Ньюсон восхитился хладнокровием Кристины. Она вложила много сил и времени в организацию этой встречи, на которой она явно собиралась стать королевой, и в последнюю минуту кто-то из далекого прошлого попытался все испортить. Если бы она проигнорировала нападки, все бы о них помнили, и вечер был бы испорчен. Нарыв нужно вскрыть, и она имела достаточно нахальства это сделать.
– Итак, я хотела сказать, что…
Дверь распахнулась, и появилась Салли Уоррен с огромным животом и коляской. Джош молчал, подкупленный на некоторое время леденцами и конфетами.
– Привет, ребята! – сказала Салли, прорываясь вперед. – Как дела? Это Джош! Вы ведь любите детей… Ой…
Только сейчас Салли заметила Кристину.
– Кристина! Ты выглядишь великолепно! Я тебя прервала?
– Да, вроде того. Привет, Салли.
– То есть вы начали без меня?
– Ну, я просто…
– В сообщении было сказано в час дня, Кристина. А сейчас всего двадцать минут второго. Могла бы дать мне возможность добраться сюда, хотя бы полчасика подождала.
– Я просто хотела сказать несколько слов, вот и все.
– Ты же знаешь, что я с ребенком! А это нелегко.
Ньюсон понял, что Салли Уоррен выходила из себя по любому поводу. Неудивительно, подумал он, учитывая ее положение и звуки, которые способен издавать Джош.
– Салли, давай я принесу тебе выпить, – сказал Ньюсон. – А Кристина тем временем снимет груз со своей роскошной груди.
По комнате прокатилось дружное мужское «УХ ТЫ». Кристина покраснела, но не растерялась. Салли поблагодарила Ньюсона, заказав джин с тоником, и Кристина наконец смогла продолжить:
– Я думала о Хелен Смарт и о том, что она написала. Я хотела сказать, что все было не так, и я знаю, что остальные девушки меня поддержат. Да, Хелен временами была занудой, и я признаю, что мы дразнили ее довольно жестоко, и мне жаль, но я не помню, чтобы кто-нибудь издевался над ней физически, и уж явно не с помощью… в общем, не так, как она описала. В общем, на сайте www.FriendsReunited.com существует служба поддержки, и я обратилась к ним с просьбой удалить это сообщение, потому что я считаю его клеветой, и они согласились сделать это. Вот и все, больше мне сказать об этом нечего. Итак, мы собрались здесь, чтобы увидеться с выпускниками восемьдесят шестого года, поэтому давайте поднимем бокалы и выпьем за нашу молодость, лучшее десятилетие прошлого века! За восьмидесятые!
Все зааплодировали, и Кристина соскочила со стула. Ньюсон задумался, верила ли она в то, что сказала насчет Хелен. Наверное, правда верила. Люди, которые чувствуют за собой вину, пойдут на все, что угодно, лишь бы оправдаться. Возможно, в ее заявлении даже было зерно правды. В конце концов, в своей собственной истории с Хелен он точно знал, что причинил ей намного больше боли, чем ему хотелось верить.
Ньюсон только собирался снова подойти к Кристине, как из дверей прозвучал громкий голос.
– Я бы хотел сказать кое-что, если можно, – произнес глубокий голос с явным американским акцентом, и все сразу поняли, кому он принадлежит. Огромный американец, стоявший в дверях, некогда был английским школьником. Роджер Джеймсон пришел на встречу выпускников.
– Да, ребята, это я, Роджер. Роджер Джеймсон, в прошлом полицейский из Нью-Йорка, сейчас в долгосрочном отпуске. – Джеймсону не было необходимости вставать на стул, чтобы привлечь всеобщее внимание. В нем было шесть футов четыре дюйма, а на ногах – модные кожаные ботинки на каблуке.
– Итак, мы все знаем, что Кристина – не единственная, кого обвиняли во всякой фигне на нашей маленькой страничке. Да, мне там тоже досталось сполна. Я уверен, что вы все знаете, что там было сказано и кто это рассказал, поэтому, думаю, нет необходимости просить Гари повторить все это еще раз. Привет, Гари.
Ньюсон повернулся, чтобы взглянуть на Гари, стоящего в первых рядах. Прошедшие годы вдруг исчезли, и Гари снова был напуган. Он выглядел так, словно ожидал, что Джеймсон сейчас снова достанет линейку и станет его тыкать, как и двадцать лет назад.
– Я не знаю, что произошло между Кристиной и этой Хелен Смарт, если честно, я вообще эту Смарт не помню. Но я точно знаю, что произошло между мною и Гари, и все остальные об этом знают. Я вижу Кейрана Битти. Как дела, Толстяк? И двоих других ребят тоже. Привет, Пит. Помнишь, как мы тогда напились краденым виски? Эх, и хреново нам было, а? Ладно. Думаю, мы с вами, ребята, знаем, что все, что написал Гари Уитфилд о наших над ним издевательствах, это чистая правда, и я хочу сказать, что пришел сюда попросить у Гари прощения. Я не могу изменить того, что я тогда натворил, но мне будет стыдно за это до конца моих дней. Я уже сказал, что стал полицейским, и в ходе работы на улицах Нью-Йорка я понял, что такое быть жертвой. Что это такое – жить в страхе, что на тебя нападет человек, для которого ты не значишь ничего. Я знаю страх, которого натерпелся Гари, и мне правда очень стыдно. Гари Уитфилд, я был ублюдком, бессердечным паршивцем. Я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, но очень надеюсь его получить. Если ты не сможешь найти его в своем сердце, так и скажи, и я уйду прямо сейчас, и вы сможете спокойно продолжать веселиться. Но если ты можешь меня простить, тогда я останусь, и мы с тобой выпьем. – Последовала пауза, затем Гари сделал шаг вперед, в его глазах стояли слезы, он встал на цыпочки и обнял здоровяка из Нью-Йорка.
– Спасибо, Роджер, – сказал он. – Думаю, тема закрыта.
Комната взорвалась криками и аплодисментами.
– Давай я тебя угощу! – крикнул Роджер Джеймсон. – Черт, плевать, во что это мне встанет! Я всех угощаю!
Он обнял Гари и его друга, и они втроем направились через всю комнату к бару. Кристина включила музыку. Она договорилась с персоналом гостиницы, чтобы в комнату принесли музыкальный центр, и захватила сборники восьмидесятых годов. Может быть, она и склонна привирать насчет прошлого, но можно точно сказать, что она классный организатор.
– Это альбомы www.FriendsReunited.com, – объяснила Кристина. – У них своя подборка. Разве не здорово? Я принесла сборники наших лет.
Настроение в комнате резко изменилось. Частично причиной была музыка, частично спиртное, но не было сомнений, что настоящей причиной стал Роджер Джеймсон и его потрясающее признание. До его прихода Ньюсон чувствовал некоторое напряжение в комнате, где собрались фактически незнакомые люди, каждый из которых опасался за свое хрупкое эго: как бы его не сочли скучным, как бы не затерли у стены, как Кейрана Битти, и все смутно догадывались, что присутствие на сборище такого рода может указывать на их неполноценность. Некоторым казалось, что раньше, до того как жизнь пошла наперекосяк, все было гораздо лучше. Появление Джеймсона все изменило. Он создал прецедент, положительный и мощный прецедент в настоящем. Все стало по-другому. Наконец вечер перестал быть чисто ностальгическим, теперь главной темой было сближение и лучшее будущее, то есть им больше не грозило барахтаться в прошлом, они выпустили свои тайные страхи, прошлое ушло раз и навсегда.
– Речь что надо, – сказал Ньюсон Джеймсону по пути в комнату из туалета.
– Да уж. Рад тебя видеть, Коротышка. Раньше мы неплохо ладили, так?
– Я тебя боялся, Роджер.
– Я знаю. Извини.
– Не стоит. Думаю, то, что ты сказал Гари, ты сказал всем нам. Очень храбрый поступок. И очень щедрый.
