- Матушка Мастиф взмахнула посохом, указывая на платформу.
Клерк едва успел увернуться. - Торговля закончена. Второй покупатель ушел.
В спешке. Я могу взять свои деньги и уйти. Или могу дать немного
правительству, чтобы оно заплатило вам жалование. Что вы предпочтете?
- Ну, ладно, - раздраженно сказал клерк. Он закончил набор и нажал
кнопку. Из принтера показалась бесконечная лента. В свернутом виде она
была в сантиметр толщиной. - Прочтите это.
Матушка Мастиф взвесила в руке пачку бланков.
- Что это такое?
- Правила относительно вашей покупки. Вы должны воспитывать мальчика
и хорошо обращаться с ним. Если будет установлено, что вы нарушаете
указанные здесь правила, - он указал на стопку, - его могут отобрать у вас
с конфискацией уплаченной вами суммы. Вдобавок вы должны ознакомиться с...
- Он прервал свою лекцию, так как в этот момент другой чиновник ввел в
помещение мальчика.
Мальчик взглянул на клерка, потом на матушку Мастиф. Потом, словно
ему не раз приходилось выполнять этот ритуал, подошел к ней и вложил ей в
левую руку свою правую. Большие невинные глаза ребенка смотрели ей в лицо.
Она заметила, что они зеленого цвета.
Клерк собрался продолжать, но что-то застряло у него в горле, и он
занялся бумагами на столе.
- Это все. Вы можете идти.
Матушка Мастиф торжественно, словно после одержанной победы, вывела
мальчика на улицы Драллара. Ему дали с собой только одно - небольшой плащ.
Мальчик плотнее запахнул дешевый пластик, когда они добрались до первого
перекрестка.
- Ну, парень, дело сделано. Пусть меня возьмет дьявол, если я
понимаю, почему это сделала, но теперь я с тобой связана. Ну, и ты со
мной, конечно. Что-нибудь есть у тебя в ночлежке?
Он медленно покачал головой. Очень тихий мальчик, подумала она. В
доме от него, наверно, много шума не будет. Она по-прежнему не понимала,
что вызвало такой неожиданный и нехарактерный для нее приступ великодушия.
Теплая рука мальчика лежала в ее старой искривленной ладони. В этой руке
перебывало множество кредитных карточек, которыми платили за покупки; эта
рука привыкла брать вещи, чтобы оценить возможность продать их с прибылью;
бывал в этой руке и нож, и совсем не всегда при приготовлении пищи; однако
никогда не было в ней руки ребенка. Странное ощущение.
Они пробирались сквозь толпу, старавшуюся опередить близкую ночь,
избегая дренажных канав, проходящих по середине каждой улицы. Из десятков
ресторанчиков и забегаловок доносились ароматные запахи пищи. Мальчик
по-прежнему молчал. Наконец, видя, что его лицо постоянно обращено к тем
местам, откуда исходят аппетитные запахи, матушка Мастиф остановилась
перед одним заведением, с которым была знакома. Все равно они уже рядом с
домом.
- Есть хочешь, мальчик?
Он медленно кинул - один раз.
- Глупо с моей стороны. Я целый день могу обходиться без пищи и даже
не подумать о ней. И забываю, что не у всех такие терпеливые желудки. -
Она кивнула в сторону двери. - Ну, чего же ты ждешь?
Они вошли в ресторан, и она провела его за загородку у стены. Из
центра стола поднималась круглая консоль. Матушка Мастиф изучила
напечатанное на ее боку меню, поглядывая на сидящего в ожидании мальчика,
и нажала несколько кнопок.
Вскоре консоль опустилась в стол и тут же поднялась с едой: густая
ароматная похлебка с овощами, какие-то длинные клубни и нарезанный хлеб.
- Давай, - сказала она, заметив нерешительность мальчика, восхищаясь
его сдержанностью и аккуратностью. - Я не голодна, да и никогда много не
ем.
Она смотрела, как он поглощает пищу, иногда брала небольшие кусочки
хлеба, отвечала на кивки проходящих знакомых. Когда дно миски с похлебкой
было вылизано дочиста и исчез последний кусок хлеба, она спросила:
- Хочешь еще?
Он нерешительно взглянул на нее, потом коротко кивнул.
- Не удивляюсь, - сказала она, - но не хочу, чтобы ты сегодня ел еще.
Ты съел порцию взрослого. Больше тебе не пойдет на пользу. Завтра утром,
ладно? - Он понимающе кивнул.
- Еще одно, мальчик. Ты говорить умеешь?
- Да. - Голос у него ниже, чем она ожидала; в нем нет страха, только
благодарность.
