НОРМАЛЬНАЯ ЭНТРОПИЯ ТОРЖЕСТВУЕТ.
Смерть поднял костяную руку – вполне возможно, в салюте.
– ОНИ ВЕРНУТСЯ, – закончил он. – ОНИ НИКОГДА ДАЛЕКО НЕ УХОДЯТ.
Крылья взмахнули лишь раз, со звуком грома, и ангел Смерти исчез.
– Ну ладно, – проговорил Адам, обращаясь к пустому воздуху. – Ладно. Оно не произойдет. Все, что они начали, сейчас должно остановиться.
Ньют отчаянно глядел на ряды оборудования.
– Подумай, где можно найти описание или что-то такое, – бросил он.
– Можем поглядеть, не написано ли чего по этому поводу у Агнес, – предложила Анафема.
– О да, – горько отозвался Ньют. – Разумно, да? Портить электронику из двадцатого века с помощью описания из мастерской семнадцатого? Что Агнес Безумцер знала о транзисторах?
– Ну, в 1948-ом мой дед здорово растолковал предсказание 3328 и весьма хитро вложил деньги, – ответила Анафема. – Она не знала, конечно, как назовут транзистор, и, в принципе, не слишком понимала, о чем речь, когда дело доходило до электричества, но…
– Это был риторический вопрос.
– И вообще, ты должен заставить все это не работать. Должен заставить кончить работать. Для этого не нужно знание, нужно неведение.
Ньют застонал.
– Ну ладно, – проговорил он устало. – Давай попробуем. Прочти мне предсказание.
Анафема вытащила карточку – не выбирая, какую.
– «Он Не Тот, Кем Себя Называет», – прочла она. – Номер 1002. Очень просто. Есть идеи?
– Ну, послушай, – откликнулся Ньют разбито, – сейчас, конечно, не лучшее время это говорить, но, – он сглотнул, – я на самом деле не очень хорош в работе с электроникой. Совсем нет.
– Кажется мне, я помню, как ты сказал, что ты компьютерный инженер.
– Это было преувеличением. В смысле, такое преувеличение, что больше не бывает, на самом-то деле, все не совсем так. Думаю, это скорее надо назвать сильным преувеличением. Я даже еще дальше зайду и скажу, что на самом деле, – Ньют закрыл глаза, – я слукавил.
– В смысле солгал? – отозвалась Анафема сладко.
– Нет, настолько далеко я не зайду, – ответил Ньют. – Хотя, – прибавил он, – я вовсе не компьютерный инженер, на самом-то деле. Вовсе нет. Наоборот.
– Это как?
– Раз так хочешь знать, скажу – всякий раз, когда пытаюсь заставить работать что-то электронное, оно останавливается.
Она ему весело улыбнулась, не очень широко открыв рот, и сделала театральный жест – похоже было на тот момент в выступлении всякого фокусника, когда дама с орнаментами на платье отходит назад, чтобы раскрыть, в чем трюк.
– Тра-ля-ля, – бросила она.
– Почини машины, – бросила она.
– Что?
– Заставь их лучше работать, – пояснила она.
– Не знаю, – неуверенно ответил Ньют. – Не уверен, что смогу.
Он положил руку на верх ближайшего шкафчика.
Шум чего-то, что он до этого слышал и не осознавал, неожиданно прекратился, и стал затихать вой далекого генератора. Огоньки на панели замерцали, и большинство из них потухло.
Люди, что в самым разных местах на земном шаре боролись с кнопками, вдруг победили, и те выключились. Разомкнулись контуры в схемах. Компьютеры прекратили планировать Третью Мировую Войну и вновь стали лениво сканировать стратосферу. В бункерах под Новой Землей люди, что отчаянно пытались вырвать предохранители, наконец-то добились цели, и те лежали у них в руках; в бункерах под Вайомингом и Небраской люди в камуфляже прекратили орать друг на друга и махать оружием и выпили бы пива, если бы на военных базах разрешен был алкоголь. Он разрешен не был, но пива они все равно выпили.
Зажегся свет. Цивилизация кончила скатываться в хаос и начала писать письма в газеты о тех мелких пустяках, что так сильно их волнуют в нынешнее время.
