...
Да, в целом Нина меня никогда не привлекала. Не дурнушка,
конечно, все при всем, но какая-то жесткость и принципиальность
в ней всегда чувствовалась. Дескать, если трахаться, так с
перспективным ученым, со значительным человеком, с интересным
собеседником. А я ни то, ни другое, ни третье. Поэтому и захотел
ее с себя сейчас согнать.
Но не получилось. Нина всегда была хорошей лаборанткой,
ассистенткой, секретаршей, все делала четко и правильно. Вот и
нынче у нее это самое дело заладилось. В целом она меня не
привлекала, а в частности вполне привлекла.
Разогрела меня, расстегнула, и давай орудовать. Сама попрыгала,
меня скоренько разрядила и, и еще сказала ехидно:
-- Ну ты совратитель, Сашка. Теперь я -- твоя и ты должен мое
тело охранять.
"Дешевое повидло,-- подумал я.-- Если бы тут батальон был, ты
его тоже подобным манером поставила бы под свое командование.
Зря я поддался."
Но утро наступает, весеннее солнышко сквозь немытые ставни
подмазывает розовым фигуру дамочки, потягивающейся и
поглаживающей свои "дыньки". Нет, не зря, не зря.
Я, как честный кавалер, обязан-таки некоторое время еще
танцевать вокруг Нины. Первое па -- доставка беглянки домой.
Не на мерседесе, а на трамвае. Хоть это утешает.
Потом отвезу остатки червяги в свой технопарк -- чтобы наконец
ученые их досмотрели и об этом деле растрезвонили по всему
свету...
Дверь Нининой квартиры как будто и не запиралась, слегка даже
приоткрыта. Еще, конечно, нет повода для мандража и напряженки.
Просто Нина так торопилась вчера, поспешно уносила попку, что
забыла повернуть ключ.
Входим мы в квартиру, а в гостиной встречаем тело, беспросветно
лежачее.
На полу расположился крутой мужчина, мало похожий на
живого. На зеленоватом его лице недельная щетина, в одной
руке черенок ножа, а лезвие, отколотое неведомой силой, валяется
неподалеку. Вдобавок на полу кое-что похожее на камушки, хотя
я не побоялся бы это назвать осколками панцирных колец.
Нина тут же забилась в стенку и запищала. Я ее вытолкнул на
лестничную площадку и, вернувшись, перекатил мужика на спину,
после чего зажмурился. Как тут не зажмуриться. В груди дыра с
обугленными краями -- похоже, что ее проделал тысячевольтный
электрический разряд.
А сейчас из дыра ползла обильная пена. Причем из лопающихся
пузырьков появлялись на свет червячки; кстати, покороче и
потоньше, чем те, которые барахтались в моей раковине. Вместо
крючочков и иголочек -- один хоботок-стилетик, причем на том же
конце, что и сосательно-ротовое отверстие. Личинки выползали из
человека, в котором устроили стол, дом и ванну с пеной.
Я дал задний ход. Эти червячки потоньше, те прежние -- потолще.
В любом случае -- это отпрыски больших червяг.
Судя по одежке и тому подобному, матка здесь укокошила не
Нинкиного ухажера, а вора невысокого пошиба или даже бомжа.
Человек заглянул, так сказать, на огонек, тут червяга, наверное,
его и завалил.
Быстро возникло желание -- выйти вон, шмыгнуть мимо Нины и на
улицу. Надоело чужими хлопотами жить. Но вместо этого я снял
телефонную трубку и стал звонить в милицию.
Чем-то это закончится? Приедет какой-нибудь очередной Белорыбов,
и поковыряв задумчиво в носу, скажет, что это я убил
бомжару -- из-за ревности, после того как распили на
троих. Паяльной лампой. Ну, а личинки -- это от мух и грязи.
Голос мой звучал по телефону достаточно невнятно, но только я
заикнулся про червяков, как сразу произошло автоматическое
переключение линии. И уже не ментовская сиплая барышня, а
роботесса нежным сопрано стала выведывать у меня адрес.
