А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— И не верь, — хладнокровно ответила Валерия. — Конечно, душка Гюнтер ко мне неравнодушен. Ну и что ж из этого?
Вадим растерялся. Все, что он только что услышал, было настолько неожиданно, что он оказался к этому не готов. Вадим не задумывался о будущем, за исключением своей спортивной карьеры. Теннис — это да, тут надо было просчитать все на несколько месяцев, если не лет, вперед, если хочешь чего-нибудь добиться. Но женщины? Если есть рядом та, с которой тебе приятно, чего еще желать.
И вдруг он осознал, что эта волнующая черноокая красавица может исчезнуть, растаять без следа. И не просто исчезнуть, а принадлежать другому, какому-то толстому и противному немецкому бюргеру (Вадим почему-то не сомневался, что немец толстый и противный). Одного этого было достаточно, чтобы Вадим испытал желание немедленно очутиться лицом к лицу с Гюнтером и вызвать его на поединок.
Он мучительно соображал, что сказать Валерии.
— Лера, ну нельзя же так. Одно дело погостить поехать, но разве можно уезжать насовсем?
— А что меня здесь держит? — жестким голосом произнесла Валерия.
Вадим немного опешил.
— Ну как что? Все-таки родной дом, друзья, родители.
— Родители? — еще более жестко повторила Валерия. — Тоже, между прочим, иностранцы: Нэзалэжна Украйина… Много они для меня сделали! Да если бы я вовремя из дома не сбежала, мы бы тут с тобой не сидели. Я не знала бы и Киева, не то что Петербурга. Не говоря уж о Германии.
— Ну а друзья, работа?
— Знаешь, Вадик, — нетерпеливо отрезала Валерия. — Ты поработай на моем месте каждую вторую ночь, да все время на ногах, а потом говори. Иногда все до того осточертеет, что хочется этими фишками запустить в физиономию какого-нибудь клиента, а еще лучше — в самого Эдуардыча.
— А в Гамбурге, думаешь, легче?
Валерия презрительно рассмеялась:
— Да за такие деньги, как в Гамбурге платят, здесь знаешь сколько горбатиться надо? И потом, я же не на пустое место еду. Там Тамарка с мужем, Гюнтер…
Вадим почувствовал, как заныло сердце.
— Валерия, а как же я? Как же мы с тобой? Валерия посмотрела на него, как будто вдруг очнулась. Выражение лица ее смягчилось, она погладила тонкими пальцами руку Вадима.
— Вадик, — проникновенно начала она, — ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Но ты пойми, я уже не девочка и должна думать о своем будущем. А ты спортсмен, для тебя главное карьера.
Последние слова она произнесла совсем тихо и печально.
— При чем тут карьера?! — взорвался Вадим. И потом продолжил уже спокойнее: — И скажи, почему у нас не может быть общего будущего?
— Это в каком смысле? — настороженно спросила Валерия.
Вадим почувствовал, что отступать некуда.
— Мы всегда можем быть вместе. Я не хочу расставаться с тобой. Хочу, чтоб ты всегда была рядом.
— В каком же качестве? — В голосе Валерии вдруг послышалось волнение. — Любовницы?
— Нет, в качестве жены, — твердо ответил Вадим. — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Валерия почувствовала, как у нее перехватило дыхание. К этому мгновению она продвигалась терпеливо и упорно уже несколько недель, с тех пор как про себя решила, что Вадим Воронов — лучшая на сегодняшний день кандидатура в мужья. Иногда ей казалось, что она знает, как этого добиться, но временами замечала, как легко и беспечно живет Вадим, как старается не принимать никаких обязательств, ограничивающих его свободу, и начинала отчаиваться.
За эти два месяца Валерия привыкла слушать околоспортивные сплетни и разбираться в рейтингах теннисистов. Конечно, Вадим Воронов звучит не совсем так, как Андре Агасси или, скажем, Кафельников, но спортивные специалисты предрекали Вадиму хорошее будущее, если не сорвется, как говорил его тренер Ник-Саныч, не забывая постучать по дереву, и в этом сезоне у Вадима был реальный шанс попасть на Кубок Кремля, а то и на Большой шлем. Он напряженно готовился и даже пару раз в последнее время отказывался от встреч с Валерией, чем ее очень задел. Она решила, что нельзя откладывать решительное наступление.
Конечно, Валерия рисковала, начиная такой разговор. Хотя Гюнтер из Гамбурга был личностью вполне реальной и во время своего прошлого визита в Петербург и в самом деле смотрел на крупье Леру Бабенко маслеными глазками и пробовал пригласить к себе в гостиницу, но ни о какой работе в гамбургском казино речь не заходила и зайти не могла. Это Валерия понимала отчетливо. К счастью, расчет ее на реакцию Вадима оправдался, и теперь надо было не спугнуть удачу.
