в древности считалось, что подобным свойствами обладают некоторые продукты питания, наряду с благовониями; сейчас существует целый набор как косметических, так и фармакологических средств этой категории] Совершенно очевидно, что в этом году, Правоверные приготовились использовать все средства, которые были в их распоряжении.
Водитель попытался бросить кэдди вперед. И затем, прежде чем Пейдж успел понять происходящее, машина остановилась, дверь у руля распахнулась и четыре паучьи руки, с многочисленными суставами, аккуратно вытащили водителя с его сидения и поставили его на колени на асфальте.
"ПОЗОР! ПОЗОР! — прогремел робот. "ТВОИ ГРЕХИ НАСТИГЛИ ТЕБЯ! ПОКАЙСЯ И ИЩИ ПРОЩЕНИЯ!
Тонкий стеклянный шарик с каким-то газом, очевидно наркосинтетиком, разбился позади машины и не только шофер-неудачник, но и также часть толпы, начавшей собираться вокруг него — в большинстве своем это были женщины — начала конвульсивно всхлипывать.
«ПОКАЙСЯ!» нудил робот, над вплетающимся хором «Ах-ах-ах-ах…» поющем где-то в теплом вечернем воздухе. «ПОКАЙСЯ, ИБО НАСТАЛО ВРЕМЯ!»
Пейдж пораженный тем, что задыхается от бессмысленной, тоскливой жалости к самому себе, выскочил из кэдди в поисках кому бы сломать хоть один нос. Но в поле зрения не оказалось ни одного Правоверного. Члены ордена, каждый из которых обязан распространять доброе слово какими угодно средствами, казавшимися им достаточными, уже многие годы как научились тому, что проповедничество весьма частенько возмущало и где только возможно, заменили «личное» проповедование технологией.
Их машины также оказались принуждены учиться. Робот, обслуживавший данный участок, начал улепетывать, как только Пейдж двинулся в его сторону. Совершенно очевидно, что и это создание обучили тому, чтобы не допустить своего разрушения.
Спасенный водитель кэдди возмущенно высморкался и снова завел машину. Бессловесный хор, со своими вечными воздыханиями из композиций Дмитрия Темкина, постепенно стих позади, и голос проповедника-непрофессионала снова громом прокатился над ними, перекрывая стихающую характерную музыку.
— Говорю я вам, — громкоговорящая система елейно стонала, словно леди-гиппопотам, читающая А.Е.Хаусманна. — Говорю я вам — мир, и те создания, что есть мир, идут к концу и конец сей близок. В своей высокомерной гордыне, человек даже звезды мечтает сорвать с их предначертанных путей, но звезды не принадлежат человеку, и будет он раскаиваться в этот день. О, суета сует, все суть суета (Псалом V: 196). Даже на могущественном Юпитере человек осмелился воздвигнуть великий Мост, как когда-то в Вавилоне он попытался построить башню, достигающую небес. Но и это — суета, ибо есть порочная гордыня и неповиновение, и тоже принесет беды человеку. Отвергните суету свою, говорю я вам — отвергните! (Эзра LXXXI: 99). Пусть настанет конец гордыне и тогда придет мир. Пусть будет любовь и тогда придет понимание. Говорю я вам…
На этом месте супервосторженная электронная настройка аппаратуры на площади «отрезала» все, что там еще собирался произнести проповедник. Находившихся внутри Кэдди это не заинтересовало. Когда машина проехала по еще одному спусковому механизму, последовала ослепляющая, с розовым оттенком, вспышка. Когда Пейдж снова смог что-то разглядеть, то оказалось что машина словно парит в воздухе, а вокруг нее грустно махают крыльями будто бы настоящие ангелы. Среди облаков грустно плакал vox humana [глас народа (лат.) ] Хаммондовского органа.
Пейдж предположил, что Правоверным удалось временно кристаллизовать, возможно сверхзвуковыми импульсами, стекла окон, которые он предусмотрительно поднял, чтобы избежать возможного повторного вторжения пузырей, и спроецировать трехмерное изображение на поляризованные кристаллы стекла, тоже поляризованным ультрафиолетом. Случайное распределение следов флюоресцентных смесей в обычном оконном стекле, похоже являлось причиной странного образа изменения цвета «ангелов» по мере их перемещения.
