Если Ирит ловила его взгляд, ее перекашивало. Келдер же слишком устал, чтобы шевелить языком.
Когда все поели, а служанка убрала пустые тарелки, оставив лишь бутылку вина, которую ревностно оберегал Эздрел, Аша наклонилась к Ирит:
— Могу я попросить тебя об одном одолжении?
— О чем именно? — посмотрела на нее Ирит.
— Не могла бы ты слетать домой... ко мне домой и сказать отцу об Абдене? И о том, что со мной все в порядке?
Ирит прикусила нижнюю губу, бросила на Келдера тревожный взгляд.
— Слетай, — кивнул Келдер. — Вреда он тебе не причинит, может, даже не увидит тебя.
— Я, между прочим, устала... — начала Ирит.
— Слетай! — отрезал Келдер. — Я наколол кучу дров ради нескольких грошей, которые сейчас пропивает твой дружок... Думаю, ты должна отработать свой стол и кров!
— Не смей так говорить со мной! — взвилась Ирит.
Келдер хотел резко ответить, но тут на него упала тень. Повернувшись, он увидел Эздрела, нависшего над ним с бутылкой в руке.
— Не дело так говорить с Ирит, — просипел он.
На мгновение все четверо застыли: Ирит и Келдер на одной скамье, Аша — на другой, Эздрел с бутылкой у стола.
— Успокойся, — нарушила тяжелое молчание Ирит. — Он, пожалуй, прав, не так-то я и устала. Думаю, это хорошо, что Аша беспокоится из-за отца, и я с радостью все ему расскажу.
Эздрела качнуло.
— Спасибо тебе, Ирит, — прошептала Аша.
— Сядь, Эздрел. — Ирит посмотрела на старика.
— Да, сядь. — Келдер было рассердился на Эздрела (человек, которому он пытался помочь, едва не поднял на него руку), но быстро вспомнил о заклинании и нашел самый удачный выход из создавшегося положения. — Выпей еще вина.
Глава 25
Чуть ли не все утро следующего дня они шли мимо леса Амрамиона, и Эздрел, который не видел деревьев уже много лет, удивленно таращился по сторонам.
Охранники на границе между Амрамионом и Глиморой весело помахали Летунье рукой и обошлись без обычных вопросов.
Но после возвращения из дома Абдена Старшего Ирит стала очень уж тихой. Погруженная в свои мысли, она даже не ответила на приветствие. Подробности встречи с отцом Аши девушка оставила при себе, сказав лишь, что выполнила просьбу девочки.
И лишь когда они пересекли глиморскую границу, Ирит прорвало:
— Аша, как ты могла там жить?
Аша подняла на нее глаза, но промолчала.
— Она не могла, — ответил Келдер. — Потому и убежала.
— Там все воняет. Везде грязь. Дом разваливается, один амбар уже развалился. А твой... Этот человек пил и пел самому себе... Когда же он увидел меня... Я рассказала ему о смерти сына, и он заплакал, а потом начал жаловаться, что никто ему не помогает, что ты его бросила. Когда же я заверила его, что с тобой все в порядке, он начал ругаться, попытался меня схватить, но я обернулась птицей и улетела, а он вновь заплакал. — По телу Ирит пробежала дрожь. — Мой отец никогда таким не был.
Аша по-прежнему молчала.
Ирит взглянула на Эздрела и со злобой добавила:
— Даже ты, когда мы тебя нашли, таким не был.
Келдер ожидал резкого ответа или гордого молчания, но старик залепетал:
— Извини, Ирит, пожалуйста, не сердись на меня.
Келдера перекосило.
Раболепие Эздрела ужасало... С другой стороны, Ирит выказывала к старику все больше сострадания. Келдер даже подумал, что общение с Ашей и Эздрелом идет ей на пользу.
Во всяком случае, ему хотелось на это надеяться.
Да и его присутствие ей не вредило.
После пересечения границы они уже шли два с половиной часа, когда Келдер внезапно остановился и уставился на холм слева от дороги.
— Что такое? — спросила Аша.
