— А почему ты решил, что они держат меня в заточении?
— Можешь ты выйти из этой комнаты? — поинтересовался он.
— В будущем, да.
— Но не сейчас. — Он пристально смотрел на нее несколько секунд. — А ты сильно изменилась.
— Я выросла, — поправила она его. Айсберг покачал головой:
— Ты теперь почти не похожа на человека.
— Посмотри на меня, — и она повернулась, чтобы он мог оглядеть ее со всех сторон, — разве я не похожа на любую другую молодую женщину?
— Другие молодые женщины концентрируют свое внимание на том, что говорят и слышат. Ты же погружена в будущее, ты опережаешь любое живое существо на часы, а то и дни, разве не так? Наше настоящее для тебя прошлое. Ты сейчас произносишь слова, которые пришли тебе в голову задолго до нашей встречи.
— Ты очень проницателен, Айсберг, и хорошо, что мне удалось заставить тебя прилететь сюда.
— Я прибыл сюда по своей собственной воле, и если мои планы каким-то образом сыграли тебе на руку, то это лишь чистое совпадение.
— Ты волен думать как хочешь, — сказала она безучастно, но неожиданно резко повернулась налево.
— В чем дело? — спросил Айсберг.
— Твой друг, Свистун, направляется сюда, — ответила она. — Он прибыл на Ад три дня назад, спрятавшись в трюме грузового транспорта, а ночью, под покровом темноты, сумел выбраться из космопорта. Ему потребовалось три дня, чтобы узнать, где я нахожусь. Если бы я осталась стоять, где стояла, его бы заметил один из агентов, когда он покидал Квичанчу.
— И ты думаешь, будто от того, что ты сейчас повернулась налево, он выберется из города незамеченным? — скептически поинтересовался Айсберг.
— Существует бесконечное множество вариантов будущего, Айсберг, — напомнила она ему. — Конечно, я ограничена в своих действиях, но во всех тех будущих, где я повернулась, он выбирается из города незамеченным.
— Как поворот твоего тела может сказаться на событиях, которые происходят за много миль отсюда?
— Я не знаю, почему так происходит, я только знаю, что это правда, — спокойно пояснила Пифия. — Во вселенной причин и следствий я представляю собой причину, а мои решения и действия определяют следствие.
Он пристально посмотрел на нее, однако ничего не сказал.
— Почему ты так странно смотришь на меня? — спросила она.
— Потому что я удивляюсь.
— Мне?
Он покачал головой:
— Нет, себе.
— Объясни, пожалуйста.
— А чего беспокоиться понапрасну? Ты же и так знаешь все, что я скажу в следующую минуту.
— Я знаю миллион вещей, которые ты мог бы сказать, — ответила она. — Не могу же я припомнить каждый из вариантов.
— Ну хорошо, — сдался Айсберг. — Меня удивляет моя реакция на тебя.
— В каком отношении?
— В последний раз, когда судьба столкнула нас, ты была причиной смерти… очень дорогого мне человека, — ответил он. — Ты оставила меня калекой, и мне казалось, я должен был бы ненавидеть тебя за все это. Я думал, что если снова встречусь с тобой, то моим единственным желанием будет придушить тебя собственными руками.
— Но теперь это не так?
— Нет, — ответил он. — Я ненавидел маленькую девочку, которая убивала из каприза и ревности, но ты уже не та маленькая девочка. В тебе не осталось страстей. По-моему, теперь ты не обладаешь никакими человеческими эмоциями. Ты просто сила природы, и больше ничего. — Он помолчал я вздохнул. — Нельзя же ненавидеть ураган или поток частиц за то, что они смертельны для человека. Вот потому-то моя ненависть к тебе прошла.
Она с любопытством посмотрела на него, но не сказала ни слова.
— И все-таки это совсем не значит, что тебя нельзя остановить, — продолжал Айсберг. — Когда ветер набирает ураганную силу, мы можем изменить его направление. Когда к планете приближается фронт ионного излучения, мы его нейтрализуем.
— Ты не можешь меня остановить, Айсберг, — произнесла она, — и ты сам это прекрасно знаешь.
— И все-таки кто-то уже остановил тебя, — заметил он. — Или ты можешь запросто встать и подойти ко мне?
— До сих пор мне этого не хотелось, — спокойно возразила она. — Теперь же, когда такое желание возникло, оно вскоре сбудется.
— Как им вообще удалось заточить тебя?
— Тогда я была очень мала и очень наивна.
