Все красиво, не спорю, все умно, всеобщая доброжелательность, а уж мускулы! Но как-то случайно я толкнул одного. И он… извинился! Тогда я попробовал толкнуть нарочно, но результат оказался тем же самым. Господи, так унизиться, так превратить себя в тряпку! Собаку пнёшь — и то, бывает, огрызнётся… Чему вы улыбаетесь?
— Когда двое сталкиваются случайно, извиняются оба, только и всего. А намеренно этого ни один взрослый не сделает, поэтому вы наверняка замечали лёгкое недоумение, когда человек не слышал от вас привычных слов извинения.
— Да, я замечал и растерянность, и недоумение, это лишь подтверждало мой вывод. Короче, я не знал о вас чего-то, быть может, главного. Вы дерётесь… страшно!
— По-настоящему мы ещё не дрались.
— Послушайте, мы же договорились: как человек с человеком! А вы пытаетесь ввести меня в заблуждение. Ваш мальчишка…
— Не мальчишка. У него у самого дети.
— Да? Тогда поздравляю. Так замаскировать карлика под мальчишку… Ловко!
— Он не карлик. Пигмей.
— Это одно и то же.
— Нет. Пигмеи — это африканская народность…
— Как, эти черномазые дикари?! Впрочем, понятно. Да. Нет, все равно не понимаю! Мы не оставили ему ни одного шанса. Откуда лишний кибер? Как вам удалось…
— Позвольте, это уже допрос. Но раз мы заговорили о Юле, то у меня просьба. Если мы найдём взаимовыгодное решение, то передайте Иву, что он охотился не за мальчишкой.
— Это для вас так важно?
— Пожалуй.
— Снова отказываюсь понимать…
Поспешным движением Эль Шорр достал смолистую палочку и с такой силой втянул её запах, что воскурившийся дымок перехватил горло Антону.
— Пожалуйста, без химических средств борьбы, — сказал он с иронией.
— Чепуха, это прибавляет бодрости! Вопрос: ваш Юл едва не прикончил двоих голыми руками: чего же в таком случае стоят ваши заповеди и запреты.
— Лекарством можно отравиться, а ядом исцелиться. То и другое порознь существует лишь в представлении догматиков.
— Тогда почему вы не поставили условие: отпустите нас восвояси — или мы прикончим пленных.
— Убийство в бою — самооборона, иное — зверство, — парировал Антон.
— Угроза ещё не убийство.
— Но шантаж.
— Военная хитрость.
— Подлый умысел — уже преступление.
— Ах, даже так! Ну да, вы же взяли меня за горло. Значит, шантажом займётся Эль Шорр, которому деваться некуда. В обмен на пленных вы получите свободу, за некую личную тайну тот же Эль Шорр выложит все об оружии Предтеч, а вы останетесь чистенькими.
— Обращаете против нас наше оружие?
— Разумеется. Какая симпатичная штука — совесть, когда она есть у других и её нет у тебя! А может, все-таки есть? — Наклонившись, Эль Шорр заглянул в глаза Антона. — Своя, тайная? А? Зачем вы сказали, что не убьёте пленных? Кто же отдаёт такой козырь? Вы не глупы. Тогда кто же? Святой, вроде этих нирванистов?
— Дело не в этом.
— А в чем? Я хочу вас понять.
— Чтобы при случае лучше ударить?
— Да. Как видите, я тоже умею быть откровенны.
— Этого-то я и хочу. Вы настолько привыкли каждого считать врагом, конкурентом, соперником, что уже все видите искажённым. А для нас ваши ошибки сейчас опасней ваших побед.
— Опасней… — Щеки Эль Шорра опали, во взгляде проглянула глухая тоска. — Скажите, — он понизил голос, — родись я на Земле, кем бы я стал у вас?
— Скорее всего, хорошим организатором.
— То есть, в сущности, тем же самым, что и здесь, только без боязни получить нож в спину. Но тогда не было бы шансов стать всем. Каждый да жуёт свою травку, буколика… Ваши условия?