— С этого холма я впервые увидел Великий Тракт, — объявил Келдер. — Ночь я провел на склоне. А утром встретил Ирит.
Летунья кивнула:
— Совершенно верно. Я помню. Поначалу я подумала, что ты повернешь назад и отправишься обратно в Шулару.
— Я тоже так думал, — признался Келдер.
И тут его осенило: он же может пойти в Шулару прямо сейчас. Повернуть на юг, вернуться на семейную ферму и больше не ломать голову над тем, где взять деньги, как снять с Эздрела любовное заклинание и где пристроить бездомную Ашу.
Идея казалась ему все более привлекательной. Он повернулся к остальным.
Увидел лицо Ирит и выкинул из головы эти глупые мысли. Она, конечно, еще не готова пойти с ним и стать женой шуларского фермера, но и он еще не готов забыть о предсказании Зиндре и вернуться домой без нее.
— Пошли. — Келдер двинулся дальше. — Дорога впереди длинная.
Но уже через сотню-другую ярдов они увидели башни глиморского замка. Келдер вспомнил, каким голодным проснулся в то утро. Когда это было? Неужели минуло лишь шестиночье? Знай он, что замок так близко, никогда бы не повернул на восток.
Но в этом случае он не встретил бы Ашу и Эздрела... но мог бы встретить других людей. Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди... разумеется, без магии.
Зиндре-то знала, предположил юноша. Знала, что он повернет на восток, как и произошло на самом деле... а может, такие мелкие подробности знать ей было и ни к чему, потому что в своем пророчестве она имела дело с закономерностями. Может, судьба предопределила его встречу с униженными и оскорбленными, а вот с кем конкретно, решил случай.
Вообще Келдера все больше занимал вопрос: а что есть пророчество? Несмотря на то что слова Зиндре наперед принимались им за аксиому, он хотел знать, как работает сам механизм. Все ли его действия предопределены? Или только некоторые? Если так, то почему?
Если все, что бы он ни сделал, предопределено, тогда он совершенно не контролирует собственную жизнь и его деяния и мысли не имеют абсолютно никакого значения. Этот вариант Келдеру совсем не понравился.
Ежели, однако, он таки мог что-то контролировать, как это что-то могла предсказать Зиндре? Да, тут было о чем подумать. Вот Келдер и думал, пока вся компания шагала по Великому Тракту.
— Следующий город — Урдурон, — объявила Ирит.
— Сколько до него? — спросил Келдер.
Ирит задумалась.
— Не помню, — призналась она. — Наверное лиги три.
Келдер вскинул голову:
— Человек обычным шагом может пройти лигу в час. Солнце зайдет не раньше чем через четыре часа.
— Тогда пошли, — предложила Ирит.
Эздрел, естественно, с ней согласился, так что голоса распределились три к одному. К возражениям Аши никто не прислушался.
— Ты можешь хоть ненадолго превратиться в лошадь? — спросила девочка.
Келдер ожидал, что Ирит откажется, но та лишь кивнула:
— Хорошо.
И исчезла, а на том месте, где она только что стояла, появилась белая кобылка.
Эздрел во все глаза смотрел, как Келдер помогает Аше усесться на спину Ирит, затем протянул руку, чтобы коснуться ее бока.
Кобылка отпрыгнула в сторону и протестующе заржала. Аша едва успела схватиться за гриву и чуть не упала.
— Не надо ее трогать, — предупредил старика Келдер.
Эздрел более не пытался прикоснуться к кобылке, зато не отрывал от нее взгляда.
Келдер, разумеется, понимал, что любуется старик отнюдь не лошадью. Поначалу его удивляло застывшее в глазах Эздрела восхищение: конечно, кобылка из Ирит получилась ладная, но уж в человеческом обличье Ирит выглядела куда как привлекательнее. Лично у него интерес к Ирит разом пропадал, едва она становилась каким-нибудь животным.
Потом он вспомнил о любовном заклинании и понял, что тут облик не существен. Эздрел любил Ирит, как бы она ни выглядела. Для него главное состояло не в том, что Ирит — лошадь. Решающее значение имела ее обнаженность.