В Тадфилде от машин прекратила исходить угроза. Что-то, что в них было, ушло, и было это вовсе не электричество.
– Ух ты, – выговорил Ньют.
– Ну вот, – проговорила Анафема. – Хорошо все починил. Старой доброй Агнес доверять можно, это я тебе точно говорю. Теперь давай отсюда выбираться.
– Он не хотел этого делать! – воскликнул Азирафаил. – Я же тебе всегда про это говорил, да, Кроули? Если найти силы и заглянуть в душу, глубоко-глубоко в душу, то увидишь, что в глубине души он очень даже…
– Дело не кончено, – отозвался Кроули безжизненно.
Адам повернулся и, похоже, впервые их заметил. Кроули не привык к такому быстрому идентифицированию со стороны человека, но Адам так на него глядел, словно история всей жизни Кроули была написана у того на лбу и он, Адам, ее читал. На мгновение он познал истинный страх. Он всегда думал, что то, что он раньше чувствовал, было самым настоящим страхом, но по сравнению с этим страхом тот казался слабейшим. Те, Снизу, могли прекратить твое существование и невыносимо долго заставить ощущать сильную боль, но этот мальчик не только мог его прекратить, просто подумав об этом, вероятно, он мог сделать так, будто ты и вообще никогда не существовал.
Взгляд Адама переместился на Азирафаила.
– Простите, почему вы – двое в одном теле? – спросил Адам.
– Ну, – отозвался Азирафаил. – Это долгая…
– Неправильно, когда в одном теле двое, – прервал его Адам. – Считаю, лучше вам снова стать двумя разными людьми.
Не было никаких роскошных спецэффектов. Просто рядом с мадам Трейси появился Азирафаил.
– Ой-й, как же все зудело, – бросила женщина. Затем она оглядела Азирафаила с ног до головы. – О, – проговорила она слегка разочарованно. – А я думала, что вы будете помоложе.
Шедвелл злобно и ревниво посмотрел на Азирафаила и целенаправленно взялся за курок Громового Ружья.
Азирафаил посмотрел на свое новое тело, которое, к сожалению, было очень похоже на его старое тело, хотя пальто, пожалуй, было почище.
– Что ж, все кончено, – бросил он.
– Нет, – отозвался Кроули. – Нет. Не кончено, понимаешь ли. Вовсе нет.
Теперь сверху были облака, крутясь, как кипящее таглиателли.
– Видишь ли, – продолжал Кроули, и от фаталистической горечи голос его был похож на свинец, – так просто эта машина не работает, и все тут. Думаете, войны начинаются, потому что какого-то старого герцога застрелили, или кто-то еще кому-то отрезал ухо, или кто-то в неправильном месте ракеты разместил. А это не так. Это просто, ну, просто причины, которые вовсе не главное. На самом деле войны потому начинаются, что две стороны друг друга не выносят; давление повышается, повышается, повышается и, в конце концов, война может начаться из-за чего угодно. Именно, чего угодно, неважно, чего. Как тебя зовут… э… мальчик?
– Это Адам Янг, – ответила Анафема, подходя к ним (а за ней следовал Ньют).
– Правильно. Адам Янг, – кивнул Адам.
– Хорошая попытка. Ты спас мир. Можешь полдня отдохнуть. Только это ничего не изменит.
– Думаю, ты прав, – кивнул Азирафаил. – Я уверен, что наша сторона хочет, чтобы произошел Армагеддон. Это очень печально.
– Кто-нибудь может и нам рассказать, что происходит? – сурово спросила Анафема, скрестив руки.
Азирафаил пожал плечами.
– Это очень длинная история, – начал он.
Анафема упрямо выставила вперед подбородок.
– Ладно. В Начале…
Молния, полыхнув, ударила в землю в нескольких метрах от Адама и там осталась шипящая, расширяющаяся книзу колонна, словно дикое электричество заполняло невидимую форму. Люди отступили назад, к джипу.
Молния исчезла, и на месте колонны оказался молодой человек, состоящий из золотого пламени.
– О господи, – выдавил Азирафаил. – Это он.