Вопрос прозвучал как выстрел в упор, тем неожиданней, что ему предшествовал совсем иной тон голоса.
— Свобода и сведения, — столь же быстро ответил Антон.
“Что-то не так, — с тревогой подумал он. — Ошибка, но в чем?”
— Свобода и сведения, — с удовольствием повторил Эль Шорр. — Всего лишь свобода и сведения… Полная есть победа? Придётся лишить вас иллюзий. Смотрите.
Подняв палец, Эль Шорр тронул на нем кольцо. Из кристалла в оправе вырвался бледный луч. Неровная стена пещеры исчезла, вместо неё возник проколотый звёздами мрак, космическая бесконечность, посреди которой, переливаясь, пульсировал ярко-голубой, брызжущий огненными протуберанцами шар.
— Одна из звёздочек наших Плеяд, — отрывисто сказал Эль Шорр. — На неё нацелено оружие, до решающего испытания остались секунды.
Непроизвольное подрагивание руки колыхало изображение, до синевы раскалённый шар звезды вздрагивал вместе с шевелящимися вокруг него протуберанцами.
— Следите за звёздочками поодаль…
Начало Антон не успел уловить. Звёздный, крупнее Солнца, шар стремительно вспух, выгнулся лепестками пронзительно белого пламени, заметался, как огонёк свечи па ветру.
И потух.
Но не это громом ударило по нервам. Там, где только что пылала звезда, закрутилось чёрное, непроглядное месиво, словно само Пространство скручивалось в бездонной, все отрицающей мясорубке, и ближние искорки звёзд бешено заплясали по краям этого гибельного водоворота.
Изображение, мигнув, погасло.
— Таким вот образом, — опуская руку, тихо сказал Эль Шорр. — Всего несколько часов назад мы задействовали всю мощность оружия, результат перед вами. Теперь вы знаете об оружии почти все, что известно нам. К чему скрывать? Быть может, святоши правы: творцам такой силы только и осталось, что погрузиться в Нирвану, чтобы больше не действовать, не желать, не стремиться. Но у нас нервы покрепче.
Эль Шорр жадно втянул в себя аромат палочки, его расширенные зрачки подёрнулись тем же бездонным мраком, что минуту назад расползался по космосу, — или так показалось Антону. Страх, тот самый, липкий, вяжущий, знакомый по снореальности страх сжал его горло.
— Значит, все как у питекантропа, который на обочине нашёл атомный пистолет? — Антон едва слышал собственный голос, но обращённая в насмешку злость придала ему должную силу. — Нашёл и, спуская курок, догадался повернуть дуло не на себя? А хватит ли зарядов, он не подумал?
— Представьте себе, подумал. — Эль Шорр тяжело усмехнулся. — Энергии или уж там не знаю чего хватит, чтобы сокрушить сотню звёздных систем, это наши учёные, чимандры гарантируют. Ясна ситуация? Ваши наблюдатели, очевидно, уже заметили кое-какой в небесах непорядок и сделали должные выводы. Не имеет значения. Теперь уже ничто не имеет значения, поняли? Личная свобода — это все, что вы можете получить. Через несколько дней вас всех выкинут за пределы Империи. Но знайте, что следом за вами с того же космодрома стартует весь флот во главе с “Решительным”! Спешите на Землю, рассказывайте всем о силе, перед которой ничто не может устоять, мне нужны целёхонькие планеты, а не дыры Пространства! Надеюсь, у вас хватит благоразумия не сопротивляться. И не все ли равно, удержится ли Падишах на престоле или на трон взойду я? По крайней мере, от меня вы можете ждать меньших глупостей и ошибок. Скажу больше. Если вы перейдёте на мою сторону, то я их вовсе не допущу. Поверьте, я искренен. Мне не с кем, не с кем поделиться замыслами, получить умный совет и остережение, вокруг сплошь завистники, интриганы, тупицы! Соглашайтесь. Мы сошлись как враги, но, странное дело, глядя на вас, разговаривая с вами, я не чувствую всегдашней оглядки. Вы даже мне не хотите зла, с вами спокойно, надёжно. Разве вы не видите, как мы нужны друг другу? Своим вы уже ничем не поможете… Нет, поможете, если вступите со мной в союз. Падишах — дурак, он зальёт все планеты кровью, а я прагматик. У меня своя цель, вы её знаете, коль скоро проникли в сознание Ива.