Это открытие еще больше усилило неприязнь Келдера к любовному заклинанию. Противно смотреть, какие сладострастные взгляды бросает Ээдрел на кобылу. Даже жалость, которую юноша испытывал к несчастному, уступила место отвращению.
И он еще более укрепился в желании снять заклинание с Эздрела, не ради него или Ирит и даже не потому, что на это нацеливало его пророчество. Просто в столь неестественном состоянии человек находиться не должен.
Они прошли достаточно большой отрезок пути, прежде чем Келдер уяснил элементарную истину: если взрослый человек может прошагать лигу в час, сие не означает, что старик, ребенок и лошадь пройдут за три часа три лиги. А следовало бы еще учесть остановки на отдых или по нужде, не говоря уж о том, что дорога, проложенная по холмам, то поднималась, то опускалась.
Поскольку Аша ехала на спине Ирит, их сдерживал только Эздрел. У него не было ни малейшего желанния ускорить шаг. Попытки Келдера и Аши заставить его идти быстрее ни к чему не приводили. Три-четыре быстрых шага, и старик вновь едва переставлял ноги.
Он наверняка бы послушался Ирит, но в лошадином облике говорить девушка не могла.
Келдер попытался найти выход. Очевидное решение напрашивалось само собой: посадить Эздрела на лошадь, но Ирит этого бы не допустила. Во-первых, не захотела бы нести двух седоков, а во-вторых, не позволила бы старику прикасаться к ней. Аша не могла идти быстрее Эздрела, так что уговаривать Ирит тащить старого пьяницу смысла не было. Опять же, Келдер не хотел подпускать Эздрела к Ирит.
В конце концов Келдер сумел отыскать оптимальный вариант: шепнул Ирит на ухо, чтобы та шла быстрее и не обращала внимания на Эздрела.
Старик поначалу отстал, не делая попыток прибавить ходу, потом закричал: “Эй! Куда вы так летите! Подождите меня!”
— Извини, Эздрел, но нам надо засветло добраться до Урдурона, — обернувшись, ответил Келдер. — Если ты не поспеваешь, найдешь нас там.
— Подождите! — взмолился Эздрел. — Ирит!
Ирит заржала, но не замедлила шага.
Келдер то и дело оглядывался, отмечая, что Эздрелу какими-то невероятными усилиями удавалось не терять их из виду.
Если Келдера и мучила совесть за то, что он использует любовное заклинание в своих целях, то несильно. В конце концов они шли в Этшар, чтобы вылечить Эздрела, для его же пользы. Так чего позволять ему тормозить?
Расстояние до Урдурона оказалось несколько большим, чем три лиги. Келдер прикинул, что они прошли миль десять, может, даже одиннадцать, то есть три лиги с приличным довеском. И прибыли в Урдурон одновременно с заходом солнца.
В гостинице под названием “Камень с Неба” Ирит встретили с распростертыми объятиями. Их накормили и выделили комнатку, но уж очень маленькую. Такую маленькую, что Эздрел и Аша легли спать на маленьких кроватях, Келдер — на полу, а Ирит превратилась в кошку и свернулась клубочком в ногах у Аши. Для четвертого человека места здесь просто не было, а на вторую комнату денег у Ирит не хватило.
На следующий день им предстояло пройти четыре лиги от Урдурона до Оферы. Вышли они рано, до Оферы добрались быстро, а остаток дня использовали на пополнение казны.
Ирит поработала воздушным почтальоном: доставила в Урдурон какие-то компоненты для сотворения заклинаний, за что ей заплатили три сребреника. Она хотела получить больше, но оферский чародей увеличить вознаграждение отказался, заявив, что сильф обойдется ему дешевле.
Келдер, как обычно, работал за медяки, правда на этот раз не колол дрова, а выпалывал сорняки на огороде за гостиницей, которую выбрала Ирит. Этого хватило на оплату еды и комнаты.