– Это не щедрость, а эгоизм. Мне нужно было покончить с этой историей в первую очередь для себя. Я очень благодарен Гари за такую реакцию.
– Поступи он по-другому, вечеринка пошла бы псу под хвост.
Они не сразу вернулись к остальным. Джеймсон достал из кармана пачку «Мальборо» в мягкой упаковке.
– Ты стал настоящим ахмериканцем, – сказал Ньюсон. – Здесь нельзя курить.
– Когда поймают, тогда и выкину. Не хочу шутить с английской полицией. Черт, а ведь английская полиция – это ты, да, Эд? Инспектор, это тебе не хрен собачий, я мог бы быть твоим подчиненным. А я только улицы и патрулировал.
– Да, но ты американский коп. Для нас это означает, что ты круче и в любом случае выше рангом.
– Я был американским копом, – засмеялся Джеймсон. – На самом деле я еще не уволился, но очень сомневаюсь, что когда-нибудь вернусь обратно на службу… Есть тема. – Ньюсон почувствовал, что Джеймсу нужно выговориться не только по поводу Гари Уитфилда. – Ты когда-нибудь сталкивался с конфликтом интересов и лояльности на работе? Например, когда ты знаешь, что нужно делать одно, но на самом деле делаешь другое из-за других копов в команде или еще почему?
– Ну, я влюблен в своего сержанта. Полагаю, это создает конфликт интересов и уж точно делает жизнь нелегкой.
– Черт возьми. Надо думать, – засмеялся Роджер. – Так в чем проблема-то? Это тоже гей или что?
– Это женщина, Роджер.
– Ну да, конечно. Да… Ха-ха. Не подумал.
– Ничего страшного.
– Она знает о твоих чувствах?
– Нет.
– Ставлю сто баксов, что знает.
– Речь не обо мне. Речь о тебе. О каком конфликте интересов ты говоришь?
– Нарушение закона. Именно поэтому я вряд ли вернусь в отдел. Я нарушил закон. Я нарушил право на неприкосновенность и попался.
– Я не понимаю, Роджер. Что произошло?
– Групповуха, Эд. Знаешь, когда ребята делают что-то, потому что они все вместе, а по отдельности они бы в жизни такого не сделали. Я оказался частью группы.
– Что-то вроде случая со стариной Гари Уитфилдом?
– Да, наверно. Но посерьезнее, и на этот раз я не был заводилой, усек? Им был наш сержант.
– Вы избили подозреваемого?
– Черт, он даже не был подозреваемым, Эд. Это был просто бедный доходяга из Сомали, без документов и без дома. Мы таких пачками с улиц забираем.
– Да. Я об этом слышал. Нетерпимость.
– Именно. Но знаешь это в теории. Городские власти убеждены, что если ты убираешь этих ублюдков с улицы, то ты делаешь улицы лучше. С этим, наверное, не поспоришь. Но представь, какая это работенка для копа? Вытаскивать тощих черномазых уродов из картонных коробок и тащить их по городу, пытаясь найти пустую камеру размером в пять квадратных дюймов и запихать их туда. Господи, как же это достает! Просто сил нет.
– Надо думать. И один из этих тощих черномазых уродов сполна заплатил за ваше накопившееся раздражение.
– На той неделе мы потеряли своего человека. Его подрезал парень, когда тот шел по улице. Думаю, он просто встал не с той ноги. Дела в том округе шли хуже некуда, и когда этот сомалиец начал говорить нам о своих правах, у некоторых парней сорвало крышу.
– Вы его убили?
– Да. Да, мы его убили. Словно во сне. Мы его раздели и начали бить, ребята за спиной орали, а потом наш сержант запихал ему дубинку в жопу.
– Господи, Роджер, – поморщился Ньюсон.
– Да. Иногда и не такое случается, да?
– Ну, можно и так сказать. Кажется, я читал об этом деле.