Понимание возможного modus operandi [способность к действию (лат.) ] зрения, привело Пейджа в не меньшую ярость, как новая задержка, но по счастью все происходящее оказалось не более чем уловкой, оставшейся еще с прошлогоднего фестиваля, к которому кэдди оказался подготовлен. Водитель до чего-то дотронулся у себя на приборном щитке и сахариновая сцена исчезла, со своими гимнами и всем прочим. Машина резко рванулась в открывшийся в толпе проход, и мгновением позже площадь осталась у них позади.
— Уф-ф! — воскликнул Пейдж, откинувшись назад на сидения. — Теперь я понимаю, почему в каждом парке такси имеются торговый автомат для приобретения тройной страховки. В последний раз, когда я находился в отпуске на Земле, Правоверные были не так уж заметны.
— Каждый десятый, кого вы встречаете — сейчас Правоверный, — заметила Энн. — Хотя — восемь из остальных девяти утверждают, что отбросили религию, как безнадежное дело. И все же, когда вы оказываетесь на одном из этих Воскрешений, трудно поверить в те жалобы, которые можно прочесть о нашем времени. Вроде тех, что люди потеряли веру и так далее.
— Я так не думаю, — отстраненно ответил Пейдж. Ему пришло на ум, что эта беседа совершенно непохожа на обычную, ничего не значащую болтовню. Но поскольку такой разговор ему нравился более — разговор о чем-то стоящем — он мог быть только рад, что лед тронулся. — Сам я неверующий, но думаю, что когда эксперты говорят о «вере», они имеют ввиду что-то иное, чем эта орущая разновидность. Я имею ввиду Правоверных. Подобные религиозные направления всегда соотносились во мне с чем-то вроде «дружеских» встреч коммивояжеров. Их церемонии и манеры столь агрессивны, потому что сами они в действительности не верили в кодекс чести. Настоящая вера является столь же неотъемлемой частью мира, в котором ты живешь, и ее редко замечаешь. И не всегда она столь уж и религиозна с формальной точки зрения. К примеру, математика базируется на вере, для тех, кто ее хорошо знает.
— Я должна сказать, что она, скорее, базируется на антитезе веры, — заметила Энн, немного спокойнее. — Вы располагаете каким-либо опытом, полковник?
— Некоторым, — беззлобно ответил он. — Мне никогда не позволили бы пилотировать корабль даже в пределах лунной орбиты без знания тензорного исчисления. И если я подумываю о своем дальнейшем продвижении, я должен знать также и спинорные вычисления.
— Вот как, — произнесла девушка. Показалось, что она слегка разочарована. — Продолжайте, пожалуйста и извините, что я вас перебила.
— И правильно сделали, что перебили. Я выразился неудачно. Я хотел сказать, что вера математиков состоит в том, что есть какое-то взаимоотношение между математикой и реальным миром. Это нельзя доказать, но настоящий математик это чувствует очень четко. Что же касается веры совершенно нерелигиозного человека в то, что ЕСТЬ реальный мир, соотносящийся с тем, что ему говорят его чувства — не может быть доказано. Джону Доу [так обычно в литературе США называет обычного человека] и многим выдающимся физикам приходилось принимать это на веру.
— Но они не проводили церемоний, символизирующих эту веру, — добавила Энн, — и не обучали специалистов тому, чтобы подтверждать это самим себе каждые семь дней.
— Совершено верно. В то же время, Джон Доу привык ощущать, что основные западные религиозные течения имеют некоторое взаимоотношение с реальным миром, которое реально существовало, даже если это и не нельзя было доказать. И, например, это относится к коммунизму, зародившемуся там же, на Западе. Так что Джон Доу уже более так не считает, и как мне кажется — и Правоверные тоже. Иначе они бы не орали столь громко. И в связи с этим, я думаю, что вокруг нас не так уж много истинной веры. Так что мне оттуда взять нечего. И это я обнаружил сам, хотя и с большим трудом.
— Вот вы и на месте, — сообщил водитель.
Пейдж помог девушке выйти из автомашины, попытавшись не обратить внимание на сумму, которую заплатил. После чего метрдотель препроводил их к столику в ресторане. Энн на некоторое время снова замолчала, пока они присаживались. Пейдж уже было подумал, что она снова решила «заледенеть». И начал прикидывать, удастся ли ему сделать так, чтобы сюда ворвались Правоверные, надеясь хоть таким способом, но возобновить беседу. Но девушка заговорила первой.
— Похоже, вы довольно много думали о вере. Вы говорите об этом так, словно эта проблема много значит для вас. Вы мне можете объяснить — почему?
