— Может, потерял во время кораблекрушения. — Народу вокруг скопилось так много, что Леон почувствовал себя неловко. — Нам остается только подождать, пока он не покажется в телевизоре, и все прояснится. Пойдем, Би-Би, пора встречать маму.
Она послушно пошла за ним через парк, мимо Адмиралтейства, к Уайтхоллу, но остановилась.
— Я должна взять у него автограф, дядя Леон. К счастью, Леону удалось поймать такси.
— Кэмден-Лох, пожалуйста. — Он открыл дверь для Бьянки.
Прежде чем включить зажигание, водитель повернулся к нему и сказал:
— А вы знаете, сэр, что рынок открыт только по выходным?
— У меня там встреча.
Леон почувствовал смутную обиду. Он смотрел на облака, быстро плывущие по голубому небу, и думал, как ему избежать тяжелого испытания. Он не представлял себе семейный ужин в ресторанчике. Его неспособность соблюдать обычные ритуалы среднего класса была причиной разрыва с Мэгги. Жизнь в Элджин-Кресент была бесконечной чередой званых вечеров, завершавшихся каждую неделю шумным воскресным ланчем, во время которого мужчины пускались в политические споры, а женщины то и дело покрикивали на своих дурно воспитанных детей. Когда до какого-нибудь мужа долетал знакомый голос, он на секунду вспоминал о семье и бурчал: «Оставь, ради бога. Пусть себе бегают и веселятся». Леон, единственный цветной на этих сборищах, испытывал ярость, слыша бесконечные просьбы высказать свое мнение об Африке, о правах человека в Америке или об иммиграции.
В один прекрасный день он решил свозить Бьянку в «Элджин» и научить ее играть на бильярде, но ему не хватило нервов. Он утешил себя тем, что когда они с Тессой были в Лос-Анджелесе, то в «Барниз бинери» вволю наигрались в бильярд.
Он понять не мог, зачем люди окружают семейную жизнь такого рода удовольствиями. Возможно, их особые привычки, смутный либерализм, пассивное недовольство были средствами для поддержания статуса, к которому они были привязаны так же, как и их более откровенно беспринципные современники. Его бесили дискуссии о водородной бомбе, вивисекции и правах женщин, происходившие за обедом, за которым они в один присест съедали и выпивали столько, сколько живущим всего в нескольких сотнях ярдов от них хватило бы на две недели. Он говорил им это. Их лицемерие служило верным признаком упадка культуры. Когда он сообщил жене, что на последних выборах голосовал за консерваторов, она заставила его уйти. Он не хотел уходить, пытался добиться компромисса, но в конечном итоге все равно ушел. На второй месяц правления Маргарет Тэтчер он перебрался на Пауис-Сквер, где один приятель сдал ему квартиру. Он поселился там под именем Найджела Симонсона и почти сразу обнаружил, что фортуна повернулась к нему лицом. Теперь для его проектов легко находились спонсоры. Он скрывал свой успех, для того чтобы избежать зависти друзей, а также требований алиментов на дочь от Мэгги. Когда она выставила дом на торги и вернулась в Глазго, он думал купить его, но на самом деле у него не было желания возвращаться туда, откуда он сбежал. На Пауис-Сквер ему было легче находить случайных подружек. Не хватало ему только Тессы.
Всех подряд выстроив в ряд во все дыры и никто Микки Фелпса не остановит он сам кого хочешь остановит полная экипировка коммандо ни дать ни взять второй Грязный Гарри срать и трахать срать и трахать всех сучек Сохо интересно я смогу купить новый на Весенней ярмарке вечно у них не моего размера что это за вонь ?
Когда автобус повернул на Стрэнд, Мэри Газали подумала, как красиво выглядел бы вокзал Чаринг-Кросс в солнечном свете. Ей сразу вспомнились оксфордские пейзажи. Потом она перевела внимание на записную книжку, лежавшую у нее на коленях. Недавно она решила записывать свои мысли, все подряд, каждую вспышку воспоминаний. Сегодня она ехала в Элдгейт, чтобы взглянуть на «Рубленый дом», куда Рон Хайнц возил ее вскоре после выписки из больницы. Рон жил неподалеку. Они встретились в гостинице. А через два года Рон покончил с собой.
— Ты уверена, что это не будет слишком травматично? — Джудит снова заботливо посмотрела на нее. — Не хочешь же ты, после всех бомбежек, обнаружить, что еще один дом смели бульдозером?
— Ничего, ничего. — Мэри благодарно коснулась руки своей подруги, тронутая ее заботой. — Я рада, что ты со мной поехала.
— Это потому, что Джеффри отправился в одну из своих командировок. — Джудит вышла замуж за своего издателя. — И делать мне особенно нечего. Ненавижу, когда он уезжает. Уверена, что он не изменяет мне, но не могу об этом не думать.
