Ничего не происходило.
Вдруг яркий луч вырвался из туловища кулу и протянулся вниз, вдоль ската холма.
У Лоо подкосились ноги.
Кулу зарычала так громко, что Лоо стало ясно, что это небесная кулу. Только небесные существа гремят на весь мир, когда разговаривают друг с другом.
Кулу кричала кому-то на небо.
Затем она стала поднимать морду кверху, и ноги ее исчезали - она их подбирала или втягивала, как это делают кичи, ползающие в лужах.
Кулу ревела и стояла теперь прямо, как ствол дерева, уже не касаясь холма. Она поднималась. Ну, конечно, она сейчас уйдет в небо - ведь это небесная кулу. И коу, которых он видел в глазу кулу, - это небесные коу. Кулу медленно, совсем медленно стала подниматься к небу. Грохот разносился вокруг такой, что ничего нельзя было расслышать. Кулу вдруг быстро понеслась вверх и исчезла в густых облаках.
Только луч, как прозрачный хвост, оставался некоторое время, но он все слабел, слабел и исчез.
Лоо стоял, запрокинув голову и глядя в небо.
Он не знал, что там, в небе Венеры, куда улетели небесные коу, на далекой планете, невидимой отсюда за толстым слоем облаков, будет решена его судьба и судьба всех его сородичей. Никогда не придется Лоо и всем поколениям после него узнать неволю, войну, угнетение в любых его видах. Небесный коу протянет руку своему дикому брату и поведет его в мир разума и свободы, минуя все ступени, которые он преодолел сам.
Лоо ничего этого не знал. Он смотрел в небо, пока не погас последний луч небесной кулу.

А. ДНЕПРОВ
КРАБЫ ИДУТ ПО ОСТРОВУ

- Эи, вы там, осторожнее! - прикрикнул Куклинг на матросов.
Они стояли по пояс в воде и, перевалив через борт шлюпки небольшой деревянный ящик, пытались протащить его по краю борта.
Это был последний ящик из тех десяти, которые привез на остров инженер.
- Ну и жарища! Пекло какое-то, - простонал он, вытирая толстую красную шею пестрым платком.
Затем снял мокрую от пота рубаху и бросил ее на песок.
- Раздевайтесь, Бад, здесь нет никакой цивилизации.
Я уныло посмотрел на легкую парусную шхуну, медленно качавшуюся на волнах километрах в двух от берега. За нами она вернется через двадцать дней.
- И на кой черт нам понадобилось с вашими машинами забираться в этот солнечный ад? - сказал я Куклингу, стягивая одежду. - При таком солнцe завтра в вашу шкуру можно будет заворачивать табак.
- Э, неважно! Солнце нам очень пригодится. Кстати, смотрите, сейчас ровно полдень, и оно у нас прямо над головой.
- На экваторе всегда так, - пробормотал я, не сводя глаз с «Голубки», - об этом написано во всех учебниках географии.
Подошли матросы и молча стали перед инженером. Неторопливо полез он в карман брюк и достал пачку денег.
- Хватит? - спросил он, протянув им несколько бумажек.
Один из них кивнул головой.
- В таком случае вы свободны. Можете возвращаться на судно. Напомните капитану Гейлу, что мы ждем его через двадцать дней.
- Приступим к делу, Бад, - сказал Куклинг. - Мне не терпится начать.
Я посмотрел на него в упор.
- Откровенно говоря, я не знаю, зачем мы сюда приехали. Я понимаю: там, в адмиралтействе, вам, может быть, было неудобно мне обо всем рассказывать. Сейчас, я думаю, это можно.
Куклинг скривил гримасу и посмотрел на песок.
- Конечно, можно. Да и там я бы вам обо всем рассказал, если бы было время.
Я почувствовал, что он лжет, но ничего не оказал. А Куклинг стоял и, скривив гримасу, тер жирной ладонью багрово-красную шею.
Я знал, что так он делал всегда, когда собирался что-нибудь солгать.
Сейчас меня устраивало даже это.
- Видите ли, Бад, дело идет об одном забавном эксперименте для проверки теории этого, как его… - он замялся и испытующе посмотрел мне в глаза.
- Кого?
- Ученого-англичанина… Черт возьми, из головы вылетела фамилия. Впрочем, вспомнил, Чарлза Дарвина…
Я подошел к нему вплотную и положил руку на его голое плечо.
- Послушайте, Куклинг. Вы, наверное, думаете, что я безмозглый идиот и не знаю, кто такой Чарлз Дарвин. Перестаньте врать и скажите толком, зачем мы выгрузились на этот раскаленный клочок песка среди океана. И прошу вас, не упоминайте больше Дарвина.
