Я кое-что смыслю в медицине. Вот меня это и заинтересовало.
- Неприятное известие, - задумчиво произнес Пирс. - И сколько там уже умерло? Я имею в виду гарнизон форта Гумбольдт.
Клэрмонт вопросительно посмотрел на О'Брайена, который, как всегда, ответил четко и авторитетно:
- По последним данным, а это было шесть часов назад, из гарнизона в семьдесят шесть человек умерло пятнадцать. Мы не имеем данных о тех, кто уже заболел, но еще жив, но Молине, у которого огромный опыт в этих делах, считает, что число заболевших должно достигать двух третей или трех четвертей от всех оставшихся.
- Выходит, защищать форт могут приблизительно пятнадцать человек? осведомился Пирс.
- Что-то в этом духе.
- Какой удобный случай для Белой Руки! Если бы он об этом знал!
- Белой Руки? Вашего кровожадного вождя пайутов?
Пирс утвердительно кивнул, а О'Брайен отрицательно покачал головой.
- Мы подумали о такой возможности, но решили, что это маловероятно. Все мы знаем о фантастической ненависти Белой Руки к белому человеку вообще и к американской кавалерии в частности, но он далеко не дурак, иначе армия уже давно бы разделалась с ним. Если Белая Рука узнает, что форт Гумбольдт находится в таком отчаянном положении, он узнает и то, п_о_ч_е_м_у_ он оказался в таком положении, и будет обходить его за тысячу миль, - на лице О'Брайена появилась холодная улыбка. - Извините, я не пытался быть остроумным.
- Мой отец!? - выкрикнула Марика сорвавшимся голосом.
- О нем пока ничего не известно.
- Вы хотите сказать...
- Простите, - О'Брайен слегка коснулся ее руки. - Я только хотел сказать, что знаю не больше вас.
- Значит пятнадцать детей господних уже обрели вечный покой? - голос Пибоди прозвучал словно из гробницы. - Хотелось бы мне знать, сколько еще несчастных уйдет от нас до рассвета.
- На рассвете мы это узнаем, - сухо проронил Клэрмонт.
- Узнаем? - правая бровь Пибоди слегка приподнялась. - Каким образом?
- Самым обычным. У нас есть с собой портативный телеграфный аппарат. Мы подключимся к телеграфным проводам, которые тянутся вдоль железной дороги и связывают форт с Риз-Сити и даже с Огденом, - он взглянул на девушку. - Вы нас покидаете, мисс Фэрчайлд?
- Я... я просто устала. Не по вашей вине, полковник, но вы недобрый вестник, - она направилась было к двери, какое-то время смотрела на Дикина, а затем резко повернулась к Пирсу.
- И этому бедняжке так и не дадут ни есть, ни пить?
- Бедняжке? - в тоне Пирса прозвучало неприкрытое презрение, которое относилось к Дикину. - Вы бы повторили эти слова, мэм, родственникам тех несчастных, которые погибли во время пожара в Лейк-Кроссинге! На костях этого злодея еще много мяса. С голоду он не сдохнет!
- Но, надеюсь, вы не оставите его связанным на ночь?
- Именно это я и собираюсь сделать! - решительно заявил Пирс. - А утром развяжу.
- Утром?
- Так точно. И поверьте не от нежных чувств к нему. К тому времени мы уже достаточно углубимся во враждебную нам территорию и он не отважится бежать. Белый человек, один, без оружия и коня не проживет среди пайутов и двух часов. Даже двухлетний ребенок найдет его по следам на снегу, не говоря уже о том, что ему грозит смерть от холода и голода...
- Выходит, он будет лежать так и мучиться всю ночь?
Пирс терпеливо пояснил:
- Он убийца, поджигатель, вор, мошенник и трус. Вы избрали для сочувствия слишком неудачный объект.
- Но закон Соединенных Штатов гласит ясно: человек невиновен, пока его вина не доказана. А мистер Пирс уже осудил этого человека, вынес ему приговор и повесит на первом удобном дереве. Покажите мне хотя бы одну статью закона, которая разрешала бы обращаться с человеком, как с дикой собакой!
Марика резко повернулась, взмахнув подолом длинного платья, и в гневе удалилась.
