— Скажите, а эту женщину… эту фифочку… вы раньше не встречали?
Лукавые глазки вновь полезли к потолку.
— Нет, не встречала.
Больше мне у Любови Кочетковой делать было нечего, и я отчалил к Ларисе Ерошевич. А то бы, наверное, еще многое пришлось узнать о том, чем гинеколог отличается от любовника. Спору нет, такая информация иногда бывает нелишней — к примеру, в теплой мужской компании за хорошим столом после второго бокала, но в этом деле я обойдусь и без нее.
Глава 7
Лариса Ерошевич оказалась полной противоположностью Любови Кочетковой. Дебелая дама, у которой отвисало и колыхалось все, что способно отвисать и колыхаться. Лупоглазенькая, нос картошкой, вокруг носа веснушки натыканы. Встретив подобную на улице, если и обернешься, то отнюдь не от восхищения. На уродов тоже оборачиваются… Впрочем, таким уж полным уродом она не была, просто во мне еще жила память о зеленоватых лукавых глазках, не успел я от них отойти — слишком коротка оказалась дорога от Ольгина до Лахты.
Поначалу рассказ второй свидетельницы мало чем отличался от уже услышанного. Разве лишь вместо фифочки в прихожую вошла женщина лет тридцати, расстроенная, если не сказать — опечаленная. Но парик был, и сестра Альбина из докторова кабинета выбегала, ненормальная, обзывала незнакомку, а у той же явно горе какое-то приключилось…
— Стоп! — сказал я. Мне показалось, что слово «ненормальная» прозвучало вовсе не ругательством. — Почему вы назвали медсестру ненормальной?
Лариса захлопала белесыми ресницами:
— А она ненормальная и есть. Я уверена. Нимфоманка она. Суперозабоченная… У меня мама-покойница в этих делах разбиралась, научила, как отличать такую от обычной женщины, давно не встречавшейся с мужчиной.
— И в чем же отличие? — Я сделал все, чтобы в моем голосе прозвучал неподдельный интерес.
Ответ был краток:
— Вы, извините, не поймете.
— Почему?
— Для этого надо уродиться женщиной.
Поскольку женщиной я и в самом деле не уродился, пришлось удовлетвориться таким ответом. Правда, после подобных речей, с моей точки зрения, Ларису саму следовало считать не вполне нормальной, но разве вправе мы говорить что-либо конкретное о психическом состоянии сорокадвухлетней дамы, весящей около ста двадцати килограммов?..
Я посчитал себя не вправе. Поэтому не стал переспрашивать, а применил несколько скрытых провокационных приемов, разработанных мною несколько лет назад, чтобы выявлять, не сговорились ли между собой свидетели.
Эти две свидетельницы — не сговорились. Но ничего нового я не узнал. Кроме того, что подобные мне мужчины созданы на погибель женщинам. Я был не согласен с дебелой дамой. И быстро с нею распрощался. Сев в машину, закурил. Требовалось поразмыслить.
Итак, на горизонте у нас появилась некая пшеничная блондинка (не забыть про парик!), которая явилась к доктору весьма и весьма опечаленной. Конечно, причина печали могла быть любой. Долгое отсутствие беременности, к примеру. Или наоборот, элементарный залет. Хотя в тридцать залет совсем не так печалит, как в пятнадцать, тем более если женщина уже рожала… Впрочем, при нынешнем качестве противозачаточных пилюль в тридцать лет случайно не залетают. Уж вы мне поверьте!..
С другой стороны, «фифочка»в парике могла быть любовницей Марголина, и у нее могли оказаться более веские причины для печали. Разрыв отношений, к примеру. Или доказанная неверность возлюбленного. Застукала она его, понимаешь, — как он крутит шашни с другой. С той же Альбиночкой, допустим… Классический мотив для убийства!.. Доктор, оставив пациенток на швабру Наташу, едет объясняться с обманутой. Разумеется, в процессе объяснения дело доходит до постели, и там, на белых простынях, она его кэ-э-эк!.. Как Шерон Стоун в «Основном инстинкте»… Нет, парни, эту «фифочку» надо отыскать. А для этого надо отыскать медсестренку Альбину. У нее-то ведь рыльце точно в пушку, коли она в тот же день на крейсерской скорости умчалась в отпуск…
Я усмехнулся мрачности возникшей версии, раздавил окурок в пепельнице и закурил новую сигарету.
