Прям классическое привидение.
— Идем дальше, — обреченно предложил Антон. — Только без фокусов.
Он может усмирять этого призрака. Может побеждать его множество раз — сколько угодно. А призрак должен дождаться одного-единственного раза, когда Тоник не победит…
Антон мрачно шагает по коридору, и все живое (живое ли?) шарахается от него. Он спокойно добрался до конца туннеля, повернул в небольшую комнату и увидел работягу.
Тот радостно улыбнулся и протянул руки, как соскучившийся ребенок. Тоник подошел и аккуратно поднял его со складного стульчика. Интересно, парень пойдет сам или придется его тащить на себе? До выхода вообще-то далековато…
— Вставай, — тихо, чтобы не напугать, произнес Антон. Работяга вцепился в его воротник, навалился всем весом и явно не очень понимал, чего от него хотят. Видимо, надо по-другому. Антон хотел посадить его назад, на стул, но парень кротко положил ему голову на грудь… Тоник усмехнулся:
— Идем… — Но не успел больше ничего сказать. В глазах овоща мелькнуло что-то, похожее на разум. Доли секунды — и он резко отстранился:
— А ты еще кто такой?!
Тоник не сразу нашелся, что ответить. Он впервые видел, чтобы люди, пораженные привидениями, разговаривали. А работяга затравленно огляделся:
— Что это за хрень? Где я?!
— Успокойся, я тебя выведу, — Тоник понял, что ему придется прервать выполнение задания. Надо искать кратчайший выход — а он знает только тот, через который вошел сюда. — Потерпи немного.
— Ты — спасатель?! Ты знаешь, как выйти?
— Знаю, конечно, идем скорее…
Мужик сам направился к двери, нетерпеливо ломанулся по коридору…
— Стой, не туда! За мной.
— Ты в самом деле знаешь, где выход?
— Знаю. Потерпи минут десять — и ты сам убедишься.
Не было времени думать. Надо срочно его вывести! Неужели доктор победил привидения?! Это же сенсация, это меняет все!
Странно, что он молчит столько времени. Тоник оглянулся… Вдруг на мгновение, короткое, как вспышка, увидел безумные глаза и оскаленную пасть — и еле успел отскочить. Парень атаковал его со спины, внезапно, без всяких причин! Антон попытался отбиться, левой рукой остановил метнувшихся к нему призраков… но работяга вдруг подпрыгнул и вцепился в куртку Тоника зубами! У самой манжеты — видимо, хотел схватить за руку. Другой рукой Тоник попытался его отцепить, но безуспешно, тем более что одновременно на него налетели призраки. Он вжался в стену и усилием воли откинул их назад. «Где же чертов Иван? Этого всего не должно быть!» Руку с повисшим на ней человеком он из последних сил шарахнул об стену — приложил парня затылком. Боялся, что это не подействует, но тот свалился на пол, потеряв остатки сознания. Тоник вскочил на ноги и мгновенно взвалил его на плечи. Надо донести, пока не пришел в себя.
Призраки, собравшиеся тесным полукольцом, расступились.
Обратный путь показался короче, да и идти пришлось быстро. А призраки… Пусть они тащатся толпой позади, но ни один не осмелится догнать спасателя. В конце прямого коридора Антон оглянулся на свою свиту в последний раз — но никого не обнаружил. Пусто. Привидения отстали!
Иван ждал около узкой щели, ведущей в основной туннель. Без удивления посмотрел на работягу:
— Что, не дожил? Жалко мужичка, конечно. Вдруг он от тоски помер… представь, сидишь ты вот так, на складном стульчике, в пустой комнате, в депрессии, совершенно один… водичка с потолка капает… приходишь в сознание напоследок — и понимаешь, что никому-никому! — в этой жизни не нужен, крыса лабораторная. Полная безнадега, одиночество, запертая тюрьма… Ни родных, ни друзей. И никогда тебе уж не увидеть вольного неба…
— Помешались вы на небе, — излишне резко ответил Тоник.