— Ползущие на коленях люди…
— Ну, это мимолётное развлечение, без него можно и обойтись. Всемогущество и бессмертие! Все прочее — средство или забава. О ком заботитесь, о чем волнуетесь? Миллиарды миллиардов людей сгинули без имени и следа, живые помнят и будут помнить лишь тех, кто творил историю.
— Сократ, Шекспир, Леонардо да Винчи, Пушкин…
— И все они были в подчинении у тиранов или безмозглой толпы! Сильный побеждает слабого, все одно и то же во все времена, только в разных обличьях. Вы отменили этот закон? Ха! Мы возвращаемся, и, заметьте, не по прихоти случая, а потому, что долго подстерегали случай, тогда как вы занимались всякими там моралями и искусствами. Теперь, надеюсь, и вам ясно, за кем будущее. Самое забавное и в то же время закономерное, что вы не могли уничтожить нас здесь, на Плеядах, пока мы были бессильны. Не могли, ибо, залив кровью планеты, вы уподобились бы нам, — и тогда прощай мечта о чуде как совершенном и справедливом обществе. Мечта, политая такой кровью, счастье на трупах — да вас самих пожрало бы это чудовище! Вот и не смогли преступить, знали, чего бояться. Моральный тупик — вы сами себя в него загнали, не так ли? А теперь поздно. Выбора нет, да его, как видите, и не было. Либо руки в крови, либо…
— Но если все так и выбора нет, тогда это чудовище насилия сожрёт и вас. И выхода из круга убийств не будет.
— А вот на это мне наплевать, если властвую я, а не другой. Я есть, живу, как хочу, все остальное — философия слабых, которую они пытаются навязать сильным. Хищники и травоядные — вот что от века дано людям! Так будете мне служить?
— Разумеется, нет.
— Гордо и куда как глупо. — Эль Шорр вздохнул. — Знаете, в вас есть что-то… Не подберу слов. Вас хочется заполучить, как прекрасную, что ли, драгоценность. Ладно, все это сантименты, с кем ещё можно поговорить откровенно… И хватит! Киберы, вероятно, уже прожгли сделанный вами завал, можете передать своим, что мы вас вышвырнем в целости и сохранности. Уж я — то промолчу, что вы и так отдадите нам пленных!… Нет, подождите, — остановил он было поднявшегося Антона. — Интимность нашей беседы надо оправдать, и потому мы сейчас сочиним надлежащий протокол допроса. Разницу во времени скомпенсирует ваше “упорное молчание” в ответ на кое-какие мои вопросы. Словом, поупражняйтесь в технике фальсификаций. Увлекательное, скажу вам, занятие и очень может пригодиться, когда мы победим.
Эль Шорр хотел было торжествующе улыбнуться, но что-то его остановило.
— Все-таки жаль, что вы не со мной, — сказал он, помедлив.
— Или, наоборот, жаль, что вы родились не у нас, — также тихо ответил Антон.
Эль Шорр задумался.
— Нет, главное — побеждать.
Остановленное мгновение
Они шли, все четверо — Антон, Лю Банг, Юл Найт, Ума со своим неизменным иллиром, — а рядом бухали сапоги конвоя. В лицо светило голубоватое солнце Плеяд, назад, покачиваясь в такт шагам, падали полуденные синие тени.