Через десять минут прибыла команда -- люди, похожие на ментов,
как Печорин на Грушницкого. У всех интересный прикид: толстые
черные фартуки, резиновые сапоги и перчатки. Старший группы, с
прохладцей глянув на труп, механическим голосом поспрашивал про
обстоятельства и даже не предложил мне проехаться вместе с ним
для выяснения личности. Раз их личность моя не интересует,
то это точно не менты.
Фартучники попрыскали для начала ароматным аэрозолем, как будто
пришли в уборную, потом запихнули мертвеца в прорезиненный
прометаллизированный мешок. Нескольких вертлявых червячков,
улепетнувших от затаривания, эти мужики полили едкой
жидкостью, затем подцепили совками-ловушками и отправили вслед
за остальным. Последний костюм покойного был на молнии, которую
спешно застегнули, и с клапаном. К клапану подсоединили баллон с
красочным черепом и начали что-то перекачивать, после чего мешок
раздулся и стал пузырем. Пузырь унесли, осколки панцирных колец
втянули пылесосом. Закончив дела, захотел попрощаться и старший
группы. Не пускаясь в предупреждения и объяснения, посоветовал
помыть пол хлоркой и, распахнув окна, пойти прогуляться часа на
три. Опомнившаяся под занавес Нина еще пыталась очаровать
главного фартучника и выяснить: останься она дома, с ней бы тоже
самое?
Командир группы, очарованный не больше, чем "каменный гость",
продавил сквозь сжатые зубы, что "гнездо" чаще всего устраивают
в живом, а не в трупном "материале", поэтому, кто не любит
выяснять отношения и мериться силой, скорее всего останется в
списках живущих.
"Каменный гость" уже движется к выходу, а я еще посылаю
вдогонку:
-- Каков класс, отряд, вид этих паразитов? Где можно про них
прочитать? Мы же граждане цивилизованной страны. Или это не
паразиты?
-- Паразиты, паразиты, не хуже нас, -- успокаивает "каменный
гость", не оборачивая головы. И хлопает дверью.
А потом я елозил тряпкой по полу, все лишнее смывал. Только
ее квартирка заблестела, Нина сразу повеселела. В самом деле,
чего печалиться, как спивали гарны хлопцы, уся жизнь упереди.
Кто-то кого-то зачем-то угрохал, а ей мокрую приборку сделали
и даже стереоскопический телек целехонек стоит.
Нинка, наверное, прикидывала, что я поторчу у нее недельку, с
преданностью в башке, с револьвером в руке. Потом страх у нее
улетучится, она мне под зад коленкой, как примитиву, а на мое
место перспективный аспирант въедет.
Распахнул я окна, из дома дамочку вывел, показал на ближайшую
киношку, дескать, иди развлекайся.
-- Сашка, ты чего задумал? -- скрывая заинтересованность,
стала прощупывать она.
-- Задумывать -- это мне не свойственно, излишек мыслей в
моей голове не задерживается. Я домой, у меня там образец.
Да и отдохнуть пора.
-- Со мной отдохнешь, Сашуля.
Елейный такой голос, мягкий, вкрадчивый, многообещающий. Носок
туфли по тротуару елозит.
-- Теперь хочу сам с собой. Кстати, вспоминаешь ли ты иногда
тех, кто тебе уже бесполезен? Что у Файнберга не все в порядке,
тебе хорошо известно, в отличие от его родных и близких. Могла
бы и весточку дать, или, например, "кадиш" <$F
поминальная молитва в иудаизме> заказать.
При слове "кадиш" она, не забыв, как держать фасон, фыркнула,
словно лошадь, и я увидел ее спину. А также ножки, которые у нее
ничего. С ними хочется дружить. Плюс надо учесть
глаза-черносливы, рот-компот, попку-булочку, уши-оладушки, живот
для плохой еды поворот, и так далее, как описал бы мой знакомый
повар. Но все равно, некоторые параметры подкачали, и вообще, до
Нины ли сейчас.
Явился я домой. Залез в холодильник. А останков червяги нет!
Замок у меня на входных дверях хилый, английский, его и шпилькой
открыть можно, когда ключа нет. Чего уж обижаться на взломщиков.