Вадим напряженно смотрел на свою подругу. Казалось, он сам был слегка удивлен словами, которые сорвались у него с языка, но отступать был не намерен. Валерия взмахнула своими длинными ресницами и устремила на Вадима трогательный и смущенный взгляд.
— Ну, если ты серьезно… — неторопливо начала она.
Вадим почувствовал, как горячая волна радости охватила его. Эта сказочная колдунья, эта необыкновенная женщина будет принадлежать ему, Вадиму Воронову.
— Ну конечно серьезно, — перебил он. — Я хочу, чтобы ты была моя. И к черту Германию! — сказал он уже во весь голос.
Валерия засмеялась. В этот момент на лице у нее вместо привычной загадочности и таинственности появилось откровенно довольное выражение человека, который наконец-то добился исполнения заветного желания.
— Вадик, ты прелесть! Придется мне стать женой великого теннисиста.
Вадим довольно улыбнулся, пододвинул свой стул поближе; они сидели теперь рядом, почти касаясь коленями.
— Ну, насчет великого ты, пожалуй, поторопилась. Но постараюсь сделать все, что в моих силах, синьорита.
— Такое дело надо отметить. Давай возьмем шампанского.
Вадим вскочил и направился к стойке бара. Через минуту вино уже искрилось и пенилось в высоких бокалах.
— Слушай, теперь столько забот навалится, — сказала Валерия. — Свадьба, платье, потом надо решить куда поедем в свадебное путешествие.
Вадим несколько растерянно взглянул на нее. Он едва успел ощутить торжество победителя, мужчины, завоевавшего такую изысканную женщину, и наслаждался своим триумфом, как вдруг его спустили с небес на землю прозаическими вопросами о свадьбе и платье. Но, взглянув в горящие глаза Валерии, он понял, что для нее эти вопросы отнюдь не прозаические.
«Женщины! Что с них возьмешь?» — мысленно сказал себе Вадим и заставил себя прислушаться к тому, что говорила Валерия.
К удивлению Вадима, вместо того чтобы потребовать немедленно вернуться в город, Валерия отправилась на экскурсию во дворец.
— Ну что ты, Вадик, конечно, пойдем, раз мы уже здесь. Я так давно сюда собиралась. Обожаю этот дворец.
Валерии было неловко признаться, что она здесь впервые. Удивительное дело, когда-то в Днепродзержинске она мечтала увидеть настоящие дворцы, а когда приехала в Ленинград, на это никогда не хватало времени.
Вадим лениво и немного снисходительно шел за разношерстной толпой в музейных тапочках, которая послушно следовала за восторженной женщиной-экскурсоводом. Но его поразило, каким восторгом горели глаза Валерии, как она ловила каждое ее слово.
При переходе из зала в зал она иногда успевала шепнуть Вадиму:
— Да, я бы не отказалась пожить в таком месте. Смотри, какой ковер. Вот бы такой в квартиру. — Или, увидев туалетный прибор императрицы из севрского фарфора: — Ты посмотри, какая вещь. Сразу видно, что из Франции.
Иначе Валерия просто не умела выражать своего восхищения прекрасными интерьерами.
Экскурсовод меж тем перешла к описанию свадьбы великой княжны.
Голландский принц сделал предложение Анне Павловне, и венчание состоялось в Павловске… Молодые ехали в свадебном поезде из церкви, и их приветствовали крестьяне с цветами в руках… Был дан парадный обед и костюмированный бал в парке… Лицеист Александр Пушкин написал оду в честь этого события, которую одобрила сама императрица… Празднества продолжались несколько дней…
Вадим взглянул на Валерию и увидел, что она слушает как зачарованная. Похоже было, что она мысленно видит перед собой этот сверкающий зал, заставленный золотой и серебряной посудой, музыкантов в напудренных париках, нарядно одетых гостей, окруживших новобрачных.
Валерия обернулась и перехватила его взгляд:
— Вадим, ты слышишь? Представляешь, как всё было! Вот это свадьба!
Вадим искренне умилился провинциальной наивности, которую проявила невеста, и ободряюще улыбнулся.
— Вадик, а шелк, шелк-то какой. И картина. Смотри, рама точно такая, как у вас в большой комнате…
— П-пожалуй, — слегка запнулся Вадим, продолжая улыбаться. Как ни далек он был от искусства, обсуждение взаимных достоинств рам слегка царапнуло его.
