— Он был сыном сербского священника, а они все подвержены тлетворному влиянию Западной Европы. Одно только введение латиницы чего стоило, совсем испоганили язык. Зато ваш богослов Аль-Хорезми, придумавший «алгоритмы»…
— Он ничего такого не придумывал! — с не менее лукавой улыбкой отвечал мулла Катбей. — Нечестивые потомки лишь использовали его имя в своей гнусной компьютерной терминологии. А вот радио действительно изобрёл Попов, сын вашего священника.
— Неправда, радио изобрёл этот мерзкий католик-итальяшка! — возражал отец Влад.
«Жаль, с ними нет почтённого Лучано, — подумал Муса. — Он в последнее время тоже интересуется религией и семейными ценностями, но не забывает и о бизнесе. Вот бы кто помог разобраться с клиентом, не заплатившим за завтрак! А эти двое о таких высоких материях говорят, даже и беспокоить неудобно…»
Он умело расставил на столе содержимое подноса: «Цветы Пророка» для муллы и особый «чифир» с сушёной морковью, заваренный по собственному рецепту отца Влада. Учёные мужи были так увлечены беседой, что и не заметили появления чайников и пиал на столе. В другое время чайханщик гордился бы такой незаметностью сервиса, но сейчас…
Ладно, сами справимся. Муса вернулся в свой закуток и положил счёт седого в старинное картмоне. Конечно, седой может расплатиться и так, прямо через искин — но пускай-ка вспомнит, ворюга, эту книжечку из старинного кожезаменителя!
Противогипнозные очки и спрей от биоргов уже лежали в карманах халата. Муса ещё раз поблагодарил Аллаха, выбежал из закутка… и увидел, что зеленоволосая девица в красном выходит из главного зала направляется прямо к гроту седого.
Муса бросился наперерез. Поздно! Девица уже заговорила с седым. Подбежав к гроту, Муса укрылся за большим сталактитовым деревом.
— Вы обвиняетесь в создании преступной системы торговли между людьми и искинами, — говорила девица, встав перед столиком седого. — Используя служебное положение в Артели, вы способствовали распространению верта и наживались на людях, потребляющих этот искин-наркотик. Одновременно вы получали вознаграждение от диких искинов, которым сдавали напрокат тела людей, захваченные с помощью верта.
Седой поднял голову, и Муса увидел знакомые темно-серые глаза: словно два кубика льда всплыли в пиале «снежного Будды» и замерли, совершенно спокойные на фоне дрожащей поверхности чайных морщин.
— У вас нет доказательств, Ада, — произнёс обладатель ледяных глаз.
— А мне и не нужно, — заявила зеленоволосая. — Видите ли, моя экзаменационная работа посвящена применению квантового подхода в юриспруденции.
— Очень интересно. Ну что ж, присаживайтесь, расскажите поподробнее. Давайте я помогу вам снять…
— Спасибо, я сама. — Девушка махнула рукавом макинтоша, и оттуда прямо под ноги Мусе выскочила серебристая тварь с тремя хвостами.
Муса схватился за карман халата. Проклятый баллончик за что-то там зацепился и никак не хотел выниматься. Серебристая тварь между тем юркнула под стол. Продолжая бороться с карманом, Муса нагнулся и поглядел, куда она делась.
Под столом сидел ещё один, но двухвостый монстр — тот, что был с седым прошлый раз. Увидев похожего на себя биорга, тварь выскочила из-под стола. А вторая, которая из рукава девицы, побежала за ней. Посреди пещеры хвостатые остановились и уставились друг на друга.
Муса наконец вырвал спрей из кармана — но как раз в этот миг ему в нос ударила жуткая звериная вонь. Он чихнул и обнаружил, что вместо двухвостого биорга в центре пещеры стоит его собственный отец. Лицо отца было мрачнее тучи. Он явно намеревался поколотить Мусу за весь этот бардак.
Затем случилось нечто ещё более странное. Вторая тварь с серебристой шерстью превратилась в деда Мусы, который давным-давно умер в этой самой пещере!
Дед шагнул к отцу и схватил его за шиворот. Две фигуры начали бороться. Они двигались все быстрее и в конце концов смешались в бешеный вихрь. Пол пещеры качался, стены летали друг за другом. Муса закрыл глаза, сосчитал до семи и снова открыл.
Мир продолжал кружиться, но все медленнее. Посреди пещеры сидел биорг с тремя хвостами, сжав зубы на горле двухвостого.
— Барсик, ну какой же ты грубый, — проворковала зеленоволосая. — Я ведь тебя покормила! Посмотри, как Маккей работает.
Она ловко стряхнула с плеч красный плащ и бросила его на диван седого. Не успев упасть, макинтош бесшумно взорвался. Облачко розовой пыли накрыло синий камзол с красными цветами на обшлагах.
И цветы словно ожили от прикосновения этой пыли. Они двигались, множились, покрывая все больше и больше ткани. Камзол задрожал, извернулся огромной синей змеёй… и лопнул. На диване остался лишь воротник, похожий на жареного червяка из закусочной кореянки Хо.
— Извините, но мне пришлось подчистить рабочее место, — скромно вставила зеленоволосая. — Я так нервничаю из-за этого экзамена, а тут ещё отвлекают…
Седовласый поднялся с дивана и не мигая смотрел на девушку. Но Муса уже вспомнил, как это было в тот раз, и быстренько нацепил очки. Изображение тут же скривилось, и сколько бы он ни пытался теперь сфокусировать взгляд на седом, ничего не выходило. Что-то такое и обещал тот доктор, который продал ему очки — мол, будет похоже на косоглазие, зато никто не сможет перехватить твой взгляд и загипнотизировать.
Тем не менее, можно было ещё разглядеть, что седой и зеленоволосая все стоят друг напротив друга. И губы седого шевелятся… Потом в руке девушки что-то мелькнуло, седой вскрикнул и схватился за лицо.
Муса по-прежнему не мог совладать со своим новым зрением. «Эдак я все здоровье испорчу», — подумал он и сорвал с себя антигипнозные очки.
Седой медленно оседал на пол, прижав ладони к глазам и тихо скуля. Зеленоволосая стояла перед ним со сложенным веером в руке. Острые концы планок поблёскивали, словно переговаривались с плазменными факелами в углах пещеры.
— Музыку нужно слушать в темноте, когда не видны лица людей, — с чувством продекламировала девушка.
И запела.
Ах, что это была за песня! При первых же звуках у Мусы опустились руки. Последний раз он слышал живое пение лет десять назад, но уже тогда исполнители-люди не могли сравниться со сладкоголосыми музискинами. А здесь… Он и не заметил, как выронил на пол очки и баллончик. Каким-то далёким и незначительным сразу стало все, что было перед глазами. Он ещё видел, как по ногам поющей девушки взбираются красные лоскутки и срастаются в целый плащ, а по плащу взбегает и прячется к ней за пазуху серебристый биорг…
Но потом он не видел вообще ничего, потому что глаза затопили слезы — так хороша была эта песня. В ней пелось о тех, кто уходит, и тех, кто ждёт, и о тех, кто летит к облакам, и о тех, кто падает в бездну, и о тех, кто делает, а потом раскаивается, и о тех, кто не делает, а потом всю жизнь сожалеет… И о море, которому все равно.
Когда он очнулся, в гроте никого не было. Даже мёртвый биорг и останки камзола исчезли.
О Аллах, почему ты исполнил моё пожелание так буквально!
# # # #
На этот раз зубы не пострадали. Зато правый глаз заплыл основательно. Да и с левым плечом что-то было не в порядке после удара табуретом.
Полчаса спустя, вырвавшись наконец из рук отца, Омар сидел на кухне за большой пандорой и разговаривал с прадедом.
Обычно он не делал этого вслух. Но отцовская ругань была слишком громкой — видимо, потому, что никто не мог на неё ответить. И мулла Катбей, и русский, да и сам Омар — все слышали чудную энку, но никто не расслышал, что она рекламирует. И никто не заметил, как ушли зеленоволосая и седой.
Не помог и Шайтан. Верный искин отца заявил, что он неожиданно был подключён к какому-то развлекательному каналу для неоргов и все это время свободно летал через космос, от звезды к звезде. На деле же оказалось, что никаких внешних подключений к Шайтану не было. Зато вся его запись происшествия была испорчена множеством мелких светящихся точек, мешающих хоть что-нибудь разглядеть.
Омар пытался объяснить отцу, что шайтанову систему распознавания образов поразил совершенно новый оптический вирус, и что старый Шайтан в любом случае не смог бы тягаться с такой пикотехнологией. Услыхав об этом, отец совершенно взбесился и стал швырять чайники в Зеленое Ухо, хотя раньше чуть ли не боготворил этот прадедовский сталактит. А потом, видно, вспомнил, что обед зеленоволосой тоже остался не оплачен — и начал колотить Омара.
И хотя тому в конце концов удалось запереться на кухне, до него до сих пор доносились проклятья из зала для почётных гостей. Отец кричал, что заменит сына на бота, на обычный летучий поднос с глазами, какие уже давно используют в других заведениях. И пускай это подорвёт престиж чайханы с её вековыми традициями живого общения, но зато даже самый простейший бот-подавальщик умеет обслуживать сразу десять столов и одновременно ионизировать воздух, в отличие от этого разини, испорченного заморскими пикотехнологиями, ленивого и неблагодарного…
Чтобы заглушить этот водопад, нужно было либо уйти из дома, либо производить собственные звуки. Первое было давней мечтой, второе — испытанным методом.
Как это случалось и прежде, обращения к давно умершему прадеду постепенно сменились столь же односторонним общением с более реальной материей. Не прошло и десяти минут, а Омар уже адресовал свои мольбы к маленькому розовому сталактиту, выросшему в углу за большой пандорой. Омар обнаружил его полгода назад во время уборки кухни, и с тех пор частенько жаловался на свои беды этому странному наросту, похожему на рыбий плавник. Аппаратура прадеда, позволявшая выращивать красивые сталактитовые образования, давно уже была сломана — но вероятно, в самом материале пещеры осталось что-то, что позволило Плавнику вырасти так быстро.
Когда неприятная история про двух исчезнувших посетителей была наконец рассказана, Омар почувствовал себя легче. Ругань отца тоже смолкла: мулла Катбей и генерал-епископ Влад пригласили Мусу к своему столу и теперь лечили его душевные раны, объясняя, как мало видеть знаки, посланные с неба — нужно ещё уметь правильно растолковывать эти знаки.
В кухне стало тихо. Омар кряхтя вылез из своего убежища за пандорой.
— Если бы я встретился с ней снова, я бы хоть спросил её сетевой код. Слышь, Плавник? Может, я бы ей даже помог экзамены сдавать, если это связано с нанетикой…
Плавник как всегда молчал. Омар вздохнул и двинулся к выходу. И уже не видел, как по каменным рёбрам Плавника, среди похожих на иней кристалликов, ползёт маленькая прозрачная капля.
Капля добралась до нижнего края сталактита, блеснула радужным переливом и замерла, на миг отразив в себе спину Омара и всю пещеру. А может, и не только это. Но даже если бы и было кому смотреть — что там разглядишь в такой маленькой капле? Особенно если она висит неподвижно всего лишь мгновенье, а потом…
— Ерунда это все, что я тут наговорил! — Омар резко остановился. — Если бы да кабы, во рту росли бы псилоцибы. Можно так всю жизнь просидеть в пещере, разговаривая с камнями. Словно я и вправду создал свой умный континент или даже целую умную планету. А на деле — даже человека не могу найти из-за своей лени… Шайтан!
— Да, молодой хозяин, — донеслось из динамика старой микроволновой печи.
— Неужто совсем никаких рипсов не осталось? Ни волос, ни пылинки с её макинтоша?
— Ничего, молодой хозяин.
Омар прошёлся по кухне из угла в угол.
— А её пищевой портрет? Ты ведь снял его до того, как тебя заразили. Ты послал его в основную базу сети Лучано?
— Конечно, молодой хозяин! И её заказ, и наши наномаркеры. И весь профиль приёма пищи, как ты придумал: скорость жевания, задержки между глотками… Есть даже ДНК по слюне.
— Ну так ищи её скорее по этому портрету! Может, узнаем, где она живёт.
Несколько секунд прошли в тишине.
— Извини, молодой хозяин. Твой проект «пищевого компьютера» в сети Лучано числится как «тестовый», а это довольно низкий уровень доступа. Главный искин сети не даёт мне решить обратную задачу. Он готов выдать пищевой портрет, если я пришлю запрос на конкретного клиента. Так мы обычно и работаем. Но он запрещает вычислять клиента по портрету.
— Вот ведь ржавый мангал! — Омар треснул кулаком по крышке микроволновки. — Ну хорошо же. Возьми вирус дяди Фатима из нашего секретного архива.
— Я должен предупредить тебя, молодой хозяин. Дядя Фатим уже месяц как в тюрьме, и если выяснится, что ты…
— Знаю, знаю. Но мы должны это сделать… во имя науки! Иначе зачем я вообще возился весь год? Уж всяко не для того, чтобы этот жирный Лучано богател! А нашей чайхане все равно никакой пользы от его сети. Так что нам нечего терять, кроме наших пищевых цепей. Но их мы не отдадим никому! Давай, запускай вирус в эту недошареную сеть!
— Я понял твою логику, молодой хозяин. Она небезупречна, но приемлема. Моя целевая функция гораздо сильнее связана с процветанием твоей семьи, чем с сетью Лучано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Он ничего такого не придумывал! — с не менее лукавой улыбкой отвечал мулла Катбей. — Нечестивые потомки лишь использовали его имя в своей гнусной компьютерной терминологии. А вот радио действительно изобрёл Попов, сын вашего священника.
— Неправда, радио изобрёл этот мерзкий католик-итальяшка! — возражал отец Влад.
«Жаль, с ними нет почтённого Лучано, — подумал Муса. — Он в последнее время тоже интересуется религией и семейными ценностями, но не забывает и о бизнесе. Вот бы кто помог разобраться с клиентом, не заплатившим за завтрак! А эти двое о таких высоких материях говорят, даже и беспокоить неудобно…»
Он умело расставил на столе содержимое подноса: «Цветы Пророка» для муллы и особый «чифир» с сушёной морковью, заваренный по собственному рецепту отца Влада. Учёные мужи были так увлечены беседой, что и не заметили появления чайников и пиал на столе. В другое время чайханщик гордился бы такой незаметностью сервиса, но сейчас…
Ладно, сами справимся. Муса вернулся в свой закуток и положил счёт седого в старинное картмоне. Конечно, седой может расплатиться и так, прямо через искин — но пускай-ка вспомнит, ворюга, эту книжечку из старинного кожезаменителя!
Противогипнозные очки и спрей от биоргов уже лежали в карманах халата. Муса ещё раз поблагодарил Аллаха, выбежал из закутка… и увидел, что зеленоволосая девица в красном выходит из главного зала направляется прямо к гроту седого.
Муса бросился наперерез. Поздно! Девица уже заговорила с седым. Подбежав к гроту, Муса укрылся за большим сталактитовым деревом.
— Вы обвиняетесь в создании преступной системы торговли между людьми и искинами, — говорила девица, встав перед столиком седого. — Используя служебное положение в Артели, вы способствовали распространению верта и наживались на людях, потребляющих этот искин-наркотик. Одновременно вы получали вознаграждение от диких искинов, которым сдавали напрокат тела людей, захваченные с помощью верта.
Седой поднял голову, и Муса увидел знакомые темно-серые глаза: словно два кубика льда всплыли в пиале «снежного Будды» и замерли, совершенно спокойные на фоне дрожащей поверхности чайных морщин.
— У вас нет доказательств, Ада, — произнёс обладатель ледяных глаз.
— А мне и не нужно, — заявила зеленоволосая. — Видите ли, моя экзаменационная работа посвящена применению квантового подхода в юриспруденции.
— Очень интересно. Ну что ж, присаживайтесь, расскажите поподробнее. Давайте я помогу вам снять…
— Спасибо, я сама. — Девушка махнула рукавом макинтоша, и оттуда прямо под ноги Мусе выскочила серебристая тварь с тремя хвостами.
Муса схватился за карман халата. Проклятый баллончик за что-то там зацепился и никак не хотел выниматься. Серебристая тварь между тем юркнула под стол. Продолжая бороться с карманом, Муса нагнулся и поглядел, куда она делась.
Под столом сидел ещё один, но двухвостый монстр — тот, что был с седым прошлый раз. Увидев похожего на себя биорга, тварь выскочила из-под стола. А вторая, которая из рукава девицы, побежала за ней. Посреди пещеры хвостатые остановились и уставились друг на друга.
Муса наконец вырвал спрей из кармана — но как раз в этот миг ему в нос ударила жуткая звериная вонь. Он чихнул и обнаружил, что вместо двухвостого биорга в центре пещеры стоит его собственный отец. Лицо отца было мрачнее тучи. Он явно намеревался поколотить Мусу за весь этот бардак.
Затем случилось нечто ещё более странное. Вторая тварь с серебристой шерстью превратилась в деда Мусы, который давным-давно умер в этой самой пещере!
Дед шагнул к отцу и схватил его за шиворот. Две фигуры начали бороться. Они двигались все быстрее и в конце концов смешались в бешеный вихрь. Пол пещеры качался, стены летали друг за другом. Муса закрыл глаза, сосчитал до семи и снова открыл.
Мир продолжал кружиться, но все медленнее. Посреди пещеры сидел биорг с тремя хвостами, сжав зубы на горле двухвостого.
— Барсик, ну какой же ты грубый, — проворковала зеленоволосая. — Я ведь тебя покормила! Посмотри, как Маккей работает.
Она ловко стряхнула с плеч красный плащ и бросила его на диван седого. Не успев упасть, макинтош бесшумно взорвался. Облачко розовой пыли накрыло синий камзол с красными цветами на обшлагах.
И цветы словно ожили от прикосновения этой пыли. Они двигались, множились, покрывая все больше и больше ткани. Камзол задрожал, извернулся огромной синей змеёй… и лопнул. На диване остался лишь воротник, похожий на жареного червяка из закусочной кореянки Хо.
— Извините, но мне пришлось подчистить рабочее место, — скромно вставила зеленоволосая. — Я так нервничаю из-за этого экзамена, а тут ещё отвлекают…
Седовласый поднялся с дивана и не мигая смотрел на девушку. Но Муса уже вспомнил, как это было в тот раз, и быстренько нацепил очки. Изображение тут же скривилось, и сколько бы он ни пытался теперь сфокусировать взгляд на седом, ничего не выходило. Что-то такое и обещал тот доктор, который продал ему очки — мол, будет похоже на косоглазие, зато никто не сможет перехватить твой взгляд и загипнотизировать.
Тем не менее, можно было ещё разглядеть, что седой и зеленоволосая все стоят друг напротив друга. И губы седого шевелятся… Потом в руке девушки что-то мелькнуло, седой вскрикнул и схватился за лицо.
Муса по-прежнему не мог совладать со своим новым зрением. «Эдак я все здоровье испорчу», — подумал он и сорвал с себя антигипнозные очки.
Седой медленно оседал на пол, прижав ладони к глазам и тихо скуля. Зеленоволосая стояла перед ним со сложенным веером в руке. Острые концы планок поблёскивали, словно переговаривались с плазменными факелами в углах пещеры.
— Музыку нужно слушать в темноте, когда не видны лица людей, — с чувством продекламировала девушка.
И запела.
Ах, что это была за песня! При первых же звуках у Мусы опустились руки. Последний раз он слышал живое пение лет десять назад, но уже тогда исполнители-люди не могли сравниться со сладкоголосыми музискинами. А здесь… Он и не заметил, как выронил на пол очки и баллончик. Каким-то далёким и незначительным сразу стало все, что было перед глазами. Он ещё видел, как по ногам поющей девушки взбираются красные лоскутки и срастаются в целый плащ, а по плащу взбегает и прячется к ней за пазуху серебристый биорг…
Но потом он не видел вообще ничего, потому что глаза затопили слезы — так хороша была эта песня. В ней пелось о тех, кто уходит, и тех, кто ждёт, и о тех, кто летит к облакам, и о тех, кто падает в бездну, и о тех, кто делает, а потом раскаивается, и о тех, кто не делает, а потом всю жизнь сожалеет… И о море, которому все равно.
Когда он очнулся, в гроте никого не было. Даже мёртвый биорг и останки камзола исчезли.
О Аллах, почему ты исполнил моё пожелание так буквально!
# # # #
На этот раз зубы не пострадали. Зато правый глаз заплыл основательно. Да и с левым плечом что-то было не в порядке после удара табуретом.
Полчаса спустя, вырвавшись наконец из рук отца, Омар сидел на кухне за большой пандорой и разговаривал с прадедом.
Обычно он не делал этого вслух. Но отцовская ругань была слишком громкой — видимо, потому, что никто не мог на неё ответить. И мулла Катбей, и русский, да и сам Омар — все слышали чудную энку, но никто не расслышал, что она рекламирует. И никто не заметил, как ушли зеленоволосая и седой.
Не помог и Шайтан. Верный искин отца заявил, что он неожиданно был подключён к какому-то развлекательному каналу для неоргов и все это время свободно летал через космос, от звезды к звезде. На деле же оказалось, что никаких внешних подключений к Шайтану не было. Зато вся его запись происшествия была испорчена множеством мелких светящихся точек, мешающих хоть что-нибудь разглядеть.
Омар пытался объяснить отцу, что шайтанову систему распознавания образов поразил совершенно новый оптический вирус, и что старый Шайтан в любом случае не смог бы тягаться с такой пикотехнологией. Услыхав об этом, отец совершенно взбесился и стал швырять чайники в Зеленое Ухо, хотя раньше чуть ли не боготворил этот прадедовский сталактит. А потом, видно, вспомнил, что обед зеленоволосой тоже остался не оплачен — и начал колотить Омара.
И хотя тому в конце концов удалось запереться на кухне, до него до сих пор доносились проклятья из зала для почётных гостей. Отец кричал, что заменит сына на бота, на обычный летучий поднос с глазами, какие уже давно используют в других заведениях. И пускай это подорвёт престиж чайханы с её вековыми традициями живого общения, но зато даже самый простейший бот-подавальщик умеет обслуживать сразу десять столов и одновременно ионизировать воздух, в отличие от этого разини, испорченного заморскими пикотехнологиями, ленивого и неблагодарного…
Чтобы заглушить этот водопад, нужно было либо уйти из дома, либо производить собственные звуки. Первое было давней мечтой, второе — испытанным методом.