Куклинг захохотал, раскрыв рот, полный искусственных зубов. Отойдя в сторону шагов на пять, он сказал:
- И все же вы болван, Бад. Именно Дарвина мы и будем здесь проверять.
- И именно для этого вы притащили сюда десять ящиков железа? - спросил я, снова подходя к нему.
Во мне закипела ненависть к этому блестевшему от пота толстяку.
- Да, - сказал он и перестал улыбаться. - А что касается ваших обязанностей, то вам прежде всего нужно распечатать ящик номер один и извлечь из него палатку, воду, консервы и инструмент, необходимый для вскрытия остальных ящиков.
Куклинг заговорил со мной так, как говорил на полигоне, когда меня с ним знакомили. Тогда он был в военной форме. Я тоже.
- Хорошо, - процедил я сквозь зубы и подошел к ящику номер один.
Большая палатка была установлена прямо здесь, на берегу, часа через два. В нее мы внесли лопату, лом, молоток, несколько отверток, зубило и другой слесарный инструмент. Здесь же мы разместили около сотни банок различных консервов и контейнеры с пресной водой.
Несмотря на свое начальственное положение, Куклинг работал как вол. Ему действительно не терпелось начать дело. За работой мы не заметили, как «Голубка» снялась с якоря и скрылась за горизонтом.
После ужина мы принялись за ящик номер два.
В нем оказалась обыкновенная друхколесная тележка, вроде тех, которые применяются на перронах вокзалов для перевозки багажа.
Я подошел к третьему ящику, но Куклинг меня остановил: - Давайте сначала посмотрим карту. Нам придется весь остальной груз развезти по разным местам.
Я удивленно на него посмотрел.
- Так надо для эксперимента, - пояснил он.
Остров был круглым, как опрокинутая тарелка, с небольшой бухтой на севере, как раз там, где мы выгрузились. Его окаймлял песчаный берег шириной около пятидесяти метров. За поясом прибрежного песка начиналось невысокое плато, поросшее какимто высохшим от жары низкорослым кустарником.
Диаметр острова не превышал трех километров.
На карте значились несколько отметок красным карандашом: одни вдоль песчаного берега, другие в глубине.
- То, что мы откроем сейчас, нужно будет развезти вот по этим местам, - сказал Куклинг.
- Это что, какие-нибудь измерительные приборы?
- Нет, - сказал инженер и захихикал. У него была противная привычка хихикать, если кто-нибудь не знает того, что знает он.
Третий ящик был чудовищно тяжелым. Я думал, что в нем заколочен массивный заводской станок. Когда же отлетели первые доски, я чуть не вскрикнул от изумления. Из него повалились металлические плитки и бруски различных размеров и форм. Ящик был плотно набит металлическими заготовками.
- Можно подумать, что нам придется играть в кубики! - воскликнул я, перекладывая тяжелые прямоугольные, кубические, круглые и шарообразные металлические слитки.
- Вряд ли, - ответил Куклинг и принялся за следующий ящик.
Ящик номер четыре и все последующие, вплоть до девятого, оказались наполненными одним и тем же - металлическими заготовками.
Эти заготовки были трех видов: серые, красные и серебристые. Я без труда определил, что они были из железа, меди и цинка.
Когда я принялся за последний, десятый, ящик, Куклинг сказал:
- Этот вскроем тогда, когда развезем по острову заготовки.
Три последующих дня мы с Куклингом на тележке развозили металл по острову. Заготовки мы высыпали небольшими кучами. Некоторые оставались прямо на поверхности, другие по указанию инженера я закапывал. В одних кучах были металлические бруски всех сортов, в других только одного сорта.
Когда все это было сделано, мы вернулись к нашей палатке и подошли к десятому ящику.
- Вскройте, только осторожнее, - сказал Куклинг.
Этот ящик был значительно легче других и меньше размером.
В нем оказались плотно спрессованные древесные опилки, а посередине - пакет, обмотанный войлоком и вощеной бумагой.
То, что предстало перед нашими глазами, оказалось диковинным по своему виду прибором.
С первого взгляда он напоминал большую металлическую детскую игрушку, сделанную в виде краба. Однако это был не просто краб. Кроме шести больших членистых лап, впереди были еще две пары тонких лапок-щупальцев, упрятанных своими концами в чехол, напоминавший выдвинутую вперед полураскрытую пасть уродливого животного. На спине краба в углублении поблескивало небольшое параболическое зеркальце из полированного металла, с темно-красным кристаллом в центре. В отличие от краба-игрушки у этого были две пары глаз - спереди и сзади.