Те же тени падали от солдат. Бух, бух, бух! — похоронно отдавался в ушах размеренный топот ног. Преисполненный долга офицер, сурово держа полусогнутую руку на кобуре бластера, украдкой слизывал с губы солоноватые капельки пота. Несмотря на жару, ему, как и солдатам, нравился чеканный строй, железная спаянность всех движений, сознание своей общности, превосходства и власти над побеждёнными, каждый мысленно уже попирал миры, которые им вскоре были обещаны. И это же ощущение всесилия делало их сейчас снисходительными к тем, кого они уже повергли, как может быть снисходительным и даже добродушным человек к тем, кому он из милости дарует свободу, прекрасно зная, что отныне все и так будет принадлежать ему. Муштра, повиновение, строгость — все, все было не зря, все вот-вот должно было оправдаться! Чёрные противобластерные латы матово отсвечивали при движении, и под этой броней, которая делала солдат похожими на рослых, поднявшихся на ноги муравьёв, ровно и горделиво бились сердца вчерашних мальчишек и завтрашних повелителей, посторонняя мысль лишь изредка нарушала единый ритм этого слаженного биения.
Отборные из отборных шли, неторопливо чеканя шаг.
Совсем уж ничтожными муравьями они могли бы показаться самим себе, когда их строй втянулся в глубину космодрома и над ними нависли громады эстакад, башни мезонаторов и геоконов, магниторельсовые пути, над которыми там и здесь возвышались корабли звёздной эскадры. Но нет, всеподавляющее величие техники отозвалось в них смутной гордостью за боевой флот, а подсознание обрадовалось теням, которые протягивались от всех громад и сулили относительную прохладу. Лица даже слегка оживились, когда всех накрыла глухая тень эстакады.
То же облегчение, казалось, испытали и пленники. Антон смахнул с лица пот, Лю Банг, не замедляя шага, принялся раскуривать свою трубку, Ума рассеянно тронула струны, иллира.
— Жаркая, однако, у вас планета, — заметил Антон.
Его слова остались без ответа, ибо солдаты ни на минуту не забывали, кто они, но общая для всех прохлада тени, её мимолётная приятность вызвали одинаковое ощущение у всех, и обыденная фраза Антона пробудила невольный отклик. Возможно, солдаты и удивились бы, обнаружив в себе этот чуть сблизивший всех отклик, но Антон знал, что он обязан возникнуть, и действительно возник.
Чуть слышней стали звуки иллира, столь необычные здесь, что слух сам собой напрягся в удивлении и безотчётном ожидании дальнейшего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
— Когда двое сталкиваются случайно, извиняются оба, только и всего. А намеренно этого ни один взрослый не сделает, поэтому вы наверняка замечали лёгкое недоумение, когда человек не слышал от вас привычных слов извинения.
— Да, я замечал и растерянность, и недоумение, это лишь подтверждало мой вывод. Короче, я не знал о вас чего-то, быть может, главного. Вы дерётесь… страшно!
— По-настоящему мы ещё не дрались.
— Послушайте, мы же договорились: как человек с человеком! А вы пытаетесь ввести меня в заблуждение. Ваш мальчишка…
— Не мальчишка. У него у самого дети.
— Да? Тогда поздравляю. Так замаскировать карлика под мальчишку… Ловко!
— Он не карлик. Пигмей.
— Это одно и то же.
— Нет. Пигмеи — это африканская народность…
— Как, эти черномазые дикари?! Впрочем, понятно. Да. Нет, все равно не понимаю! Мы не оставили ему ни одного шанса. Откуда лишний кибер? Как вам удалось…
— Позвольте, это уже допрос. Но раз мы заговорили о Юле, то у меня просьба. Если мы найдём взаимовыгодное решение, то передайте Иву, что он охотился не за мальчишкой.
— Это для вас так важно?
— Пожалуй.
— Снова отказываюсь понимать…
Поспешным движением Эль Шорр достал смолистую палочку и с такой силой втянул её запах, что воскурившийся дымок перехватил горло Антону.
— Пожалуйста, без химических средств борьбы, — сказал он с иронией.
— Чепуха, это прибавляет бодрости! Вопрос: ваш Юл едва не прикончил двоих голыми руками: чего же в таком случае стоят ваши заповеди и запреты.
— Лекарством можно отравиться, а ядом исцелиться. То и другое порознь существует лишь в представлении догматиков.