— Согласен, ты тогда была маленькой, — кивнул Айсберг, — но трудно поверить, чтобы ты хоть когда-нибудь была наивной.
— Но это правда, Айсберг, — произнесла Пенелопа. — Я прилетела сюда вместе с Черепахой Квази. Мы остановились здесь только для того, чтобы заправиться топливом и пополнить запасы, мы летели на планету, где я могла вырасти, защищенная от всех влияний, и научиться в полной мере использовать собственные способности. — Она помолчала. — А потом я допустила ошибку.
— Какую?
— Я предвидела, что корабль выйдет из строя, если не заменят одну из дюз, я предупредила об этом Черепаху Квази, но позволила им подслушать разговор. Он поклонялся мне, если ты помнишь, и немедленно потребовал, чтобы их механики заменили дефектную деталь. Когда обнаружилось, что дюза и в самом деле имеет трещину, они сказали нам, что их корабли строятся по совершенно иным принципам, и таких запчастей у них на складах нет, что придется делать заказ на другой планете, а потому подождать несколько недель. Тогда мои способности были еще не так хорошо развиты, как сейчас, я не могла заглянуть так далеко в будущее, и, конечно же, я не подозревала, что эта деталь так никогда и не будет доставлена. Я поверила им.
— И они заточили тебя здесь? — спросил Айсберг.
— Они убедили меня, что это всего лишь мера предосторожности, и в самом деле так оно и есть, — ответила она. — Я не могу пройти сквозь силовое поле, но ведь и ты не можешь. — Она снова помолчала, словно видеть прошлое было куда труднее, чем будущее. — Уже на следующее утро я поняла, что мы — узники, но меня не так уже привлекал мир Черепахи Квази, а здесь меня обеспечивали всем необходимым. Мне подумалось, что это место ничем не хуже любого другого. Здесь я могу спокойно жить, совершенствовать свои способности и наконец стану по-настоящему сильной.
— А почему ты помогла голубым дьяволам сохранить независимость от Республики? — спросил Айсберг. — Вряд ли они значили для тебя больше, чем Черепаха Квази.
— Они думали и по-прежнему считают, будто я помогла им только в надежде, что когда-нибудь они отпустят меня. На самом деле я просто хотела проверить собственные силы, и только. К тому же особой симпатии к Республике я не испытывала. Не забывай, именно Республика отняла меня у родителей и хотела превратить в подопытное животное, которое бы жило в лаборатории и реагировало на команды. И именно Республика послала за мной вдогонку целую армию наемных убийц, когда мне-таки удалось улизнуть. Нет, никакой симпатии к Республике я не испытывала, — повторила она. Взгляд Айсберга встретился с ее отрешенным взглядом, и ему снова показалось, что она сейчас не здесь, с ним, а в далеком будущем. — Но у меня свои планы насчет Республики, Айсберг, — сказала она, — у меня свои планы, и можешь мне поверить, весьма интересные.
— И теперь ты решила, что самое время привести их в исполнение? — поинтересовался Айсберг.
— Я взрослая женщина. Я уже не прежняя Пенелопа Бейли, я даже не Прорицательница, которой поклонялся Черепаха Квази. Я — Пифия, и настало время мне выйти на просторы Галактики.
— А что случилось с Черепахой Квази?
— Он умер, — ответила она, равнодушно пожав плечами.
— Как?
— Почему тебя это интересует?
— Я от природы любопытен, — ответил Айсберг. — И я не верю, что ты не смогла бы помешать этому, будь на то твоя воля.
Она снова улыбнулась. Улыбка была бы обворожительная, не будь она такой холодной и отстраненной.
— Ты очень проницателен, Айсберг.
— Тебе что, надоело его поклонение?
— Разве божеству может надоесть поклонение?
— Как он умер?
— Он беспокоился только о том, что бы я могла сделать для его ничтожной расы. Он говорил только об этом, думал только об этом, и только это волновало его Он все время настаивал на побеге, чтобы мы смогли достичь его родной планеты, и в конце концов мне изрядно надоел.
— И что?
— И однажды его сердце просто перестало биться.
— Ты заставила его перестать биться, — пробормотал Айсберг.
— Ты все еще не понимаешь, Айсберг, — и она печально покачала головой. — Не я являюсь причиной событий. Я просто выбираю для себя будущее, где эти события уже произошли.
— В этом есть противоречие. — Айсберг нахмурился.
— Почему?
— Потому что события еще не случились — речь ведь идет о будущем.
Пенелопе это показалось забавным.
— Возможно, если бы речь шла о твоем будущем, — сказала она, — но ведь ты-то всего лишь человек.
Она подняла левую руку над головой, подержала ее таким образом секунд пять, а потом снова опустила.
— И какой вариант будущего ты выбрала теперь? — поинтересовался Айсберг.
— Этой ночью я заставила пересечься несколько вариантов будущего, — сказала она. — Бесполезно объяснять, тебе все равно этого не понять.
— А ты попытайся.
— Я предпочитаю использовать тебя, Айсберг.
— Как?
— Настало время мне покинуть мою тюрьму, — сказала она. — И ты в этом сыграешь главную роль.
— Нет, если это зависит от меня. Она довольно усмехнулась.
— В том-то все и дело, что от тебя это не зависит, Айсберг. Вот почему ты здесь, в этом самом месте, в это самое мгновение.
ГЛАВА 30
Индеец оставил машину с выключенными огнями в полумиле к югу от убежища Пифии и бесшумно двинулся к нависающей скале, которую еще раньше отметил как наиболее удобный путь к цели.
Еще до того, как он добрался до ее подножия, Индеец почувствовал, что он здесь не один. Он вытащил из кобуры лазерный пистолет — самое бесшумное оружие, и затаился за камнем, прислушиваясь и приглядываясь.
Он ничего не видел и не слышал и все-таки кожей ощущал, что кто-то крадется за ним по пятам. Конечно, это мог быть кто-то из дьяволов, но они не стали бы так осторожничать и скрываться, разве что присутствие Индейца уже было бы обнаружено, а он слишком верил в себя, чтобы допустить такую возможность. Вывод напрашивался один: где-то рядом находится Свистун, наконец прилетевший с одной из лун.
Индеец счел, что в этой ситуации важно видеть как можно лучше. Впервые за последние несколько дней он стащил с глаза повязку. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к более широкому полю зрения и восприятию глубины, и потому Индеец еще на пару минут затаился, пока не убедился, что теперь глаза его наверняка не подведут.
Неожиданно Индеец почувствовал, что больше не воспринимает чужого присутствия. Он по-кошачьи вскарабкался на нависающую скалу. Эта удобная наблюдательная позиция позволяла ему видеть здание и его окрестности. В дальнем конце низины у дороги стояли два охранника, в задачу которых явно входила проверка всех машин.
Индеец, распластавшись на камне, несколько минут всматривался в происходящее внизу. Он заметил еще трех охранников и пролежал несколько минут, пытаясь высмотреть в тенях под скалами, за зданием и бездействующими фонтанами Свистуна, однако никого, кроме охранников, так и не обнаружил.
Наконец он осторожно подполз к самому краю и свесился вниз, осматривая крышу здания. Одна из металлических балок, поддерживающих кварцевое покрытие, находилась всего тремя метрами ниже. Индеец повис на руках, так что до балки оставалось всего дюймов двадцать, и спрыгнул. Он приземлился мягко, по-кошачьи.
Осторожно балансируя, он прошел по опоре в густую тень скалы, где его не заметили бы охранники, даже случись им взглянуть вверх. Затем он вытащил носовой платок и тщательно вытер потные ладони. Впрочем, он и сам весь вспотел. Ночь на Аде была жаркой.
Он спрятал платок обратно в карман и внимательно огляделся. Идти по кварцевому покрытию ему не хотелось: еще неизвестно, какой вес оно может выдержать. Поэтому он двинулся прямо по балке, пока не дошел до острого угла, которым заканчивалась крыша. Он лег на живот и свесился вниз, высматривая окно или какой-нибудь проем. И Индеец его нашел. Двенадцатью футами правей и пятью футами ниже было огромное окно, куда больше, чем обычная дверь в человеческих жилищах. Он пополз по балке, пока окно не оказалось прямо под ним.
Он снова повис на руках, уперевшись ногами в раму окна. Ему показалось, что створки крепятся на петлях, и он слегка на них надавил. Сначала они не поддались, но вскоре распахнулись внутрь.
Индеец подождал: не всполошится ли кто-нибудь в темной комнате, не подойдет ли к окну посмотреть, что случилось. Однако за те двадцать секунд ожидания ничего не произошло. Индеец отпустил руки и прыгнул на подоконник, тут же соскочил в комнату и осторожно закрыл за собой окно.
Комната имела форму правильного треугольника со стороной пятнадцать футов; в высоту она была футов десять. В комнате не было никакой мебели, кроме грубо вытесанных деревянных столбов, которые на некотором расстоянии друг от друга возвышались посередине помещения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37