Вадим безропотно шагал по наборному паркету. Разумеется, здесь было очень красиво и поглядеть интересно, но весь этот дворец воспринимался как прекрасные декорации к волшебной сказке, не имеющие никакого отношения к реальной жизни. Гораздо больше его занимал вопрос, как это он, Вадим Воронов, вдруг ни с того ни с сего превратится в женатого человека.
Ловушка
Дни тянулись за днями, кончился март, и настал столь же безрадостный апрель. Теперь Кристина могла даже не искать предлог, чтобы не ходить в институт — у нее болела бабушка. Долгими часами она просиживала рядом со старушкой, а в остальное время сидела в своей комнате и рисовала. Из-под кисти, угля и сангины выходили наброски мрачноватой природы конца зимы — мокрые черные кустики, деревья на фоне побуревшего снега, прогалины, являющие на свет полусгнившую жухлую прошлогоднюю траву, где сидит я чешется линяющий бродячий пес. И небо в тучах, и просвета не предвидится.
В один из таких одиноких дней раздался настойчивый телефонный звонок.
— Кристина! — послышался взволнованный голое Лидии. — Ты слышишь меня?! Со мной такое случилось! Здесь происходит неизвестно что! Ты можешь приехать? Сейчас же! Я в отчаянии. Приезжай, пожалуйста. Я умоляю! Почему не можешь? Ну что бабушка, ничего же с ней не случится за два часа. Я тебя прошу. Только не по телефону. Это очень серьезно. Ужасно! Если ты не приедешь, я покончу с собой. Слышишь! Я отравлюсь газом, я прыгну вниз, я, я не знаю, что я сделаю! Что?! Я совершенно трезвая, с чего ты взяла?! Ни капли! Ты должна, должна приехать, обещай. Короче, я тебя жду.
Лидия говорила возбужденно и как-то необычно сбивчиво, и Кристине снова показалось, что та находится в каком-то странном состоянии. Но в том, что подруга в отчаянии, никаких сомнений не было. Бабушку действительно можно было оставить — последнее время ей стало немного лучше, и Кристина решила, что съездит к Лидии, выяснит, что там такое, и после этого немедленно вернется домой.
Она села в метро, и только теперь поняла, что успела отвыкнуть от людей. Она смотрела на пассажиров как человек, который провел несколько месяцев в тайге, а теперь внезапно вернулся в родной большой город, и все кажется новым, как будто запылившееся зрение протерли чистой тряпочкой.
И еще. Прежней боли как будто не было, вернее, она ушла куда-то далеко внутрь, и можно было начинать новую жизнь, совсем не такую, как раньше, не безмятежную, не спокойную, но все-таки жизнь. Люди вокруг двигались, разговаривали, читали газеты, разглядывали рекламу в вагонах — и им совершенно не было дела до того, что неизвестный им Вадим предпочел некой Кристине какую-то Валерию. Это же старо как мир. Мало ли таких историй. Почему же кому-то должно быть до этого дело? Только потому, что она сама и есть та самая Кристина? Это еще не основание.
Кристина вышла на Сенной, не стала ждать трамвая и пошла к дому Лидии. У самой парадной она увидела припаркованный «мерседес» цвета сафари. Почему-то вид этой машины ей очень не понравился. Кристине на миг показалось, что она уже замечала ее и, возможно, не раз. И с ней было связано что-то очень неприятное, но что именно, она никак не могла вспомнить, равно как и обстоятельства, при которых она могла видеть этот автомобиль. У нее была очень хорошая зрительная память, и «мерседес», безусловно, был запечатлен в ней, но все сопровождавшие его обстоятельства совершенно стерлись. Как бы там ни было, вид «мерседеса» так встревожил Кристину, что она была готова даже повернуть обратно домой. Но вмешался голос разума, вечно спорящий с интуицией и предчувствиями и подвергающий их сомнению и осмеянию.
Подумаешь, машина, сказал он, ты ведь даже не можешь объяснить, почему она тебе не нравится. И какое отношение может иметь ЭТОТ автомобиль к Лидии?
Итак, Кристина поднялась на пятый этаж в большом темном лифте, густо покрытом надписями, которые делались на его стенах с 1914 года, с какового этот ветеран исправно опускался вниз и поднимался вверх без единого ремонта. Она остановилась перед фундаментальной дверью, за которой размещалась неказистая квартира Паршиных, представлявшая собой отрезанный кусок некогда куда более просторного помещения.
Кристина на миг помедлила у двери, рука как будто стала свинцово-тяжелой и не хотела тянуться к звонку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов