:
— Ладно, Земфира, — сказал я. — Не хочешь, значит, говорить о неприятном?
Цыганка вновь покачала головой.
— Не вижу я в тебе, алмазный, неприятного. И приятного тоже не вижу. Закрытый ты теперь от меня. И от рыжей той закрытый. Иначе бы тебя уже и в живых не было. У рыжей сила, какой у нас не бывает, но не по зубам ты ей.
Я понял, что ничего больше не добьюсь: либо Земфира не хотела говорить, либо и в самом деле была бессильна перед моим будущим.
— Прощай, гадалка! — сказал я. И ушел.
Глава 64
Замок в квартире Паутовых был все тот же, и справился я с ним за десять секунд. Осторожно потянул за ручку. Дверь открылась всего на пару сантиметров — оказалась запертой на цепочку. Опасаются дамочки незваных гостей…
Пришлось вернуть замок в исходное состояние и прибегнуть к помощи звонка.
— Кто там? — послышался голос старой ведьмы.
— Сантехник, — сказал я.
Прием кретинский, но он сработал. Звякнула цепочка, щелкнул замок.
Я рывком распахнул дверь, ввалился в прихожую. И тут же понял, почему сработал кретинский прием — в лицо мне смотрело черное окошечко «стерлинга».
— Заходи, сантехник, — сказал его владелец, молодой парень лет двадцати. — Морду к стене, лапы на затылок.
Я повиновался.
— Татьяна Владимировна, закройте дверь.
Щелкнул замок, звякнула цепочка.
— Теперь, сантехник, на пол! Морду вниз, лапы в стороны!
Я повиновался, лег так, чтобы правая рука была ближе к нему.
— Татьяна Владимировна, вот браслет, наденьте ему на правую руку!
Я лихорадочно соображал, что делать. Вот вляпался так вляпался, Арчи Гудвин хренов!
Между тем старая ведьма наклонилась; чтобы было удобнее, оперлась коленом мне на спину. А может, хотела прочувствовать, что это такое — попирать коленями мужчину.
Другого такого шанса может и не быть. Резко катнувшись в сторону, я подсек старуху, подправляя левой рукой траекторию ее падения. В результате Паутова-старшая с визгом улеглась на меня, а я ткнул ей пальцем правой руки в расплющенную левую грудь и сказал, глядя парню прямо в глаза:
— Дернешься, пущу ей пулю в сердце.
Несуществующий пистолет был ему не виден, и он заволновался. А тут еще старая ведьма завопила:
— Володя, у него пистолет!.. Он мне пистолетом прямо в грудь!
— Мама, что случилось? — раздался из комнаты голос Альбины.
— Пусть дочка сидит, где сидит, — быстро сказал я. — Иначе прихлопну мамашу. Мне терять нечего!
Парень окончательно растерялся. Конечно, если бы «стерлинг» был настроен на игольчатый луч, охраннику не стоило бы никакого труда пальнуть мне в неприкрытую голову. Но, похоже, настройка была веерной, и он боялся зацепить заложницу. Ему, в отличие от меня, было что терять.
Я вдавил палец в рыхлое тело посильнее, и старая ведьма заверещала от боли.
— Мама! — Альбина вылетела из комнаты, словно игрушечный чертик из табакерки.
Охранник схватил ее за руку:
— Куда вы? Назад!
Большего мне и не надо было. Левой рукой я схватил старуху за воротник халата, оторвал от себя, а правой выдернул из кобуры родимого «етоича». Мгновение, и дуло уперлось мамаше в левый висок.
Дальнейшее было просто. Увидев пистолет, Альбина застыла с расширенными от ужаса глазами. Повинуясь моим приказам, охранник положил «стерлинг» на пол, ногой отбросил оружие в дальний угол. Я стащил мамашу с себя, поднялся на ноги, галантно предложил пожилой женщине руку. Она, правда, моей галантности не оценила, встала сама, придерживая на груди оставшийся без пуговиц халат. Потом вся наша дружная компания проследовала в комнату, где я приложил охраннику рукояткой пистолета по затылку. Сдержанно приложил — убивать его вовсе не хотелось. Затем подтащил бесчувственное тело к батарее парового отопления и приковал браслетом к трубе. Все это время мамаша и дочка сидели на диване, вцепившись друг другу в плечи и с ужасом следя за моими боевыми действиями.