— Буду рад попробовать, — медленно произнес он. — Стандартным ответом явился бы такой. Пока ты в космосе — у тебя есть много времени на раздумья. Но люди используют его по разному. Я, как предполагаю, искал какой-то критерий, который мог бы принадлежать лично мне. Наверное, еще с той поры, когда мне было четыре года. Когда развелись мои мать с отцом. Она исповедовала Научное Христианство, а он — Дианетизм [Научное Христианство и Дианетизм — современные религиозные и философские направления в США; основателем Дианетики был известный писатель и философ Р.Л.Хаббард]. И у них хватало повода для стычек. Кроме этого, в суде они вели тяжбу за опекунство надо мной в течении пяти лет. Когда мне исполнилось семнадцать, я ушел в армию и у меня не заняло много времени, чтобы обнаружить, что армия не способна заменить семью, не говоря уже и о церкви. Затем я подал заявление в школу космической службы. И это тоже оказалась не церковь. У армии есть права на проведение космических полетов еще с той поры, когда все было еще в зародыше, потому она имела давнюю традицию «захвата земельных угодий». И армия не хотела, чтобы флот или ВВС снимали сливки с каких-либо доходов, которые можно было получить на планетах. Это одна из исторических прерогатив армии. Идея в том, чтобы все что находится в армейских владениях — алмазы, уран, вообще все ценное — это деньги. И их необходимо расходовать в мирное время, когда Конгресс становится скуп на ассигнования. Я провел больше времени, помогая армейскому подразделению, занимающемуся космическими полетами, бороться против объединения с другими подразделениями космических отделов прочих служб, чем я провел в космосе, занимаясь настоящей работой. Так мне приказали. Но это не помогло мне считать космос безграничным собором.
И где-то там, на пол-пути, я женился и у нас родился сын. Он родился в тот самый день, когда я поступил в космошколу. Двумя годами позже наши семейные взаимоотношения прекратились. Это звучит странно, я понимаю, но обстоятельства оказались необычны.
— Когда ко мне обратился «Пфицнер» и попросил собрать образчики грунта для них, я думаю, мне привиделась еще одна церковь, с которой я мог бы идентифицировать себя — что-то человечное, долговременное, безличностное. И когда я обнаружил, что эта новая церковь не собирается приветствовать счастливыми возгласами своего нового прихожанина — что ж, результат таков, что я плачусь на вашем плече. — Он улыбнулся. — Я понимаю, это едва ли похоже на лесть. Но вы уже помогли мне выговориться до такой степени, когда единственным последующим шагом может быть принесение извинений, что я и делаю. Надеюсь, вы их примете.
— Пожалуй, приму, — сказал она и затем, как бы пробуя, она улыбнулась ему в ответ. Результат заставил его почувствовать звон в ушах, словно атмосферное давление упало неожиданно фунтов на пять на квадратный дюйм [приблизительно 0,05 атмосферы]. Энн Эббот оказалась одной из тех исключительно редких, в общем-то простых девушек, чьи улыбки полностью преображали их самих так же неожиданно, как взрыв звезды. Когда на ее лице было обычное, пожалуй несколько мрачное выражение, никто бы не обратил на нее внимание. Но мужчина, увидевший хотя бы раз ее улыбку, мог вполне пожелать трудиться до смерти — лишь бы заставить ее улыбаться снова и снова, как можно чаще. Красивая женщина, подумал Пейдж, наверное никогда бы пользовалась такой верностью, как Энн Эббот, найди она подходящего мужчину.
— Благодарю вас, — ответил несколько невпопад Пейдж. — Давайте, что-нибудь закажем, и затем я хотел бы услышать, как вы говорите. Боюсь, что кинул Историю Моей Жизни прямо вам в руки пожалуй несколько преждевременно.
— Заказывайте сами, — произнесла она. — Вы что-то говорили о камбале сегодня днем, так что вам, наверное, известно здешнее меню. И вы так галантно вывели меня из кэдди, что мне хотелось бы сохранить иллюзию.
— Иллюзию?
