"Дюпюи показывает, что небесный знак Девы и Младенца существовал уже несколько тысячелетий до Христа",є отмечает Хиггинс в своем "Анакалапсисе". Поскольку Дюпюи, Вольней и Хиггинс остались известны последующим поколениям как атеисты и враги христианства, имело бы смысл в связи с этим процитировать высказывания христианского епископа из Ратисбоны, "наиболее ученого человека, которого создали средние века", доминиканца Альберта Великого. "Знак небесной Девы поднимается над горизонтом в тот момент, когда мы отмечаем рождение Господа Иисуса Христа",є пишет он в "Recherches historiques sur Falaise, par Langevin pretre". Так, Адонис, Бахус, Озирис, Аполлон и так далее,є все они родились 25-го декабря. Рождество наступает во время зимнего солнцестояния, когда дни являются наиболее короткими, и Тьма распространяется по лику Земли более, чем когда-либо. Согласно верованиям, все солнечные Боги ежегодно рождались в это время; ибо с этого дня их Свет все сильнее и сильнее разгоняет тьму с каждым наступающим днем, и власть Солнца начинает увеличиваться.
Так или иначе, возможно, что рождественские празднества, которые сохранялись христианами почти до 15-го столетия, носили весьма языческий характер. Нет, мы боимся, что даже современным церковным церемониям очень трудно избегнуть обвинения в практически буквальном копировании мистерий Египта и Греции, проводившихся в честь Озигиса и Гора, Аполлона и Бахуса. И Изиду, и Цереру называли "Святыми Девами", а Божественный Младенец может быть найден в каждой "языческой" религии. Сейчас мы обрисуем два эпизода из Веселого Рождества; один из них изображает "добрые старые времена", а второй є современное положение христианского культа. С того самого дня, когда эта дата стала отмечаться как Рождество, ее рассматривали одновременно и как день священного поминовения, и как наибоее дорогой праздник: он был посвящен и молитве, и бузумному веселью. "Среди празднований Рождественского периода были и так называемые праздники дураков или ослов, гротескные сатурналии, называемые "Декабрьскими вольностями", во время которых все, что либо серьезное, становилось бурлеском, принятые в обществе порядки превращались в свою противоположность, а правила приличия высмеивались",є говорит один составитель старых хроник. "В средние века этот день отмечался веселыми фантастическими представлениями драматических мистерий, в которых участвовали персонажи в гротескных масках и невообразимых костюмах. Они обычно изображали новорожденного в колыбели, окруженного Девой Марией, Святым Иосифом, головами быков, ангелами, восточными магами (мобедами древности) и многочисленными орнаментами". Обычай петь рождественские гимны должен был напоминать о песнях пастухов при Рождении Христа. "Епископы и клир часто объединялись с народом в исполнении этих гимнов, и песни оживлялись танцами и музыкой барабанов, гитар, виолончелей и органа..." Мы можем добавить, что такие мистерии разыгрываются в дни перед Рождеством с марионетками и куклами в Южной России, Польше и Галиции; их называют здесь "Колядки". В Италии калабрийские менестрели спускаются со своих гор в Неаполь и Рим и окружают места поклонения Деве-Матери, приветствуя ее своей дикой музыкой.
В Англии, празднования обычно начинаются в сочельник и часто продолжаются вплоть до Сретения (2 февраля), причем до Крещения (6 января) каждый день является праздничным. В домах богатых людей учреждалась должность "господина пира дураков", или "аббата рождественских увеселений", обязанностью которого было устроение шутовских представлений. "Кладовая была полна каплунами, курицами, индейками, гусями, утками, говядиной, бараниной, свининой, пирогами, пудингами, орехами, сливами, сахаром и медом"... "Ярко горящий огонь, создаваемый огромными поленьями, главное из которых называлось "святочным поленом", или "рождественской колодой", которая могла гореть до сретенского вечера, не допуская холода. Изобилие угощений среди гостей и хозяев протекало на фоне музыки, споров, игры в "жучок", шутовской плуг; игры, в которой хватают изюминки с блюда с горящим спиртом; шуток, смеха, остроумных высказываний, игры в фанты и танцев".