Разобравшись с охранником, я повернулся к ним:
— Ну вот, дамочки! Больше он нашей беседе не помешает.
И тут нервы старой ведьмы не выдержали. С воплем: «До-о-очушка, он убьет тебя! Беги-и-и!»— старуха бросилась на меня, норовя вцепиться скрюченными пальцами в лицо. Пришлось ударом по голове, уложить на пол и ее.
— Мамочка! — завопила Альбина, вскакивая с дивана.
— Сидеть! — Я направил пистолет ей в лицо.
Она тут же угомонилась, забралась на диван с ногами, сжалась в комочек. Я опустился возле мамаши на одно колено, пощупал пульс на шее. Старая ведьма была жива.
— Ничего с нею не сделалось. — Я сел в кресло возле стола. — А теперь поговорим.
Как и в первую нашу встречу, Альбина быстро пришла в себя. Спустила ноги с дивана, сжала кулачки, пронзила меня бешеными глазами.
— Нам не о чем говорить!
— Вот как?.. А о детях, которых вы убили с помощью доктора Марголина?
— Это ложь! Я никого не убивала!
— Вот как?.. Тогда поговорим о «рубашках», которые вы с них сняли.
Лицо ее на мгновение перекосилось от страха. А потом она закрыла глаза и протянула в мою сторону растопыренные пальцы. Вздрогнула. Открыла глаза — в них вновь стоял смертный ужас.
— Как… Как вам удалось воспользоваться той «рубашкой»? Это же невозможно… Если только вы… вы… вы… — Ее заклинило: она все поняла.
— Да, я отец ребенка, которого вы с Марголиным убили год назад. Я муж Екатерины Савицкой.
Она вновь быстро взяла себя в руки.
— Муж объелся груш… Между прочим, ваша любезная Катя весь этот год наставляла вам рога.
Я усмехнулся:
— Мне это известно. Как и многое другое. Я прочитал дневник Виталия Марголина.
— Он вел дневник? Вот дурак! Слово «дурак» прозвучало вовсе не как оскорбление: похоже, эта женщина все еще любила своего подельщика.
— Это вы сказали моей жене, что он убил обоих ее детей: моего и марголинского?
— Ничего я никому не говорила! У вас нет никаких доказательств. Вам не поверит ни один следователь, ни один суд!
Да, внутри этой хрупкой женщины скрывался стальной стержень.
— Для суда, каким я собираюсь судить вас, не нужны никакие доказательства!
Это ее проняло.
— Вы… Вы собираетесь убить меня?
— Пока что я задаю вопросы. Как говорят у ментов, чистосердечное признание может быть учтено судом.
Она кусала губы и пожирала меня ненавидящим взглядом. Я молча ждал, недвусмысленно поигрывая пистолетом. Наконец не выдержал:
— Кстати, не надейтесь на помощь со стороны Павла Ивановича Поливанова. Или Раскатова — не знаю уж, как он вам представлялся. Он отвечать на вопросы не хотел и теперь мертв.
Ненависти во взгляде рыжей прибавилось. Желания говорить — ничуть.
Тогда я встал, подошел к ней.
— Даю вам пять секунд! — И приставил к ее лбу пистолет.
Альбина вздрогнула и сразу обмякла, будто этим прикосновением я выдернул из нее дававший силы стержень.
— Ладно, — сказала она хрипло. — Задавайте ваши вопросы.
— Один уже задан! — Я вернулся в кресло.
Она судорожно вздохнула:
— Да, это я сказала Савицкой про детей. Это я присушила к ней Виталика, а потом оказалось, что не могу справиться с собственным колдовством. Я думала, что после моего рассказа между ними все будет кончено. Мне и в голову не приходило, что Савицкая решится на убийство. Такая слабохарактерная женщина…
Конечно, ей и в голову не могло прийти: ведь сама она понятия не имела, что такое материнские чувства… Но этого я говорить не стал, просто спросил:
— Кто спрятал труп в подвал? Вы?
