И тогда Система всегда будет стоять за
твоей спиной. Ты уже никогда не останешься один против всех.
Тебя не посадят на перо криминалы, тебя не потопчет легавка. Все
будут понимать, что с тобой не стоит связываться... Слушай,
если Системе понадобится, я стану даже слону яйца качать. Это
вполне отвечает моим принципам.
И Петя вернулся к починке дверного замка.
- Между прочим, Малов, у меня здорово получается. И ты не ерунди,
а подыщи себе занятие. Так скорее окажешься на воле.
Мысль о сообщниках исчезла из головы Малова также быстро, как и
появилась. Он - волк-одиночка. Звучало красиво и ободряюще. Но
нужно торопиться. У него в голове будто мокрая тряпка
прохаживается - там с каждым днем все менее пестро, все более
серо.
Малов принялся было обрабатывать решетку окна коронкой зуба и
свивать из сэкономленной туалетной бумаги веревку, даже пытался
сигнализировать наволочкой от подушки наблюдателям из общества
защиты животных.
И вдруг решил - хватит цацкаться. Диверсия, захват заложников,
киднэппинг, надо показать серьезный мужской подход.
И в означенный час нечто, похожее на разладившийся автомат,
ворвалось в ординаторскую, где дежурил врач Куценко и, грузно
навалившись со спины, принялось вязать докторские руки,
приговаривая: "Тебе - каюк. Сейчас наступит, долго мучиться не
будешь". Маленький доктор однако не растерялся, будто предвидел
такой выброс злой энергии. Он, уйдя чуть вниз и вбок, ткнул
громилу острым кулачком в пах, а потом резко выпрямившись -
острым затылком в нос. Находясь в сильном затемнении, агрессор
стал выдавать удары, которыми можно было уложить и быка хороших
размеров. Но доктор аккуратно уходил от немилосердных кулаков. А
затем подловил момент. Когда озверевший налетчик хорошо
открылся, Куценко сделал захват руки, и, вывернув кисть,
направил его тело в стену.
Впрочем, отчаянно борющийся киднэппер сумел немного
свернуть и попал в стеллажный шкаф. Тот превратился в обломки и
осколки. Спирт покинул разитые колбы. Почуяв его запах,
распоясавшийся злодей заревел как динозавр, который упустил
вкусную добычу, и чиркнул спичкой. Той самой, прибранной со
стола доктора.
Голубые огоньки сразу украсили руки и спину Малова. Чтобы
избавиться от язычков пламени, он кое-как поднялся на
четвереньки и, в обрамлении деталей шкафа, стал скакать по
комнате, оставляя красные лучи от порезанных рук и коленей.
Малова вынесло в коридор, но он не слышал топота ног,
сотрясающего пол. Затем плотная материя облепила его, как земля
покойника. Боль брызнула и замерла, покачивая ядовитыми
головками. Он разглядывал их, а игла хозяйничала в его заднице.
Боль унялась резко, ее сдернули как пенку с молока. Но вместе с
ней ушел и воздух, будто Малова подсоединили к мощной помпе.
- Выключите насос, черти,- беззвучно орал он.
Насосы и черти были не при чем, химия поглаживала его
дыхательный центр и щекотала клеточные мембраны, а потом погасила
импульсы в коре и подкорке мозга. В покрывших мозг потемках и
молчании появились неизвестные враги. Идя вглубь, они изводили
смертным ядом все мешающее им и не трогали то, что доставляло им
уют.
Малов открыл глаза, сфокусировал взгляд и сказал:
- Любая работенка у вас ладится, завидую.- Исидова орошала
какой-то жидкостью его ожоги. Как всегда ее действия были умелыми,
но почему-то особо смахивающими на работу с неодушевленным
предметом. Надо было срочно избавиться от обиды на старшую
медсестру. "Вы хотите, чтоб я стал частью многоголовой твари
под именем "здоровый коллектив", вы это получите".