Но что вот термос сперли -- это меня особенно взбесило.
Раз так, явлюсь-ка я в свое охранное бюро, к шефу Пузыреву.
Ведь, кажется, дозрел я до скандала, мнения меня распирают, еще
немного и начну орать на улице...
-- Ну, какие неприятности на этот раз принес,
ходячая ты проблема? -- поприветствовал шеф.
-- Хорошо хоть не лежачая... Послушайте,
идет война. Это червяги ученых прикончили. Они на нашу
цивилизацию напали, а мы в ус не дуем. Они, может, скоро всех
животных на нас повернут. Наверное, и у них там Чингисхан
какой-нибудь есть, сейчас собирает всех кусачих и плевачих
тварей в большой поход.
-- Давай-ка конкретнее,-- сказал шеф.
-- Этой ночью я слышал по радио милицейские переговоры. Я не
больной -- можно сказать, при мне монстры-червяги убили девять
омоновцев. Дискету с записью переговоров на следующий день у
меня спиздили, пока я домой ехал. А дома червяга-матка во мне
личинок отложила, затем явилась с проверкой. Ее останки у меня
вместе с термосом умыкнули прямо из холодильника. В Нинкиной
квартире труп лежал, которым личинки откармливались. Так и
труп, и личинок какие-то фартучники увезли. Кому-то нравится,
что монстры нас втихую гондошат. В награду за хорошее поведение
будет нам резиновый мешок, в виде особого поощрения попадем в
холодильник.
Я говорил час, не умолкая; убедительный, как индеец, исполняющий
боевой танец. Я описал все в живописных подробностях, смачно,
как Рубенс, однако, обобщая и выходя на ужасающие перспективы.
-- Ладно, ты собрался в этой заднице затычкой быть, а чего
ты от меня-то хочешь?-- наконец перебил Пузырев. В период
расцвета моего ораторского искусства он или звонил по телефону,
или изучал газеты, или зевал.-- Ты бы лучше сходил,
подстригся, вон какой чертополох на голове. У нас и так
неприятностей хватает, а тут еще твой внешний вид.
Я попробовал сменить тактику.
-- Товарищ капитан, разве я чего-то хочу? Я просто озвучиваю
своей глоткой ваш внутренний голос. Я уверен, то, что
случилось, только разминка, стадия первая. Сожрали пару бомжей,
поразмножались, попортили аппаратуру там, где много щелей и
двери хиленькие. Однако у неприятеля не только численность
растет, но и способности день ото дня увеличиваются, в
отличие от нас.
-- Это все бездоказательно, одни вопли. -- скучным голосом стал
усмирять Пузырев.-- Ну, закончил страстную речь номер один?
-- Вещдоки сгребаются подчистую людьми из какой-то организации.
Людьми в фартуках. Может они из контрразведки. Или еще откуда.
Я видел физиономию приехавшего за личинками, на ней все
написано. Какая-то жлобская контора только наблюдает и
собирает, только ворует и отнимает. И ничего не предпринимает.
Вся ситуевина ее вполне устраивает.
-- Ну, допустим. Если так, значит, умные люди, столь
непохожие на нас, накопят сведения, покумекают и выложат народу
необходимую правду. А пока не торопятся, чтоб пресса не
бесилась, не нагнетала,-- вид у Пузырева был по прежнему
откровенно незаинтересованный.
-- Но почему правда опаздывает, хотя с "трупным
материалом" дефицита нет, и разбой в технопарке продолжается? Вы
не интересовались, что творится в схожих заведениях? Может,
кое-кому слишком надоели приличные самостоятельные люди?
Пузырев по-прежнему реагировал вяло:
-- Не расстраивайся, мы с тобой, братец, неприличные люди. Ты на
меня не смотри -- я тоже сторож у крыльца, хоть завтра наймусь
огурцы охранять вместо приборов. Ты мне предлагаешь вопить:
"Пусть сильнее грянет буря" и выпускать дым из порток. Но мы же
не артисты какие-нибудь, не телевизионные комментаторы. Мы
делаем только то, что велят, а потом становимся в очередь к
кассе, где дают деньги. Ты знаешь, почему правление технопарка
до сих пор не разорвала с нами контракт? Потому что мы выполняем
все условия этого контракта. Благодаря нам в комплекс
технопарка не должны попасть преступники. Преступники homo
sapiens, а не какие-нибудь там мышки-норушки, лягушки-квакушки и
прочие гады. Про всяких червяг в контракте ни полслова.