— Нет, конечно. Я находилась в приемной, с пациентками… Виталия я чувствовала лучше других мужчин. И сразу поняла, что он умер. Бросилась в кабинет, там пусто. Видно, он повел Савицкую вниз. Мне стало жутко, но я спустилась туда. Дверь оказалась закрытой. Кода на замке я не знала, Виталий его систематически менял. Но сразу ощутила, что он там, за дверью, мертвый. Если бы я смогла войти, разве оставила бы шкатулки?.. Наверное, Савицкая была еще в подвале. Но я перепугалась так, что ничего не соображала. Знала лишь, что надо срочно исчезнуть, поскольку… поскольку… — Она запнулась.
— Поскольку решат, что доктора убили вы, — закончил я.
— Да. — Она затеребила рукав халатика. — В клинике все знали, что мы в последние дни часто ругались… Конечно, бежать было глупо, но я в тот момент почти ничего не соображала. Смерть Виталия слишком на меня подействовала! Ведь я его любила, несмотря на все раздоры! У меня хватило сил на то, чтобы попросить Наталью Петровну, нашу администраторшу, принять оставшихся пациенток и подписать у нее заявление на отпуск.
— А как вы объяснили Екатерине Савицкой, почему Марголин убил ее детей?
Альбина помолчала некоторое время, словно раздумывала, говорить ли правду.
— Про первого… про вашего сказала, что Виталий убил его из ревности. Что он уже тогда решил к ней подклеиться, и ребенок был помехой. К тому же убитая горем женщина всегда склонна отвечать на чувства того, кто проявляет о ней заботу… А про второго она и не спрашивала. Хватило одного. Тем более что я рассказала, будто все это время Виталик спал и со мной. Конечно, если бы Савицкая любила его, она бы не поверила. Но она его не любила по-настоящему, просто хотела выйти замуж.
— Откуда вы знаете?
Она улыбнулась грустной улыбкой:
— Чтобы отличить любящую женщину от нелюбящей, не нужно быть ведьмой… Это вы мне звонили насчет шкатулок?
— Да, я. Но вы, наверное, уже поняли, что я не собираюсь их продавать.
— Поняла. — Она вздохнула. — Если вы меня не убьете, я инициирую «рубашки», и вы сможете их продать. Клиентов найдем.
Я усмехнулся: торговка до мозга костей, она пыталась теперь купить и меня.
— А без инициации?
— Без инициации они наденутся только на детей до трех лет или на таких, как вы.
— Ладно, — сказал я. — Об этом поговорим позже. (Она сразу воспрянула духом.) Не думаю, что вам можно верить. Вы ведь пытались убить меня!
— Я?! — Она разыграла гигантское удивление. — Когда и как бы я могла это сделать? Я же носа на улицу не показывала!
— В первую же ночь после того, как я вас нашел. А как — вам лучше знать! Да тем же макаром, как вы убили доктора Свидерского. Иначе зачем попросили цыганку с Кузнечного рынка, чтобы она раздобыла три волоска от моей прически?
Она посмотрела на меня взглядом затравленного зверя:
— А что оставалось делать?! Я же сразу почувствовала исходящую от вас угрозу. Вот и решила заколдовать. Если б я знала, что вы в первую же ночь обзаведетесь «рубашкой» собственного сына… Мне это и в голову не могло прийти. Муж Савицкой пропал без вести… Если бы я знала, что это вы и что вам удастся проникнуть в подвальную комнату!.. Ее понесло, и мне оставалось только слушать. — В ту ночь я ждала, пока вы заснете. Колдовство надежнее всего действует на спящего. А вы не давали покоя ни себе, ни мне. Я ждала до четырех утра, пока не лопнуло терпение. А когда ничего не получилось, решила: неудача объясняется тем, что вы бодрствовали. Дождалась следующей ночи. И опять ничего не получилось! И так ночь за ночью. Пока не увидела вас сегодня и не поняла, что вы в «рубашке». Повезло вам! — Она закрыла лицо руками и замолкла.
— Да, — сказал я. — Мне в этом деле все время везло. А вам — нет. Увы, голубушка, и на старуху бывает проруха!