В недоумении я долго смотрел на эту штуку.
- Нравится? - после долгого молчания спросил меня Куклинг.
Я пожал плечами.
- Похоже на то, что мы действительно приехали сюда играть в кубики и детские игрушки.
- Это опасная игрушка, - самодовольно произнес Куклинг. - Сейчас вы увидите. Поднимите его и поставьте на песок.
Краб оказался легким, весом не более трех килограммов.
На песке он стоял довольно устойчиво.
- Ну, и что дальше? - спросил я инженера иронически.
- А вот подождем, пусть немного погреется.
Мы сели на песок и стали смотреть на металлического уродца. Минуты через две я заметил, что зеркальце на его спине медленно поворачивается в сторону солнца.
- Ого, он, кажется, оживает! - воскликнул я и встал на ноги.
Когда я поднимался, моя тень случайно упала на механизм, и краб вдруг быстро засеменил лапами и выскочил снова на солнце. От неожиданности я сделал огромный прыжок в сторону.
- Вот вам и игрушка! - расхохотался Куклинг. - Что, испугался?
Я вытер потный лоб.
- Скажите мне ради бога, Куклинг, что мы с ним будем здесь делать. Зачем мы сюда приехали?
Куклинг тоже встал и, подойдя ко мне, уже серьезным голосом сказал: - Проверить теорию Дарвина.
- Да, но ведь это - биологическая теория, теория естественного отбора, эволюции и так далее… - бормотал я.
- Вот именно. Кстати, смотрите, наш герой пошел пить воду!
Я был поражен. Игрушка подползла к берегу и, опустив хоботок, очевидно, втягивала в себя воду.
Закончив пить, она снова выползла на солнце и неподвижно застыла.
Я смотрел на эту маленькую машину и внутренне почувствовал к ней странное отвращение, смешанное со страхом. На мгновение мне показалось, что неуклюжий игрушечный краб чем-то напоминает самого Куклинга.
- Это вы его придумали? - спросил я инженера после некоторого молчания.
- Угу, - промычал он и растянулся на песке.
Я тоже лег и молча уставился на странный прибор. Теперь он казался совершенно безжизненным.
На животе я подполз к нему ближе и стал рассматривать.
Спина краба представляла собой поверхность полуцилиндра с плоскими днищами впереди и сзади.
В них-то и находились по два отверстия, напоминавших глаза. Это впечатление усиливалось тем, что за отверстиями в глубине корпуса блестели кристаллы.
Под корпусом краба виднелась плоская платформабрюшко. Немного выше уровня платформы изнутри выходили три пары больших и две пары малых членистых клешней.
Нутро краба разглядеть не удавалось.
Глядя на эту игрушку, я старался понять, почему адмиралтейство придавало ей такое большое значение, что снарядило специальный корабль для поездки на остров.
Куклинг и я продолжали лежать на песке, каждый занятый своими мыслями, пока солнце не спустилось над горизонтом настолько низко, что тень от росших вдали кустарников коснулась металлического краба. Как только это произошло, он легонько двинулся и снова выполз на солнце. Но тень настигла его и там. И тогда наш краб пополз вдоль берега, опускаясь все ниже и ниже к воде, все еще освещенный солнцем. Казалось, ему во что бы то ни стало нужно было оставаться освещенным солнечными лучами.
Мы встали и медленно пошли за машиной.
Так мы постепенно обходили остров, пока, наконец, не оказались на его западной стороне.
Здесь, почти у самого берега, была расположена одна из куч металлических брусков. Когда краб оказался от нее на расстоянии около десяти шагов, он вдруг, как бы забыв о солнце, стремительно помчался к ней и застыл возле одного из медных брусков.
Куклинг тронул меня за руку и сказал: - Сейчас идемте к палатке. Интересное будет завтра утром.
В палатке мы молча поужинали и завернулись в легкие фланелевые одеяла. Мне показалось, что Куклинг был доволен тем, что я не задавал ему никаких вопросов. Перед тем как уснуть, я слышал, как он ворочался с боку на бок и иногда хихикал. Значит, он знал что-то такое, чего никто не знал.
Рано утром следующего дня я пошел купаться. Вода была теплая, и я долго плавал в море, любуясь, как на востоке, над едва искаженной широкими волнами гладью воды, разгоралась пурпурная заря. Когда я вернулся к нашему пристанищу и вошел в палатку, военного инженера там уже не было.
«Пошел любоваться своим механическим уродом», - подумал я, раскрывая банку с ананасами.
Не успел я проглотить и трех ломтиков, как раздался вначале далекий, а потом все более и более явственный голос инженера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38