— Тогда почему вы не поставили условие: отпустите нас восвояси — или мы прикончим пленных.
— Убийство в бою — самооборона, иное — зверство, — парировал Антон.
— Угроза ещё не убийство.
— Но шантаж.
— Военная хитрость.
— Подлый умысел — уже преступление.
— Ах, даже так! Ну да, вы же взяли меня за горло. Значит, шантажом займётся Эль Шорр, которому деваться некуда. В обмен на пленных вы получите свободу, за некую личную тайну тот же Эль Шорр выложит все об оружии Предтеч, а вы останетесь чистенькими.
— Обращаете против нас наше оружие?
— Разумеется. Какая симпатичная штука — совесть, когда она есть у других и её нет у тебя! А может, все-таки есть? — Наклонившись, Эль Шорр заглянул в глаза Антона. — Своя, тайная? А? Зачем вы сказали, что не убьёте пленных? Кто же отдаёт такой козырь? Вы не глупы. Тогда кто же? Святой, вроде этих нирванистов?
— Дело не в этом.
— А в чем? Я хочу вас понять.
— Чтобы при случае лучше ударить?
— Да. Как видите, я тоже умею быть откровенны.
— Этого-то я и хочу. Вы настолько привыкли каждого считать врагом, конкурентом, соперником, что уже все видите искажённым. А для нас ваши ошибки сейчас опасней ваших побед.
— Опасней… — Щеки Эль Шорра опали, во взгляде проглянула глухая тоска. — Скажите, — он понизил голос, — родись я на Земле, кем бы я стал у вас?
— Скорее всего, хорошим организатором.
— То есть, в сущности, тем же самым, что и здесь, только без боязни получить нож в спину. Но тогда не было бы шансов стать всем. Каждый да жуёт свою травку, буколика… Ваши условия?
Вопрос прозвучал как выстрел в упор, тем неожиданней, что ему предшествовал совсем иной тон голоса.
— Свобода и сведения, — столь же быстро ответил Антон.
“Что-то не так, — с тревогой подумал он. — Ошибка, но в чем?”
— Свобода и сведения, — с удовольствием повторил Эль Шорр. — Всего лишь свобода и сведения… Полная есть победа? Придётся лишить вас иллюзий. Смотрите.
Подняв палец, Эль Шорр тронул на нем кольцо. Из кристалла в оправе вырвался бледный луч. Неровная стена пещеры исчезла, вместо неё возник проколотый звёздами мрак, космическая бесконечность, посреди которой, переливаясь, пульсировал ярко-голубой, брызжущий огненными протуберанцами шар.
— Одна из звёздочек наших Плеяд, — отрывисто сказал Эль Шорр. — На неё нацелено оружие, до решающего испытания остались секунды.
Непроизвольное подрагивание руки колыхало изображение, до синевы раскалённый шар звезды вздрагивал вместе с шевелящимися вокруг него протуберанцами.
— Следите за звёздочками поодаль…
Начало Антон не успел уловить. Звёздный, крупнее Солнца, шар стремительно вспух, выгнулся лепестками пронзительно белого пламени, заметался, как огонёк свечи па ветру.
И потух.
Но не это громом ударило по нервам. Там, где только что пылала звезда, закрутилось чёрное, непроглядное месиво, словно само Пространство скручивалось в бездонной, все отрицающей мясорубке, и ближние искорки звёзд бешено заплясали по краям этого гибельного водоворота.
Изображение, мигнув, погасло.
— Таким вот образом, — опуская руку, тихо сказал Эль Шорр. — Всего несколько часов назад мы задействовали всю мощность оружия, результат перед вами. Теперь вы знаете об оружии почти все, что известно нам. К чему скрывать? Быть может, святоши правы: творцам такой силы только и осталось, что погрузиться в Нирвану, чтобы больше не действовать, не желать, не стремиться. Но у нас нервы покрепче.