- Я хорошо говорю, - добавил он без дальнейших расспросов, чем удивил
ее. - Мне сказали, что для своего возраста я говорю очень хорошо.
- Прекрасно. Я уже беспокоилась. - Она встала, опираясь на посох, и
снова взяла его за руку. - Здесь близко.
- Что близко?
- Место, где я живу. И где отныне будешь жить ты. - Они вышли из
ресторана и погрузились в влажную ночь.
- Как тебя зовут? - Мальчик спросил, не поднимая головы, поглядывая
на тусклые витрины и отдельные освещенные окна. Внимательность его взгляда
казалась неожиданной.
- Мастиф, - ответила она и улыбнулась. - Это не мое настоящее имя,
мальчик, но мне его дали много лет назад. И оно задержалось у меня дольше
любого мужчины. На самом деле это порода собак, очень злых и уродливых.
- Я не считаю тебя уродливой, - ответил мальчик. - Ты мне кажешься
красивой.
Она смотрела на его открытое детское лицо. Слабоумный, слепой? А
может, слишком умный?
- Можно мне называть тебя мамой? - с надеждой спросил он, еще более
смутив ее. - Ты ведь теперь моя мать, правда?
- Что-то в этом роде. Не спрашивай почему.
- Я не причиню никаких неприятностей. - Голос его вдруг зазвучал
озабоченно, почти испуганно. - Я никогда никому не доставлял
неприятностей, честно. Просто хотел, чтобы меня оставили в покое.
Почему такое отчаянное признание? подумала она. И решила не
расспрашивать.
- Я от тебя ничего не требую, - заверила она. - Я простая старуха и
живу простой жизнью. Она мне нравится. Хорошо, если бы она и тебе
понравилась.
- Хорошо, - согласился он. - Я постараюсь помочь, если смогу.
- Дьявол знает, сколько работы в магазине. Я не так гибка, как была
когда-то. - Она вслух рассмеялась. - Теперь устаю задолго до полуночи.
Знаешь, мне теперь нужны целых четыре часа сна. Да, думаю, ты сможешь мне
помочь. Постарайся. Ты мне недешево обошелся.
- Простите, - сказал он упавшим голосом.
- Прекрати. Я этого не потреплю в своем доме.
- Я сказал: простите, что я вас расстроил.
Она раздраженно фыркнула, наклонилась, опираясь обеими руками на
посох. И оказалась на уровне его глаз. Он стоял и серьезно смотрел на нее.
- Послушай меня, мальчик. Я не правительственный чиновник. Не имею ни
малейшего представления, что заставило меня заплатить за тебя, но дело
сделано. Я тебя не буду бить, если ты этого не заслужил. Я прослежу, чтобы
ты был накормлен и достаточно тепло одет. А в ответ я требую, чтобы ты
перестал говорить глупости вроде "простите". Договорились?
Ему не потребовалось много времени на размышления.
- Договорились... мама.
- Решено. - Она пожала ему руку. И это вызвало новый феномен - его
первую улыбку. От улыбки его маленькое веснушчатое лицо словно
засветилось, и ночь стала казаться не такой холодной.
- Пошли побыстрее, - сказала она, с трудом распрямляясь. - Не люблю
задерживаться, а из тебя какой телохранитель? И никогда не станешь, судя
по твоему виду. Но это не твоя вина.
- А почему так важно быть дома, когда темно? - спросил он и добавил
неуверенно: - Это глупый вопрос?
- Нет, мальчик. - Она улыбнулась ему сверху вниз, продолжая ковылять
по улице. - Наоборот, это умный вопрос. Важно оказаться дома в темноте,
потому что чем меньше света, тем больше мертвецов. Но если ты будешь
осторожен, не слишком самоуверен и изучишь темноту, то поймешь, что иногда
она может стать не только врагом, но и другом.
- Я так и думал, - твердо ответил он. - Думал так, сколько... - лицо
его сморщилось, он словно сосредоточился на чем-то... - сколько себя
помню.
- Да? - Она улыбалась ему. - И что заставляет тебя так думать, кроме
моих слов?
- Потому что сколько я могу вспомнить себя счастливым, это всегда
было в темноте, - ответил он.
Она обдумывала его ответ, когда они завернули за угол. Дождь почти
прекратился, сменившись туманом, который в этом городе считался обычным
воздухом. Легкие матушки Мастиф туман не тревожил, но она беспокоилась о
мальчике. Ей совсем не нужен больной ребенок. Он и так стоил ей
достаточно.