Ему хотелось еще сказать, что это зверство, так обращаться с безнадежными больными, и без того обреченными на страшную, тоскливую смерть. Только это все и без него знают…
— Он живой. Разговаривал со мной…
По мере рассказа глаза у Ивана вылезали на лоб. Наконец Тоник тоже удивился:
— Но ты должен был все это видеть? Ты собирался быть рядом?
— Не собирался, — коротко ответил Мартынов. — Кстати, хочу поздравить: я подписываю твою аттестацию. Ты все умеешь не хуже многих, и тренировки тебе не нужны. Так что будешь совершенствоваться на ходу. Поедешь со мной сегодня вечером?
В машине работяга очнулся. Тянул губы трубочкой, пускал слюни и ныл. Никаких признаков проснувшегося разума. Тонику бы не поверили — если бы не записи датчиков, тоже зарегистрировавших изменение сознания.
До особняка мужик не дожил. В пробке перед Дворцовым мостом ему вдруг стало плохо. Он тихо умер на заднем сиденье, на руках у медбрата.
Доктор расстроился, когда узнал:
— Этот был самый перспективный. И прожил дольше всех — пока вам в руки не попал. Что вы с ним такое сделали?!
— Ничего, — ответил Тоник, но почему-то его мучила совесть.
27
Серега с первого взгляда влюбился в «Иллюзию». Его парусник — легкий, быстрый, маневренный. Пусть старый, пусть немного течет по килевой балке — перед следующим сезоном он все сделает, слава Богу, руки из правильного места растут.
Первым делом Серега все-таки продал «казанку» и купил нормальный комплект парусов. Долго выбирал — чтобы идеально подходили друг к другу и к лодке. Более всего новая яхта напоминала «четвертьтонник», хотя была чуть подлиннее и достаточно сильно отличалась вооружением. И каюта имелась, заваленная старыми парусами и какими-то потрепанными веревками. Серега чуть не в первый же день принес туда аптечку и кучу каких-то старых курток, найденных в рундуке, — так, на всякий случай. С гордостью позвал Нику:
— Вот, смотри. Мы теперь команда. Будем тренироваться.
Она молча кивнула. Странно как-то, но Ника переживала из-за проданной «казанки».
К счастью, новый хозяин моторки оставил ее в их клубе и ничего не имел против посещений девушки. Она просто сидела в лодке — целыми вечерами. Иногда оставалась на ночь. Что за мысли будила «казанка» в ее беспамятной голове? Серега не знал и старался не обращать внимания. Но не раз просыпался среди ночи от красивых, чарующих звуков ее альта.
Белесый некрасивый альт действительно обладал пленительным звуком. Настолько чудесным, что Сергею в первую же ночь стало страшно. Он лежал с широко открытыми глазами под одеялом, не рискуя высунуть носа, и слушал незнакомую, завораживающую мелодию. Он никогда раньше не слышал, чтобы Женька так играла…
— Ты сошла с ума? — поинтересовался он утром. — Люди спят вообще-то, а ты концерты устраиваешь.
— Бедные люди, — фыркнула Ника. — Замучила я их… — и повернулась к проходящему мимо вахтенному: — Слушай, тебе ночью мешала моя музыка?
— Что ты! — Парень остановился. — Наоборот, ты здорово играешь!
— Так вот, — она смотрела на него, но говорила с Сергеем. — Если кто-нибудь пожалуется, обязательно скажи мне. Я не буду. У меня ночью лучше получается, но если мешает…
Никак у Сереги не выходило установить контакт с Никой. Это была не Женька. Другой человек, далекий и, кажется, не доверяющий ему. Женька повзрослела, пройдя через смерть…
Днем она бегала в поисках работы, возвращалась усталая, мрачная, задумчивая…
— А ты бы в филармонию сходила или в какой-нибудь музыкальный театр. Или в Мариинку.
— Ага, чтобы меня оттуда выгнали без документов!