Эль Шорр жадно втянул в себя аромат палочки, его расширенные зрачки подёрнулись тем же бездонным мраком, что минуту назад расползался по космосу, — или так показалось Антону. Страх, тот самый, липкий, вяжущий, знакомый по снореальности страх сжал его горло.
— Значит, все как у питекантропа, который на обочине нашёл атомный пистолет? — Антон едва слышал собственный голос, но обращённая в насмешку злость придала ему должную силу. — Нашёл и, спуская курок, догадался повернуть дуло не на себя? А хватит ли зарядов, он не подумал?
— Представьте себе, подумал. — Эль Шорр тяжело усмехнулся. — Энергии или уж там не знаю чего хватит, чтобы сокрушить сотню звёздных систем, это наши учёные, чимандры гарантируют. Ясна ситуация? Ваши наблюдатели, очевидно, уже заметили кое-какой в небесах непорядок и сделали должные выводы. Не имеет значения. Теперь уже ничто не имеет значения, поняли? Личная свобода — это все, что вы можете получить. Через несколько дней вас всех выкинут за пределы Империи. Но знайте, что следом за вами с того же космодрома стартует весь флот во главе с “Решительным”! Спешите на Землю, рассказывайте всем о силе, перед которой ничто не может устоять, мне нужны целёхонькие планеты, а не дыры Пространства! Надеюсь, у вас хватит благоразумия не сопротивляться. И не все ли равно, удержится ли Падишах на престоле или на трон взойду я? По крайней мере, от меня вы можете ждать меньших глупостей и ошибок. Скажу больше. Если вы перейдёте на мою сторону, то я их вовсе не допущу. Поверьте, я искренен. Мне не с кем, не с кем поделиться замыслами, получить умный совет и остережение, вокруг сплошь завистники, интриганы, тупицы! Соглашайтесь. Мы сошлись как враги, но, странное дело, глядя на вас, разговаривая с вами, я не чувствую всегдашней оглядки. Вы даже мне не хотите зла, с вами спокойно, надёжно. Разве вы не видите, как мы нужны друг другу? Своим вы уже ничем не поможете… Нет, поможете, если вступите со мной в союз. Падишах — дурак, он зальёт все планеты кровью, а я прагматик. У меня своя цель, вы её знаете, коль скоро проникли в сознание Ива.
— Ползущие на коленях люди…
— Ну, это мимолётное развлечение, без него можно и обойтись. Всемогущество и бессмертие! Все прочее — средство или забава. О ком заботитесь, о чем волнуетесь? Миллиарды миллиардов людей сгинули без имени и следа, живые помнят и будут помнить лишь тех, кто творил историю.
— Сократ, Шекспир, Леонардо да Винчи, Пушкин…
— И все они были в подчинении у тиранов или безмозглой толпы! Сильный побеждает слабого, все одно и то же во все времена, только в разных обличьях. Вы отменили этот закон? Ха! Мы возвращаемся, и, заметьте, не по прихоти случая, а потому, что долго подстерегали случай, тогда как вы занимались всякими там моралями и искусствами. Теперь, надеюсь, и вам ясно, за кем будущее. Самое забавное и в то же время закономерное, что вы не могли уничтожить нас здесь, на Плеядах, пока мы были бессильны. Не могли, ибо, залив кровью планеты, вы уподобились бы нам, — и тогда прощай мечта о чуде как совершенном и справедливом обществе. Мечта, политая такой кровью, счастье на трупах — да вас самих пожрало бы это чудовище! Вот и не смогли преступить, знали, чего бояться. Моральный тупик — вы сами себя в него загнали, не так ли? А теперь поздно. Выбора нет, да его, как видите, и не было. Либо руки в крови, либо…
— Но если все так и выбора нет, тогда это чудовище насилия сожрёт и вас. И выхода из круга убийств не будет.
— А вот на это мне наплевать, если властвую я, а не другой. Я есть, живу, как хочу, все остальное — философия слабых, которую они пытаются навязать сильным. Хищники и травоядные — вот что от века дано людям! Так будете мне служить?
— Разумеется, нет.