- Знаете, Исидова,- Малов приподнялся и облокотился на
подставленное ею плечо,- я, кажется, вполне поддаюсь лечению. И
теперь приступаю к оздоровительной процедуре.
- Какой-какой?- не поняла дама в белом.
- А вот такой,- Малов сжал кусок чего-то сытого холеного из
исидовских телес и швырнул ее на пол. Она, бледная,
всхлипывающая, попыталась заползти под топчан.
- Вы серьезно облегчили мою работу, я люблю темные места,- и
нырнул следом.
Под топчаном завозились, торчащие наружу четыре ноги
исполнили незатейливый танец. Потом ненадолго все стихло, и
наконец, лежак перевернулся. Показалась яростно чихающая Исидова.
- Вы заплатите за это.
- Мы не в магазине, ваше замечание неуместно,- отозвался с пола
Малов,- особенно после того, что между нами произошло. Не будете
же вы говорить, что израненный больной человек с успехом
покусился на вас. Нет, вы скажете, моя несравненная (в масштабах
больницы): это была любовь на поле боя. В самом деле, ожоги
горят, ужасть, почти как следы от ваших поцелуев.
- И не пытайтесь, лысый болван, догадаться, что я скажу и
сделаю,- фыркнула Исидова, поправляя халат, прическу и еще
что-то.- Вставайте же, не могу я весь день с вами возиться,
через четверть часа инструктаж доктора Козлова.
А у Малова защемило сердце. Не от страха. Он знал наверняка,
Исидова сейчас как ни в чем не бывало займется его ожогами.
Просто он почувствовал - что-то смылось безвозвратно. Малов
прикинул, что это было, но так и не смог понять. Всю ночь он
ворочался из-за холода снаружи и жара внутри, а наутро заметил,
что его ногти заметно подросли, посерели и несколько
заострились.
5.
У журналиста-интервьюера были плохие почки - Иванов ставил
непрошенный диагноз, глядя на его набрякшие подфарники. Из
руководителя проекта доктора Козлова лилась плавная речь.
Биокибернетик Григорий Иванов наблюдал за беседующими по
институтскому монитору.
- ... Когда вы вдруг узнаете, что некто собирается вас
пришить, то, скорее всего, не надеетесь на собственные силы -
вы же не профессионал. Вы нанимаете другого душегуба, который
отдал весь сердечный жар на совершенствование в своем
мастерстве. Он-то подстережет и укокошит своего коллегу.
- Ага, вы - тот самый другой убийца. Верно я угадал? - решил
"подмахнуть" журналист.
- Неверно, попали пальцем в попу. Это не я, а ОНИ. Наш дружный
коллектив загнал-таки сказку в жизнь и создал биоавтоматы на
основе широко известного вируса гепатита В. Зашил в его
генетическую программу одно ограничение. Из-за чего он
жить и в меру размножаться сможет лишь в той химической среде,
которая имеется внутри совершенно здорового организма. Для особо
одаренных повторяю - здорового. Действие любых патогенных
факторов (я про всякий вред и яд), относятся ли они к вирусам,
микробам, пораженным клеткам, изменяет химизм среды. И наши
вирусы-защитники, З-вирусы, будут биться за его постоянство, за
его равновесие, потому что это необходимо для их выживания;
драться с привлечением всего эволюционного механизма. Когда
же наши маленькие друзья вычистят из человека всю гниль, он
прекратит разлагаться как физическое тело. Но не только. Начнет
оздоровляться и психика. В итоге мы получим полноценного
гражданина, который с песнями включится в процесс
общественного развития. Текст песен нынче уточняется.
Доктор Козлов удовлетворенно откинулся в кресле, пуская блики от
очков на журналиста.
- Прессе было сообщено, что в опытах принимают участие
одиннадцать добровольцев,- стал тянуть на более твердую для него
почву журналист,- можно с кем-нибудь потолковать? - и продолжил,
давясь лукавством.- Доктор, это точно не обезьяны?
- Если и обезьяны, то такие, как мы с вами, молодой человек. Вы
их получите, но вас будет разделять тонкая стеклянная переборка;
передача голоса по проводной связи. Также можно читать по губам.