В самом деле, может, и не выгнали бы. Но Ника ни разу не рискнула попытаться сыграть при солнечном свете. Опасалась, что, если не сможет — память никогда не вернется…
Она в самом деле не доверяла Сереге, потому что чувствовала — он сказал не всю правду. Коляну, малолетнему воришке, она верила гораздо больше.
Они тренировались на «Иллюзии» весь день. Ставили спинакер, отрабатывали маневры — готовились к соревнованиям. Когда Серега не дежурил, ему больше нечего было делать — и это позволяло много времени уделять новой яхте. Вернулись в клуб, когда солнце только начало опускаться к горизонту. Под защитой берега, в длинной бухте ветер почти умер, потянуло городскими запахами, дала о себе знать обычная летняя духота. Серега отдал руль Нике и налил себе полрюмки водки. Обернулся к «Ленэкспо». По асфальтовым дорожкам над набережной гуляли люди. Они сидели и внизу, у самой воды, загорая, даже купаясь в грязной воде, смотрели на «Иллюзию» — наверное, с завистью. Серега важно кивнул им и одним глотком опорожнил рюмку. Ника фыркнула.
— Чего? — обернулся Сергей.
— Да ничего. Видел бы ты со стороны свое лицо… знаешь, я пойду к Кольке.
Серега возмутился:
— Да где ты его найдешь?! Он же бомжует!
— Найду. Он сказал, где его можно найти.
— Зачем тебе Колька? Зачем тебе вообще все эти криминальные личности?! Что, понравилось с ними жить?!
Ника отвернулась. Если бы они были не на воде — ушла бы…
Серега понял и сбавил обороты:
— Если ты хочешь найти… того парня, который тебя искал… то… я должен тебе сказать.
— Что?!
Если сейчас он опять ей соврет, пути назад не будет.
— Он как раз и убил тебя. Понимаешь?!
Ника рывком встала. Она ничего не помнила и не могла помнить. Но… гонимая очень слабым ветром, «Иллюзия» как раз проходила мимо чужого бона, и Ника молча выпрыгнула на деревянный настил. Не оглядываясь, пошла прочь. «Вернется», — подумал Сергей. Альт остался на борту — значит, вернется. А потом присмотрелся — нет, альт она взяла с собой, оставила только пустой чехол…
* * *
Кольки действительно не было ни в их старой квартире, ни на чердаке, ни в кафе, расположенном в доме напротив. Не было его и по другому адресу, недалеко от дома Мишаниных родителей. Зато в их квартире были распахнуты все окна, и Ника на всякий случай ушла оттуда побыстрее — не хватало только, чтобы Мишаня ее увидел. Прошлась по Невскому, завернула в Катькин садик — никого из прежних знакомых. Хоть бы догадалась расспросить тогда Колю, как выглядел этот загадочный Тоник. На всякий случай она решила заглянуть на Московский вокзал.
Вокзал поразил девушку — хоть она и не помнила, как он выглядел раньше. Грязный зал, залитый тусклым электрическим светом, застоялая вонь. Кругом — бездомные, и никто не обращает на нее внимания. За стеклянными дверями — пустой, безлюдный перрон. Страшно, бесприютно, безнадежно. Наверное, так же чувствовал себя Тоник, оказавшись на этом вокзале. Вряд ли он сюда вернется. Ника растерялась: она не знала, где еще можно попробовать поискать. Потом рассердилась: если он помнит о ее прошлом, то почему до сих пор не пришел в яхт-клуб?! Серега говорил, что она и раньше занималась парусным спортом…
Может, Серега наврал?
Но одно Ника знала точно: она играла на альте. Значит, Тоник будет искать ее в театрах — а их так много, бесконечно много в этом городе!
Совсем под вечер она вернулась на Васильевский остров, вышла из метро. Стемнело. Переулками Ника выбралась на Среднегаванский проспект и медленно побрела к бывшему своему дому. Она переночует в квартире на втором этаже, как в прошлый раз… будет ночь, музыка, рассеянный лунный свет.
Фонари еще не включили, и в полутьме дом казался еще более заброшенным, угрюмым, необитаемым. Ника нырнула в кусты, к своей лазейке. Вздохнула свободнее, оказавшись на пустыре, заросшем травой. Быстро, чтобы не увидели из соседних окон, скользнула к парадной.