Как это случалось и прежде, обращения к давно умершему прадеду постепенно сменились столь же односторонним общением с более реальной материей. Не прошло и десяти минут, а Омар уже адресовал свои мольбы к маленькому розовому сталактиту, выросшему в углу за большой пандорой. Омар обнаружил его полгода назад во время уборки кухни, и с тех пор частенько жаловался на свои беды этому странному наросту, похожему на рыбий плавник. Аппаратура прадеда, позволявшая выращивать красивые сталактитовые образования, давно уже была сломана — но вероятно, в самом материале пещеры осталось что-то, что позволило Плавнику вырасти так быстро.
Когда неприятная история про двух исчезнувших посетителей была наконец рассказана, Омар почувствовал себя легче. Ругань отца тоже смолкла: мулла Катбей и генерал-епископ Влад пригласили Мусу к своему столу и теперь лечили его душевные раны, объясняя, как мало видеть знаки, посланные с неба — нужно ещё уметь правильно растолковывать эти знаки.
В кухне стало тихо. Омар кряхтя вылез из своего убежища за пандорой.
— Если бы я встретился с ней снова, я бы хоть спросил её сетевой код. Слышь, Плавник? Может, я бы ей даже помог экзамены сдавать, если это связано с нанетикой…
Плавник как всегда молчал. Омар вздохнул и двинулся к выходу. И уже не видел, как по каменным рёбрам Плавника, среди похожих на иней кристалликов, ползёт маленькая прозрачная капля.
Капля добралась до нижнего края сталактита, блеснула радужным переливом и замерла, на миг отразив в себе спину Омара и всю пещеру. А может, и не только это. Но даже если бы и было кому смотреть — что там разглядишь в такой маленькой капле? Особенно если она висит неподвижно всего лишь мгновенье, а потом…
— Ерунда это все, что я тут наговорил! — Омар резко остановился. — Если бы да кабы, во рту росли бы псилоцибы. Можно так всю жизнь просидеть в пещере, разговаривая с камнями. Словно я и вправду создал свой умный континент или даже целую умную планету. А на деле — даже человека не могу найти из-за своей лени… Шайтан!
— Да, молодой хозяин, — донеслось из динамика старой микроволновой печи.
— Неужто совсем никаких рипсов не осталось? Ни волос, ни пылинки с её макинтоша?
— Ничего, молодой хозяин.
Омар прошёлся по кухне из угла в угол.
— А её пищевой портрет? Ты ведь снял его до того, как тебя заразили. Ты послал его в основную базу сети Лучано?
— Конечно, молодой хозяин! И её заказ, и наши наномаркеры. И весь профиль приёма пищи, как ты придумал: скорость жевания, задержки между глотками… Есть даже ДНК по слюне.
— Ну так ищи её скорее по этому портрету! Может, узнаем, где она живёт.
Несколько секунд прошли в тишине.
— Извини, молодой хозяин. Твой проект «пищевого компьютера» в сети Лучано числится как «тестовый», а это довольно низкий уровень доступа. Главный искин сети не даёт мне решить обратную задачу. Он готов выдать пищевой портрет, если я пришлю запрос на конкретного клиента. Так мы обычно и работаем. Но он запрещает вычислять клиента по портрету.
— Вот ведь ржавый мангал! — Омар треснул кулаком по крышке микроволновки. — Ну хорошо же. Возьми вирус дяди Фатима из нашего секретного архива.
— Я должен предупредить тебя, молодой хозяин. Дядя Фатим уже месяц как в тюрьме, и если выяснится, что ты…
— Знаю, знаю. Но мы должны это сделать… во имя науки! Иначе зачем я вообще возился весь год? Уж всяко не для того, чтобы этот жирный Лучано богател! А нашей чайхане все равно никакой пользы от его сети. Так что нам нечего терять, кроме наших пищевых цепей. Но их мы не отдадим никому! Давай, запускай вирус в эту недошареную сеть!
— Я понял твою логику, молодой хозяин. Она небезупречна, но приемлема. Моя целевая функция гораздо сильнее связана с процветанием твоей семьи, чем с сетью Лучано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78