В наше время епископы и клир более не соединяются с паствой в открытом пении гимнов и танцах; и праздники "дураков и ослов" совершаются скорее в тайном уединении, а не на глазах бдительных репортеров. И все же праздничная еда и питье сохраняются во всем христианском мире; и во время рождественских и пасхальных праздников без сомнения бывает больше внезапных смертей от обжорства и невоздержанности, чем в какое-либо иное время года. Кроме того, этот христианский обряд с каждым годом становится все большим и большим обманом. Бессердечность этого лицемерия осуждалась множество раз, но никогда, кажется нам, с таким чувством реализма, как в очаровательной истории сновидения, которая появилась в "New York Herald" незадолго жо нынешнего Рождества. Пожилой человек, председательствуя на публичном собрании, сказал, что он хотел бы воспользоваться благоприятной возможностью и рассказать о событии, свидетелем которого он был прошлой ночью. "Ему казалось. что он находится на кафедре самого великолепного собора, который он когда-либо видел. Перед ним был священник или пастор, а около него стоял ангел с табличкой и карандашом в руке; его миссия состояла в том, чтобы регистрировать каждый акт поклонения или молитвы, который случался в его присутствии и возносился как желанное жертвоприношение к трону Бога. Все места в церкви были заполнены богато украшенными мужчинами и женщинами. Наиболее возвышенная музыка, которую он когда-либо слышал, наполняла воздух своими мелодиями. Все великолепные церковные ритуалы, включая красноречивую проповедь наиболее талантливого служителя, сменяли друг друга, и тем не менее, ангел не прикоснулся к своей табличке. Наконец пастор отпустил паству, закончив длинной и состоящей из прекрасных слов молитвой, сопровождаемой благословением, и все же ангел ничего не записал!"
"В сопровождении ангела разсказчик вышел из церкви вслед за богато одетыми прихожанами. Бедная оборванка стояла в водосточном желобе около бордюрного камня, протянув бледную, истощенную руку и молча прося милостыню. Когда богато разодетые прихожане проходили мимо нее, они отстранялись от бедной Магдалины, причем женщины подбирали свои шелковые, покрытые украшениями юбки, чтобы они не загрязнились от ее прикосновения".
"Как раз тогда по тротуару на другой стороне улицы шел пошатываясь пьяный моряк. Когда он был напротив бедной просительницы, он перешел через улицу к тому месту, где она стояла, достал несколько пенсов из своего кармана и положил их ей в руку, приговаривая, 'Вот, бедняжка, возьми это!' Небесное сияние осветило лицо ангела, и он тут же внес в свою табличку этот добрый и милосердный поступок моряка, как угодную Богу жертву".
Можно сказать, что здесь идет речь о Библейской истории осуждения женщины, замешанной в прелюбодеяниях. Пусть так; однако, этот случай мастерски показывает состояние нашего христианского общества.
Согласно традиции в сочельник можно обнаружить быков, опустившихся на колени, как будто молящихся; и "известен знаменитый боярышник в церковном дворе Гластонберского аббатства, у которого всегда 24-го декабря появлялись почки, а 25-го є цветы". Поскольку этот день был выбран Отцами церкви случайно, и календарь менялся от старого стиля к новому, то эти факты показывают потрясающую проницательность и животных, и растений! Также имеется церковное предание, сохраненное для нас Олафом, архиепископом Уппсалы, что в праздник Рождества "люди, живущие в холодных северных странах, внезапно и странным образом превращаются в волков; огромное количество их встречается в установленном месте и так яростно набрасывается на людей, что они страдают от этих нападений больше, чем от настоящих волков". Метафорически говоря, это случается сейчас с людьми чаще, чем когда-либо, и особенно у христианских народов. По-видимому, не обязательно дожидаться сочельника, чтобы увидеть, как целые нации превращаются в "диких зверей" є особенно во время войны.
v"Теософ", декабрь 1879 г.