Дверь в квартиру по-прежнему была приоткрыта. Ника зашла в знакомую комнату и села на диван. Сначала не понимала, что же не так, потом поразилась. Сегодня дом действительно был пустым. Привидения покинули его — словно никогда и не появлялись.
«Как же это?!» Она положила альт на диван и, ступая на цыпочках, чтобы не потревожить глубокую, давящую на уши тишину, вышла из комнаты.
Пустые квартиры. Где-то, как и в той, в которой обосновалась Ника, осталась мебель, где-то — только пустые стены и короткое эхо, просыпающееся от малейшего шума. Но — по-прежнему ни души.
Привидения исчезли. «Так и иди…» — сказали они ей, но куда идти? Ехать на Ладогу, искать моторную лодку? Ту «казанку», что несла ее сквозь туман?
…Откуда-то пришло жуткое воспоминание, пронзительно-яркая картина. Белый, словно светящийся, напоенный невидимым солнцем глухой туман. Ровный круг бирюзового неба над головой. «Казанка», ржавая, со старыми гнилыми стланями. И — шепот…
Там — ее настоящая жизнь. Там она все вспомнит. И тогда старый альт в руках и древняя «казанка» обретут свое истинное значение…
Все смешалось в голове. Была ли она, та лодка? Что было на самом деле, а что только привиделось?
Становилось все темнее, она не сразу заметила, что уже почти ничего не видит. Но потом решила, что пора бы вернуться в свою комнату. С трудом отыскала нужную квартиру, в последний раз споткнулась о низкий порог, и… застыла в дверях.
Альт исчез. Ника растерянно подошла поближе к дивану. Грязный, полуразвалившийся, тот ли вообще… Может, все-таки спутала?
А внизу что-то отчетливо треснуло. Ника прислушалась, выбежала в коридор, слетела по лестнице, прыгая через две ступеньки, едва не переломав себе ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Идем дальше, — обреченно предложил Антон. — Только без фокусов.
Он может усмирять этого призрака. Может побеждать его множество раз — сколько угодно. А призрак должен дождаться одного-единственного раза, когда Тоник не победит…
Антон мрачно шагает по коридору, и все живое (живое ли?) шарахается от него. Он спокойно добрался до конца туннеля, повернул в небольшую комнату и увидел работягу.
Тот радостно улыбнулся и протянул руки, как соскучившийся ребенок. Тоник подошел и аккуратно поднял его со складного стульчика. Интересно, парень пойдет сам или придется его тащить на себе? До выхода вообще-то далековато…
— Вставай, — тихо, чтобы не напугать, произнес Антон. Работяга вцепился в его воротник, навалился всем весом и явно не очень понимал, чего от него хотят. Видимо, надо по-другому. Антон хотел посадить его назад, на стул, но парень кротко положил ему голову на грудь… Тоник усмехнулся:
— Идем… — Но не успел больше ничего сказать. В глазах овоща мелькнуло что-то, похожее на разум. Доли секунды — и он резко отстранился:
— А ты еще кто такой?!
Тоник не сразу нашелся, что ответить. Он впервые видел, чтобы люди, пораженные привидениями, разговаривали. А работяга затравленно огляделся:
— Что это за хрень? Где я?!
— Успокойся, я тебя выведу, — Тоник понял, что ему придется прервать выполнение задания. Надо искать кратчайший выход — а он знает только тот, через который вошел сюда. — Потерпи немного.
— Ты — спасатель?! Ты знаешь, как выйти?
— Знаю, конечно, идем скорее…
Мужик сам направился к двери, нетерпеливо ломанулся по коридору…
— Стой, не туда! За мной.
— Ты в самом деле знаешь, где выход?
— Знаю. Потерпи минут десять — и ты сам убедишься.
Не было времени думать. Надо срочно его вывести! Неужели доктор победил привидения?! Это же сенсация, это меняет все!