– Да, СМИ чуть не обосрались тогда от счастья. Они расписали все так, словно каждый коп в городе – садист и расист. Черт. Вот что я тебе скажу: эти вонючие журналисты в первых рядах вопят, что их жены боятся нападения в метро и что нужно очищать улицы и защищать честных граждан.
– А когда вами занялся отдел внутренних расследований, ты дал показания против своего сержанта?
– Я сделал это не просто для того, чтобы спасти свою шкуру, Эд, клянусь. Мне правда жутко не нравилось случившееся. Я не принимал участия, ну то есть только вначале принимал, я орал на парня, попинал слегка и пару раз врезал по-настоящему. Но когда все пошло по нарастающей, я понял, что дело идет не туда, и больше не вмешивался. Пара других ребят поступили так же, но большая часть группы месила этого орущего маленького тощего ублюдка. Они были как свора собак, дерущихся за кусок мяса. Я хотел вытащить ствол, выстрелить в воздух и сказать, что хорош уже. Правда хотел. Но потом испугался. Испугался сержанта и других парней и того, что они обо мне подумают. Поэтому я ничего не сказал, и правда в том, что недостаточно просто не участвовать в чем-то, нужно попытаться остановить то, что происходит рядом.
– Да. Да, я понимаю.
– В общем, после того как паренек откинулся, все легли на дно, а сержант жутко перепугался и начал строить себе легенду, он говорил, что мы должны подтвердить, что парень сопротивлялся аресту и что у него ствол был, но я знал, что я на это не подпишусь. Я знал, что это преступление и за него нужно отвечать.
– Думаю, такие мысли не очень понравились твоим коллегам.
– Еще бы. Они меня чуть не убили. Именно поэтому я и здесь. Я в отпуске до начала суда, а когда все будет кончено, наверное, мне навсегда придется уехать из города. Ребята, которых я собираюсь засадить, очень непростые. У них полно друзей в министерстве, которым не нравятся доносчики. У меня будет волчий билет.
– Роджер, ты поступаешь правильно. Ты это знаешь.
– Да. Я знаю. Правда. Я видел издевательства и сам был тираном, и я знаю, что это неправильно. Нужно с этим бороться. Теперь я знаю, Эд, что недостаточно просто стоять в стороне, качать головой и повторять, что это ужасно. С этим нужно что-то делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Итак, я хотела сказать, что…
Дверь распахнулась, и появилась Салли Уоррен с огромным животом и коляской. Джош молчал, подкупленный на некоторое время леденцами и конфетами.
– Привет, ребята! – сказала Салли, прорываясь вперед. – Как дела? Это Джош! Вы ведь любите детей… Ой…
Только сейчас Салли заметила Кристину.
– Кристина! Ты выглядишь великолепно! Я тебя прервала?
– Да, вроде того. Привет, Салли.
– То есть вы начали без меня?
– Ну, я просто…
– В сообщении было сказано в час дня, Кристина. А сейчас всего двадцать минут второго. Могла бы дать мне возможность добраться сюда, хотя бы полчасика подождала.
– Я просто хотела сказать несколько слов, вот и все.
– Ты же знаешь, что я с ребенком! А это нелегко.
Ньюсон понял, что Салли Уоррен выходила из себя по любому поводу. Неудивительно, подумал он, учитывая ее положение и звуки, которые способен издавать Джош.
– Салли, давай я принесу тебе выпить, – сказал Ньюсон. – А Кристина тем временем снимет груз со своей роскошной груди.
По комнате прокатилось дружное мужское «УХ ТЫ». Кристина покраснела, но не растерялась. Салли поблагодарила Ньюсона, заказав джин с тоником, и Кристина наконец смогла продолжить:
– Я думала о Хелен Смарт и о том, что она написала. Я хотела сказать, что все было не так, и я знаю, что остальные девушки меня поддержат. Да, Хелен временами была занудой, и я признаю, что мы дразнили ее довольно жестоко, и мне жаль, но я не помню, чтобы кто-нибудь издевался над ней физически, и уж явно не с помощью… в общем, не так, как она описала. В общем, на сайте www.FriendsReunited.com существует служба поддержки, и я обратилась к ним с просьбой удалить это сообщение, потому что я считаю его клеветой, и они согласились сделать это. Вот и все, больше мне сказать об этом нечего. Итак, мы собрались здесь, чтобы увидеться с выпускниками восемьдесят шестого года, поэтому давайте поднимем бокалы и выпьем за нашу молодость, лучшее десятилетие прошлого века! За восьмидесятые!