Она опустила руки на колени, лицо перекосилось от жгучей ненависти.
— Повезло вам лишь в том, что вы успели обзавестись «рубашкой» прежде, чем я взялась за вас! А дальше везение обеспечивала уже сама «рубашка». — Ненависть как вспыхнула, так и угасла: мгновенно. — У Савицкой были бы очень счастливые дети…
— У нее еще не все потеряно, — сказал я.
Альбина ничего не ответила и вновь принялась теребить рукав халата.
— Это вы подсказали полковнику Раскатову, что я жив?
Она подняла голову:
— Три дня назад. Его люди нашли меня. Он тряс меня до тех пор, пока я ему кое-что не выложила. Потом заявил, что вы спрятали кейс с «рубашками» на каком-то из вокзалов, но, к сожалению, были убиты. Я заверила его, что он ошибается. Тогда он пообещал найти вас и вернуть кейс. Велел мне сидеть дома и оставил охрану. Решил использовать меня в качестве приманки, сволочь! Та еще была скотина! Честно говоря, я не жалею, что он умер. Все равно рано или поздно мне самой пришлось бы устроить ему разрыв сердца.
— Погодите! — Я опешил. — Ведь он тоже носил «рубашку»!
Альбина презрительно усмехнулась:
— Разве это «рубашка»? На халяву сокровище получишь только в сказке!.. Обделать партнера в карты… Удачно сыграть на бирже… От серьезных бед его «рубашка» не охраняла. Не то что ваша! Из Савицкой могла бы выйти очень сильная ведьма.
— Не понял, — сказал я. — Из Кати — ведьма?
Презрительная усмешка Альбины теперь относилась ко мне.
— Где уж понять! В мире иногда рождаются очень необычные женщины. Такие, как я или Савицкая. Разница между нами лишь в том, что во мне сила проснулась, и я стала ведьмой. А в Савицкой не проснулась, и ее удел — рожать детей в очень хороших «рубашках».
В моей Кате спала ведьма!.. Я оторопел. Но потом вспомнил, что за последние дни узнал и более сногсшибательные вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Ладно, Земфира, — сказал я. — Не хочешь, значит, говорить о неприятном?
Цыганка вновь покачала головой.
— Не вижу я в тебе, алмазный, неприятного. И приятного тоже не вижу. Закрытый ты теперь от меня. И от рыжей той закрытый. Иначе бы тебя уже и в живых не было. У рыжей сила, какой у нас не бывает, но не по зубам ты ей.
Я понял, что ничего больше не добьюсь: либо Земфира не хотела говорить, либо и в самом деле была бессильна перед моим будущим.
— Прощай, гадалка! — сказал я. И ушел.
Глава 64
Замок в квартире Паутовых был все тот же, и справился я с ним за десять секунд. Осторожно потянул за ручку. Дверь открылась всего на пару сантиметров — оказалась запертой на цепочку. Опасаются дамочки незваных гостей…
Пришлось вернуть замок в исходное состояние и прибегнуть к помощи звонка.
— Кто там? — послышался голос старой ведьмы.
— Сантехник, — сказал я.
Прием кретинский, но он сработал. Звякнула цепочка, щелкнул замок.
Я рывком распахнул дверь, ввалился в прихожую. И тут же понял, почему сработал кретинский прием — в лицо мне смотрело черное окошечко «стерлинга».
— Заходи, сантехник, — сказал его владелец, молодой парень лет двадцати. — Морду к стене, лапы на затылок.
Я повиновался.
— Татьяна Владимировна, закройте дверь.
Щелкнул замок, звякнула цепочка.
— Теперь, сантехник, на пол! Морду вниз, лапы в стороны!
Я повиновался, лег так, чтобы правая рука была ближе к нему.
— Татьяна Владимировна, вот браслет, наденьте ему на правую руку!
Я лихорадочно соображал, что делать. Вот вляпался так вляпался, Арчи Гудвин хренов!
Между тем старая ведьма наклонилась; чтобы было удобнее, оперлась коленом мне на спину. А может, хотела прочувствовать, что это такое — попирать коленями мужчину.