Блаватская
~~~ТАИНСТВЕННАЯ СТРАНА
Когда осматриваешь величественные руины Мемфиса или Пальмиры, стоишь у подножия великой пирамиды в Гизе, путешествуешь вдоль берегов Нила, или предаешься размышлениям среди разрушенных твердынь давно исчезнувшего и таинственного Перта,є сколь бы сокрытым и таинственным не могло бы показаться происхождение этих доисторических реликвий, тем не менее обнаруживаешь хотя бы некоторые фрагменты того твердого основания, на котором может быть построено некое предположение. И какой бы толстой ни была завеса, за которой скрыта история этих древностей, все же тут и там в ней существуют отверстия, через которые можно уловить проблески света. Мы знакомы с потомками строителей. И, пусть даже и поверхностно, мы знаем также и историю народов, чьи следы рассеяны вокруг нас. Но не таким же образом обстоит дело с древностями Нового Мира двух Америк. Там, повсюду вдоль берегов Перу, вокруг Панамского канала и в Северной Америке, в каньонах Кордильер и в невообразимых ущельях Анд, и особенно в мексиканских долинах, лежат в руинах сотни когда-то могущественных городов, исчезнувших из памяти людей и утративших даже свои собственные названия. Похороненные в густых лесах, погребенные в недоступных долинах, иногда на глубине шестидесяти футов под землей, они с самого момента своего открытия и по сей день всегда оставались загадкой для науки, которая ставила в тупик любое исследование, и они были еще более молчаливыми, чем сам египетский Сфинкс. Мы не знаем ничего об Америке, предшествующей Завоеванию,є положительно ничего. Не сохранилось никаких хроник, даже сравнительно новых; не существует никаких традиций, даже среди племен аборигенов, относящихся к их прошлым событиям. Мы пребываем в неведение как о тех народах, которые построили эти циклопические сооружения, так и о том странном культе, который вдохновлял допотопных скульпторов, вырезавших на стенах длиной в сотни миль, на монументах, монолитах и алтарях такие таинственные иероглифы, такие изображения групп животных и людей, зарисовки неизвестной жизни и утраченных искусств,є сцены, временами столь фантастические и дикие, что невольно возникает идея о болезненном сне, чьи фантасмагории по мановению могущественной руки некоего мага кристаллизовались в гранит, чтобы на долгие века приводить в смущение нарождающиеся поколения. Даже в начале нашего века было еще неизвестно о существовании такой сокровищницы древностей. Мелочная, полная подозрений зависть испанцев создала прежде всего своего рода Китайскую стену между их американским владениями и чересчур любопытным путешественником: и невежество и фанатизм завоевателей, а также их безжалостное отношение ко всему ради удовлетворения своей ненасытной жадности, помешали научным исследованиям. Долгое время пользовались недоверием даже полные энтузиазма отчеты Кортеса и его армии разбойников и священников, Писарро и его грабителей и монахов, о великолепии храмов, дворцов и городов Мексики и Перу. В своей "Истории Америки" д-р Робертсон заходит столь далеко, что сообщает своим читателям, что дома древних мексиканцев были "просто лачугами, построенными из дерна, или из грязи, или ветвей деревьев, подобно хижинам примитивных индусов";<<1>> и по поводу свидетельства некоторых испанцев он даже рискует сделать заявление о том, что "на всем протяжении этой громадной империи" не было ни "одного монумента или следа какого-либо строения более древнего, чем период Завоевания"! Истина ожидала своего подтверждения от великого Александра Гумбольдта. В 1803 году этим знаменитым и ученым путешественником был пролит новый луч света на мир археологии. Он к счастью оказался здесь лишь пионером, предварявшим будущих исследователей. Он описал тогда только Митлу, или Долину Смерти, Коксичалко и великий пирамидальный храм Чолула. Но вслед за ним появились Стефенс, Кезервуд и Сквайер; и, в Перу,є д'Орбиньи и д-р Чудди. С