– Кто «он»? – спросил Кроули.
– Глас Божий, – пояснил ангел. – Метатрон.
Они уставились на прибывшего.
Потом Пеппер проговорила:
– Нет. Метатрон из пластика сделан, у него есть лазерная пушка и он может превращаться в вертолет.
– Ты путаешь с Космическим Мегатроном, – слабо ответил Венслидэйл. – У меня такой был, но голова упала. Этот, кажется мне, совсем другой.
Прекрасный пустой взгляд сначала упал на Адама Янга, а затем быстро переместился, чтобы увидеть бетон который кипел рядом.
Из ходящей ходуном земли поднялась фигура – как король демонов в пантомиме, но если новоприбывший когда и участвовал в пантомиме, то была она из тех, с которых никто живым не уходил, и потом священник сжигал место. Он не слишком отличался от другой фигуры, только пламя было кроваво-красным.
– Э, – выдавил Кроули, пытаясь вжаться в сиденье. – Привет… э.
Красная фигура кратчайше на него глянула – словно обозначила, что потом его надо съесть, а затем уставилась на Адама. Когда она заговорила, голос ее был как миллион мух, в спешке снимающихся с места.
Она прожужжала слово, которое услышавшие его люди ощутили как напильник, проехавшийся вниз по позвоночнику.
Говорила она с Адамом, который отвечал:
– Чего? Нет. Я говорил уже. Меня зовут Адам Янг. – Он оглядел фигуру с головы до ног. – А вас?
– Вельзевул, – ответил за красную фигуру Кроули. – Он Повелитель…
– Благодарю, Кроули, – прервал его Вельзевул. – Серьезззно мы с тобой поззжже поговорим. Уверен, у тебя много есть слов для меня.
– Э, – ответил Кроули, – ну, видите ли, то, что произошло, – это был несчастный случай…
– Молчать!
– Да. Да, – быстро отозвался Кроули.
– Итак, Адам Янг, – вновь заговорил Метатрон, – мы, конечно, благодарны, что ты нам сейчас помог, но мы должны прибавить, что Армагеддон должен немедленно начаться. Могут быть временные затруднения, но они не могут стоять на пути высшего блага.
– А, – прошептал Кроули Азирафаилу, – он имеет в виду, чтобы спасти мир, надо его уничтожить.
– Насчччет того, чччто у чччего на пути стоит, следует еще это решшшить, – прожужжал Вельзевул. – Но решшшить сие надо сейчас, мальчик. Сие – судьба твоя. Так зззаписано.
Адам глубоко вдохнул. Люди-наблюдатели задержали дыхание. Кроули и Азирафаил уже какое-то время не дышали.
– Я просто не понимаю, почему все и всех надо сжигать и уничтожать, – произнес Адам. – Миллионы рыб, деревьев, овец, и… и всего остального. И не то чтобы для чего-то важного. Просто чтоб узнать, у кого шайка лучше. Как мы и Джонсониты. Но даже если и победите, не можете же вы нанести другой стороне настоящее поражение, ведь не этого же вы хотите. В смысле, победите не насовсем. Просто потом все начнете с начала. Будете людей вроде этих двух посылать, – он указать на Кроули и Азирафаила, – чтоб людей путали. А людьми и так трудно быть, и без того, что кто-то другой приходит и путает.
Кроули повернулся к Азирафаилу.
– Джонсониты? – прошептал он.
Ангел пожал плечами.
– Думаю, одна из сект, что в ранний период откололась, – ответил он. – Похожи на Гностиков. Как Офиты, – на лбу у него появились складки. – Или это Сетиты были? Нет, я про Коллиридийцев думаю. О господи. Прости, их были сотни, очень трудно уследить.
– Людей путали, – пробормотал Кроули.
– Не важно! – рявкнул Метатрон. – Для того были созданы Земля, Добро и Зло, чтоб…
– Не знаю, что в этом такого славного: создать людей и потом волноваться из-за того, что они ведут себя как люди, – ответил Адам резко. – И вообще, если б кончили людям говорить, что как только они помрут, все исправится, они могли бы попытаться еще при жизни все исправить. Если б я был владыкой мира, сделал бы так, чтобы люди жили гораздо дольше, как старый добрый Мафусаил. Гораздо интереснее жизнь бы стала, и они бы, может, думать начали о том, что с природой сделали, и об экологии, поскольку через сто лет все еще живы будут.