Аша по молодости работать не могла, но получила два гроша, присматривая за детьми, пока матери ходили куда-то по делам.
Эздрел заявил, что искал работу, но ничего не нашел, и его взнос в общий кошелек оказался нулевым.
Оба чародея, с которыми пообщалась Ирит, отправитель посылки из Оферы и получатель в Урдуроне, знали любовные заклинания и контрзаклинания. Однако среди них не значилось контрзаклинание к Фенделовой Ослепляющей Влюбленности.
— Я не пользуюсь заклинаниями Фендела, — отметил оферский чародей. — Они мудреные и, пожалуй, чересчур сильные. Да, сотворить их легко, но они далеко не всегда дают нужный результат. Фендел из тех людей, от которых только и жди неприятностей, вот и с заклинаниями его хлопот не оберешься.
Келдера, надо отметить, такой вывод не удивил.
Что начало его злить, так это легкость, с какой Ирит дважды покрыла расстояние между Урдуроном и Оферой, то самое, которое они отмеряли ногами чуть ли не целый день. Сами собой возникли мысли, что ходьба — не лучший способ передвижения.
С другой стороны, отметил он, Ирит явно привязалась к нему и, несомненно, к Аше. Пожалуй, она даже испытывала некое чувство вины из-за того, что зачаровала Эздрела. Иначе чего ей идти пешком, когда она могла добраться до Оферы по воздуху.
Это обнадеживало. Похоже, еще немного, и он мог предложить ей выйти за него замуж.
Вечером, несмотря на вялые попытки остановить его, Эздрел высосал три бутылки вина, и в комнату его пришлось тащить на руках. Зато и уложили старика на полу, а кровать на этот раз досталась Келдеру. Впрочем, в комнате их было три, но все узкие.
Критимион располагался совсем рядом с Оферой, и за завтраком Келдер предложил в тот же день дойти до Багоа.
— Зачем? — запротестовала Ирит. — Этшар никуда не денется, даже если мы придем туда несколькими днями позже.
Келдер указал на плохо соображающего Эздрела, привалившегося к стене, с открытым ртом и крошками хлеба в бороде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Когда все поели, а служанка убрала пустые тарелки, оставив лишь бутылку вина, которую ревностно оберегал Эздрел, Аша наклонилась к Ирит:
— Могу я попросить тебя об одном одолжении?
— О чем именно? — посмотрела на нее Ирит.
— Не могла бы ты слетать домой... ко мне домой и сказать отцу об Абдене? И о том, что со мной все в порядке?
Ирит прикусила нижнюю губу, бросила на Келдера тревожный взгляд.
— Слетай, — кивнул Келдер. — Вреда он тебе не причинит, может, даже не увидит тебя.
— Я, между прочим, устала... — начала Ирит.
— Слетай! — отрезал Келдер. — Я наколол кучу дров ради нескольких грошей, которые сейчас пропивает твой дружок... Думаю, ты должна отработать свой стол и кров!
— Не смей так говорить со мной! — взвилась Ирит.
Келдер хотел резко ответить, но тут на него упала тень. Повернувшись, он увидел Эздрела, нависшего над ним с бутылкой в руке.
— Не дело так говорить с Ирит, — просипел он.
На мгновение все четверо застыли: Ирит и Келдер на одной скамье, Аша — на другой, Эздрел с бутылкой у стола.
— Успокойся, — нарушила тяжелое молчание Ирит. — Он, пожалуй, прав, не так-то я и устала. Думаю, это хорошо, что Аша беспокоится из-за отца, и я с радостью все ему расскажу.
Эздрела качнуло.
— Спасибо тебе, Ирит, — прошептала Аша.
— Сядь, Эздрел. — Ирит посмотрела на старика.
— Да, сядь. — Келдер было рассердился на Эздрела (человек, которому он пытался помочь, едва не поднял на него руку), но быстро вспомнил о заклинании и нашел самый удачный выход из создавшегося положения. — Выпей еще вина.
Глава 25
Чуть ли не все утро следующего дня они шли мимо леса Амрамиона, и Эздрел, который не видел деревьев уже много лет, удивленно таращился по сторонам.