того времени многочисленные путешественники посетили многие из этих памятников и предоставили нам точные детали. Но никто не может сказать, во сколько раз больше остается все же неисследованного, и даже неизвестного нам. В отношении доисторических строений и Перу, и Мексика соперничает с Египтом. Равное ему в необъятности своих циклопических построек, Перу превосходит последний по их количеству; в то же время Чолула превышает великую пирамиду Хеопса по ширине, если не по высоте. Сооружения для общественного использования, такие как стены, укрепления, террасы, водопроводы, акведуки, мосты, храмы, кладбища, целые города и искусно вымощенные дороги длиною в сотни миль, протянувшиеся в одну непрерывающуюся линию, полностью покрывают страну, подобно сети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Так или иначе, возможно, что рождественские празднества, которые сохранялись христианами почти до 15-го столетия, носили весьма языческий характер. Нет, мы боимся, что даже современным церковным церемониям очень трудно избегнуть обвинения в практически буквальном копировании мистерий Египта и Греции, проводившихся в честь Озигиса и Гора, Аполлона и Бахуса. И Изиду, и Цереру называли "Святыми Девами", а Божественный Младенец может быть найден в каждой "языческой" религии. Сейчас мы обрисуем два эпизода из Веселого Рождества; один из них изображает "добрые старые времена", а второй є современное положение христианского культа. С того самого дня, когда эта дата стала отмечаться как Рождество, ее рассматривали одновременно и как день священного поминовения, и как наибоее дорогой праздник: он был посвящен и молитве, и бузумному веселью. "Среди празднований Рождественского периода были и так называемые праздники дураков или ослов, гротескные сатурналии, называемые "Декабрьскими вольностями", во время которых все, что либо серьезное, становилось бурлеском, принятые в обществе порядки превращались в свою противоположность, а правила приличия высмеивались",є говорит один составитель старых хроник. "В средние века этот день отмечался веселыми фантастическими представлениями драматических мистерий, в которых участвовали персонажи в гротескных масках и невообразимых костюмах. Они обычно изображали новорожденного в колыбели, окруженного Девой Марией, Святым Иосифом, головами быков, ангелами, восточными магами (мобедами древности) и многочисленными орнаментами". Обычай петь рождественские гимны должен был напоминать о песнях пастухов при Рождении Христа. "Епископы и клир часто объединялись с народом в исполнении этих гимнов, и песни оживлялись танцами и музыкой барабанов, гитар, виолончелей и органа..." Мы можем добавить, что такие мистерии разыгрываются в дни перед Рождеством с марионетками и куклами в Южной России, Польше и Галиции; их называют здесь "Колядки". В Италии калабрийские менестрели спускаются со своих гор в Неаполь и Рим и окружают места поклонения Деве-Матери, приветствуя ее своей дикой музыкой.
В Англии, празднования обычно начинаются в сочельник и часто продолжаются вплоть до Сретения (2 февраля), причем до Крещения (6 января) каждый день является праздничным. В домах богатых людей учреждалась должность "господина пира дураков", или "аббата рождественских увеселений", обязанностью которого было устроение шутовских представлений. "Кладовая была полна каплунами, курицами, индейками, гусями, утками, говядиной, бараниной, свининой, пирогами, пудингами, орехами, сливами, сахаром и медом"... "Ярко горящий огонь, создаваемый огромными поленьями, главное из которых называлось "святочным поленом", или "рождественской колодой", которая могла гореть до сретенского вечера, не допуская холода. Изобилие угощений среди гостей и хозяев протекало на фоне музыки, споров, игры в "жучок", шутовской плуг; игры, в которой хватают изюминки с блюда с горящим спиртом; шуток, смеха, остроумных высказываний, игры в фанты и танцев".