О'Брайен произнес с притворной тревогой на лице:
- Я полагал, что вы знаете законы, Натан!
Пирс злобно взглянул на него, потом усмехнулся и потянулся к стакану с виски.
Темные тучи на западе приняли угрожающий иссиня-черный оттенок. Поезд, который скорее полз, чем ехал по крутому склону, все ближе продвигался к зоне жестокого холода и ледяной тьмы горного района.
По сравнению с наружной температурой, в купе было тепло и светло, однако Дикин, оставшийся теперь один в офицерском купе, вряд ли был в настроении наслаждаться этим сравнением. Положение его не изменилось, если не считать того, что теперь он окончательно сник и лежал, завалившись набок. Гримаса боли исказила его лицо, когда он предпринял еще одну отчаянную, но тщетную, попытку ослабить веревки, которыми были связаны его руки за спиной.
Но Дикин был не единственным человеком, который не мог заснуть. На узкой койке, занимавшей больше половины крохотного купе, задумчиво покусывая нижнюю губу и временами нерешительно поглядывая на дверь, сидела Марика. Она думала о мучительном положении, в котором оказался Дикин. Наконец решившись, она поднялась, плотнее затянула на себе халат и бесшумно вышла в коридор.
У соседнего купе она нерешительно остановилась и приложила ухо к двери. Удостоверившись, что дядюшка спит, Марика двинулась дальше, вошла в офицерское купе и устремила взор на лежавшего на полу Дикина.
Он тоже взглянул на нее, но безучастным взглядом. Марика заставила себя говорить спокойным, бесстрастным тоном:
- Как вы себя чувствуете?
- Ну и ну! - промолвил пленник, глядя на нее с некоторым интересом. Пожалуй, племянница губернатора не такая уж улитка, какой она кажется на первый взгляд. Вы знаете, что сделали бы с вами губернатор и полковник или даже Пирс, если бы застали вас тут?
- Интересно, что бы они со мной сделали? - в голосе Марики прозвучала нотка суровости. - Я думаю, мистер Дикин, в вашем положении вряд ли уместно предостерегать кого-либо или читать нотации. Я спросила, как вы себя чувствуете?
Дикин вздохнул.
- Вот-вот! Это все равно, что лягнуть лежачего. Разумеется, я чувствую себя прекрасно! Разве вы не видите? Я привык спать в таком положении...
- Если вы хотите излить свой сарказм, то вряд ли это уместно делать сейчас и тем более по отношению ко мне. Вероятно, я просто напрасно трачу время. А я пришла спросить, не могу ли я для вас что-нибудь сделать?
- Простите... Я не хотел вас обидеть. Вы же слышали, что сказал шериф. Не проявляйте ко мне сочувствия.
- То, что говорит шериф, входит в мое левое ухо и выходит из правого. В походной кухне осталось кое-чего из еды...
- У меня нет аппетита, но все равно спасибо.
- Может вы хотите пить?
- Вот это уже другое дело! Эти слова звучат для меня сладкой музыкой. Весь вечер я следил, как они пили, и это было не очень приятно. Но я не люблю, когда меня кормят из ложечки... Вы не могли бы развязать мне руки?
- Развязать вам... Я еще не сошла с ума! Если вам хоть на минутку развязать руки, то вы...
- ...то я обвил бы ими вашу прелестную шейку, - он пристально поглядел на девушку, - а шейка действительно прелестная. Однако дело обстоит совсем не так, как я бы хотел. В данный момент я вряд ли смог обнять даже стакан виски. Вы видели мои руки?
Он, как мог, повернулся и она увидела его руки. Они были синими и уродливо распухшими, особенно у запястий, где веревка глубоко врезалась в тело.
- Что ни говори, а шериф вкладывает в дело весь свой пыл! - заметил Дикин.
Марика сжала губки. В ее глазах были гнев и сострадание.
- Обещаете ли вы...
- О-о! Теперь уже мой черед сказать: я еще не сошел с ума! Вы хотите сказать - бежать? И попасть в руки этих отвратительных пайутов, которыми кишат здешние места? Нет... Мне бы только глоток этой отравы... губернаторского виски.