Охранники на границе между Амрамионом и Глиморой весело помахали Летунье рукой и обошлись без обычных вопросов.
Но после возвращения из дома Абдена Старшего Ирит стала очень уж тихой. Погруженная в свои мысли, она даже не ответила на приветствие. Подробности встречи с отцом Аши девушка оставила при себе, сказав лишь, что выполнила просьбу девочки.
И лишь когда они пересекли глиморскую границу, Ирит прорвало:
— Аша, как ты могла там жить?
Аша подняла на нее глаза, но промолчала.
— Она не могла, — ответил Келдер. — Потому и убежала.
— Там все воняет. Везде грязь. Дом разваливается, один амбар уже развалился. А твой... Этот человек пил и пел самому себе... Когда же он увидел меня... Я рассказала ему о смерти сына, и он заплакал, а потом начал жаловаться, что никто ему не помогает, что ты его бросила. Когда же я заверила его, что с тобой все в порядке, он начал ругаться, попытался меня схватить, но я обернулась птицей и улетела, а он вновь заплакал. — По телу Ирит пробежала дрожь. — Мой отец никогда таким не был.
Аша по-прежнему молчала.
Ирит взглянула на Эздрела и со злобой добавила:
— Даже ты, когда мы тебя нашли, таким не был.
Келдер ожидал резкого ответа или гордого молчания, но старик залепетал:
— Извини, Ирит, пожалуйста, не сердись на меня.
Келдера перекосило.
Раболепие Эздрела ужасало... С другой стороны, Ирит выказывала к старику все больше сострадания. Келдер даже подумал, что общение с Ашей и Эздрелом идет ей на пользу.
Во всяком случае, ему хотелось на это надеяться.
Да и его присутствие ей не вредило.
После пересечения границы они уже шли два с половиной часа, когда Келдер внезапно остановился и уставился на холм слева от дороги.
— Что такое? — спросила Аша.
— С этого холма я впервые увидел Великий Тракт, — объявил Келдер. — Ночь я провел на склоне. А утром встретил Ирит.
Летунья кивнула:
— Совершенно верно. Я помню. Поначалу я подумала, что ты повернешь назад и отправишься обратно в Шулару.
— Я тоже так думал, — признался Келдер.
И тут его осенило: он же может пойти в Шулару прямо сейчас. Повернуть на юг, вернуться на семейную ферму и больше не ломать голову над тем, где взять деньги, как снять с Эздрела любовное заклинание и где пристроить бездомную Ашу.
Идея казалась ему все более привлекательной. Он повернулся к остальным.
Увидел лицо Ирит и выкинул из головы эти глупые мысли. Она, конечно, еще не готова пойти с ним и стать женой шуларского фермера, но и он еще не готов забыть о предсказании Зиндре и вернуться домой без нее.
— Пошли. — Келдер двинулся дальше. — Дорога впереди длинная.
Но уже через сотню-другую ярдов они увидели башни глиморского замка. Келдер вспомнил, каким голодным проснулся в то утро. Когда это было? Неужели минуло лишь шестиночье? Знай он, что замок так близко, никогда бы не повернул на восток.
Но в этом случае он не встретил бы Ашу и Эздрела... но мог бы встретить других людей. Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди... разумеется, без магии.
Зиндре-то знала, предположил юноша. Знала, что он повернет на восток, как и произошло на самом деле... а может, такие мелкие подробности знать ей было и ни к чему, потому что в своем пророчестве она имела дело с закономерностями. Может, судьба предопределила его встречу с униженными и оскорбленными, а вот с кем конкретно, решил случай.
Вообще Келдера все больше занимал вопрос: а что есть пророчество? Несмотря на то что слова Зиндре наперед принимались им за аксиому, он хотел знать, как работает сам механизм. Все ли его действия предопределены? Или только некоторые? Если так, то почему?
Если все, что бы он ни сделал, предопределено, тогда он совершенно не контролирует собственную жизнь и его деяния и мысли не имеют абсолютно никакого значения. Этот вариант Келдеру совсем не понравился.