Надеюсь понимаете, насколько важна для наших пациентов изоляция.
На добровольцев было бы приятно посмотреть даже в пункте вербовки
в десантные войска - здоровые, румяные, спокойные. Было видно,
что их ничего не гложет, что они благодарны доктору Козлову и
законодателям, обеспечившим их спасение и первоочередное
вживление в симбиотические киберсистемы. Их ответы удовлетворили
бы любого государственного мужа. Дисциплинированность, социальная
ориентация, субординация.
Нам нужны такие люди, несколько раз про себя повторил Иванов.
Полноценные, а не какие-то обрубки. Здоровые руки, ноги, голова,
желудок, кровь. Здоровый дух. Люди, которые не вымещают свою
боль и уродство на других. Которые могут, а не только хотят.
Крупные вожди и злыдни более мелкого калибра были
физиологически неуравновешенные людишками - изъеденные мозги,
отсохшие конечности, горячечная кровь - отсюда их маньячества,
паранойи и разнообразные преступления. Они мстили миру за свою
ущербность, даже когда достигали всего. МЫ отныне и навсегда
прекращаем производство физических и моральных уродов!
Журналист уже пресытился однообразием и гладкостью. Успешный
репортаж близился к концу, но отчего-то не мог Иванов зажмуриться
от удовольствия. Вовсе не потому, что кто-то другой посмотрит
мудрым проницательным взглядом с экранов и глянцевых журнальных
обложек. Те, кто разбираются, знают роль Иванова. Дело было
в ином. Добровольцы оказались все, как один, тупы. Скучные
неразличимые будто вокзальные пирожки. Ни одного меткого слова
или замысловатого сравнения, никаких домыслов по поводу
медсестер, сомнений в мудрости медицинских вождей. Только
штампы, устойчивые обороты, прописные истины, тоскливые паузы на
месте исчезнувших матюгов. Стерильность тела - стерильность
мышления? Неужто так?
Конечно, добровольцы могли быть "дубками" изначально. Конечно, у
них мог спрятаться язык в задницу из-за наставленных видеокамер. Но
Матвей Малов никогда не страдал словесным запором. Тем не менее,
тусклая маска принадлежала пациенту с известной фамилией на
пижаме.
Они с Матвеем происходили из одного пованивающего, неумытого,
визгливого дома со смешанным населением из людей, кошек и крыс,
состояли в одной ватаге драчунов-качков.
Малов являлся к нему в университет и, если Иванов не умел
ссудить приятелю на "согревающие напитки к зиме", переходил в
психическую атаку. Предлагал жриц Астарты согласно "голым"
фотокарточкам на выбор. Этот номер не проходил и тогда Матвей
просто начинал хлебать из всех попадающихся пробирок, даже если
в них плавал вибрион имени Коха или павшая на алтаре науки
ящерка. "Тебе кто дал право микробов мучить? - слышались
бичующие вопросы приятеля.- Ты не смотри, что они маленькие. Ты
и сам маленький был, эмбриончик-живчик не больше микроба, а к
тебе и папа-мама и правительство уважение имели. Ты митохондрию,
небось, знаешь? Она тебе жизнь согревает, а ведь по социальному
происхождению - вчерашний микроб. Мы ответственны за тех, кого
приручаем. Ты бацилл погладь по жгутикам, и они тебя любить
будут. А пока что ненавидят они твое утонченное зверство и
ходишь ты постылый".
Нет, Малов не мог растеряться и разнюниться. Он просто отупел.
Как и все остальные.
6.
- Что значит отупел?- Козлов достал папку.- Я вот тоже не
блистаю, но стал же главврачом. А ты хоть и большой ученый, но
чавкаешь за столом. Малов, к тому же, опять прихворнул и ничего
тут не попишешь. Гриша, успокойся, твоя вакцина спасет весь
мир и его окрестности, но успех на сто процентов - это
ведь даже неинтересно. У Малова поражение инфекционного
характера, отсюда заторможенность, вялость. Вот тебе
фотокарточки любимых.
Доктор кинул папку с данными микробиологических анализов, но
биокибернетик не поймал ее и бумажки усеяли пол.
- Гуляй среди этих цветочков, да собирай букетик, если они тебе
нравятся... Или давай лучше сыграем в шашки-шахматы, побалуемся
кофейком.
- Staphilococcus aureus,- услышал Иванов свой голос и
удивился его тусклости,- а гноеродность слабая. Определен
лишь по антитоксинам из сыворотки. Ничего себе, "Малов прихворнул",
микроб же ему в мозги пролез. Необычный какой-то микроб.
- Все-то тебе подавай суперстар. Самый обычный. Убогий, хотя и
золотистый стафилококк. Не ожидали, что подгадит в мозгах, это
факт. Да не удивляйся так, Гриша-друг. Ты ведь не врач. Ты -
биокибернетик, который имеет дело только с кнопочками на
компьютере. Тебя нюансы не интересуют. А получилось так, что
иммунитет забуксовал раньше, чем включились на полную мощность
защитнички. Иммунитет как Илья Муромец решил, что он на печи
уместнее, раз его коллеги, З-вирусы, на заставе стоят.
- Тут написано, что воспаление локализуется,- словно
оправдываясь, произнес Иванов.- Вы, наверное, лечите Малова,
вводите ему гаммаглобулин, сульфаниламиды и такое прочее.
- Ничем мы не лечим, Гриша. Немного ведь было толка для Малова
от сульфаниламидов и антибиотиков. Да и должна соблюдаться
чистота эксперимента. Однако, воспаление уже проходит - это
чистая правда. Наши драгоценные З-вирусы хотя и не слишком
поторопились, но все-таки кинулись в бой. Твоя добродетель ничем
не оскорблена.
- "Лучше поздно, чем никогда", как заявил один умный человек в
старом анекдоте, кладя голову на рельсы после достаточного
удаления поезда.
1 2 3 4 5 6 7 8
твоей спиной. Ты уже никогда не останешься один против всех.
Тебя не посадят на перо криминалы, тебя не потопчет легавка. Все
будут понимать, что с тобой не стоит связываться... Слушай,
если Системе понадобится, я стану даже слону яйца качать. Это
вполне отвечает моим принципам.
И Петя вернулся к починке дверного замка.
- Между прочим, Малов, у меня здорово получается. И ты не ерунди,
а подыщи себе занятие. Так скорее окажешься на воле.
Мысль о сообщниках исчезла из головы Малова также быстро, как и
появилась. Он - волк-одиночка. Звучало красиво и ободряюще. Но
нужно торопиться. У него в голове будто мокрая тряпка
прохаживается - там с каждым днем все менее пестро, все более
серо.
Малов принялся было обрабатывать решетку окна коронкой зуба и
свивать из сэкономленной туалетной бумаги веревку, даже пытался
сигнализировать наволочкой от подушки наблюдателям из общества
защиты животных.
И вдруг решил - хватит цацкаться. Диверсия, захват заложников,
киднэппинг, надо показать серьезный мужской подход.
И в означенный час нечто, похожее на разладившийся автомат,
ворвалось в ординаторскую, где дежурил врач Куценко и, грузно
навалившись со спины, принялось вязать докторские руки,
приговаривая: "Тебе - каюк. Сейчас наступит, долго мучиться не
будешь". Маленький доктор однако не растерялся, будто предвидел
такой выброс злой энергии. Он, уйдя чуть вниз и вбок, ткнул
громилу острым кулачком в пах, а потом резко выпрямившись -
острым затылком в нос. Находясь в сильном затемнении, агрессор
стал выдавать удары, которыми можно было уложить и быка хороших
размеров. Но доктор аккуратно уходил от немилосердных кулаков. А
затем подловил момент. Когда озверевший налетчик хорошо
открылся, Куценко сделал захват руки, и, вывернув кисть,
направил его тело в стену.