– А, – бросил Вельзевул, и улыбнулся. – Жжелаешшшь править миром. Более сие похожжже на твоего От…
– Я обо всем этом подумал и решил, что не хочу, – ответил Адам, полуобернувшись и ободряюще Им кивая. – В смысле, кое-какие штуки изменить стоит, но потом, полагаю, ко мне все время будут приходить какие-то люди, и из-за них я постоянно буду чего-то там исправлять, то всякий мусор убирать, то больше деревьев растить, и чего в этом хорошего? Это как за других их спальни убирать.
– Ты и свою-то спальню никогда не убираешь, – сказала из-за его спины Пеппер.
– Я ничего и не говорил про мою спальню, – отозвался Адам, имея в виду комнату, пол которой уже несколько лет был не виден. – Я имею в виду спальни в принципе. Свою собственную я не имел в виду. Это аналогия. Вот что я говорил.
Вельзевул и Метатрон переглянулись.
– И вообще, – добавил Адам, – трудно думать даже о том, чем все время занять Пеппер, Брайана и Венсли, чтоб они не скучали, так что не хочу больше мира, чем есть. Спасибо, конечно.
Лицо Метатрона стало выглядеть знакомо – для всех тех, кто когда-либо слушал идиосинхризические доводы.
– Ты не можешь отказаться быть тем, кто ты есть, – в конце концов проговорил он. – Послушай. Твои рождение и судьба – часть Великого Плана. Все должно происходить по нему. Выбор давно сделан.
– Мятеж – вещщщь славная, – добавил Вельзевул, – но не против всего можжжно восссставать. Ты должжжен понять!
– А я и не восстаю, – вразумлял их Адам. – Я просто указываю на некоторые вещи. Мне кажется, нельзя ругать людей за то, что указывают на недостатки. Мне кажется, лучше не начинать битву, а посмотреть, что люди делают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Смерть поднял костяную руку – вполне возможно, в салюте.
– ОНИ ВЕРНУТСЯ, – закончил он. – ОНИ НИКОГДА ДАЛЕКО НЕ УХОДЯТ.
Крылья взмахнули лишь раз, со звуком грома, и ангел Смерти исчез.
– Ну ладно, – проговорил Адам, обращаясь к пустому воздуху. – Ладно. Оно не произойдет. Все, что они начали, сейчас должно остановиться.
Ньют отчаянно глядел на ряды оборудования.
– Подумай, где можно найти описание или что-то такое, – бросил он.
– Можем поглядеть, не написано ли чего по этому поводу у Агнес, – предложила Анафема.
– О да, – горько отозвался Ньют. – Разумно, да? Портить электронику из двадцатого века с помощью описания из мастерской семнадцатого? Что Агнес Безумцер знала о транзисторах?
– Ну, в 1948-ом мой дед здорово растолковал предсказание 3328 и весьма хитро вложил деньги, – ответила Анафема. – Она не знала, конечно, как назовут транзистор, и, в принципе, не слишком понимала, о чем речь, когда дело доходило до электричества, но…
– Это был риторический вопрос.
– И вообще, ты должен заставить все это не работать. Должен заставить кончить работать. Для этого не нужно знание, нужно неведение.
Ньют застонал.
– Ну ладно, – проговорил он устало. – Давай попробуем. Прочти мне предсказание.
Анафема вытащила карточку – не выбирая, какую.
– «Он Не Тот, Кем Себя Называет», – прочла она. – Номер 1002. Очень просто. Есть идеи?
– Ну, послушай, – откликнулся Ньют разбито, – сейчас, конечно, не лучшее время это говорить, но, – он сглотнул, – я на самом деле не очень хорош в работе с электроникой. Совсем нет.
– Кажется мне, я помню, как ты сказал, что ты компьютерный инженер.