Странно, что он молчит столько времени. Тоник оглянулся… Вдруг на мгновение, короткое, как вспышка, увидел безумные глаза и оскаленную пасть — и еле успел отскочить. Парень атаковал его со спины, внезапно, без всяких причин! Антон попытался отбиться, левой рукой остановил метнувшихся к нему призраков… но работяга вдруг подпрыгнул и вцепился в куртку Тоника зубами! У самой манжеты — видимо, хотел схватить за руку. Другой рукой Тоник попытался его отцепить, но безуспешно, тем более что одновременно на него налетели призраки. Он вжался в стену и усилием воли откинул их назад. «Где же чертов Иван? Этого всего не должно быть!» Руку с повисшим на ней человеком он из последних сил шарахнул об стену — приложил парня затылком. Боялся, что это не подействует, но тот свалился на пол, потеряв остатки сознания. Тоник вскочил на ноги и мгновенно взвалил его на плечи. Надо донести, пока не пришел в себя.
Призраки, собравшиеся тесным полукольцом, расступились.
Обратный путь показался короче, да и идти пришлось быстро. А призраки… Пусть они тащатся толпой позади, но ни один не осмелится догнать спасателя. В конце прямого коридора Антон оглянулся на свою свиту в последний раз — но никого не обнаружил. Пусто. Привидения отстали!
Иван ждал около узкой щели, ведущей в основной туннель. Без удивления посмотрел на работягу:
— Что, не дожил? Жалко мужичка, конечно. Вдруг он от тоски помер… представь, сидишь ты вот так, на складном стульчике, в пустой комнате, в депрессии, совершенно один… водичка с потолка капает… приходишь в сознание напоследок — и понимаешь, что никому-никому! — в этой жизни не нужен, крыса лабораторная. Полная безнадега, одиночество, запертая тюрьма… Ни родных, ни друзей. И никогда тебе уж не увидеть вольного неба…
— Помешались вы на небе, — излишне резко ответил Тоник.
Ему хотелось еще сказать, что это зверство, так обращаться с безнадежными больными, и без того обреченными на страшную, тоскливую смерть. Только это все и без него знают…
— Он живой. Разговаривал со мной…
По мере рассказа глаза у Ивана вылезали на лоб. Наконец Тоник тоже удивился:
— Но ты должен был все это видеть? Ты собирался быть рядом?
— Не собирался, — коротко ответил Мартынов. — Кстати, хочу поздравить: я подписываю твою аттестацию. Ты все умеешь не хуже многих, и тренировки тебе не нужны. Так что будешь совершенствоваться на ходу. Поедешь со мной сегодня вечером?
В машине работяга очнулся. Тянул губы трубочкой, пускал слюни и ныл. Никаких признаков проснувшегося разума. Тонику бы не поверили — если бы не записи датчиков, тоже зарегистрировавших изменение сознания.
До особняка мужик не дожил. В пробке перед Дворцовым мостом ему вдруг стало плохо. Он тихо умер на заднем сиденье, на руках у медбрата.
Доктор расстроился, когда узнал:
— Этот был самый перспективный. И прожил дольше всех — пока вам в руки не попал. Что вы с ним такое сделали?!
— Ничего, — ответил Тоник, но почему-то его мучила совесть.
27
Серега с первого взгляда влюбился в «Иллюзию». Его парусник — легкий, быстрый, маневренный. Пусть старый, пусть немного течет по килевой балке — перед следующим сезоном он все сделает, слава Богу, руки из правильного места растут.
Первым делом Серега все-таки продал «казанку» и купил нормальный комплект парусов. Долго выбирал — чтобы идеально подходили друг к другу и к лодке. Более всего новая яхта напоминала «четвертьтонник», хотя была чуть подлиннее и достаточно сильно отличалась вооружением. И каюта имелась, заваленная старыми парусами и какими-то потрепанными веревками. Серега чуть не в первый же день принес туда аптечку и кучу каких-то старых курток, найденных в рундуке, — так, на всякий случай. С гордостью позвал Нику:
— Вот, смотри. Мы теперь команда. Будем тренироваться.