Понимаешь, Саша, мы контракт читаем, а не сказки.
-- Понимаю. Значит, если в контракте не полслова, то
монстры могут гадить нам на голову?
-- Могут. А ты можешь поставить на голову горшок -- но уже
совершенно частным образом.
Я закрыл дверь кабинета с другой стороны
и сел на трамвай, везущий домой. Жалко, что приличные люди
думают только о себе и никогда не сбиваются в кодлы и мафии.
Несколько часов после такой беседы я был даже не против, чтоб
кто-нибудь меня скушал. Пусть хоть кому-то будет прок...
Мой ночной сон был разрублен пополам звонком в дверь. Уж такого
наглого звонка долго не забуду. Я натянул рубаху на тридцать
процентов, носки на пятьдесят, штаны на десять -- это рефлексы
сработали -- потом с револьвером стал подкрадываться к двери.
Из-за нее послышался голос Пузырева.
-- Все дрыхнешь. Тут такое творится, а он дрыхнет, подлец.
Едва я дверь распахнул, он меня схватил за руку и потащил вниз
по лестнице. Затем втолкнул в свой "опель", прыг за руль
и газанул.
На заднем сидении были люди, представавшие в виде мрачных
квадратных силуэтов. Да еще за нами катилось "Вольво". Не
сказал бы, чтобы это не напрягало.
-- Что, струхнул, Александр? Не бзди раньше времени.-- Пузырев
матюкнулся и закурил дешевую сигарету.
Кто-то с заднего сидения спросил:
-- Так это, значит, ваш провидец?
-- Это наш олух.-- отозвался Пузырев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Да, в целом Нина меня никогда не привлекала. Не дурнушка,
конечно, все при всем, но какая-то жесткость и принципиальность
в ней всегда чувствовалась. Дескать, если трахаться, так с
перспективным ученым, со значительным человеком, с интересным
собеседником. А я ни то, ни другое, ни третье. Поэтому и захотел
ее с себя сейчас согнать.
Но не получилось. Нина всегда была хорошей лаборанткой,
ассистенткой, секретаршей, все делала четко и правильно. Вот и
нынче у нее это самое дело заладилось. В целом она меня не
привлекала, а в частности вполне привлекла.
Разогрела меня, расстегнула, и давай орудовать. Сама попрыгала,
меня скоренько разрядила и, и еще сказала ехидно:
-- Ну ты совратитель, Сашка. Теперь я -- твоя и ты должен мое
тело охранять.
"Дешевое повидло,-- подумал я.-- Если бы тут батальон был, ты
его тоже подобным манером поставила бы под свое командование.
Зря я поддался."
Но утро наступает, весеннее солнышко сквозь немытые ставни
подмазывает розовым фигуру дамочки, потягивающейся и
поглаживающей свои "дыньки". Нет, не зря, не зря.
Я, как честный кавалер, обязан-таки некоторое время еще
танцевать вокруг Нины. Первое па -- доставка беглянки домой.
Не на мерседесе, а на трамвае. Хоть это утешает.
Потом отвезу остатки червяги в свой технопарк -- чтобы наконец
ученые их досмотрели и об этом деле растрезвонили по всему
свету...
Дверь Нининой квартиры как будто и не запиралась, слегка даже
приоткрыта. Еще, конечно, нет повода для мандража и напряженки.
Просто Нина так торопилась вчера, поспешно уносила попку, что
забыла повернуть ключ.
Входим мы в квартиру, а в гостиной встречаем тело, беспросветно
лежачее.
