Л. Хорн:
— Но ведь наверняка ваши издатели постарались перевести книгу…
Ф. Нийс:
— Я не сказал, что они не смогли прочесть книгу, я сказал, что они скорее всего не смогли понять ее. Они иные, в полном смысле этого слова. Ведь их мечты и надежды, их цели и образ жизни, их мысли столь отличны от наших. Я как раз и рассчитывал, что моя книга прояснит именно эту сторону проблемы. В некоторых случаях мы действительно покоряли чужие расы, но обычно их мышление настолько отличалась от нашего, что никакого конфликта и не возникало. Мы проникали в чужие миры и делали то, что считали нужным делать, а чужаки либо позволяли нам абсолютно все, либо, что происходило гораздо чаще, попросту игнорировали нас.
Л. Хорн:
— Невеселое, наверное, это занятие — быть мессией тех, кто вовсе не ищет спасения?
Ф. Нийс:
— Я никогда не считал себя мессией. Что до инопланетян, то некоторые из них, как, например, канфориты, очень даже хотят спасти свою жизнь. Впрочем, кто возьмется утверждать, что остальные не жаждут того же. Поймите же, «Стальная пята» говорит о жестокости Человека по отношению к другим созданиям, а вовсе не о том, что чувствуют и думают иные расы. Я пытался сказать, что хорошими или плохими делают нас наши же поступки, и при этом неважно, как ведут себя чужаки. Л. Хорн:
— Неужели, несмотря на грандиозный успех вашей книги, ее идеи оказались отвергнуты одной стороной и проигнорированы другой?
Ф. Нийс:
— Да, к несчастью, дело обстоит именно так. У меня остается одна-единственная надежда, та самая, что сопутствовала Человеку с самого начала его истории. Надежда, которая согревала и сердце дикаря у потухшего костра, и сердце писателя, скорбно наблюдающего за падением нравов. Я надеюсь на грядущие поколения. Быть может, великое пробуждение Человека наступит уже завтра. Кто знает.
Л. Хорн:
— Уверена, все мы надеемся на это.
Ф. Нийс:
— Да, разумеется. Но…
Л. Хорн:
— Да?
Ф. Нийс:
— Я не хочу сказать, что завтра не наступит никогда, но очень боюсь, что в данном случае оно может наступить слишком поздно.
14. БИОХИМИКИ
Примерно около 5600 года галактической эры биологические науки, и в особенности биохимия, казалось, зашли в тупик. И это несмотря на легендарный проект, который в течение многих веков будоражил воображение человечества. Было сделано множество важных открытий, но…
«Человек. История двенадцати тысячелетий»
Именно в области биохимии и смежных с ней наук Человек добился замечательных результатов, распространившихся затем по всей Галактике. Тысячелетняя проблема искусственного производства живой клетки была наконец решена, и буквально миллиарды женщин смогли обрести радость материнства вопреки самым жестким природным ограничениям.
Если в период Олигархии у Человека и родилась по-настоящему гениальная идея, то лежала она в области биохимии.
«Происхождение и история разумных рас», т.8
Да, этот ублюдок определенно не походил на супермена.
— Неудача номер 1098. — Роджер, фыркнув от отвращения, отвернулся от инкубатора.
— Ликвидировать, сэр? — спросил один из ассистентов.
— Разумеется, — рассерженно ответил Роджер. — Его умственное развитие никогда не достигнет даже уровня десятилетнего ребенка, и он никогда не выберется из инвалидной коляски. Найдите у него сердце, где бы оно ни находилось, и вкатите шесть кубиков парализатора.
Роджер оставил своих помощников и вышел из зала с инкубаторами в длинный, хорошо освещенный коридор. Миновав несколько дверей, он остановился у кабинета Германа. Мельком взглянув на табличку с мелкими золотыми буквами «Заведующий отдела биохимии», он снова фыркнул и толкнул дверь.
Герман — невысокий человек, довольно смуглый, с короткими темными волосами и лицом, изборожденным глубокими морщинами, — уже ждал его, закинув за голову руки и положив ноги на стол.
— Ну что? — спросил он, как только Роджер перешагнул порог.
— А по мне не видно? — скорчив кислую мину, осведомился тот.
— Итак, тебе снова придется засесть за расчеты, — протянул Герман. — Ну-ну, это ещё не конец света.
— Неудачи, черт бы их побрал, меня когда-нибудь доконают! — в отчаянии воскликнул Роджер. — Вы знаете, что сегодня исполняется десять лет с тех пор, как я пришел в ваш отдел? — Герман кивнул. — Я тут посчитал, что в среднем на каждый год приходится по 109, 8 провала.
