— En gardel! — воскликнула она. И тут капитан набросился на нее. Его руки обхватили ее плечи, пальцы начали рвать одежду. Исобель стояла неподвижно, только рука с булавкой находилась в непрерывном движении и жалила, жалила, как стремительная белая змейка. На щеках и шее Генри выступили капли крови.
— Теперь очередь ваших глаз, капитан, — произнесла она спокойно и трижды уколола его в скулу. Генри отпустил ее и попятился, стирая кулаком кровь с лица. Исобель засмеялась. Мужчина может избить, может подвергнуть любому насилию женщину, которая пробует с плачем убежать, но он бессилен перед ней, если она не уступает ему и только смеется.
— Мне послышался выстрел, — сказала она. — И я подумала, что вы убили кого — то, чтобы доказать свою мужественность. Но что с ней будет теперь? Что от нее останется? Так или иначе, но разговоров о том, что произошло здесь, вам не избежать. Вы ведь знаете, как быстро распространяются такие слухи. Все будут говорить, что вы отступили перед булавкой в руке женщины! — Тон ее был злорадным и жестоким.
Рука Генри скользнула вниз, и тонкая шпага выползла из ножен, как оледеневшая змея. Свет сладострастно облизывал и облизывал узкое лезвие. Наконец появился острый кончик, он взметнулся и нацелился в грудь женщины.
Исобель стало дурно от ужаса.
— Я грешница, — сказала она, и внезапно лицо ее просветлело. Она сделала знак дуэнье подойти и заговорила по — испански, быстро, дробно.
— Это правда, — сказала старуха. — Это правда.
Умолкнув, Исобель бережно откинула края кружевной мантильи, чтобы на них не попала кровь. Дуэнья же начала переводить:
— Сударь, моя госпожа говорит, что верный католик, гибнущий от руки еретика, идет в рай. Это правда. Еще она говорит, что католичка, которая принимает смерть, защищая святость своей супружеской клятвы, идет прямо в рай. Это тоже правда. И, наконец, она полагает, что со временем такую женщину могут канонизировать. Такое бывало. Ах, сударь! Капитан, будьте великодушны
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23