- Подождите минуту.
- Зачем?
- Затем, что здесь разговаривать удобнее, чем в доме. Вы прекрасно
понимаете, что Квигу, Калверу и их приятелю грозит тюрьма или еще
что-нибудь похуже, если их поймают. Энергостанция - собственность
государства.
- Они не попадутся, - небрежно ответил Амброуз, раскрывая пачку
сигарет и предлагая Снуку.
- Генератор нужен вам, чтобы перетащить авернианцев на Землю?
- Да. Сами они не смогут осуществить переход, если мы не создадим
здесь требуемые условия. Сегодня же мне нужно будет достать где-то запас
водорода.
- Почему такая спешка? - Снук посмотрел Амброузу в глаза над
прозрачным голубым факелом пламени зажигалки. - Почему вы торопитесь
сделать все именно сейчас, когда условия хуже некуда?
- Насчет условий, Гил, я с вами не согласен. Лучше они никогда не
будут. Вы сами знаете, что завтра верхняя мертвая точка будет всего в двух
метрах над уровнем грунта, а впоследствии Авернус будет постоянно расти
над поверхностью Земли. Словно приплюснутый купол, с каждым днем
вырастающий на полкилометра. Это не так много, но мы имеем дело с углом
касания, практически равным нулю, из чего следует, что края купола будут
расползаться во все стороны с огромной скоростью. Правда, к северу и к югу
от экватора появятся две вторичные верхние мертвые точки, но они будут
постоянно удаляться от экватора. Установить оборудование в одной из них,
сохраняя при этом положение относительно соответствующей точки на
Авернусе, очень трудно. Сейчас и только сейчас у нас есть возможность
учитывать движение лишь в одном направлении... - Под взглядом Снука
Амброуз оборвал поток слов. - Но вы имели в виду не эти условия.
- Да.
- Вас интересует, почему я хочу сделать эту попытку, когда мы
застряли в самом центре этой богом забытой земли в окружении штурмовиков,
готовых пристрелить нас при первой же возможности?
- Что-то вроде.
- Одна из причин заключается в том, что сегодня никому на всей Земле
не придется по вкусу мысль о расе инопланетных суперменов, пытающихся
примазаться к остаткам наших природных ресурсов. ООН, скорее всего,
запретит это мероприятие из одних только карантинных соображений, так что
вернее будет поставить их перед свершившимся фактом. Такой шанс упускать
нельзя.
Амброуз ткнул пальцем в куполообразную дождевую каплю на перилах
веранды и размазал ее по поверхности.
- А вторая причина?
- Я первый додумался до всего этого. Я первый сюда прибыл. Это мое,
Гил, это нужно мне. Это мой единственный шанс стать тем, кем я мечтал
стать давным-давно... Вы можете меня понять?
- Видимо, да. Но неужели это так много для вас значит, что вам
безразлична судьба других людей?
- Я никому не хочу зла и, кроме того, полагаю, Деса и Бенни отсюда
пушкой не выгонишь.
- Я больше имел в виду Пруденс, - сказал Снук. - Почему бы вас не
использовать свое влияние на нее и не отправить ее из страны?
- Она самостоятельная женщина, Гил, - беззаботно ответил Амброуз,
поворачиваясь к дверям. - И с чего вы взяли, что я могу как-то на нее
повлиять?
- Но вы же спали с ней, верно? - с горечью спросил Снук, не
справившись с собой. - Или это теперь не в счет?
- Вот именно - спал. И только. Я был так измотан в то утро, что ни на
что другое просто не годился. - Амброуз взглянул на Снука с пробудившимся
интересом. - Оно и к лучшему, ибо это избавило меня от довольно неловкой
сцены.
- В смысле?
- Наша мисс Девональд далеко не так легкомысленно относится к сексу,
как хочет это показать. Когда пытаешься вести себя с ней как с женщиной,
она начинает действовать как мужчина. И не какой-нибудь, а сам генерал
Джордж С. Паттон, я бы сказал. - Амброуз дошел до двери, потом вернулся и
спросил: - А вы, Гил? Вы собираетесь дать ходу?
- Нет. Я остаюсь.
- Спасибо. Но почему?
На лице Снука промелькнула улыбка.
- Вы же не поверите, если я скажу, что мне просто нравится Феллет?