На полу расположился крутой мужчина, мало похожий на
живого. На зеленоватом его лице недельная щетина, в одной
руке черенок ножа, а лезвие, отколотое неведомой силой, валяется
неподалеку. Вдобавок на полу кое-что похожее на камушки, хотя
я не побоялся бы это назвать осколками панцирных колец.
Нина тут же забилась в стенку и запищала. Я ее вытолкнул на
лестничную площадку и, вернувшись, перекатил мужика на спину,
после чего зажмурился. Как тут не зажмуриться. В груди дыра с
обугленными краями -- похоже, что ее проделал тысячевольтный
электрический разряд.
А сейчас из дыра ползла обильная пена. Причем из лопающихся
пузырьков появлялись на свет червячки; кстати, покороче и
потоньше, чем те, которые барахтались в моей раковине. Вместо
крючочков и иголочек -- один хоботок-стилетик, причем на том же
конце, что и сосательно-ротовое отверстие. Личинки выползали из
человека, в котором устроили стол, дом и ванну с пеной.
Я дал задний ход. Эти червячки потоньше, те прежние -- потолще.
В любом случае -- это отпрыски больших червяг.
Судя по одежке и тому подобному, матка здесь укокошила не
Нинкиного ухажера, а вора невысокого пошиба или даже бомжа.
Человек заглянул, так сказать, на огонек, тут червяга, наверное,
его и завалил.
Быстро возникло желание -- выйти вон, шмыгнуть мимо Нины и на
улицу. Надоело чужими хлопотами жить. Но вместо этого я снял
телефонную трубку и стал звонить в милицию.
Чем-то это закончится? Приедет какой-нибудь очередной Белорыбов,
и поковыряв задумчиво в носу, скажет, что это я убил
бомжару -- из-за ревности, после того как распили на
троих. Паяльной лампой. Ну, а личинки -- это от мух и грязи.
Голос мой звучал по телефону достаточно невнятно, но только я
заикнулся про червяков, как сразу произошло автоматическое
переключение линии. И уже не ментовская сиплая барышня, а
роботесса нежным сопрано стала выведывать у меня адрес.
Через десять минут прибыла команда -- люди, похожие на ментов,
как Печорин на Грушницкого. У всех интересный прикид: толстые
черные фартуки, резиновые сапоги и перчатки. Старший группы, с
прохладцей глянув на труп, механическим голосом поспрашивал про
обстоятельства и даже не предложил мне проехаться вместе с ним
для выяснения личности. Раз их личность моя не интересует,
то это точно не менты.
Фартучники попрыскали для начала ароматным аэрозолем, как будто
пришли в уборную, потом запихнули мертвеца в прорезиненный
прометаллизированный мешок. Нескольких вертлявых червячков,
улепетнувших от затаривания, эти мужики полили едкой
жидкостью, затем подцепили совками-ловушками и отправили вслед
за остальным. Последний костюм покойного был на молнии, которую
спешно застегнули, и с клапаном. К клапану подсоединили баллон с
красочным черепом и начали что-то перекачивать, после чего мешок
раздулся и стал пузырем. Пузырь унесли, осколки панцирных колец
втянули пылесосом. Закончив дела, захотел попрощаться и старший
группы. Не пускаясь в предупреждения и объяснения, посоветовал
помыть пол хлоркой и, распахнув окна, пойти прогуляться часа на
три. Опомнившаяся под занавес Нина еще пыталась очаровать
главного фартучника и выяснить: останься она дома, с ней бы тоже
самое?
Командир группы, очарованный не больше, чем "каменный гость",
продавил сквозь сжатые зубы, что "гнездо" чаще всего устраивают
в живом, а не в трупном "материале", поэтому, кто не любит
выяснять отношения и мериться силой, скорее всего останется в
списках живущих.
"Каменный гость" уже движется к выходу, а я еще посылаю
вдогонку:
-- Каков класс, отряд, вид этих паразитов? Где можно про них
прочитать? Мы же граждане цивилизованной страны. Или это не
паразиты?
-- Паразиты, паразиты, не хуже нас, -- успокаивает "каменный
гость", не оборачивая головы. И хлопает дверью.
А потом я елозил тряпкой по полу, все лишнее смывал. Только
ее квартирка заблестела, Нина сразу повеселела. В самом деле,
чего печалиться, как спивали гарны хлопцы, уся жизнь упереди.
Кто-то кого-то зачем-то угрохал, а ей мокрую приборку сделали
и даже стереоскопический телек целехонек стоит.
Нинка, наверное, прикидывала, что я поторчу у нее недельку, с
преданностью в башке, с револьвером в руке. Потом страх у нее
улетучится, она мне под зад коленкой, как примитиву, а на мое
место перспективный аспирант въедет.
Распахнул я окна, из дома дамочку вывел, показал на ближайшую
киношку, дескать, иди развлекайся.
-- Сашка, ты чего задумал? -- скрывая заинтересованность,
стала прощупывать она.
-- Задумывать -- это мне не свойственно, излишек мыслей в
моей голове не задерживается. Я домой, у меня там образец.
Да и отдохнуть пора.
-- Со мной отдохнешь, Сашуля.
Елейный такой голос, мягкий, вкрадчивый, многообещающий. Носок
туфли по тротуару елозит.
-- Теперь хочу сам с собой. Кстати, вспоминаешь ли ты иногда
тех, кто тебе уже бесполезен? Что у Файнберга не все в порядке,
тебе хорошо известно, в отличие от его родных и близких. Могла
бы и весточку дать, или, например, "кадиш" <$F
поминальная молитва в иудаизме> заказать.
При слове "кадиш" она, не забыв, как держать фасон, фыркнула,
словно лошадь, и я увидел ее спину. А также ножки, которые у нее
ничего. С ними хочется дружить. Плюс надо учесть
глаза-черносливы, рот-компот, попку-булочку, уши-оладушки, живот
для плохой еды поворот, и так далее, как описал бы мой знакомый
повар. Но все равно, некоторые параметры подкачали, и вообще, до
Нины ли сейчас.
Явился я домой. Залез в холодильник. А останков червяги нет!
Замок у меня на входных дверях хилый, английский, его и шпилькой
открыть можно, когда ключа нет. Чего уж обижаться на взломщиков.
Но что вот термос сперли -- это меня особенно взбесило.
Раз так, явлюсь-ка я в свое охранное бюро, к шефу Пузыреву.
Ведь, кажется, дозрел я до скандала, мнения меня распирают, еще
немного и начну орать на улице...
-- Ну, какие неприятности на этот раз принес,
ходячая ты проблема? -- поприветствовал шеф.
-- Хорошо хоть не лежачая... Послушайте,
идет война. Это червяги ученых прикончили. Они на нашу
цивилизацию напали, а мы в ус не дуем. Они, может, скоро всех
животных на нас повернут. Наверное, и у них там Чингисхан
какой-нибудь есть, сейчас собирает всех кусачих и плевачих
тварей в большой поход.
-- Давай-ка конкретнее,-- сказал шеф.
-- Этой ночью я слышал по радио милицейские переговоры. Я не
больной -- можно сказать, при мне монстры-червяги убили девять
омоновцев. Дискету с записью переговоров на следующий день у
меня спиздили, пока я домой ехал. А дома червяга-матка во мне
личинок отложила, затем явилась с проверкой. Ее останки у меня
вместе с термосом умыкнули прямо из холодильника. В Нинкиной
квартире труп лежал, которым личинки откармливались. Так и
труп, и личинок какие-то фартучники увезли. Кому-то нравится,
что монстры нас втихую гондошат. В награду за хорошее поведение
будет нам резиновый мешок, в виде особого поощрения попадем в
холодильник.
Я говорил час, не умолкая; убедительный, как индеец, исполняющий
боевой танец. Я описал все в живописных подробностях, смачно,
как Рубенс, однако, обобщая и выходя на ужасающие перспективы.
-- Ладно, ты собрался в этой заднице затычкой быть, а чего
ты от меня-то хочешь?-- наконец перебил Пузырев. В период
расцвета моего ораторского искусства он или звонил по телефону,
или изучал газеты, или зевал.-- Ты бы лучше сходил,
подстригся, вон какой чертополох на голове. У нас и так
неприятностей хватает, а тут еще твой внешний вид.
Я попробовал сменить тактику.
-- Товарищ капитан, разве я чего-то хочу? Я просто озвучиваю
своей глоткой ваш внутренний голос. Я уверен, то, что
случилось, только разминка, стадия первая. Сожрали пару бомжей,
поразмножались, попортили аппаратуру там, где много щелей и
двери хиленькие. Однако у неприятеля не только численность
растет, но и способности день ото дня увеличиваются, в
отличие от нас.
-- Это все бездоказательно, одни вопли. -- скучным голосом стал
усмирять Пузырев.-- Ну, закончил страстную речь номер один?
-- Вещдоки сгребаются подчистую людьми из какой-то организации.
Людьми в фартуках. Может они из контрразведки. Или еще откуда.
Я видел физиономию приехавшего за личинками, на ней все
написано. Какая-то жлобская контора только наблюдает и
собирает, только ворует и отнимает. И ничего не предпринимает.
Вся ситуевина ее вполне устраивает.
-- Ну, допустим. Если так, значит, умные люди, столь
непохожие на нас, накопят сведения, покумекают и выложат народу
необходимую правду. А пока не торопятся, чтоб пресса не
бесилась, не нагнетала,-- вид у Пузырева был по прежнему
откровенно незаинтересованный.
-- Но почему правда опаздывает, хотя с "трупным
материалом" дефицита нет, и разбой в технопарке продолжается? Вы
не интересовались, что творится в схожих заведениях? Может,
кое-кому слишком надоели приличные самостоятельные люди?
Пузырев по-прежнему реагировал вяло:
-- Не расстраивайся, мы с тобой, братец, неприличные люди. Ты на
меня не смотри -- я тоже сторож у крыльца, хоть завтра наймусь
огурцы охранять вместо приборов. Ты мне предлагаешь вопить:
"Пусть сильнее грянет буря" и выпускать дым из порток. Но мы же
не артисты какие-нибудь, не телевизионные комментаторы. Мы
делаем только то, что велят, а потом становимся в очередь к
кассе, где дают деньги. Ты знаешь, почему правление технопарка
до сих пор не разорвала с нами контракт? Потому что мы выполняем
все условия этого контракта. Благодаря нам в комплекс
технопарка не должны попасть преступники. Преступники homo
sapiens, а не какие-нибудь там мышки-норушки, лягушки-квакушки и
прочие гады. Про всяких червяг в контракте ни полслова.
Понимаешь, Саша, мы контракт читаем, а не сказки.
-- Понимаю. Значит, если в контракте не полслова, то
монстры могут гадить нам на голову?
-- Могут. А ты можешь поставить на голову горшок -- но уже
совершенно частным образом.
Я закрыл дверь кабинета с другой стороны
и сел на трамвай, везущий домой. Жалко, что приличные люди
думают только о себе и никогда не сбиваются в кодлы и мафии.
Несколько часов после такой беседы я был даже не против, чтоб
кто-нибудь меня скушал. Пусть хоть кому-то будет прок...
Мой ночной сон был разрублен пополам звонком в дверь. Уж такого
наглого звонка долго не забуду. Я натянул рубаху на тридцать
процентов, носки на пятьдесят, штаны на десять -- это рефлексы
сработали -- потом с револьвером стал подкрадываться к двери.
Из-за нее послышался голос Пузырева.
-- Все дрыхнешь. Тут такое творится, а он дрыхнет, подлец.
Едва я дверь распахнул, он меня схватил за руку и потащил вниз
по лестнице. Затем втолкнул в свой "опель", прыг за руль
и газанул.
На заднем сидении были люди, представавшие в виде мрачных
квадратных силуэтов. Да еще за нами катилось "Вольво". Не
сказал бы, чтобы это не напрягало.
-- Что, струхнул, Александр? Не бзди раньше времени.-- Пузырев
матюкнулся и закурил дешевую сигарету.
Кто-то с заднего сидения спросил:
-- Так это, значит, ваш провидец?
-- Это наш олух.-- отозвался Пузырев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24