Впрочем, отчаянно борющийся киднэппер сумел немного
свернуть и попал в стеллажный шкаф. Тот превратился в обломки и
осколки. Спирт покинул разитые колбы. Почуяв его запах,
распоясавшийся злодей заревел как динозавр, который упустил
вкусную добычу, и чиркнул спичкой. Той самой, прибранной со
стола доктора.
Голубые огоньки сразу украсили руки и спину Малова. Чтобы
избавиться от язычков пламени, он кое-как поднялся на
четвереньки и, в обрамлении деталей шкафа, стал скакать по
комнате, оставляя красные лучи от порезанных рук и коленей.
Малова вынесло в коридор, но он не слышал топота ног,
сотрясающего пол. Затем плотная материя облепила его, как земля
покойника. Боль брызнула и замерла, покачивая ядовитыми
головками. Он разглядывал их, а игла хозяйничала в его заднице.
Боль унялась резко, ее сдернули как пенку с молока. Но вместе с
ней ушел и воздух, будто Малова подсоединили к мощной помпе.
- Выключите насос, черти,- беззвучно орал он.
Насосы и черти были не при чем, химия поглаживала его
дыхательный центр и щекотала клеточные мембраны, а потом погасила
импульсы в коре и подкорке мозга. В покрывших мозг потемках и
молчании появились неизвестные враги. Идя вглубь, они изводили
смертным ядом все мешающее им и не трогали то, что доставляло им
уют.
Малов открыл глаза, сфокусировал взгляд и сказал:
- Любая работенка у вас ладится, завидую.- Исидова орошала
какой-то жидкостью его ожоги. Как всегда ее действия были умелыми,
но почему-то особо смахивающими на работу с неодушевленным
предметом. Надо было срочно избавиться от обиды на старшую
медсестру. "Вы хотите, чтоб я стал частью многоголовой твари
под именем "здоровый коллектив", вы это получите".
- Знаете, Исидова,- Малов приподнялся и облокотился на
подставленное ею плечо,- я, кажется, вполне поддаюсь лечению. И
теперь приступаю к оздоровительной процедуре.
- Какой-какой?- не поняла дама в белом.
- А вот такой,- Малов сжал кусок чего-то сытого холеного из
исидовских телес и швырнул ее на пол. Она, бледная,
всхлипывающая, попыталась заползти под топчан.
- Вы серьезно облегчили мою работу, я люблю темные места,- и
нырнул следом.
Под топчаном завозились, торчащие наружу четыре ноги
исполнили незатейливый танец. Потом ненадолго все стихло, и
наконец, лежак перевернулся. Показалась яростно чихающая Исидова.
- Вы заплатите за это.
- Мы не в магазине, ваше замечание неуместно,- отозвался с пола
Малов,- особенно после того, что между нами произошло. Не будете
же вы говорить, что израненный больной человек с успехом
покусился на вас. Нет, вы скажете, моя несравненная (в масштабах
больницы): это была любовь на поле боя. В самом деле, ожоги
горят, ужасть, почти как следы от ваших поцелуев.
- И не пытайтесь, лысый болван, догадаться, что я скажу и
сделаю,- фыркнула Исидова, поправляя халат, прическу и еще
что-то.- Вставайте же, не могу я весь день с вами возиться,
через четверть часа инструктаж доктора Козлова.
А у Малова защемило сердце. Не от страха. Он знал наверняка,
Исидова сейчас как ни в чем не бывало займется его ожогами.
Просто он почувствовал - что-то смылось безвозвратно. Малов
прикинул, что это было, но так и не смог понять. Всю ночь он
ворочался из-за холода снаружи и жара внутри, а наутро заметил,
что его ногти заметно подросли, посерели и несколько
заострились.
5.
У журналиста-интервьюера были плохие почки - Иванов ставил
непрошенный диагноз, глядя на его набрякшие подфарники. Из
руководителя проекта доктора Козлова лилась плавная речь.
Биокибернетик Григорий Иванов наблюдал за беседующими по
институтскому монитору.