К последней декаде двадцатого столетия уровень жизни даже в наиболее
развитых странах стал понятием весьма расплывчатым. Предсказание Оруэлла о
том, что люди смогут позволять себе лишь предметы роскоши, полностью
оправдались. Например, становилось все труднее промышлять рыбу, которую
можно было бы без опаски употреблять в пищу, и Всемирная организация
здравоохранения официально и с полной видимостью убежденности вдвое
уменьшила рекомендованную ею же в середине века ежедневную норму животных
белков, необходимых взрослому человеку для поддержания здоровья.
С другой стороны, связь стала превосходной. Геосинхронные спутники и
германиевые транзисторы создали такие условия на планете, что практически
каждый ее житель мог получить информацию о каком-либо важном событии
буквально через несколько минут после того, как оно произошло. Однако
появилась возможность лишь передавать и получать информацию. Понять и
оценить ее - это совсем другое дело, и многие считали, что людям в
большинстве своем было бы гораздо лучше (во всяком случае, они жили бы
более счастливо) без этого сумбурного потока новостей, который
обрушивается на них с небес. Сторонники такой точки зрения утверждали, что
главное, чего добилась телекоммуникационная индустрия это невероятная
скорость возникновения беспорядков, которые вспыхивали в считанные минуты
там, где раньше требовалось несколько дней.
Сообщение Джина Хелига о событиях на национальной шахте номер три в
Баранди попало в руки его коллеги в соседнем крохотном государстве Матса
еще до восьми утра по местному времени, а еще через десять минут тот
передал его в родезийский центр "Ассоциации прессы" в Солсбери. Поскольку
оба репортера обладали высочайшей профессиональной репутацией, сообщение
было принято на веру и тут же передано через спутник в несколько крупных
центров, включая Лондон и Нью-Йорк. Оттуда оно попало в другие
информационные агентства с различными этническими, культурными,
политическими или географическими интересами. До этого момента сообщение
ничем не отличалось от крохотного ручейка электронов на сетке электронной
лампы. Но теперь его характеристики внезапно усилились полной мощью
всепланетных служб новостей, и оно пошло гулять от полюса к полюсу,
заполняя собой все новые каналы средств массовой информации. Как и в
случае с электронной лампой, чрезмерное усиление неизбежно привело к
искажениям.
Реакция последовала почти мгновенно.
Положение в тех экваториальных странах, где были замечены авернианцы,
и без того оставалось напряженным, а когда последовало сообщение о том,
что бестелесные "призраки" собираются превратиться в материальное и вполне
ощутимое "вторжение", люди повалили на улицы. Терминатор - линия,
отделяющая день от ночи и, кроме того, указывающая место появления
призрачной планеты и ее обитателей, - неторопливо двигался на запад со
скоростью на экваторе всего лишь 1700 километров в час, и, разумеется,
слухи о якобы надвигающейся с ним опасности легко его опережали. В то
время как утренний свет едва сочился сквозь дождевые облака над Баранди,
ночная тьма, все еще укрывающая Эквадор, Колумбию и три новых государства,
расположенных в северной части Бразилии, была потревожена классическими
симптомами паники. Далеко на севере, в Нью-Йорке, прямо с постелей
поднимали членов специальных комитетов при ООН.

Президент Поль Огилви внимательно ознакомился с выборкой новостей,
подготовленной для него личным секретарем, после чего нажал клавишу
интеркома и потребовал:
- Полковника Фриборна ко мне, немедленно.
Достав сигару из серебряной шкатулки на столе, он занялся
неторопливым ритуалом, состоящим из снятия ленточки, обрезания
запечатанного конца сигары и закуривания ее таким образом, чтобы табак
горел совершенно ровно. Руки его двигались уверенно и спокойно, хотя он и
отдавал себе отчет в том, что новости действительно его напугали. Его
второе "я", то самое, что упорно цеплялось за племенное имя, с которым он
начал свою жизнь, ощущало глубокое беспокойство при мысли о "призраках",
прячущихся среди деревьев на берегу озера, а перспектива их материализации
вообще казалась настоящим колдовством. Тот факт, что дело не обошлось без
ядерной физики, отнюдь не мешал колдовству оставаться колдовством, так же
как понимание, что шаманы-лекари используют в своем ремесле
психологические приемы, вовсе не означает, что к ним можно относиться
легкомысленно.