— Гордо и куда как глупо. — Эль Шорр вздохнул. — Знаете, в вас есть что-то… Не подберу слов. Вас хочется заполучить, как прекрасную, что ли, драгоценность. Ладно, все это сантименты, с кем ещё можно поговорить откровенно… И хватит! Киберы, вероятно, уже прожгли сделанный вами завал, можете передать своим, что мы вас вышвырнем в целости и сохранности. Уж я — то промолчу, что вы и так отдадите нам пленных!… Нет, подождите, — остановил он было поднявшегося Антона. — Интимность нашей беседы надо оправдать, и потому мы сейчас сочиним надлежащий протокол допроса. Разницу во времени скомпенсирует ваше “упорное молчание” в ответ на кое-какие мои вопросы. Словом, поупражняйтесь в технике фальсификаций. Увлекательное, скажу вам, занятие и очень может пригодиться, когда мы победим.
Эль Шорр хотел было торжествующе улыбнуться, но что-то его остановило.
— Все-таки жаль, что вы не со мной, — сказал он, помедлив.
— Или, наоборот, жаль, что вы родились не у нас, — также тихо ответил Антон.
Эль Шорр задумался.
— Нет, главное — побеждать.
Остановленное мгновение
Они шли, все четверо — Антон, Лю Банг, Юл Найт, Ума со своим неизменным иллиром, — а рядом бухали сапоги конвоя. В лицо светило голубоватое солнце Плеяд, назад, покачиваясь в такт шагам, падали полуденные синие тени.
Те же тени падали от солдат. Бух, бух, бух! — похоронно отдавался в ушах размеренный топот ног. Преисполненный долга офицер, сурово держа полусогнутую руку на кобуре бластера, украдкой слизывал с губы солоноватые капельки пота. Несмотря на жару, ему, как и солдатам, нравился чеканный строй, железная спаянность всех движений, сознание своей общности, превосходства и власти над побеждёнными, каждый мысленно уже попирал миры, которые им вскоре были обещаны. И это же ощущение всесилия делало их сейчас снисходительными к тем, кого они уже повергли, как может быть снисходительным и даже добродушным человек к тем, кому он из милости дарует свободу, прекрасно зная, что отныне все и так будет принадлежать ему. Муштра, повиновение, строгость — все, все было не зря, все вот-вот должно было оправдаться! Чёрные противобластерные латы матово отсвечивали при движении, и под этой броней, которая делала солдат похожими на рослых, поднявшихся на ноги муравьёв, ровно и горделиво бились сердца вчерашних мальчишек и завтрашних повелителей, посторонняя мысль лишь изредка нарушала единый ритм этого слаженного биения.
Отборные из отборных шли, неторопливо чеканя шаг.
Совсем уж ничтожными муравьями они могли бы показаться самим себе, когда их строй втянулся в глубину космодрома и над ними нависли громады эстакад, башни мезонаторов и геоконов, магниторельсовые пути, над которыми там и здесь возвышались корабли звёздной эскадры. Но нет, всеподавляющее величие техники отозвалось в них смутной гордостью за боевой флот, а подсознание обрадовалось теням, которые протягивались от всех громад и сулили относительную прохладу. Лица даже слегка оживились, когда всех накрыла глухая тень эстакады.
То же облегчение, казалось, испытали и пленники. Антон смахнул с лица пот, Лю Банг, не замедляя шага, принялся раскуривать свою трубку, Ума рассеянно тронула струны, иллира.
— Жаркая, однако, у вас планета, — заметил Антон.
Его слова остались без ответа, ибо солдаты ни на минуту не забывали, кто они, но общая для всех прохлада тени, её мимолётная приятность вызвали одинаковое ощущение у всех, и обыденная фраза Антона пробудила невольный отклик. Возможно, солдаты и удивились бы, обнаружив в себе этот чуть сблизивший всех отклик, но Антон знал, что он обязан возникнуть, и действительно возник.
Чуть слышней стали звуки иллира, столь необычные здесь, что слух сам собой напрягся в удивлении и безотчётном ожидании дальнейшего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13