– Это было преувеличением. В смысле, такое преувеличение, что больше не бывает, на самом-то деле, все не совсем так. Думаю, это скорее надо назвать сильным преувеличением. Я даже еще дальше зайду и скажу, что на самом деле, – Ньют закрыл глаза, – я слукавил.
– В смысле солгал? – отозвалась Анафема сладко.
– Нет, настолько далеко я не зайду, – ответил Ньют. – Хотя, – прибавил он, – я вовсе не компьютерный инженер, на самом-то деле. Вовсе нет. Наоборот.
– Это как?
– Раз так хочешь знать, скажу – всякий раз, когда пытаюсь заставить работать что-то электронное, оно останавливается.
Она ему весело улыбнулась, не очень широко открыв рот, и сделала театральный жест – похоже было на тот момент в выступлении всякого фокусника, когда дама с орнаментами на платье отходит назад, чтобы раскрыть, в чем трюк.
– Тра-ля-ля, – бросила она.
– Почини машины, – бросила она.
– Что?
– Заставь их лучше работать, – пояснила она.
– Не знаю, – неуверенно ответил Ньют. – Не уверен, что смогу.
Он положил руку на верх ближайшего шкафчика.
Шум чего-то, что он до этого слышал и не осознавал, неожиданно прекратился, и стал затихать вой далекого генератора. Огоньки на панели замерцали, и большинство из них потухло.
Люди, что в самым разных местах на земном шаре боролись с кнопками, вдруг победили, и те выключились. Разомкнулись контуры в схемах. Компьютеры прекратили планировать Третью Мировую Войну и вновь стали лениво сканировать стратосферу. В бункерах под Новой Землей люди, что отчаянно пытались вырвать предохранители, наконец-то добились цели, и те лежали у них в руках; в бункерах под Вайомингом и Небраской люди в камуфляже прекратили орать друг на друга и махать оружием и выпили бы пива, если бы на военных базах разрешен был алкоголь. Он разрешен не был, но пива они все равно выпили.
Зажегся свет. Цивилизация кончила скатываться в хаос и начала писать письма в газеты о тех мелких пустяках, что так сильно их волнуют в нынешнее время.
В Тадфилде от машин прекратила исходить угроза. Что-то, что в них было, ушло, и было это вовсе не электричество.
– Ух ты, – выговорил Ньют.
– Ну вот, – проговорила Анафема. – Хорошо все починил. Старой доброй Агнес доверять можно, это я тебе точно говорю. Теперь давай отсюда выбираться.
– Он не хотел этого делать! – воскликнул Азирафаил. – Я же тебе всегда про это говорил, да, Кроули? Если найти силы и заглянуть в душу, глубоко-глубоко в душу, то увидишь, что в глубине души он очень даже…
– Дело не кончено, – отозвался Кроули безжизненно.
Адам повернулся и, похоже, впервые их заметил. Кроули не привык к такому быстрому идентифицированию со стороны человека, но Адам так на него глядел, словно история всей жизни Кроули была написана у того на лбу и он, Адам, ее читал. На мгновение он познал истинный страх. Он всегда думал, что то, что он раньше чувствовал, было самым настоящим страхом, но по сравнению с этим страхом тот казался слабейшим. Те, Снизу, могли прекратить твое существование и невыносимо долго заставить ощущать сильную боль, но этот мальчик не только мог его прекратить, просто подумав об этом, вероятно, он мог сделать так, будто ты и вообще никогда не существовал.
Взгляд Адама переместился на Азирафаила.
– Простите, почему вы – двое в одном теле? – спросил Адам.
– Ну, – отозвался Азирафаил. – Это долгая…
– Неправильно, когда в одном теле двое, – прервал его Адам. – Считаю, лучше вам снова стать двумя разными людьми.
Не было никаких роскошных спецэффектов. Просто рядом с мадам Трейси появился Азирафаил.
– Ой-й, как же все зудело, – бросила женщина. Затем она оглядела Азирафаила с ног до головы. – О, – проговорила она слегка разочарованно. – А я думала, что вы будете помоложе.
Шедвелл злобно и ревниво посмотрел на Азирафаила и целенаправленно взялся за курок Громового Ружья.