Ее дом-магазин - один из многих на этом бесконечном рынке. Прочные
ставни защищают невзрачный фасад, который тянется на десять метров в одной
из боковых улиц. Матушка Мастиф прижала ладонь к дверному замку.
Чувствительный пластик на мгновение засветился, дважды прогудел, и дверь
открылась.
Внутри матушка Мастиф плотно закрыла дверь за собой и автоматически
принялась разглядывать товары, чтобы убедиться, что ничего не исчезло за
время ее отсутствия. Здесь были стойки с медной и серебряной посудой,
редкие статуэтки из резного дерева, которыми особенно славится Мот, хорошо
сделанные кубки, столовые приборы, многие из которых предназначены для
негуманоидов, многочисленные модели самого Мота с его разрывными кольцами
из сверкающего материала и различные другие предметы неясного назначения.
Мальчик бродил по этому водовороту цветов и форм. Он все
рассматривал, но не задавал ни одного вопроса, и она решила, что это
необычно.
Дети должны спрашивать обо всем. Но это не обычный ребенок.
В глубине магазина на подставке стоял серебряный ящичек. Его
чувствительные приборы соединялись непосредственно с Центральным банком
Драллара и позволяли матушке Мастиф проводить финансовые операции со всеми
клиентами, пришли ли они с той же улицы или прилетели с другого края
Сообщества. Универсальная кредитная карточка давала доступ к счету
владельца.
За ящичком располагались четыре помещения: небольшая кладовка,
ванная, кухня и спальня. Матушка Мастиф на несколько минут призадумалась,
потом принялась очищать кладовку. Старые вещи, товары, которые никак не
удавалось продать, щетки, одежда, консервированная пища и другие предметы
она укладывала на пол. Как-нибудь найдет для них другое место.
К дальней стене была прислонена прочная старая кровать. Матушка
Мастиф коснулась кнопки, и кровать откинулась, встала на расставленные
ножки. Дальнейшие раскопки обнаружили банку специального масла, которое
пошло в матрац. И через минуту матрац наполнился, стал мягким и теплым.
Наконец она накрыла кровать тонким термочувствительным одеялом.
- Это твоя комната, - сказала она мальчику. - Твое место. Я знаю, как
важно иметь что-нибудь, что можно назвать своим. Можешь расставлять здесь
все, как захочешь.
Мальчик взглянул на нее так, словно она подарила ему все сокровища
Терры.
- Спасибо, мама, - сказал он. - Здесь прекрасно.
- Я продаю вещи, - сказала она, отворачиваясь от его сияющего лица.
Указала на товары. - Это и другое.
- Я так и подумал. Ты много зарабатываешь?
- Ну, не расспрашивай меня, как правительственный чиновник. - Она
улыбнулась, чтобы показать, что шутит. - Управляюсь. Мне бы хотелось иметь
больший магазин, но в такой момент моей жизни... - она прислонилась к
кровати, потом, опираясь на посох, пошла в большую комнату, - не похоже,
что когда-нибудь он у меня будет. Но меня это не тревожит. У меня жизнь
полна, и я довольна. Ты скоро поймешь, что мое ворчание и проклятия - это
только представление. Но не всегда. - Она погладила его по голове и
указала в сторону кухни.
- Хочешь выпить чего-нибудь горячего перед сном?
- Да, очень. - Он осторожно снял свой уже просохший плащ. Повесил его
на крючок в своей спальне.
- Надо будет купить тебе одежды, - заметила она, глядя на него из
кухни.
- У меня все есть.
- Может, тебе достаточно, но не мне. - И она в качестве объяснения
ущипнула его за нос.
- О! Я понимаю!
- Что бы ты хотел выпить?
Лицо его снова прояснилось.
- Чай. Какой чай у тебя есть?
- А какой чай ты любишь?
- Всякий.
- Ну, я сейчас выберу. - Она отыскала цилиндр, наполнила его водой и
нажала кнопку сбоку. Потом порылась в своих запасах.
- Это "Черный Анар", - сказала она, - с Райинпайна. - Далекое
путешествие для сухих листьев. Он мягче "Белого Анара", который растет на
той же планете, но ближе к горам. Если любишь сладкий чай, у меня есть
немного местного меда. Он дорогой. На Моте цветы редкость, они в основном
растут в оранжереях. Эта планета принадлежит грибам и деревьям; беднягам
пчелам на ней нелегко приходится, хотя они здесь отращивают густые волосы
и не страдают от холода и влаги. Есть и другие сладости.
Не услышав ответа, она повернулась и увидела, что он лежит на полу,
свернувшийся клубок рыжих волос и грязной одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33