Все зааплодировали, и Кристина соскочила со стула. Ньюсон задумался, верила ли она в то, что сказала насчет Хелен. Наверное, правда верила. Люди, которые чувствуют за собой вину, пойдут на все, что угодно, лишь бы оправдаться. Возможно, в ее заявлении даже было зерно правды. В конце концов, в своей собственной истории с Хелен он точно знал, что причинил ей намного больше боли, чем ему хотелось верить.
Ньюсон только собирался снова подойти к Кристине, как из дверей прозвучал громкий голос.
– Я бы хотел сказать кое-что, если можно, – произнес глубокий голос с явным американским акцентом, и все сразу поняли, кому он принадлежит. Огромный американец, стоявший в дверях, некогда был английским школьником. Роджер Джеймсон пришел на встречу выпускников.
– Да, ребята, это я, Роджер. Роджер Джеймсон, в прошлом полицейский из Нью-Йорка, сейчас в долгосрочном отпуске. – Джеймсону не было необходимости вставать на стул, чтобы привлечь всеобщее внимание. В нем было шесть футов четыре дюйма, а на ногах – модные кожаные ботинки на каблуке.
– Итак, мы все знаем, что Кристина – не единственная, кого обвиняли во всякой фигне на нашей маленькой страничке. Да, мне там тоже досталось сполна. Я уверен, что вы все знаете, что там было сказано и кто это рассказал, поэтому, думаю, нет необходимости просить Гари повторить все это еще раз. Привет, Гари.
Ньюсон повернулся, чтобы взглянуть на Гари, стоящего в первых рядах. Прошедшие годы вдруг исчезли, и Гари снова был напуган. Он выглядел так, словно ожидал, что Джеймсон сейчас снова достанет линейку и станет его тыкать, как и двадцать лет назад.
– Я не знаю, что произошло между Кристиной и этой Хелен Смарт, если честно, я вообще эту Смарт не помню. Но я точно знаю, что произошло между мною и Гари, и все остальные об этом знают. Я вижу Кейрана Битти. Как дела, Толстяк? И двоих других ребят тоже. Привет, Пит. Помнишь, как мы тогда напились краденым виски? Эх, и хреново нам было, а? Ладно. Думаю, мы с вами, ребята, знаем, что все, что написал Гари Уитфилд о наших над ним издевательствах, это чистая правда, и я хочу сказать, что пришел сюда попросить у Гари прощения. Я не могу изменить того, что я тогда натворил, но мне будет стыдно за это до конца моих дней. Я уже сказал, что стал полицейским, и в ходе работы на улицах Нью-Йорка я понял, что такое быть жертвой. Что это такое – жить в страхе, что на тебя нападет человек, для которого ты не значишь ничего. Я знаю страх, которого натерпелся Гари, и мне правда очень стыдно. Гари Уитфилд, я был ублюдком, бессердечным паршивцем. Я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, но очень надеюсь его получить. Если ты не сможешь найти его в своем сердце, так и скажи, и я уйду прямо сейчас, и вы сможете спокойно продолжать веселиться. Но если ты можешь меня простить, тогда я останусь, и мы с тобой выпьем. – Последовала пауза, затем Гари сделал шаг вперед, в его глазах стояли слезы, он встал на цыпочки и обнял здоровяка из Нью-Йорка.
– Спасибо, Роджер, – сказал он. – Думаю, тема закрыта.
Комната взорвалась криками и аплодисментами.
– Давай я тебя угощу! – крикнул Роджер Джеймсон. – Черт, плевать, во что это мне встанет! Я всех угощаю!