Азирафаил посмотрел на свое новое тело, которое, к сожалению, было очень похоже на его старое тело, хотя пальто, пожалуй, было почище.
– Что ж, все кончено, – бросил он.
– Нет, – отозвался Кроули. – Нет. Не кончено, понимаешь ли. Вовсе нет.
Теперь сверху были облака, крутясь, как кипящее таглиателли.
– Видишь ли, – продолжал Кроули, и от фаталистической горечи голос его был похож на свинец, – так просто эта машина не работает, и все тут. Думаете, войны начинаются, потому что какого-то старого герцога застрелили, или кто-то еще кому-то отрезал ухо, или кто-то в неправильном месте ракеты разместил. А это не так. Это просто, ну, просто причины, которые вовсе не главное. На самом деле войны потому начинаются, что две стороны друг друга не выносят; давление повышается, повышается, повышается и, в конце концов, война может начаться из-за чего угодно. Именно, чего угодно, неважно, чего. Как тебя зовут… э… мальчик?
– Это Адам Янг, – ответила Анафема, подходя к ним (а за ней следовал Ньют).
– Правильно. Адам Янг, – кивнул Адам.
– Хорошая попытка. Ты спас мир. Можешь полдня отдохнуть. Только это ничего не изменит.
– Думаю, ты прав, – кивнул Азирафаил. – Я уверен, что наша сторона хочет, чтобы произошел Армагеддон. Это очень печально.
– Кто-нибудь может и нам рассказать, что происходит? – сурово спросила Анафема, скрестив руки.
Азирафаил пожал плечами.
– Это очень длинная история, – начал он.
Анафема упрямо выставила вперед подбородок.
– Ладно. В Начале…
Молния, полыхнув, ударила в землю в нескольких метрах от Адама и там осталась шипящая, расширяющаяся книзу колонна, словно дикое электричество заполняло невидимую форму. Люди отступили назад, к джипу.
Молния исчезла, и на месте колонны оказался молодой человек, состоящий из золотого пламени.
– О господи, – выдавил Азирафаил. – Это он.
– Кто «он»? – спросил Кроули.
– Глас Божий, – пояснил ангел. – Метатрон.
Они уставились на прибывшего.
Потом Пеппер проговорила:
– Нет. Метатрон из пластика сделан, у него есть лазерная пушка и он может превращаться в вертолет.
– Ты путаешь с Космическим Мегатроном, – слабо ответил Венслидэйл. – У меня такой был, но голова упала. Этот, кажется мне, совсем другой.
Прекрасный пустой взгляд сначала упал на Адама Янга, а затем быстро переместился, чтобы увидеть бетон который кипел рядом.
Из ходящей ходуном земли поднялась фигура – как король демонов в пантомиме, но если новоприбывший когда и участвовал в пантомиме, то была она из тех, с которых никто живым не уходил, и потом священник сжигал место. Он не слишком отличался от другой фигуры, только пламя было кроваво-красным.
– Э, – выдавил Кроули, пытаясь вжаться в сиденье. – Привет… э.
Красная фигура кратчайше на него глянула – словно обозначила, что потом его надо съесть, а затем уставилась на Адама. Когда она заговорила, голос ее был как миллион мух, в спешке снимающихся с места.
Она прожужжала слово, которое услышавшие его люди ощутили как напильник, проехавшийся вниз по позвоночнику.
Говорила она с Адамом, который отвечал:
– Чего? Нет. Я говорил уже. Меня зовут Адам Янг. – Он оглядел фигуру с головы до ног. – А вас?
– Вельзевул, – ответил за красную фигуру Кроули. – Он Повелитель…
– Благодарю, Кроули, – прервал его Вельзевул. – Серьезззно мы с тобой поззжже поговорим. Уверен, у тебя много есть слов для меня.
– Э, – ответил Кроули, – ну, видите ли, то, что произошло, – это был несчастный случай…
– Молчать!
– Да. Да, – быстро отозвался Кроули.
– Итак, Адам Янг, – вновь заговорил Метатрон, – мы, конечно, благодарны, что ты нам сейчас помог, но мы должны прибавить, что Армагеддон должен немедленно начаться. Могут быть временные затруднения, но они не могут стоять на пути высшего блага.