На другом уровне сознания Огилви беспокоила настойчивая мысль о том,
что события на шахте каким-то образом угрожают его теперешнему
благосостоянию и всем планам на будущее. Ему нравилось иметь пятьдесят
дорогих костюмов и целый гараж престижных автомашин; он уже давно привык к
превосходным блюдам, винам и экзотическим женщинам, которых он ввозил в
страну, как любой другой товар; но более всего он упивался растущим
признанием Баранди среди других стран и приближающимся вступлением страны
в ООН. Баранди была его детищем, и официальное признание в ООН стало бы
исторической печатью одобрения на Поле Огилви, человеке.
Он мог потерять больше, чем любой другой в этой стране, и
соответственно его чувство опасности было острее. Теперь он понимал, что
недооценил события на шахте номер три. Быстрые крутые меры в самом начале,
безусловно, положили бы им конец, но теперь этот путь непригоден, и
опасность заключалась в том, что Фриборн может сорваться с поводка на виду
у всего мира. И вообще, если подумать, полковник Фриборн быстро становился
анахронизмом и помехой сразу в нескольких отношениях...
Мягко прожужжал интерком, и секретарь объявил о прибытии полковника.
- Пусть войдет, - сказал Огилви, на время закрывая мысленное досье.
- Здравствуй, Поль. - Фриборн влетел в просторный кабинет с едва
скрываемым раздражением. Его длинные, мускулистые, словно у раба на
галерах, руки блестели под короткими рукавами форменной рубашки.
- Ты видел это? - Огилви ткнул пальцем в листки, лежащие в его
бюваре.
- Я получил копию.
- И что ты об этом думаешь?
- Я думаю, что мы слишком долго ходили на цыпочках, и вот тебе
результат. Пришло время двинуться туда...
- Меня интересует, что ты думаешь о существах из другого мира,
которые якобы должны появиться из какой-то машины?
Фриборн взглянул на него с удивлением.
- Ничего не думаю - отчасти потому, что не верю в сказки, но главным
образом потому, что собираюсь вышвырнуть этих белых вабва с шахты, пока мы
не потеряли еще больше времени и денег.
- Мы не можем действовать так поспешно, - сказал Огилви, разглядывая
пепел сигары. - Я только что получил информацию из Нью-Йорка о том, что
ООН высылает группу наблюдателей.
- ООН! ООН! В последнее время, Поль, я только это от тебя и слышу! -
Фриборн сжал в руке свою трость с золотым набалдашником. - Что с тобой
случилось? Это наша страна, и мы не обязаны пускать сюда кого-то, кто нам
не нужен.
Огилви вздохнул, выпустив плоское облачко серого дыма, заклубившегося
на полированной поверхности стола.
- Все можно сделать гораздо дипломатичнее. Люди из ООН хотят, чтобы
доктор Амброуз прекратил свои эксперименты, а нас это вполне устраивает.
Кстати, твой друг Снук информировал тебя о ходе работ, как мы условились?
- Я не получал от него никаких сообщений.
- Вот видишь! Снук нарушил нашу договоренность, следовательно, я
вправе приказать, чтобы он и доктор Амброуз убирались с шахты. И это
полностью совпадает с пожеланиями ООН.
Фриборн уселся в кресло и подпер лоб рукой.
- Черт побери, Поль, меня от всего этого тошнит. Мне наплевать на
Амброуза, но Снук мне нужен. Если я пошлю туда своих "леопардов"...
- Ты уверен, что они справятся с ним, Томми? Я слышал, будто Снук,
вооруженный одной пластиковой вилкой, стоит целого взвода "леопардов".
- Я узнал об этом инциденте совсем недавно, и у меня не было времени
разобраться, но, очевидно, произошло недоразумение, банальное
недоразумение с тремя моими солдатами.
- С тремя солдатами и одним офицером, не так ли?
Фриборн не поднял головы, но на его бритом черепе начала пульсировать
вена.
- Чего ты от меня хочешь?
- Восстанови телефонную линию Снука, - сказал Огилви. - Я хочу
переговорить с ним прямо сейчас.
Полковник достал из кармана рубашки маленький армейский коммуникатор
и произнес в микрофон несколько слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30