- ... Когда вы вдруг узнаете, что некто собирается вас
пришить, то, скорее всего, не надеетесь на собственные силы -
вы же не профессионал. Вы нанимаете другого душегуба, который
отдал весь сердечный жар на совершенствование в своем
мастерстве. Он-то подстережет и укокошит своего коллегу.
- Ага, вы - тот самый другой убийца. Верно я угадал? - решил
"подмахнуть" журналист.
- Неверно, попали пальцем в попу. Это не я, а ОНИ. Наш дружный
коллектив загнал-таки сказку в жизнь и создал биоавтоматы на
основе широко известного вируса гепатита В. Зашил в его
генетическую программу одно ограничение. Из-за чего он
жить и в меру размножаться сможет лишь в той химической среде,
которая имеется внутри совершенно здорового организма. Для особо
одаренных повторяю - здорового. Действие любых патогенных
факторов (я про всякий вред и яд), относятся ли они к вирусам,
микробам, пораженным клеткам, изменяет химизм среды. И наши
вирусы-защитники, З-вирусы, будут биться за его постоянство, за
его равновесие, потому что это необходимо для их выживания;
драться с привлечением всего эволюционного механизма. Когда
же наши маленькие друзья вычистят из человека всю гниль, он
прекратит разлагаться как физическое тело. Но не только. Начнет
оздоровляться и психика. В итоге мы получим полноценного
гражданина, который с песнями включится в процесс
общественного развития. Текст песен нынче уточняется.
Доктор Козлов удовлетворенно откинулся в кресле, пуская блики от
очков на журналиста.
- Прессе было сообщено, что в опытах принимают участие
одиннадцать добровольцев,- стал тянуть на более твердую для него
почву журналист,- можно с кем-нибудь потолковать? - и продолжил,
давясь лукавством.- Доктор, это точно не обезьяны?
- Если и обезьяны, то такие, как мы с вами, молодой человек. Вы
их получите, но вас будет разделять тонкая стеклянная переборка;
передача голоса по проводной связи. Также можно читать по губам.
Надеюсь понимаете, насколько важна для наших пациентов изоляция.
На добровольцев было бы приятно посмотреть даже в пункте вербовки
в десантные войска - здоровые, румяные, спокойные. Было видно,
что их ничего не гложет, что они благодарны доктору Козлову и
законодателям, обеспечившим их спасение и первоочередное
вживление в симбиотические киберсистемы. Их ответы удовлетворили
бы любого государственного мужа. Дисциплинированность, социальная
ориентация, субординация.
Нам нужны такие люди, несколько раз про себя повторил Иванов.
Полноценные, а не какие-то обрубки. Здоровые руки, ноги, голова,
желудок, кровь. Здоровый дух. Люди, которые не вымещают свою
боль и уродство на других. Которые могут, а не только хотят.
Крупные вожди и злыдни более мелкого калибра были
физиологически неуравновешенные людишками - изъеденные мозги,
отсохшие конечности, горячечная кровь - отсюда их маньячества,
паранойи и разнообразные преступления. Они мстили миру за свою
ущербность, даже когда достигали всего. МЫ отныне и навсегда
прекращаем производство физических и моральных уродов!
Журналист уже пресытился однообразием и гладкостью. Успешный
репортаж близился к концу, но отчего-то не мог Иванов зажмуриться
от удовольствия. Вовсе не потому, что кто-то другой посмотрит
мудрым проницательным взглядом с экранов и глянцевых журнальных
обложек. Те, кто разбираются, знают роль Иванова. Дело было
в ином. Добровольцы оказались все, как один, тупы. Скучные
неразличимые будто вокзальные пирожки. Ни одного меткого слова
или замысловатого сравнения, никаких домыслов по поводу
медсестер, сомнений в мудрости медицинских вождей. Только
штампы, устойчивые обороты, прописные истины, тоскливые паузы на
месте исчезнувших матюгов. Стерильность тела - стерильность
мышления? Неужто так?