Все могло происходить совсем другим путем. К доктору явились за деньгами, которые он задолжал, ну, скажем, Пал Ванычу. К примеру, та же Инга и притопала. Для Кочетковой она вполне могла быть «фифочкой»… И состоялся деловой разговор на повышенных тонах, после которого давший последнее генеральное обещание Марголин кинулся в бега, пока за него не взялись по-серьезному. А Пал Ваныч нанял нас с боссом, чтобы мы разыскали беглеца. Но тогда Марголин должен Пал Ванычу оч-чень большие деньги, если последний пошел на подобные расходы… А заявиться к Марголину Инга вполне могла: похоже, у Пал Ваныча она — агент по особым поручениям… Да, тоже версия, и ничем не хуже первой. Только без злодейских смертоубийств, а значит, гораздо более вероятная…
Стоп, бестолочь!!! А ведь эту «фифочку» должен был видеть охранник клиники! Если он в тот день дежурил, конечно…
Я раздавил в пепельнице недокуренную сигарету, включил зажигание и отправился по уже знакомому маршруту.
Перед железнодорожным переездом мне вдруг показалось, что следующую за мной машину — серый «Опель»— я вижу уже не в первый раз, но, когда я перевалил через рельсы, «Опель» за мной не увязался, помчал по шоссе в сторону Сестрорецка.
Глава 8
— Привезли супружницу? — спросил амбал, едва я выбрался из кабины.
— Мои супружницы рожают без моего участия, — подмигнул я ему, показывая удостоверение агента страховой компании.
Серые глаза охранника зажглись огоньками — он учуял возможность слегка поживиться.
— Меня зовут Максим. — Я шаркнул ножкой, и в кармане явственно звякнули монеты.
— А меня Игорь… Для хороших знакомых — просто Игоряша.
По-видимому, звон монет сразу возвел меня в статус хороших знакомых.
— Если вы Игоряша, то я — просто Макс.
От предвкушения у него даже спина распрямилась.
— В прошлый четверг не вы дежурили?
— Стоял тут, как штык!
Я достал из кармана пятирублевую монету. Огоньки в глазах охранника стали ярче.
— Между двумя и тремя часами в клинику приходила некая блондинка лет тридцати. Вы ее помните?
— Конечно! Подобную телку и захочешь — не забудешь! — Он прищелкнул языком.
— А как ее зовут — не знаете?
Игоряша развел медвежьими лапами:
— К сожалению, нет.
Я опустил монету в левый карман, а из правого достал портмоне и явил взору Игоряши один из полученных от Инги червонцев.
Серые глаза просто заблистали. Но медвежьи плечи виновато опустились.
— Я действительно не знаю ее имени. Но видел эту телку не раз. Она уже приплывала сюда. Даже с барабаном выглядела на все сто.
— С барабаном?.. А-а-а, она была беременна?
Игоряша хохотнул:
— Разумеется! К нам сюда в основном приходят либо те, кто с барабаном, либо те, кому барабана бог не дал, а хочется… Ты же понимаешь, Макс, гинекология.
Я и в самом деле уже был для него хорошим знакомым — на «ты». Оставалось последовать поданному примеру.
— Погоди-ка, я тебе сейчас опишу одну такую. Только без барабана… — И я выдал ему словесный портрет Инги Неждановой.
Игоряша решительно мотнул головой:
— Нет, Макс, не она. Та сантиметров на десять ниже, и гляделки не карие, а зеленые.
Я облегченно вздохнул: одна версия отпадала. Да и почему-то не хотелось, чтобы здесь оказалась замешанной Инга…
— Но в остальном похожа, — продолжал амбал. — Буферюги — о-го-го, сами в лапы просятся. А корма!.. — Игоряша мечтательно закатил глаза. — Я бы такой отдался без раздумий!
— Но в четверг ты ее видел без барабана? — Я достал пачку сигарет, предложил ему.
Мы закурили.
— Конечно, без барабана, — сказал охранник. — К этому времени она уже опросталась. Но впервые появилась у нас еще в прошлом году. И не раз бывала потом.
— И что же ты ее не заклеил? — хмыкнул я.
Амбал снова хохотнул:
— Хозяину дорогу не перебегают! Где я еще такую работу найду?.. А вот Виталик ее заклеил, точно тебе скажу! На людях-то они доктор и пациентка, но у Игоряши глаз верный. Я же говорю: в первый раз она появилась еще в прошлом году. На сносях. Опросталась. А потом у нее опять барабан нарисовался. И опять у нас опросталась. Около трех недель назад… Но этот ее ребенок умер, точно знаю. Выписывалась при мне, одна, и никто ее не встречал… Кстати, волосы-то у нее разные бывали — и белые, и рыжие, и черные. В зависимости от тряпок… Наверное, парики носила, тут я не Копенгаген. Но в четверг была блондинкой.