Она молча кивнула. Странно как-то, но Ника переживала из-за проданной «казанки».
К счастью, новый хозяин моторки оставил ее в их клубе и ничего не имел против посещений девушки. Она просто сидела в лодке — целыми вечерами. Иногда оставалась на ночь. Что за мысли будила «казанка» в ее беспамятной голове? Серега не знал и старался не обращать внимания. Но не раз просыпался среди ночи от красивых, чарующих звуков ее альта.
Белесый некрасивый альт действительно обладал пленительным звуком. Настолько чудесным, что Сергею в первую же ночь стало страшно. Он лежал с широко открытыми глазами под одеялом, не рискуя высунуть носа, и слушал незнакомую, завораживающую мелодию. Он никогда раньше не слышал, чтобы Женька так играла…
— Ты сошла с ума? — поинтересовался он утром. — Люди спят вообще-то, а ты концерты устраиваешь.
— Бедные люди, — фыркнула Ника. — Замучила я их… — и повернулась к проходящему мимо вахтенному: — Слушай, тебе ночью мешала моя музыка?
— Что ты! — Парень остановился. — Наоборот, ты здорово играешь!
— Так вот, — она смотрела на него, но говорила с Сергеем. — Если кто-нибудь пожалуется, обязательно скажи мне. Я не буду. У меня ночью лучше получается, но если мешает…
Никак у Сереги не выходило установить контакт с Никой. Это была не Женька. Другой человек, далекий и, кажется, не доверяющий ему. Женька повзрослела, пройдя через смерть…
Днем она бегала в поисках работы, возвращалась усталая, мрачная, задумчивая…
— А ты бы в филармонию сходила или в какой-нибудь музыкальный театр. Или в Мариинку.
— Ага, чтобы меня оттуда выгнали без документов!
В самом деле, может, и не выгнали бы. Но Ника ни разу не рискнула попытаться сыграть при солнечном свете. Опасалась, что, если не сможет — память никогда не вернется…
Она в самом деле не доверяла Сереге, потому что чувствовала — он сказал не всю правду. Коляну, малолетнему воришке, она верила гораздо больше.
Они тренировались на «Иллюзии» весь день. Ставили спинакер, отрабатывали маневры — готовились к соревнованиям. Когда Серега не дежурил, ему больше нечего было делать — и это позволяло много времени уделять новой яхте. Вернулись в клуб, когда солнце только начало опускаться к горизонту. Под защитой берега, в длинной бухте ветер почти умер, потянуло городскими запахами, дала о себе знать обычная летняя духота. Серега отдал руль Нике и налил себе полрюмки водки. Обернулся к «Ленэкспо». По асфальтовым дорожкам над набережной гуляли люди. Они сидели и внизу, у самой воды, загорая, даже купаясь в грязной воде, смотрели на «Иллюзию» — наверное, с завистью. Серега важно кивнул им и одним глотком опорожнил рюмку. Ника фыркнула.
— Чего? — обернулся Сергей.
— Да ничего. Видел бы ты со стороны свое лицо… знаешь, я пойду к Кольке.
Серега возмутился:
— Да где ты его найдешь?! Он же бомжует!
— Найду. Он сказал, где его можно найти.
— Зачем тебе Колька? Зачем тебе вообще все эти криминальные личности?! Что, понравилось с ними жить?!
Ника отвернулась. Если бы они были не на воде — ушла бы…
Серега понял и сбавил обороты:
— Если ты хочешь найти… того парня, который тебя искал… то… я должен тебе сказать.
— Что?!
Если сейчас он опять ей соврет, пути назад не будет.
— Он как раз и убил тебя. Понимаешь?!