Другого такого шанса может и не быть. Резко катнувшись в сторону, я подсек старуху, подправляя левой рукой траекторию ее падения. В результате Паутова-старшая с визгом улеглась на меня, а я ткнул ей пальцем правой руки в расплющенную левую грудь и сказал, глядя парню прямо в глаза:
— Дернешься, пущу ей пулю в сердце.
Несуществующий пистолет был ему не виден, и он заволновался. А тут еще старая ведьма завопила:
— Володя, у него пистолет!.. Он мне пистолетом прямо в грудь!
— Мама, что случилось? — раздался из комнаты голос Альбины.
— Пусть дочка сидит, где сидит, — быстро сказал я. — Иначе прихлопну мамашу. Мне терять нечего!
Парень окончательно растерялся. Конечно, если бы «стерлинг» был настроен на игольчатый луч, охраннику не стоило бы никакого труда пальнуть мне в неприкрытую голову. Но, похоже, настройка была веерной, и он боялся зацепить заложницу. Ему, в отличие от меня, было что терять.
Я вдавил палец в рыхлое тело посильнее, и старая ведьма заверещала от боли.
— Мама! — Альбина вылетела из комнаты, словно игрушечный чертик из табакерки.
Охранник схватил ее за руку:
— Куда вы? Назад!
Большего мне и не надо было. Левой рукой я схватил старуху за воротник халата, оторвал от себя, а правой выдернул из кобуры родимого «етоича». Мгновение, и дуло уперлось мамаше в левый висок.
Дальнейшее было просто. Увидев пистолет, Альбина застыла с расширенными от ужаса глазами. Повинуясь моим приказам, охранник положил «стерлинг» на пол, ногой отбросил оружие в дальний угол. Я стащил мамашу с себя, поднялся на ноги, галантно предложил пожилой женщине руку. Она, правда, моей галантности не оценила, встала сама, придерживая на груди оставшийся без пуговиц халат. Потом вся наша дружная компания проследовала в комнату, где я приложил охраннику рукояткой пистолета по затылку. Сдержанно приложил — убивать его вовсе не хотелось. Затем подтащил бесчувственное тело к батарее парового отопления и приковал браслетом к трубе. Все это время мамаша и дочка сидели на диване, вцепившись друг другу в плечи и с ужасом следя за моими боевыми действиями.
Разобравшись с охранником, я повернулся к ним:
— Ну вот, дамочки! Больше он нашей беседе не помешает.
И тут нервы старой ведьмы не выдержали. С воплем: «До-о-очушка, он убьет тебя! Беги-и-и!»— старуха бросилась на меня, норовя вцепиться скрюченными пальцами в лицо. Пришлось ударом по голове, уложить на пол и ее.
— Мамочка! — завопила Альбина, вскакивая с дивана.
— Сидеть! — Я направил пистолет ей в лицо.
Она тут же угомонилась, забралась на диван с ногами, сжалась в комочек. Я опустился возле мамаши на одно колено, пощупал пульс на шее. Старая ведьма была жива.
— Ничего с нею не сделалось. — Я сел в кресло возле стола. — А теперь поговорим.
Как и в первую нашу встречу, Альбина быстро пришла в себя. Спустила ноги с дивана, сжала кулачки, пронзила меня бешеными глазами.
— Нам не о чем говорить!
— Вот как?.. А о детях, которых вы убили с помощью доктора Марголина?
— Это ложь! Я никого не убивала!
— Вот как?.. Тогда поговорим о «рубашках», которые вы с них сняли.
Лицо ее на мгновение перекосилось от страха. А потом она закрыла глаза и протянула в мою сторону растопыренные пальцы. Вздрогнула. Открыла глаза — в них вновь стоял смертный ужас.
— Как… Как вам удалось воспользоваться той «рубашкой»? Это же невозможно… Если только вы… вы… вы… — Ее заклинило: она все поняла.
— Да, я отец ребенка, которого вы с Марголиным убили год назад. Я муж Екатерины Савицкой.
Она вновь быстро взяла себя в руки.
— Муж объелся груш… Между прочим, ваша любезная Катя весь этот год наставляла вам рога.
Я усмехнулся:
— Мне это известно. Как и многое другое. Я прочитал дневник Виталия Марголина.