У меня вдруг возникло ощущение дежа вю — будто уже приходилось мне встречаться в каком-то деле с женщиной, обожавшей парики. И вроде бы она нас с боссом изрядно запутала, пока Лили не просветила… Впрочем, я тут же отмахнулся от воспоминаний: если и было подобное, то в Штатах, а не в России.
Между тем Игоряша бросил быстрый взгляд на мою десятку и принялся бороться с собственными бровями, пытавшимися превратить его лицо в хмурую мину. Похоже, я неотвратимо переставал быть другом…
— Последний вопрос, — сказал я. — В котором часу в четверг эта красотка покинула клинику?
— А она и не покидала! — На кабанье рыло Игоряши наплыла хитрая усмешка. — Не добавишь ли к этой бумажке еще железку?
Я с готовностью вытащил из левого кармана пять рублей, но оставил монету пока в своих руках.
— С той стороны клиники, за деревьями, идет глухая стена, метра три высотой, а в ней дверца безо всяких вывесок. Но я тебе, Макс, ничего не говорил. — Он протянул руку за деньгами.
Я отдал ему бумажку с железкой, потом добавил к деньгам еще одну бумажку, из блокнота, на которой черкнул восемь цифр, и сказал:
— Вот мой телефон. Звякни, если еще что вспомнишь. Бумажки и железки тебя ждут в любое время… А я пойду, пожалуй, поговорю еще раз с вашей заместительницей. Ты не против?
— Я всегда за переговоры и отсутствие войн, — сказал Игоряша, пряча полученное в нагрудный карман.
Глава 9
Домой я возвращался в неплохом расположении духа. Ольгинские розыски, к моему удовольствию, не стали потерей времени — для отчета боссу кое-что набралось. Правда, во втором разговоре с заместительницей Наташей меня ждало стопроцентное фиаско. Едва я заикнулся о списке всех пациенток, нынешних и прошлых, лечившихся от бесплодия и рожавших, как швабра тут же стала на дыбы. Мне было без обиняков заявлено, что таковые сведения я могу получить только через суд. После чего меня настоятельно попросили удалиться и не мозолить глаза персоналу и пациенткам.
В праведном гневе ретивая Наталья Петровна даже похорошела, порозовевшее личико стало почти привлекательным.
А я счел за лучшее прислушаться к ее настоятельной просьбе. Правда, не знаю, что там с персоналом, но насчет пациенток она была не права. Им я глаза ни в коей мере не мозолил — они сами смотрели на меня с женским интересом, как брюхатые, так и порожние. Все-таки Макс Метальников — далеко не самый уродливый мужчина на белом свете. И ему часто приходится иметь дело с далеко не самыми уродливыми женщинами. На том и стоим, парни!.. Я вдруг заметил, что думаю о себе как о Максиме Метальникове, а родное имя пришло в голову лишь тогда, когда я его вспомнил. Прекрасно — значит, гипнообработка не подводит!
Покинув клинику, я отправился на рекогносцировку местности, где, возможно, развернутся дальнейшие боевые действия, а потом в город. По дороге несколько раз проверился, однако серого «Опеля» на хвосте больше не замечалось.
Подъехав к «Прибалтийской» (ну и название, прости, господи!), я загнал машину на стоянку и поднялся к себе. Первым делом сунулся к гейтсу, однако почты ни от босса, ни от кого-либо еще за время ольгинских дерзновений не поступало. На автоответчике тоже царила благостная тишина — мое пребывание в России было слишком недолгим, чтобы появились желающие отметиться. Даже мой лучший друг, амбал Игоряша…
Приняв душ и переменив рубашку, я спустился в ресторан и с удовольствием пообедал. Настроение не испортилось даже из-за отсутствия копченого фазана и кукурузных оладий с осенним медом.
Пообедав и покурив, я вновь поднялся к себе, глянул в окно. Внизу, на берегу Маркизовой Лужи, старые вешалки по-прежнему кормили чаек. Чуть в стороне валялись на травке многочисленные загорающие. Прогуливались с колясками молодые мамаши. Возможно, кто-то из них разрешился от бремени в клинике Виталия Марголина… Картина была идиллическая, но мне вдруг стало тревожно. Будто за белой тюлевой занавеской я ощутил присутствие гостя, заглянувшего ко мне в номер с неведомой целью и без приглашения…
Чтобы отделаться от подобного ощущения, я раздернул шторы до конца и вновь сел к гейтсу. Пора было браться за систематизацию добытой информации — для себя и за составление отчета — для босса. Чем я и занялся.
Глава 10
Зашифровав отчет и отправив его по родимому адресу, я решил позвонить медсестре Альбине Паутовой. Конечно, вряд ли она сидит дома и дожидается, пока я возьму ее в цепкие объятия, но чем черт не шутит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42