— Жалеешь себя? — усмехнулся Герман.
— Не вижу в этом ничего смешного, — огрызнулся Роджер.
— Разумеется, не видишь. Пока.
— Что значит это «пока»? С меня довольно! Я увольняюсь! Считайте, что мое заявление у вас на столе.
— Возможно, но я его не принимаю. Сядь и успокойся. Вот, возьми сигару, — Герман пододвинул к нему коробку.
— Вы что, не поняли? — раздраженно рявкнул Роджер. — С меня хватит!
— Что ж, можешь считать эту сигару прощальным подарком, — спокойно ответил Герман. — Честно говоря, я удивлен, что ты продержался так долго. Сам я в первый раз решил все бросить через три года после того, как пришел в отдел. Впрочем, это, наверное, зависит от степени самоуверенности. Я был очень высокого мнения о своих способностях, но после трех сотен неудач спеси у меня поубавилось, и я решил заняться чем-нибудь другим. Мне потребовалось тридцать лет, чтобы понять — эти триста опытов на самом деле были успешны. А ты, если я не забыл таблицу умножения, провел без малого одиннадцать тысяч успешных экспериментов. Что с тобой? Ты выглядишь очень удивленным. Закрой-ка рот, дружище, и садись. Вот твоя сигара. Давай поговорим.
Роджер тяжело опустился в кресло у стола. Не сводя удивленного взгляда со своего шефа, он автоматически откусил кончик сигары и закурил.
— Ты так и не научился ценить хороший табак, — Герман выпустил клуб дыма. — А вот я по-настоящему рад отличной сигаре. — Он вздохнул, потянулся и продолжил. — Полагаю, тело вы уничтожили?
Роджер уныло кивнул. Герман пожал плечами:
— Ну что ж, я так и думал. Нет смысла выращивать недоумков. А то, чего доброго, нас всех вышвырнут с работы.
— Я не понимаю, — медленно сказал Роджер. — Это был обычный уродец, такой же, как и все остальные. Слабоумный, с почти полным отсутствием реакций, недоразвитые ноги, атрофированные органы. О чем тут вообще говорить?
— Поговорим о правде, мальчик мой. О Правде с большой буквы, а не о том суррогате, что здесь в ходу. Все так дьявольски просто, а я потратил полжизни, чтобы сообразить, в чем тут дело. Разумеется, каждый из моих предшественников догадывался об этом сам, так же, как и я. А потом так же, как и я, держал рот на замке. Но через два года я собираюсь уйти на покой. Стану бездельничать и транжирить свою пенсию на толстые сигары и толстых женщин. Ты — самый толковый из всех моих сотрудников. И хотя тебе нет еще и сорока, будет совершенно логично, если именно ты займешь мое место. Если, конечно, передумаешь увольняться. Вот почему я собираюсь рассказать тебе правду. Прямо сейчас. Не вижу смысла в том, чтобы ты тратил годы на поиски черной кошки в темной комнате.
— Полагаю, — холодно заметил Роджер, — речь пойдет о какой-то части Проекта, о которой мне ничего не известно?
— О какой-то части! — Герман громко расхохотался. — Да ты вообще ничего не знаешь об этом чертовом Проекте! И не смотри на меня с такой кислой рожей. Я твой друг, и ты прекрасно об этом знаешь. То, что я собираюсь сейчас сделать для тебя, не сделал бы никто другой во всей Галактике. Ведь даже мне, а я, черт побери, все-таки гений, понадобилось почти тридцать лет, чтобы во всем разобраться. Потом я часто удивлялся, как это я не допер после третьего или четвертого эксперимента. — Он глубоко затянулся и выпустил аккуратную струйку дыма. — Я был молод и до отказа напичкан идеализмом и прочей чушью. И так же свято верил в Проект.
— Вы намекаете на то, что Проект — это жульничество? — возмущенно вскинулся Роджер. Голос его дрожал от праведного гнева.
— И да, и нет, — спокойно ответил Герман. — И да, и нет, мой мальчик.
— Что вы хотите этим сказать?
— Именно то, что сказал, — ответил Герман. — Посмотрим, может, мне удастся заставить потрудиться хоть малую часть твоих мозгов. В конце концов, если тебе суждено стать главным биохимиком Олигархии, ты вынужден будешь сам принимать решения. Никто и ничего на тарелочке тебе не поднесет. Скажи, зачем, на твой взгляд, нужен Проект?
— Это известно любому школьнику, — раздраженно ответил Роберт. — Я что-то не пойму, куда вы клоните.
— Потерпи немного, — усмехнулся его собеседник, раскуривая новую сигару. — И поделись со мной своими мыслями о Проекте.
— Вы делаете из меня идиота, — устало проговорил Роджер. — Ну ладно. Цель Проекта — ускорение эволюции и искусственное создание сверхчеловека.
— Что ж, очень четкое и полное определение. И в этом отношении Проект абсолютно легален. Пожалуй, «легален» не очень подходящее слово. Скорее, Проект в этом отношении является искренним. Наши намерения чисты, и если не говорить о конкретных результатах, то в добродетельности этой части Проекта никаких сомнений нет.
— Я все еще не понимаю.
— Ладно, старина, давай-ка мы с тобой начнем с самого начала. Знаешь ли ты, когда был основан Проект?
— Ну, лет четыреста назад.
— Лучше сказать, четыре тысячелетия, — улыбнулся ему Герман сквозь облако сигарного дыма. — Это больше похоже на правду. Проект, разумеется, был совершенно секретным, а его истоки уходят в эпоху упадка Республики. Изначально над ним работали всего четыре человека, и в дальнейшем долгие годы число сотрудников не превышало дюжины. Положение изменилось примерно четыре века назад, а точнее, 388 лет назад, когда Олигархия сочла политически целесообразным рассекретить Проект.
— Четыре тысячи лет назад? — потрясение переспросил Роджер. — Но почему его держали в секрете?
— Это было абсолютно необходимо. Изначальная идея заключалась в создании расы настоящих сверхлюдей, которая смогла бы заменить Человека. Ну, не буквально заменить, никто ведь не станет заботиться о своей собственной гибели, речь шла о сверхлюдях, которые, так сказать, представляли бы Человека на далеких мирах. Они должны были бы завоевать для нас Вселенную, а потом безропотно отойти в сторону. И нам бы осталось лишь снять сливки. Идея была и впрямь замечательная. Ученые мечтали создать расу людей с интеллектом робелианцев, физическими данными торгуалов, духовным потенциалом жителей Домара, и при всем этом абсолютно лояльную по отношению к человечеству. — Он пожал плечами. — Наука тогда была молода, и полагаю, не следуют судить ее слишком строго за эти мечты. А секретность была необходима по двум причинам: во-первых, чтобы не тревожить старого доброго Homo Sapiens, и, во-вторых, чтобы результат оказался полным сюрпризом для других рас. Проект не имел ни достаточной финансовой поддержки, ни нужного числа квалифицированных биохимиков. Неудивительно, что за тридцать шесть веков было сделано очень мало, практически ничего.
Затем появились сетты. Теперь-то о них знают все, но тогда это было страшным секретом. В конце концов, впервые объявилась раса, которая сумела разгромить нас в действительно крупном сражении. Это случилось пять веков назад и так далеко от центральных миров, что Олигархии без особого труда удалось держать все в секрете более ста лет. Когда же наконец новости достигли Делуроса VII, Сириуса V и прочих центральных миров, то началось сущее светопреставление. Люди требовали от Олигархии конкретных и немедленных действий. Дней десять или около того наши чертовы чинуши насиловали собственные мозги, стараясь хоть что-то придумать, прежде чем их скинут с насиженных мест. Потом какая-то канцелярская крыса вспомнила о Проекте. На следующий же день мы получили совершенно астрономический бюджет и штат в две сотни человек. Число сотрудников быстро возросло до двух тысяч. За следующие десять лет в области биохимии было сделано больше, чем за последние семьдесят веков. А Олигархия откупилась от беснующейся публики красивой байкой о расе сверхчеловеков, которым ничего не стоит как следует отдубасить обнаглевших сеттов. Номер сработал безупречно. Разумеется, вскоре выяснилось, что сетты очень восприимчивы к инфекционным заболеваниям, и мы без труда поставили их на колени, распылив десять миллионов тонн вирусов вблизи их родных планет. Но человечество уже проглотило мечту о сверхрасе, и правительство сочло целесообразным продолжить работу над Проектом.
— Так вы на это намекали, когда говорили, что все это жульничество? — воскликнул Роджер. — Что на самом деле Олигархия вовсе не стремится создать сверхчеловека?
— Не совсем, — мягко ответил Герман. — Правительству, по всей вероятности, никакой сверхчеловек не нужен, впрочем, как и обыкновенным людям, хотя последние и уверены в обратном. С другой стороны, нам никто никогда не мешал. И если в один прекрасный день из наших пробирок вылезет сам Господь Бог, то никто не станет пытаться запихнуть его обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46