Конечно, добровольцы могли быть "дубками" изначально. Конечно, у
них мог спрятаться язык в задницу из-за наставленных видеокамер. Но
Матвей Малов никогда не страдал словесным запором. Тем не менее,
тусклая маска принадлежала пациенту с известной фамилией на
пижаме.
Они с Матвеем происходили из одного пованивающего, неумытого,
визгливого дома со смешанным населением из людей, кошек и крыс,
состояли в одной ватаге драчунов-качков.
Малов являлся к нему в университет и, если Иванов не умел
ссудить приятелю на "согревающие напитки к зиме", переходил в
психическую атаку. Предлагал жриц Астарты согласно "голым"
фотокарточкам на выбор. Этот номер не проходил и тогда Матвей
просто начинал хлебать из всех попадающихся пробирок, даже если
в них плавал вибрион имени Коха или павшая на алтаре науки
ящерка. "Тебе кто дал право микробов мучить? - слышались
бичующие вопросы приятеля.- Ты не смотри, что они маленькие. Ты
и сам маленький был, эмбриончик-живчик не больше микроба, а к
тебе и папа-мама и правительство уважение имели. Ты митохондрию,
небось, знаешь? Она тебе жизнь согревает, а ведь по социальному
происхождению - вчерашний микроб. Мы ответственны за тех, кого
приручаем. Ты бацилл погладь по жгутикам, и они тебя любить
будут. А пока что ненавидят они твое утонченное зверство и
ходишь ты постылый".
Нет, Малов не мог растеряться и разнюниться. Он просто отупел.
Как и все остальные.
6.
- Что значит отупел?- Козлов достал папку.- Я вот тоже не
блистаю, но стал же главврачом. А ты хоть и большой ученый, но
чавкаешь за столом. Малов, к тому же, опять прихворнул и ничего
тут не попишешь. Гриша, успокойся, твоя вакцина спасет весь
мир и его окрестности, но успех на сто процентов - это
ведь даже неинтересно. У Малова поражение инфекционного
характера, отсюда заторможенность, вялость. Вот тебе
фотокарточки любимых.
Доктор кинул папку с данными микробиологических анализов, но
биокибернетик не поймал ее и бумажки усеяли пол.
- Гуляй среди этих цветочков, да собирай букетик, если они тебе
нравятся... Или давай лучше сыграем в шашки-шахматы, побалуемся
кофейком.
- Staphilococcus aureus,- услышал Иванов свой голос и
удивился его тусклости,- а гноеродность слабая. Определен
лишь по антитоксинам из сыворотки. Ничего себе, "Малов прихворнул",
микроб же ему в мозги пролез. Необычный какой-то микроб.
- Все-то тебе подавай суперстар. Самый обычный. Убогий, хотя и
золотистый стафилококк. Не ожидали, что подгадит в мозгах, это
факт. Да не удивляйся так, Гриша-друг. Ты ведь не врач. Ты -
биокибернетик, который имеет дело только с кнопочками на
компьютере. Тебя нюансы не интересуют. А получилось так, что
иммунитет забуксовал раньше, чем включились на полную мощность
защитнички. Иммунитет как Илья Муромец решил, что он на печи
уместнее, раз его коллеги, З-вирусы, на заставе стоят.
- Тут написано, что воспаление локализуется,- словно
оправдываясь, произнес Иванов.- Вы, наверное, лечите Малова,
вводите ему гаммаглобулин, сульфаниламиды и такое прочее.
- Ничем мы не лечим, Гриша. Немного ведь было толка для Малова
от сульфаниламидов и антибиотиков. Да и должна соблюдаться
чистота эксперимента. Однако, воспаление уже проходит - это
чистая правда. Наши драгоценные З-вирусы хотя и не слишком
поторопились, но все-таки кинулись в бой. Твоя добродетель ничем
не оскорблена.
- "Лучше поздно, чем никогда", как заявил один умный человек в
старом анекдоте, кладя голову на рельсы после достаточного
удаления поезда.
1 2 3 4 5 6 7 8