— Он вел дневник? Вот дурак! Слово «дурак» прозвучало вовсе не как оскорбление: похоже, эта женщина все еще любила своего подельщика.
— Это вы сказали моей жене, что он убил обоих ее детей: моего и марголинского?
— Ничего я никому не говорила! У вас нет никаких доказательств. Вам не поверит ни один следователь, ни один суд!
Да, внутри этой хрупкой женщины скрывался стальной стержень.
— Для суда, каким я собираюсь судить вас, не нужны никакие доказательства!
Это ее проняло.
— Вы… Вы собираетесь убить меня?
— Пока что я задаю вопросы. Как говорят у ментов, чистосердечное признание может быть учтено судом.
Она кусала губы и пожирала меня ненавидящим взглядом. Я молча ждал, недвусмысленно поигрывая пистолетом. Наконец не выдержал:
— Кстати, не надейтесь на помощь со стороны Павла Ивановича Поливанова. Или Раскатова — не знаю уж, как он вам представлялся. Он отвечать на вопросы не хотел и теперь мертв.
Ненависти во взгляде рыжей прибавилось. Желания говорить — ничуть.
Тогда я встал, подошел к ней.
— Даю вам пять секунд! — И приставил к ее лбу пистолет.
Альбина вздрогнула и сразу обмякла, будто этим прикосновением я выдернул из нее дававший силы стержень.
— Ладно, — сказала она хрипло. — Задавайте ваши вопросы.
— Один уже задан! — Я вернулся в кресло.
Она судорожно вздохнула:
— Да, это я сказала Савицкой про детей. Это я присушила к ней Виталика, а потом оказалось, что не могу справиться с собственным колдовством. Я думала, что после моего рассказа между ними все будет кончено. Мне и в голову не приходило, что Савицкая решится на убийство. Такая слабохарактерная женщина…
Конечно, ей и в голову не могло прийти: ведь сама она понятия не имела, что такое материнские чувства… Но этого я говорить не стал, просто спросил:
— Кто спрятал труп в подвал? Вы?
— Нет, конечно. Я находилась в приемной, с пациентками… Виталия я чувствовала лучше других мужчин. И сразу поняла, что он умер. Бросилась в кабинет, там пусто. Видно, он повел Савицкую вниз. Мне стало жутко, но я спустилась туда. Дверь оказалась закрытой. Кода на замке я не знала, Виталий его систематически менял. Но сразу ощутила, что он там, за дверью, мертвый. Если бы я смогла войти, разве оставила бы шкатулки?.. Наверное, Савицкая была еще в подвале. Но я перепугалась так, что ничего не соображала. Знала лишь, что надо срочно исчезнуть, поскольку… поскольку… — Она запнулась.
— Поскольку решат, что доктора убили вы, — закончил я.
— Да. — Она затеребила рукав халатика. — В клинике все знали, что мы в последние дни часто ругались… Конечно, бежать было глупо, но я в тот момент почти ничего не соображала. Смерть Виталия слишком на меня подействовала! Ведь я его любила, несмотря на все раздоры! У меня хватило сил на то, чтобы попросить Наталью Петровну, нашу администраторшу, принять оставшихся пациенток и подписать у нее заявление на отпуск.
— А как вы объяснили Екатерине Савицкой, почему Марголин убил ее детей?
Альбина помолчала некоторое время, словно раздумывала, говорить ли правду.
— Про первого… про вашего сказала, что Виталий убил его из ревности. Что он уже тогда решил к ней подклеиться, и ребенок был помехой. К тому же убитая горем женщина всегда склонна отвечать на чувства того, кто проявляет о ней заботу… А про второго она и не спрашивала. Хватило одного. Тем более что я рассказала, будто все это время Виталик спал и со мной. Конечно, если бы Савицкая любила его, она бы не поверила. Но она его не любила по-настоящему, просто хотела выйти замуж.
— Откуда вы знаете?
Она улыбнулась грустной улыбкой:
— Чтобы отличить любящую женщину от нелюбящей, не нужно быть ведьмой… Это вы мне звонили насчет шкатулок?