— Не заставляйте меня объяснять, — ответила она, слегка покраснев. — Но… В общем, иллюзию того, что в этом мире осталось еще один — два кавалера. И поскольку вы не являетесь лишней женщиной на планете полной ленивых мужчин, вы не поймете ценности одной или нескольких незначительных знаков галантности. Большинство мужчин, с которыми я встречалась хотели, чтобы им показали мою молекулу еще до того, как они попытались бы узнать, как меня зовут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Водитель попытался бросить кэдди вперед. И затем, прежде чем Пейдж успел понять происходящее, машина остановилась, дверь у руля распахнулась и четыре паучьи руки, с многочисленными суставами, аккуратно вытащили водителя с его сидения и поставили его на колени на асфальте.
"ПОЗОР! ПОЗОР! — прогремел робот. "ТВОИ ГРЕХИ НАСТИГЛИ ТЕБЯ! ПОКАЙСЯ И ИЩИ ПРОЩЕНИЯ!
Тонкий стеклянный шарик с каким-то газом, очевидно наркосинтетиком, разбился позади машины и не только шофер-неудачник, но и также часть толпы, начавшей собираться вокруг него — в большинстве своем это были женщины — начала конвульсивно всхлипывать.
«ПОКАЙСЯ!» нудил робот, над вплетающимся хором «Ах-ах-ах-ах…» поющем где-то в теплом вечернем воздухе. «ПОКАЙСЯ, ИБО НАСТАЛО ВРЕМЯ!»
Пейдж пораженный тем, что задыхается от бессмысленной, тоскливой жалости к самому себе, выскочил из кэдди в поисках кому бы сломать хоть один нос. Но в поле зрения не оказалось ни одного Правоверного. Члены ордена, каждый из которых обязан распространять доброе слово какими угодно средствами, казавшимися им достаточными, уже многие годы как научились тому, что проповедничество весьма частенько возмущало и где только возможно, заменили «личное» проповедование технологией.
Их машины также оказались принуждены учиться. Робот, обслуживавший данный участок, начал улепетывать, как только Пейдж двинулся в его сторону. Совершенно очевидно, что и это создание обучили тому, чтобы не допустить своего разрушения.
Спасенный водитель кэдди возмущенно высморкался и снова завел машину. Бессловесный хор, со своими вечными воздыханиями из композиций Дмитрия Темкина, постепенно стих позади, и голос проповедника-непрофессионала снова громом прокатился над ними, перекрывая стихающую характерную музыку.
— Говорю я вам, — громкоговорящая система елейно стонала, словно леди-гиппопотам, читающая А.Е.Хаусманна. — Говорю я вам — мир, и те создания, что есть мир, идут к концу и конец сей близок. В своей высокомерной гордыне, человек даже звезды мечтает сорвать с их предначертанных путей, но звезды не принадлежат человеку, и будет он раскаиваться в этот день. О, суета сует, все суть суета (Псалом V: 196). Даже на могущественном Юпитере человек осмелился воздвигнуть великий Мост, как когда-то в Вавилоне он попытался построить башню, достигающую небес. Но и это — суета, ибо есть порочная гордыня и неповиновение, и тоже принесет беды человеку. Отвергните суету свою, говорю я вам — отвергните! (Эзра LXXXI: 99). Пусть настанет конец гордыне и тогда придет мир. Пусть будет любовь и тогда придет понимание. Говорю я вам…
На этом месте супервосторженная электронная настройка аппаратуры на площади «отрезала» все, что там еще собирался произнести проповедник. Находившихся внутри Кэдди это не заинтересовало. Когда машина проехала по еще одному спусковому механизму, последовала ослепляющая, с розовым оттенком, вспышка. Когда Пейдж снова смог что-то разглядеть, то оказалось что машина словно парит в воздухе, а вокруг нее грустно махают крыльями будто бы настоящие ангелы. Среди облаков грустно плакал vox humana [глас народа (лат.) ] Хаммондовского органа.
Пейдж предположил, что Правоверным удалось временно кристаллизовать, возможно сверхзвуковыми импульсами, стекла окон, которые он предусмотрительно поднял, чтобы избежать возможного повторного вторжения пузырей, и спроецировать трехмерное изображение на поляризованные кристаллы стекла, тоже поляризованным ультрафиолетом. Случайное распределение следов флюоресцентных смесей в обычном оконном стекле, похоже являлось причиной странного образа изменения цвета «ангелов» по мере их перемещения.
Понимание возможного modus operandi [способность к действию (лат.) ] зрения, привело Пейджа в не меньшую ярость, как новая задержка, но по счастью все происходящее оказалось не более чем уловкой, оставшейся еще с прошлогоднего фестиваля, к которому кэдди оказался подготовлен. Водитель до чего-то дотронулся у себя на приборном щитке и сахариновая сцена исчезла, со своими гимнами и всем прочим. Машина резко рванулась в открывшийся в толпе проход, и мгновением позже площадь осталась у них позади.