Он обнял Гари и его друга, и они втроем направились через всю комнату к бару. Кристина включила музыку. Она договорилась с персоналом гостиницы, чтобы в комнату принесли музыкальный центр, и захватила сборники восьмидесятых годов. Может быть, она и склонна привирать насчет прошлого, но можно точно сказать, что она классный организатор.
– Это альбомы www.FriendsReunited.com, – объяснила Кристина. – У них своя подборка. Разве не здорово? Я принесла сборники наших лет.
Настроение в комнате резко изменилось. Частично причиной была музыка, частично спиртное, но не было сомнений, что настоящей причиной стал Роджер Джеймсон и его потрясающее признание. До его прихода Ньюсон чувствовал некоторое напряжение в комнате, где собрались фактически незнакомые люди, каждый из которых опасался за свое хрупкое эго: как бы его не сочли скучным, как бы не затерли у стены, как Кейрана Битти, и все смутно догадывались, что присутствие на сборище такого рода может указывать на их неполноценность. Некоторым казалось, что раньше, до того как жизнь пошла наперекосяк, все было гораздо лучше. Появление Джеймсона все изменило. Он создал прецедент, положительный и мощный прецедент в настоящем. Все стало по-другому. Наконец вечер перестал быть чисто ностальгическим, теперь главной темой было сближение и лучшее будущее, то есть им больше не грозило барахтаться в прошлом, они выпустили свои тайные страхи, прошлое ушло раз и навсегда.
– Речь что надо, – сказал Ньюсон Джеймсону по пути в комнату из туалета.
– Да уж. Рад тебя видеть, Коротышка. Раньше мы неплохо ладили, так?
– Я тебя боялся, Роджер.
– Я знаю. Извини.
– Не стоит. Думаю, то, что ты сказал Гари, ты сказал всем нам. Очень храбрый поступок. И очень щедрый.
– Это не щедрость, а эгоизм. Мне нужно было покончить с этой историей в первую очередь для себя. Я очень благодарен Гари за такую реакцию.
– Поступи он по-другому, вечеринка пошла бы псу под хвост.
Они не сразу вернулись к остальным. Джеймсон достал из кармана пачку «Мальборо» в мягкой упаковке.
– Ты стал настоящим ахмериканцем, – сказал Ньюсон. – Здесь нельзя курить.
– Когда поймают, тогда и выкину. Не хочу шутить с английской полицией. Черт, а ведь английская полиция – это ты, да, Эд? Инспектор, это тебе не хрен собачий, я мог бы быть твоим подчиненным. А я только улицы и патрулировал.
– Да, но ты американский коп. Для нас это означает, что ты круче и в любом случае выше рангом.
– Я был американским копом, – засмеялся Джеймсон. – На самом деле я еще не уволился, но очень сомневаюсь, что когда-нибудь вернусь обратно на службу… Есть тема. – Ньюсон почувствовал, что Джеймсу нужно выговориться не только по поводу Гари Уитфилда. – Ты когда-нибудь сталкивался с конфликтом интересов и лояльности на работе? Например, когда ты знаешь, что нужно делать одно, но на самом деле делаешь другое из-за других копов в команде или еще почему?
– Ну, я влюблен в своего сержанта. Полагаю, это создает конфликт интересов и уж точно делает жизнь нелегкой.
– Черт возьми. Надо думать, – засмеялся Роджер. – Так в чем проблема-то? Это тоже гей или что?
– Это женщина, Роджер.
– Ну да, конечно. Да… Ха-ха. Не подумал.
– Ничего страшного.
– Она знает о твоих чувствах?
– Нет.
– Ставлю сто баксов, что знает.
– Речь не обо мне. Речь о тебе. О каком конфликте интересов ты говоришь?
– Нарушение закона. Именно поэтому я вряд ли вернусь в отдел. Я нарушил закон. Я нарушил право на неприкосновенность и попался.
– Я не понимаю, Роджер. Что произошло?
– Групповуха, Эд. Знаешь, когда ребята делают что-то, потому что они все вместе, а по отдельности они бы в жизни такого не сделали. Я оказался частью группы.