— Что ты, с Джеффри все в порядке.
— Я сама увела его от жены. А для того, кто решился на такой шаг, сделать это во второй раз проще простого. Он у меня не слишком оригинален. — И Джудит громко рассмеялась. — На самом деле я не собиралась выходить замуж, пошла на принцип. Он бросил семью. Отвратительно, правда?
В душе Мэри с ней соглашалась. Джудит по-прежнему ей нравилась, но она не одобряла ее поведение, особенно потому, что после замужества ее подруга забросила живопись.
— Но ведь ты получила то, что хотела? Джудит уловила иронию в голосе Мэри.
— Да. А ты уверена, что мы доедем до Элдгейта? Мэри постаралась смягчить тон.
— Это единственное, в чем я уверена!
— Но мы не станем заказывать угрей?
— Джудит, это не трактир «Угри на углях». Это «Рубленый дом». Рубленые котлеты, свиные отбивные, бифштексы, колбасы, бекон, пюре, картофель фри, бобы, лук, хлеб — вкуснятина. Мраморные столешницы, скамьи красного дерева. Нигде так не поешь. В пятьдесят шестом году все это обходилось в один шиллинг шесть пенсов. Это было любимое место Рона. Он с детства помнил множество местечек старого Ист-Энда. Там была, например, «Шутовская лавка» с игрушками. Он любил заходить туда, просто чтобы посмотреть. Высокие двери, а за ними большое темное помещение, заполненное до потолка картонными коробками. А дальше — пара обычных магазинов. И паб. Думаю, все это теперь разрушено. Но «Рубленый дом» стоял подальше, так что, надеюсь, есть шанс, что он сохранился. Рон был таким веселым!
— Но ведь он страдал от депрессии.
Мэри посмотрела в окно на Флит-стрит.
— Наверное.
— Такое впечатление, что кто-то нарочно стер наше прошлое. Тебе никогда так не кажется?
Э-се де льо потабль? Весной раздухарился поставил все на одну чертову кобылу не знаю уж какой молочный фургон таскала эта кляча отличный будет ревень когда взойдет она любит начищенную медь…
— У меня есть Хелен, ты же знаешь. Она абсолютно реальна. На этой неделе у нее вышла новая книга.
Мэри внезапно пожалела, что поехала не одна. Ее сознание наполнилось разными словами и образами. Мелькали отчетливые воспоминания, свежие, словно сейчас переживаемые, и она слышала множество голосов, одни из которых кружились рядом, в автобусе, другие доносились из прошлого. Время перестало быть линейным. Подойди ко мне.
Дамы, эта жара не может длиться вечно хотя вы сжав губы стараетесь удержать ее я никогда тебя не покину ты говоришь мама что мы будем с тобой делать смотри машина исчезла с улицы словно ее никогда и не было и все что было наверху повсюду…
Джудит Уоррел подумала, что у Мэри опять приступ.
— А ты узнала, почему Рон покончил с собой?
— У него сиамский кот болел лейкемией.
— Прости. — Джудит прокашлялась.
— Ты ни при чем. — Мэри посмотрела на подругу.
Ищут веселья сейчас найдут и не знаешь как тебе повезло.
Попробуйте лучше раздобыть старые они удобнее. Только о ногах моего Гарольда и говорим…
— Мэри! Ты плачешь! Что случилось? — спросила Джудит упавшим голосом.
В автобусе сидели двое мужчин. Один их них взглянул на нее, словно узнав, но потом опустил глаза.
— Я не плачу! — Она схватила Джудит за руку. — Я чувствую аромат роз. В парке. Беседка, арка из роз. Это было чудесно. Ничего, кроме роз. Я ходила по аллеям. А вот и оранжерея. Не переживай, с этим надо просто смириться, и я уже привыкла. С иностранцами проще. О эти розы! Ах, Джудит!
Держа Мэри за руку, Джудит попыталась успокоить ее. Мужчины теперь горячо говорили на незнакомом гортанном языке.
Бир зейт сойлемент баска, япмаси баскадир. Могло быть и хуже но я не знаю что скажу ему если он прямо спросит. Сойти здесь и пересесть на метро или просто позвонить ?
— Увитая зеленью беседка. Да? — Мэри не могла больше сопротивляться воспоминанию. — А снаружи, посередине, лужайка. А на лужайке была голубятня. Белые голуби прилетали и улетали. Розы и клекот этих голубей. Не могу сказать, где это было. Так четко, как будто я сейчас там нахожусь. Как давно это было? Должно быть, я была тогда совсем маленькая. Но в Клеркенуэлле не было ничего подобного. А может, это Джозеф вспоминал?
Глаза Мэри были по-прежнему широко открыты. Она улыбалась.