— Уф-ф! — воскликнул Пейдж, откинувшись назад на сидения. — Теперь я понимаю, почему в каждом парке такси имеются торговый автомат для приобретения тройной страховки. В последний раз, когда я находился в отпуске на Земле, Правоверные были не так уж заметны.
— Каждый десятый, кого вы встречаете — сейчас Правоверный, — заметила Энн. — Хотя — восемь из остальных девяти утверждают, что отбросили религию, как безнадежное дело. И все же, когда вы оказываетесь на одном из этих Воскрешений, трудно поверить в те жалобы, которые можно прочесть о нашем времени. Вроде тех, что люди потеряли веру и так далее.
— Я так не думаю, — отстраненно ответил Пейдж. Ему пришло на ум, что эта беседа совершенно непохожа на обычную, ничего не значащую болтовню. Но поскольку такой разговор ему нравился более — разговор о чем-то стоящем — он мог быть только рад, что лед тронулся. — Сам я неверующий, но думаю, что когда эксперты говорят о «вере», они имеют ввиду что-то иное, чем эта орущая разновидность. Я имею ввиду Правоверных. Подобные религиозные направления всегда соотносились во мне с чем-то вроде «дружеских» встреч коммивояжеров. Их церемонии и манеры столь агрессивны, потому что сами они в действительности не верили в кодекс чести. Настоящая вера является столь же неотъемлемой частью мира, в котором ты живешь, и ее редко замечаешь. И не всегда она столь уж и религиозна с формальной точки зрения. К примеру, математика базируется на вере, для тех, кто ее хорошо знает.
— Я должна сказать, что она, скорее, базируется на антитезе веры, — заметила Энн, немного спокойнее. — Вы располагаете каким-либо опытом, полковник?
— Некоторым, — беззлобно ответил он. — Мне никогда не позволили бы пилотировать корабль даже в пределах лунной орбиты без знания тензорного исчисления. И если я подумываю о своем дальнейшем продвижении, я должен знать также и спинорные вычисления.
— Вот как, — произнесла девушка. Показалось, что она слегка разочарована. — Продолжайте, пожалуйста и извините, что я вас перебила.
— И правильно сделали, что перебили. Я выразился неудачно. Я хотел сказать, что вера математиков состоит в том, что есть какое-то взаимоотношение между математикой и реальным миром. Это нельзя доказать, но настоящий математик это чувствует очень четко. Что же касается веры совершенно нерелигиозного человека в то, что ЕСТЬ реальный мир, соотносящийся с тем, что ему говорят его чувства — не может быть доказано. Джону Доу [так обычно в литературе США называет обычного человека] и многим выдающимся физикам приходилось принимать это на веру.
— Но они не проводили церемоний, символизирующих эту веру, — добавила Энн, — и не обучали специалистов тому, чтобы подтверждать это самим себе каждые семь дней.
— Совершено верно. В то же время, Джон Доу привык ощущать, что основные западные религиозные течения имеют некоторое взаимоотношение с реальным миром, которое реально существовало, даже если это и не нельзя было доказать. И, например, это относится к коммунизму, зародившемуся там же, на Западе. Так что Джон Доу уже более так не считает, и как мне кажется — и Правоверные тоже. Иначе они бы не орали столь громко. И в связи с этим, я думаю, что вокруг нас не так уж много истинной веры. Так что мне оттуда взять нечего. И это я обнаружил сам, хотя и с большим трудом.
— Вот вы и на месте, — сообщил водитель.
Пейдж помог девушке выйти из автомашины, попытавшись не обратить внимание на сумму, которую заплатил. После чего метрдотель препроводил их к столику в ресторане. Энн на некоторое время снова замолчала, пока они присаживались. Пейдж уже было подумал, что она снова решила «заледенеть». И начал прикидывать, удастся ли ему сделать так, чтобы сюда ворвались Правоверные, надеясь хоть таким способом, но возобновить беседу. Но девушка заговорила первой.
— Похоже, вы довольно много думали о вере. Вы говорите об этом так, словно эта проблема много значит для вас. Вы мне можете объяснить — почему?