– Что-то вроде случая со стариной Гари Уитфилдом?
– Да, наверно. Но посерьезнее, и на этот раз я не был заводилой, усек? Им был наш сержант.
– Вы избили подозреваемого?
– Черт, он даже не был подозреваемым, Эд. Это был просто бедный доходяга из Сомали, без документов и без дома. Мы таких пачками с улиц забираем.
– Да. Я об этом слышал. Нетерпимость.
– Именно. Но знаешь это в теории. Городские власти убеждены, что если ты убираешь этих ублюдков с улицы, то ты делаешь улицы лучше. С этим, наверное, не поспоришь. Но представь, какая это работенка для копа? Вытаскивать тощих черномазых уродов из картонных коробок и тащить их по городу, пытаясь найти пустую камеру размером в пять квадратных дюймов и запихать их туда. Господи, как же это достает! Просто сил нет.
– Надо думать. И один из этих тощих черномазых уродов сполна заплатил за ваше накопившееся раздражение.
– На той неделе мы потеряли своего человека. Его подрезал парень, когда тот шел по улице. Думаю, он просто встал не с той ноги. Дела в том округе шли хуже некуда, и когда этот сомалиец начал говорить нам о своих правах, у некоторых парней сорвало крышу.
– Вы его убили?
– Да. Да, мы его убили. Словно во сне. Мы его раздели и начали бить, ребята за спиной орали, а потом наш сержант запихал ему дубинку в жопу.
– Господи, Роджер, – поморщился Ньюсон.
– Да. Иногда и не такое случается, да?
– Ну, можно и так сказать. Кажется, я читал об этом деле.
– Да, СМИ чуть не обосрались тогда от счастья. Они расписали все так, словно каждый коп в городе – садист и расист. Черт. Вот что я тебе скажу: эти вонючие журналисты в первых рядах вопят, что их жены боятся нападения в метро и что нужно очищать улицы и защищать честных граждан.
– А когда вами занялся отдел внутренних расследований, ты дал показания против своего сержанта?
– Я сделал это не просто для того, чтобы спасти свою шкуру, Эд, клянусь. Мне правда жутко не нравилось случившееся. Я не принимал участия, ну то есть только вначале принимал, я орал на парня, попинал слегка и пару раз врезал по-настоящему. Но когда все пошло по нарастающей, я понял, что дело идет не туда, и больше не вмешивался. Пара других ребят поступили так же, но большая часть группы месила этого орущего маленького тощего ублюдка. Они были как свора собак, дерущихся за кусок мяса. Я хотел вытащить ствол, выстрелить в воздух и сказать, что хорош уже. Правда хотел. Но потом испугался. Испугался сержанта и других парней и того, что они обо мне подумают. Поэтому я ничего не сказал, и правда в том, что недостаточно просто не участвовать в чем-то, нужно попытаться остановить то, что происходит рядом.
– Да. Да, я понимаю.
– В общем, после того как паренек откинулся, все легли на дно, а сержант жутко перепугался и начал строить себе легенду, он говорил, что мы должны подтвердить, что парень сопротивлялся аресту и что у него ствол был, но я знал, что я на это не подпишусь. Я знал, что это преступление и за него нужно отвечать.
– Думаю, такие мысли не очень понравились твоим коллегам.
– Еще бы. Они меня чуть не убили. Именно поэтому я и здесь. Я в отпуске до начала суда, а когда все будет кончено, наверное, мне навсегда придется уехать из города. Ребята, которых я собираюсь засадить, очень непростые. У них полно друзей в министерстве, которым не нравятся доносчики. У меня будет волчий билет.
– Роджер, ты поступаешь правильно. Ты это знаешь.
– Да. Я знаю. Правда. Я видел издевательства и сам был тираном, и я знаю, что это неправильно. Нужно с этим бороться. Теперь я знаю, Эд, что недостаточно просто стоять в стороне, качать головой и повторять, что это ужасно. С этим нужно что-то делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47