В наше время епископы и клир более не соединяются с паствой в открытом пении гимнов и танцах; и праздники "дураков и ослов" совершаются скорее в тайном уединении, а не на глазах бдительных репортеров. И все же праздничная еда и питье сохраняются во всем христианском мире; и во время рождественских и пасхальных праздников без сомнения бывает больше внезапных смертей от обжорства и невоздержанности, чем в какое-либо иное время года. Кроме того, этот христианский обряд с каждым годом становится все большим и большим обманом. Бессердечность этого лицемерия осуждалась множество раз, но никогда, кажется нам, с таким чувством реализма, как в очаровательной истории сновидения, которая появилась в "New York Herald" незадолго жо нынешнего Рождества. Пожилой человек, председательствуя на публичном собрании, сказал, что он хотел бы воспользоваться благоприятной возможностью и рассказать о событии, свидетелем которого он был прошлой ночью. "Ему казалось. что он находится на кафедре самого великолепного собора, который он когда-либо видел. Перед ним был священник или пастор, а около него стоял ангел с табличкой и карандашом в руке; его миссия состояла в том, чтобы регистрировать каждый акт поклонения или молитвы, который случался в его присутствии и возносился как желанное жертвоприношение к трону Бога. Все места в церкви были заполнены богато украшенными мужчинами и женщинами. Наиболее возвышенная музыка, которую он когда-либо слышал, наполняла воздух своими мелодиями. Все великолепные церковные ритуалы, включая красноречивую проповедь наиболее талантливого служителя, сменяли друг друга, и тем не менее, ангел не прикоснулся к своей табличке. Наконец пастор отпустил паству, закончив длинной и состоящей из прекрасных слов молитвой, сопровождаемой благословением, и все же ангел ничего не записал!"
"В сопровождении ангела разсказчик вышел из церкви вслед за богато одетыми прихожанами. Бедная оборванка стояла в водосточном желобе около бордюрного камня, протянув бледную, истощенную руку и молча прося милостыню. Когда богато разодетые прихожане проходили мимо нее, они отстранялись от бедной Магдалины, причем женщины подбирали свои шелковые, покрытые украшениями юбки, чтобы они не загрязнились от ее прикосновения".
"Как раз тогда по тротуару на другой стороне улицы шел пошатываясь пьяный моряк. Когда он был напротив бедной просительницы, он перешел через улицу к тому месту, где она стояла, достал несколько пенсов из своего кармана и положил их ей в руку, приговаривая, 'Вот, бедняжка, возьми это!' Небесное сияние осветило лицо ангела, и он тут же внес в свою табличку этот добрый и милосердный поступок моряка, как угодную Богу жертву".
Можно сказать, что здесь идет речь о Библейской истории осуждения женщины, замешанной в прелюбодеяниях. Пусть так; однако, этот случай мастерски показывает состояние нашего христианского общества.
Согласно традиции в сочельник можно обнаружить быков, опустившихся на колени, как будто молящихся; и "известен знаменитый боярышник в церковном дворе Гластонберского аббатства, у которого всегда 24-го декабря появлялись почки, а 25-го є цветы". Поскольку этот день был выбран Отцами церкви случайно, и календарь менялся от старого стиля к новому, то эти факты показывают потрясающую проницательность и животных, и растений! Также имеется церковное предание, сохраненное для нас Олафом, архиепископом Уппсалы, что в праздник Рождества "люди, живущие в холодных северных странах, внезапно и странным образом превращаются в волков; огромное количество их встречается в установленном месте и так яростно набрасывается на людей, что они страдают от этих нападений больше, чем от настоящих волков". Метафорически говоря, это случается сейчас с людьми чаще, чем когда-либо, и особенно у христианских народов. По-видимому, не обязательно дожидаться сочельника, чтобы увидеть, как целые нации превращаются в "диких зверей" є особенно во время войны.
v"Теософ", декабрь 1879 г.