— Да, я. Но вы, наверное, уже поняли, что я не собираюсь их продавать.
— Поняла. — Она вздохнула. — Если вы меня не убьете, я инициирую «рубашки», и вы сможете их продать. Клиентов найдем.
Я усмехнулся: торговка до мозга костей, она пыталась теперь купить и меня.
— А без инициации?
— Без инициации они наденутся только на детей до трех лет или на таких, как вы.
— Ладно, — сказал я. — Об этом поговорим позже. (Она сразу воспрянула духом.) Не думаю, что вам можно верить. Вы ведь пытались убить меня!
— Я?! — Она разыграла гигантское удивление. — Когда и как бы я могла это сделать? Я же носа на улицу не показывала!
— В первую же ночь после того, как я вас нашел. А как — вам лучше знать! Да тем же макаром, как вы убили доктора Свидерского. Иначе зачем попросили цыганку с Кузнечного рынка, чтобы она раздобыла три волоска от моей прически?
Она посмотрела на меня взглядом затравленного зверя:
— А что оставалось делать?! Я же сразу почувствовала исходящую от вас угрозу. Вот и решила заколдовать. Если б я знала, что вы в первую же ночь обзаведетесь «рубашкой» собственного сына… Мне это и в голову не могло прийти. Муж Савицкой пропал без вести… Если бы я знала, что это вы и что вам удастся проникнуть в подвальную комнату!.. Ее понесло, и мне оставалось только слушать. — В ту ночь я ждала, пока вы заснете. Колдовство надежнее всего действует на спящего. А вы не давали покоя ни себе, ни мне. Я ждала до четырех утра, пока не лопнуло терпение. А когда ничего не получилось, решила: неудача объясняется тем, что вы бодрствовали. Дождалась следующей ночи. И опять ничего не получилось! И так ночь за ночью. Пока не увидела вас сегодня и не поняла, что вы в «рубашке». Повезло вам! — Она закрыла лицо руками и замолкла.
— Да, — сказал я. — Мне в этом деле все время везло. А вам — нет. Увы, голубушка, и на старуху бывает проруха!
Она опустила руки на колени, лицо перекосилось от жгучей ненависти.
— Повезло вам лишь в том, что вы успели обзавестись «рубашкой» прежде, чем я взялась за вас! А дальше везение обеспечивала уже сама «рубашка». — Ненависть как вспыхнула, так и угасла: мгновенно. — У Савицкой были бы очень счастливые дети…
— У нее еще не все потеряно, — сказал я.
Альбина ничего не ответила и вновь принялась теребить рукав халата.
— Это вы подсказали полковнику Раскатову, что я жив?
Она подняла голову:
— Три дня назад. Его люди нашли меня. Он тряс меня до тех пор, пока я ему кое-что не выложила. Потом заявил, что вы спрятали кейс с «рубашками» на каком-то из вокзалов, но, к сожалению, были убиты. Я заверила его, что он ошибается. Тогда он пообещал найти вас и вернуть кейс. Велел мне сидеть дома и оставил охрану. Решил использовать меня в качестве приманки, сволочь! Та еще была скотина! Честно говоря, я не жалею, что он умер. Все равно рано или поздно мне самой пришлось бы устроить ему разрыв сердца.
— Погодите! — Я опешил. — Ведь он тоже носил «рубашку»!
Альбина презрительно усмехнулась:
— Разве это «рубашка»? На халяву сокровище получишь только в сказке!.. Обделать партнера в карты… Удачно сыграть на бирже… От серьезных бед его «рубашка» не охраняла. Не то что ваша! Из Савицкой могла бы выйти очень сильная ведьма.
— Не понял, — сказал я. — Из Кати — ведьма?
Презрительная усмешка Альбины теперь относилась ко мне.
— Где уж понять! В мире иногда рождаются очень необычные женщины. Такие, как я или Савицкая. Разница между нами лишь в том, что во мне сила проснулась, и я стала ведьмой. А в Савицкой не проснулась, и ее удел — рожать детей в очень хороших «рубашках».
В моей Кате спала ведьма!.. Я оторопел. Но потом вспомнил, что за последние дни узнал и более сногсшибательные вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42