Я ничего не стыжусь. В итоге не могу сказать, хорошо я поступаю или плохо. Но в любом случае моя откровенность вызывает замешательство. Там внизу голуби. Посмотри. Они хотят построить стену вокруг Лондона, но куда в таком случае переедет правительство? В Гилдфорд? Собаки, кошки, лисы. Обыкновенные лисы. Слышишь гром? Ты можешь понять эту жуткую боль ? Можешь ? Варится в собственном соку. Я чуть со смеху не умер. Все примеряют на себя, все привязывают себя к Северному сиянию, поздновато, глупые мои старички, играя на банджо, лишенный гражданских прав город, лучше он не станет, особенно для женщин…
— Может, мы поехали куда-то в выходные? Куда-нибудь в Кент? Целый день в поезде. Может быть, в Хивер? Беседка, увитая зеленью. Но это не Кентербери. Там были цветы вокруг фонтана и голуби.
Мэри подняла голову, словно вдыхая аромат.
— Я счастлива, но как я хотела бы знать, где сейчас нахожусь.
Принцесса Диана 1985
— Вы, наверное, думаете, что все это благодаря навыкам. Так-то оно так, мэм, но это совсем не то, с чем имеет дело наша профессия. Здесь нужно иметь чутье на дороги и хорошую память. Я стараюсь всем это говорить. Но вы никогда не узнаете, что на самом деле крутится у меня в голове. Я люблю ездить по ночам. В это время виден костяк города. А это помогает. — Таксист остановился перед большими дорическими воротами и вытащил изо рта трубку. — Вот, смотрите! Это кладбище Кенсал-Грин. Вам сюда?
С галстуком пижон обезьяна гнилых бананов ни-ни все ради этого продал никогда не узнаю зачем…
— Впечатляет. — Мэри вытянула шею, пытаясь заглянуть в глубь кладбища. — Здесь есть другие ворота?
— Эти главные. Отвезти вас к часовне?
— Нет. — Мэри увидела, как через дорогу идет Джозеф Кисс, и приободрилась. Она открыла кошелек, чтобы заплатить таксисту. — Очень любезно с вашей стороны. — И дала ему фунтовую бумажку.
— Благодарю вас, мадам.
— Джозеф! — Мэри помахала рукой с тротуара.
Он подошел к ней. Довольная улыбка не сходила с его лица с тех пор, как она попала в его поле зрения. На нем были светлая панама, в знак того, что сегодня ожидается солнцепек, и светлый костюм-тройка с траурной повязкой на рукаве. На сгибе левого локтя висела трость, в левой руке он держал перчатки. О его возрасте можно было догадаться скорее по осторожным движениям, чем по чертам лица.
— Я надеялся, что ты придешь, моя дорогая. Но ты ведь не знала его так уж хорошо, правда?
— Но он был близким другом Дэвида.
— Тогда мы оба здесь ради Маммери. Что ж, в любом случае, компания подбирается неплохая. Мало кому в этом мире удается получить похороны по заслугам. — Он снял трость и предложил ей руку. — Но я поставил условие, что не буду надевать черное. Черное — для ближайших родственников покойного. Твой темно-синий, на мой взгляд, — великолепный выбор.
— На самом деле у меня нет черного. — Она потянулась поцеловать его в щеку. — Сейчас, кажется, так не одеваются. По крайней мере, после двадцати пяти.
— Символ времени, наверное. Маммери сказал, это был несчастный случай. Развел ампулу на пиве и укололся. Какая ужасная судьба.
Не слишком решительно, словно чувствуя неестественность совместного похода на похороны, они прошли сквозь ворота и двинулись по усыпанной гравием дорожке вниз к часовне.
— Там его семья. Да, следствием установлено, что это несчастный случай. Сколько ему было? Тридцать с чем-то?
— Сорок четыре. Всем сказали, что он погиб в автомобильной катастрофе. Он ведь слишком много пил. Казался сильным как бык, а умер во сне. Дэвид говорит, что он очень много работал.
Этот мальчик не достанется никаким черным пидорам. Не спеши. Осторожней. Солнце просто вонзилось мне в голову. И тени не найти.
Позади них маленькими группками стояли люди. Мэри и Джозеф поднялись по ступенькам прохладной часовни. Там их встретил Дэвид Маммери. Он поцеловал Мэри и пожал руку Джозефу.
— Семья слева. — И показал на скамьи справа. — А вы можете сесть вон там.
Мэри узнала мистера Файша из Клиники и еще пару человек, которых она помнила по званым вечеринкам. Надеясь, что ее улыбки не будут восприняты как бестактные, она проскользнула на место в одном из задних рядов, расстегнула плащ, достала листочки заупокойной службы и протянула один из них Джозефу, который сел рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84