Блаватская
~~~ТАИНСТВЕННАЯ СТРАНА
Когда осматриваешь величественные руины Мемфиса или Пальмиры, стоишь у подножия великой пирамиды в Гизе, путешествуешь вдоль берегов Нила, или предаешься размышлениям среди разрушенных твердынь давно исчезнувшего и таинственного Перта,є сколь бы сокрытым и таинственным не могло бы показаться происхождение этих доисторических реликвий, тем не менее обнаруживаешь хотя бы некоторые фрагменты того твердого основания, на котором может быть построено некое предположение. И какой бы толстой ни была завеса, за которой скрыта история этих древностей, все же тут и там в ней существуют отверстия, через которые можно уловить проблески света. Мы знакомы с потомками строителей. И, пусть даже и поверхностно, мы знаем также и историю народов, чьи следы рассеяны вокруг нас. Но не таким же образом обстоит дело с древностями Нового Мира двух Америк. Там, повсюду вдоль берегов Перу, вокруг Панамского канала и в Северной Америке, в каньонах Кордильер и в невообразимых ущельях Анд, и особенно в мексиканских долинах, лежат в руинах сотни когда-то могущественных городов, исчезнувших из памяти людей и утративших даже свои собственные названия. Похороненные в густых лесах, погребенные в недоступных долинах, иногда на глубине шестидесяти футов под землей, они с самого момента своего открытия и по сей день всегда оставались загадкой для науки, которая ставила в тупик любое исследование, и они были еще более молчаливыми, чем сам египетский Сфинкс. Мы не знаем ничего об Америке, предшествующей Завоеванию,є положительно ничего. Не сохранилось никаких хроник, даже сравнительно новых; не существует никаких традиций, даже среди племен аборигенов, относящихся к их прошлым событиям. Мы пребываем в неведение как о тех народах, которые построили эти циклопические сооружения, так и о том странном культе, который вдохновлял допотопных скульпторов, вырезавших на стенах длиной в сотни миль, на монументах, монолитах и алтарях такие таинственные иероглифы, такие изображения групп животных и людей, зарисовки неизвестной жизни и утраченных искусств,є сцены, временами столь фантастические и дикие, что невольно возникает идея о болезненном сне, чьи фантасмагории по мановению могущественной руки некоего мага кристаллизовались в гранит, чтобы на долгие века приводить в смущение нарождающиеся поколения. Даже в начале нашего века было еще неизвестно о существовании такой сокровищницы древностей. Мелочная, полная подозрений зависть испанцев создала прежде всего своего рода Китайскую стену между их американским владениями и чересчур любопытным путешественником: и невежество и фанатизм завоевателей, а также их безжалостное отношение ко всему ради удовлетворения своей ненасытной жадности, помешали научным исследованиям. Долгое время пользовались недоверием даже полные энтузиазма отчеты Кортеса и его армии разбойников и священников, Писарро и его грабителей и монахов, о великолепии храмов, дворцов и городов Мексики и Перу. В своей "Истории Америки" д-р Робертсон заходит столь далеко, что сообщает своим читателям, что дома древних мексиканцев были "просто лачугами, построенными из дерна, или из грязи, или ветвей деревьев, подобно хижинам примитивных индусов";<<1>> и по поводу свидетельства некоторых испанцев он даже рискует сделать заявление о том, что "на всем протяжении этой громадной империи" не было ни "одного монумента или следа какого-либо строения более древнего, чем период Завоевания"! Истина ожидала своего подтверждения от великого Александра Гумбольдта. В 1803 году этим знаменитым и ученым путешественником был пролит новый луч света на мир археологии. Он к счастью оказался здесь лишь пионером, предварявшим будущих исследователей. Он описал тогда только Митлу, или Долину Смерти, Коксичалко и великий пирамидальный храм Чолула. Но вслед за ним появились Стефенс, Кезервуд и Сквайер; и, в Перу,є д'Орбиньи и д-р Чудди. С того времени многочисленные путешественники посетили многие из этих памятников и предоставили нам точные детали. Но никто не может сказать, во сколько раз больше остается все же неисследованного, и даже неизвестного нам. В отношении доисторических строений и Перу, и Мексика соперничает с Египтом. Равное ему в необъятности своих циклопических построек, Перу превосходит последний по их количеству; в то же время Чолула превышает великую пирамиду Хеопса по ширине, если не по высоте. Сооружения для общественного использования, такие как стены, укрепления, террасы, водопроводы, акведуки, мосты, храмы, кладбища, целые города и искусно вымощенные дороги длиною в сотни миль, протянувшиеся в одну непрерывающуюся линию, полностью покрывают страну, подобно сети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23