Ежели, однако, он таки мог что-то контролировать, как это что-то могла предсказать Зиндре? Да, тут было о чем подумать. Вот Келдер и думал, пока вся компания шагала по Великому Тракту.
— Следующий город — Урдурон, — объявила Ирит.
— Сколько до него? — спросил Келдер.
Ирит задумалась.
— Не помню, — призналась она. — Наверное лиги три.
Келдер вскинул голову:
— Человек обычным шагом может пройти лигу в час. Солнце зайдет не раньше чем через четыре часа.
— Тогда пошли, — предложила Ирит.
Эздрел, естественно, с ней согласился, так что голоса распределились три к одному. К возражениям Аши никто не прислушался.
— Ты можешь хоть ненадолго превратиться в лошадь? — спросила девочка.
Келдер ожидал, что Ирит откажется, но та лишь кивнула:
— Хорошо.
И исчезла, а на том месте, где она только что стояла, появилась белая кобылка.
Эздрел во все глаза смотрел, как Келдер помогает Аше усесться на спину Ирит, затем протянул руку, чтобы коснуться ее бока.
Кобылка отпрыгнула в сторону и протестующе заржала. Аша едва успела схватиться за гриву и чуть не упала.
— Не надо ее трогать, — предупредил старика Келдер.
Эздрел более не пытался прикоснуться к кобылке, зато не отрывал от нее взгляда.
Келдер, разумеется, понимал, что любуется старик отнюдь не лошадью. Поначалу его удивляло застывшее в глазах Эздрела восхищение: конечно, кобылка из Ирит получилась ладная, но уж в человеческом обличье Ирит выглядела куда как привлекательнее. Лично у него интерес к Ирит разом пропадал, едва она становилась каким-нибудь животным.
Потом он вспомнил о любовном заклинании и понял, что тут облик не существен. Эздрел любил Ирит, как бы она ни выглядела. Для него главное состояло не в том, что Ирит — лошадь. Решающее значение имела ее обнаженность.
Это открытие еще больше усилило неприязнь Келдера к любовному заклинанию. Противно смотреть, какие сладострастные взгляды бросает Ээдрел на кобылу. Даже жалость, которую юноша испытывал к несчастному, уступила место отвращению.
И он еще более укрепился в желании снять заклинание с Эздрела, не ради него или Ирит и даже не потому, что на это нацеливало его пророчество. Просто в столь неестественном состоянии человек находиться не должен.
Они прошли достаточно большой отрезок пути, прежде чем Келдер уяснил элементарную истину: если взрослый человек может прошагать лигу в час, сие не означает, что старик, ребенок и лошадь пройдут за три часа три лиги. А следовало бы еще учесть остановки на отдых или по нужде, не говоря уж о том, что дорога, проложенная по холмам, то поднималась, то опускалась.
Поскольку Аша ехала на спине Ирит, их сдерживал только Эздрел. У него не было ни малейшего желанния ускорить шаг. Попытки Келдера и Аши заставить его идти быстрее ни к чему не приводили. Три-четыре быстрых шага, и старик вновь едва переставлял ноги.
Он наверняка бы послушался Ирит, но в лошадином облике говорить девушка не могла.
Келдер попытался найти выход. Очевидное решение напрашивалось само собой: посадить Эздрела на лошадь, но Ирит этого бы не допустила. Во-первых, не захотела бы нести двух седоков, а во-вторых, не позволила бы старику прикасаться к ней. Аша не могла идти быстрее Эздрела, так что уговаривать Ирит тащить старого пьяницу смысла не было. Опять же, Келдер не хотел подпускать Эздрела к Ирит.
В конце концов Келдер сумел отыскать оптимальный вариант: шепнул Ирит на ухо, чтобы та шла быстрее и не обращала внимания на Эздрела.
Старик поначалу отстал, не делая попыток прибавить ходу, потом закричал: “Эй! Куда вы так летите! Подождите меня!”