– А, – прошептал Кроули Азирафаилу, – он имеет в виду, чтобы спасти мир, надо его уничтожить.
– Насчччет того, чччто у чччего на пути стоит, следует еще это решшшить, – прожужжал Вельзевул. – Но решшшить сие надо сейчас, мальчик. Сие – судьба твоя. Так зззаписано.
Адам глубоко вдохнул. Люди-наблюдатели задержали дыхание. Кроули и Азирафаил уже какое-то время не дышали.
– Я просто не понимаю, почему все и всех надо сжигать и уничтожать, – произнес Адам. – Миллионы рыб, деревьев, овец, и… и всего остального. И не то чтобы для чего-то важного. Просто чтоб узнать, у кого шайка лучше. Как мы и Джонсониты. Но даже если и победите, не можете же вы нанести другой стороне настоящее поражение, ведь не этого же вы хотите. В смысле, победите не насовсем. Просто потом все начнете с начала. Будете людей вроде этих двух посылать, – он указать на Кроули и Азирафаила, – чтоб людей путали. А людьми и так трудно быть, и без того, что кто-то другой приходит и путает.
Кроули повернулся к Азирафаилу.
– Джонсониты? – прошептал он.
Ангел пожал плечами.
– Думаю, одна из сект, что в ранний период откололась, – ответил он. – Похожи на Гностиков. Как Офиты, – на лбу у него появились складки. – Или это Сетиты были? Нет, я про Коллиридийцев думаю. О господи. Прости, их были сотни, очень трудно уследить.
– Людей путали, – пробормотал Кроули.
– Не важно! – рявкнул Метатрон. – Для того были созданы Земля, Добро и Зло, чтоб…
– Не знаю, что в этом такого славного: создать людей и потом волноваться из-за того, что они ведут себя как люди, – ответил Адам резко. – И вообще, если б кончили людям говорить, что как только они помрут, все исправится, они могли бы попытаться еще при жизни все исправить. Если б я был владыкой мира, сделал бы так, чтобы люди жили гораздо дольше, как старый добрый Мафусаил. Гораздо интереснее жизнь бы стала, и они бы, может, думать начали о том, что с природой сделали, и об экологии, поскольку через сто лет все еще живы будут.
– А, – бросил Вельзевул, и улыбнулся. – Жжелаешшшь править миром. Более сие похожжже на твоего От…
– Я обо всем этом подумал и решил, что не хочу, – ответил Адам, полуобернувшись и ободряюще Им кивая. – В смысле, кое-какие штуки изменить стоит, но потом, полагаю, ко мне все время будут приходить какие-то люди, и из-за них я постоянно буду чего-то там исправлять, то всякий мусор убирать, то больше деревьев растить, и чего в этом хорошего? Это как за других их спальни убирать.
– Ты и свою-то спальню никогда не убираешь, – сказала из-за его спины Пеппер.
– Я ничего и не говорил про мою спальню, – отозвался Адам, имея в виду комнату, пол которой уже несколько лет был не виден. – Я имею в виду спальни в принципе. Свою собственную я не имел в виду. Это аналогия. Вот что я говорил.
Вельзевул и Метатрон переглянулись.
– И вообще, – добавил Адам, – трудно думать даже о том, чем все время занять Пеппер, Брайана и Венсли, чтоб они не скучали, так что не хочу больше мира, чем есть. Спасибо, конечно.
Лицо Метатрона стало выглядеть знакомо – для всех тех, кто когда-либо слушал идиосинхризические доводы.
– Ты не можешь отказаться быть тем, кто ты есть, – в конце концов проговорил он. – Послушай. Твои рождение и судьба – часть Великого Плана. Все должно происходить по нему. Выбор давно сделан.
– Мятеж – вещщщь славная, – добавил Вельзевул, – но не против всего можжжно восссставать. Ты должжжен понять!
– А я и не восстаю, – вразумлял их Адам. – Я просто указываю на некоторые вещи. Мне кажется, нельзя ругать людей за то, что указывают на недостатки. Мне кажется, лучше не начинать битву, а посмотреть, что люди делают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47