Ника рывком встала. Она ничего не помнила и не могла помнить. Но… гонимая очень слабым ветром, «Иллюзия» как раз проходила мимо чужого бона, и Ника молча выпрыгнула на деревянный настил. Не оглядываясь, пошла прочь. «Вернется», — подумал Сергей. Альт остался на борту — значит, вернется. А потом присмотрелся — нет, альт она взяла с собой, оставила только пустой чехол…
* * *
Кольки действительно не было ни в их старой квартире, ни на чердаке, ни в кафе, расположенном в доме напротив. Не было его и по другому адресу, недалеко от дома Мишаниных родителей. Зато в их квартире были распахнуты все окна, и Ника на всякий случай ушла оттуда побыстрее — не хватало только, чтобы Мишаня ее увидел. Прошлась по Невскому, завернула в Катькин садик — никого из прежних знакомых. Хоть бы догадалась расспросить тогда Колю, как выглядел этот загадочный Тоник. На всякий случай она решила заглянуть на Московский вокзал.
Вокзал поразил девушку — хоть она и не помнила, как он выглядел раньше. Грязный зал, залитый тусклым электрическим светом, застоялая вонь. Кругом — бездомные, и никто не обращает на нее внимания. За стеклянными дверями — пустой, безлюдный перрон. Страшно, бесприютно, безнадежно. Наверное, так же чувствовал себя Тоник, оказавшись на этом вокзале. Вряд ли он сюда вернется. Ника растерялась: она не знала, где еще можно попробовать поискать. Потом рассердилась: если он помнит о ее прошлом, то почему до сих пор не пришел в яхт-клуб?! Серега говорил, что она и раньше занималась парусным спортом…
Может, Серега наврал?
Но одно Ника знала точно: она играла на альте. Значит, Тоник будет искать ее в театрах — а их так много, бесконечно много в этом городе!
Совсем под вечер она вернулась на Васильевский остров, вышла из метро. Стемнело. Переулками Ника выбралась на Среднегаванский проспект и медленно побрела к бывшему своему дому. Она переночует в квартире на втором этаже, как в прошлый раз… будет ночь, музыка, рассеянный лунный свет.
Фонари еще не включили, и в полутьме дом казался еще более заброшенным, угрюмым, необитаемым. Ника нырнула в кусты, к своей лазейке. Вздохнула свободнее, оказавшись на пустыре, заросшем травой. Быстро, чтобы не увидели из соседних окон, скользнула к парадной.
Дверь в квартиру по-прежнему была приоткрыта. Ника зашла в знакомую комнату и села на диван. Сначала не понимала, что же не так, потом поразилась. Сегодня дом действительно был пустым. Привидения покинули его — словно никогда и не появлялись.
«Как же это?!» Она положила альт на диван и, ступая на цыпочках, чтобы не потревожить глубокую, давящую на уши тишину, вышла из комнаты.
Пустые квартиры. Где-то, как и в той, в которой обосновалась Ника, осталась мебель, где-то — только пустые стены и короткое эхо, просыпающееся от малейшего шума. Но — по-прежнему ни души.
Привидения исчезли. «Так и иди…» — сказали они ей, но куда идти? Ехать на Ладогу, искать моторную лодку? Ту «казанку», что несла ее сквозь туман?
…Откуда-то пришло жуткое воспоминание, пронзительно-яркая картина. Белый, словно светящийся, напоенный невидимым солнцем глухой туман. Ровный круг бирюзового неба над головой. «Казанка», ржавая, со старыми гнилыми стланями. И — шепот…
Там — ее настоящая жизнь. Там она все вспомнит. И тогда старый альт в руках и древняя «казанка» обретут свое истинное значение…
Все смешалось в голове. Была ли она, та лодка? Что было на самом деле, а что только привиделось?
Становилось все темнее, она не сразу заметила, что уже почти ничего не видит. Но потом решила, что пора бы вернуться в свою комнату. С трудом отыскала нужную квартиру, в последний раз споткнулась о низкий порог, и… застыла в дверях.
Альт исчез. Ника растерянно подошла поближе к дивану. Грязный, полуразвалившийся, тот ли вообще… Может, все-таки спутала?
А внизу что-то отчетливо треснуло. Ника прислушалась, выбежала в коридор, слетела по лестнице, прыгая через две ступеньки, едва не переломав себе ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42