— Буду рад попробовать, — медленно произнес он. — Стандартным ответом явился бы такой. Пока ты в космосе — у тебя есть много времени на раздумья. Но люди используют его по разному. Я, как предполагаю, искал какой-то критерий, который мог бы принадлежать лично мне. Наверное, еще с той поры, когда мне было четыре года. Когда развелись мои мать с отцом. Она исповедовала Научное Христианство, а он — Дианетизм [Научное Христианство и Дианетизм — современные религиозные и философские направления в США; основателем Дианетики был известный писатель и философ Р.Л.Хаббард]. И у них хватало повода для стычек. Кроме этого, в суде они вели тяжбу за опекунство надо мной в течении пяти лет. Когда мне исполнилось семнадцать, я ушел в армию и у меня не заняло много времени, чтобы обнаружить, что армия не способна заменить семью, не говоря уже и о церкви. Затем я подал заявление в школу космической службы. И это тоже оказалась не церковь. У армии есть права на проведение космических полетов еще с той поры, когда все было еще в зародыше, потому она имела давнюю традицию «захвата земельных угодий». И армия не хотела, чтобы флот или ВВС снимали сливки с каких-либо доходов, которые можно было получить на планетах. Это одна из исторических прерогатив армии. Идея в том, чтобы все что находится в армейских владениях — алмазы, уран, вообще все ценное — это деньги. И их необходимо расходовать в мирное время, когда Конгресс становится скуп на ассигнования. Я провел больше времени, помогая армейскому подразделению, занимающемуся космическими полетами, бороться против объединения с другими подразделениями космических отделов прочих служб, чем я провел в космосе, занимаясь настоящей работой. Так мне приказали. Но это не помогло мне считать космос безграничным собором.
И где-то там, на пол-пути, я женился и у нас родился сын. Он родился в тот самый день, когда я поступил в космошколу. Двумя годами позже наши семейные взаимоотношения прекратились. Это звучит странно, я понимаю, но обстоятельства оказались необычны.
— Когда ко мне обратился «Пфицнер» и попросил собрать образчики грунта для них, я думаю, мне привиделась еще одна церковь, с которой я мог бы идентифицировать себя — что-то человечное, долговременное, безличностное. И когда я обнаружил, что эта новая церковь не собирается приветствовать счастливыми возгласами своего нового прихожанина — что ж, результат таков, что я плачусь на вашем плече. — Он улыбнулся. — Я понимаю, это едва ли похоже на лесть. Но вы уже помогли мне выговориться до такой степени, когда единственным последующим шагом может быть принесение извинений, что я и делаю. Надеюсь, вы их примете.
— Пожалуй, приму, — сказал она и затем, как бы пробуя, она улыбнулась ему в ответ. Результат заставил его почувствовать звон в ушах, словно атмосферное давление упало неожиданно фунтов на пять на квадратный дюйм [приблизительно 0,05 атмосферы]. Энн Эббот оказалась одной из тех исключительно редких, в общем-то простых девушек, чьи улыбки полностью преображали их самих так же неожиданно, как взрыв звезды. Когда на ее лице было обычное, пожалуй несколько мрачное выражение, никто бы не обратил на нее внимание. Но мужчина, увидевший хотя бы раз ее улыбку, мог вполне пожелать трудиться до смерти — лишь бы заставить ее улыбаться снова и снова, как можно чаще. Красивая женщина, подумал Пейдж, наверное никогда бы пользовалась такой верностью, как Энн Эббот, найди она подходящего мужчину.
— Благодарю вас, — ответил несколько невпопад Пейдж. — Давайте, что-нибудь закажем, и затем я хотел бы услышать, как вы говорите. Боюсь, что кинул Историю Моей Жизни прямо вам в руки пожалуй несколько преждевременно.
— Заказывайте сами, — произнесла она. — Вы что-то говорили о камбале сегодня днем, так что вам, наверное, известно здешнее меню. И вы так галантно вывели меня из кэдди, что мне хотелось бы сохранить иллюзию.
— Иллюзию?
— Не заставляйте меня объяснять, — ответила она, слегка покраснев. — Но… В общем, иллюзию того, что в этом мире осталось еще один — два кавалера. И поскольку вы не являетесь лишней женщиной на планете полной ленивых мужчин, вы не поймете ценности одной или нескольких незначительных знаков галантности. Большинство мужчин, с которыми я встречалась хотели, чтобы им показали мою молекулу еще до того, как они попытались бы узнать, как меня зовут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24