— Извини, Эздрел, но нам надо засветло добраться до Урдурона, — обернувшись, ответил Келдер. — Если ты не поспеваешь, найдешь нас там.
— Подождите! — взмолился Эздрел. — Ирит!
Ирит заржала, но не замедлила шага.
Келдер то и дело оглядывался, отмечая, что Эздрелу какими-то невероятными усилиями удавалось не терять их из виду.
Если Келдера и мучила совесть за то, что он использует любовное заклинание в своих целях, то несильно. В конце концов они шли в Этшар, чтобы вылечить Эздрела, для его же пользы. Так чего позволять ему тормозить?
Расстояние до Урдурона оказалось несколько большим, чем три лиги. Келдер прикинул, что они прошли миль десять, может, даже одиннадцать, то есть три лиги с приличным довеском. И прибыли в Урдурон одновременно с заходом солнца.
В гостинице под названием “Камень с Неба” Ирит встретили с распростертыми объятиями. Их накормили и выделили комнатку, но уж очень маленькую. Такую маленькую, что Эздрел и Аша легли спать на маленьких кроватях, Келдер — на полу, а Ирит превратилась в кошку и свернулась клубочком в ногах у Аши. Для четвертого человека места здесь просто не было, а на вторую комнату денег у Ирит не хватило.
На следующий день им предстояло пройти четыре лиги от Урдурона до Оферы. Вышли они рано, до Оферы добрались быстро, а остаток дня использовали на пополнение казны.
Ирит поработала воздушным почтальоном: доставила в Урдурон какие-то компоненты для сотворения заклинаний, за что ей заплатили три сребреника. Она хотела получить больше, но оферский чародей увеличить вознаграждение отказался, заявив, что сильф обойдется ему дешевле.
Келдер, как обычно, работал за медяки, правда на этот раз не колол дрова, а выпалывал сорняки на огороде за гостиницей, которую выбрала Ирит. Этого хватило на оплату еды и комнаты.
Аша по молодости работать не могла, но получила два гроша, присматривая за детьми, пока матери ходили куда-то по делам.
Эздрел заявил, что искал работу, но ничего не нашел, и его взнос в общий кошелек оказался нулевым.
Оба чародея, с которыми пообщалась Ирит, отправитель посылки из Оферы и получатель в Урдуроне, знали любовные заклинания и контрзаклинания. Однако среди них не значилось контрзаклинание к Фенделовой Ослепляющей Влюбленности.
— Я не пользуюсь заклинаниями Фендела, — отметил оферский чародей. — Они мудреные и, пожалуй, чересчур сильные. Да, сотворить их легко, но они далеко не всегда дают нужный результат. Фендел из тех людей, от которых только и жди неприятностей, вот и с заклинаниями его хлопот не оберешься.
Келдера, надо отметить, такой вывод не удивил.
Что начало его злить, так это легкость, с какой Ирит дважды покрыла расстояние между Урдуроном и Оферой, то самое, которое они отмеряли ногами чуть ли не целый день. Сами собой возникли мысли, что ходьба — не лучший способ передвижения.
С другой стороны, отметил он, Ирит явно привязалась к нему и, несомненно, к Аше. Пожалуй, она даже испытывала некое чувство вины из-за того, что зачаровала Эздрела. Иначе чего ей идти пешком, когда она могла добраться до Оферы по воздуху.
Это обнадеживало. Похоже, еще немного, и он мог предложить ей выйти за него замуж.
Вечером, несмотря на вялые попытки остановить его, Эздрел высосал три бутылки вина, и в комнату его пришлось тащить на руках. Зато и уложили старика на полу, а кровать на этот раз досталась Келдеру. Впрочем, в комнате их было три, но все узкие.
Критимион располагался совсем рядом с Оферой, и за завтраком Келдер предложил в тот же день дойти до Багоа.
— Зачем? — запротестовала Ирит. — Этшар никуда не денется, даже если мы придем туда несколькими днями позже.
Келдер указал на плохо соображающего Эздрела, привалившегося к стене, с открытым ртом и крошками хлеба в бороде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32