Прошло минут пять, прежде чем Дикин смог вкусить этот глоток. Марика развязала его в одну минуту, но еще четыре ушли на то, чтобы Дикин кое-как смог добраться до ближайшего кресла и восстановить кровообращение в онемевших руках. Вероятно, он испытывал ужасную боль, однако виду не показал. Пристально наблюдая за ним, Марика сказала:
- Пожалуй, Джон Дикин намного выносливее, чем о нем думают другие личности.
- Мужчине не пристало скулить в присутствии женщины, - он сгибал и разгибал себе пальцы. - Кажется, вы спрашивали, хочу ли я пить, мисс Фэрчайлд?
Она поднесла ему стакан с виски. Одним глотком Дикин отпил половину, удовлетворенно вздохнул, поставил стакан рядом с собой на стол, нагнулся и начал развязывать веревки на ногах. Марика вскочила, сжав кулачки. Глаза ее сверкали от гнева. Она выбежала из купе.
Когда через несколько секунд она вернулась, Дикин все еще возился с путами. Он с неудовольствием взглянул на маленький, но всерьез направленный на него револьвер с перламутровой рукояткой, который она держала в руках.
- Зачем вы его с собой возите? - поинтересовался он.
- Дядя Чарльз сказал, что если меня когда-нибудь сзади схватят индейцы... - она запнулась и лицо ее вспыхнуло от гнева. - Будьте вы прокляты! Вы же обещали мне!
- Если человек может быть убийцей, вором, поджигателем, мошенником и трусом, то можно ли удивляться, что он ко всему прочему окажется и обманщиком? Нужно быть полным идиотом, чтобы ожидать чего-либо другого...
Он снял веревки, с трудом поднялся на ноги, довольно нетвердо шагнул к девушке и небрежным движением взял из ее руки револьвер, затем очень мягко втолкнул ее в кресло и бросил револьвер на ее колени, а сам, ковыляя, вернулся на место.
- Не бойтесь, леди! - сказал он передернувшись от боли. - В данных обстоятельствах я никуда не двинусь. Кровообращение полностью нарушено. Не хотите ли взглянуть на мои ноги?
- Нет! - она кипела от гнева, виня себя за нерешительность.
- Сказать по правде, мне тоже не хочется этого делать... Ваша матушка еще жива?
- Моя матушка? - неожиданный вопрос выбил ее из колеи. - А почему это вас интересует?
- Я спросил об этом просто для поддержания разговора. Вы же знаете, как бывает трудно вести беседу, когда двое незнакомых людей впервые встречаются друг с другом. Ну, так как, жива ваша матушка или нет?
Марика коротко ответила:
- Да, но она не очень здорова...
- Догадываюсь...
- Почему вы так решили? И вообще, какое вам дело?
- Никакого. Я просто любопытен от природы.
- На какие красивые слова вы способны! - издевательский тон был вообще чужд ее натуре, но сейчас она превзошла себя. - Вот уж никак не ожидала этого от вас, мистер Дикин!
- Когда-то я преподавал в университете. А там было очень важно внушить студентам, что вы намного умнее их. Вот и пришлось научиться говорить красивые слова. Итак: матушка ваша нездорова. Иначе почему к коменданту форта решилась поехать его дочь, а не жена? Ведь последнее гораздо естественнее. Лично я подумал, что ваше место у постели больной матери и, мне кажется, очень странным, что вам разрешили отправиться в форт зная, что там холера и что индейцы настроены враждебно. А вам это не кажется странным, мисс Фэрчайлд? По всей вероятности, ваш отец очень настойчиво просил вас приехать к нему, хотя один бог знает по какой причине. Он просил вас об этом в письме.
- Не буду отвечать на ваши вопросы! - ответила она, хотя было видно, что они заставили ее задуматься.
- Помимо всех тех недостатков, о которых упоминал шериф, у меня имеется еще один: нахальная настойчивость. Итак, в письме или нет? Конечно, нет! Он послал вам телеграмму, - внезапно он переменил тему разговора. - Вы, видимо, хорошо знакомы с полковником Клэрмонтом, с О'Брайеном, не говоря уже о вашем дядюшке...
- Ну, знаете! - Марика снова сжала губы. - Это уж слишком!
- Спасибо! - Дикин допил виски, сел и принялся связывать себе ноги. Это все, что я хотел знать. - Он поднялся, протянул ей вторую веревку и повернулся, скрестив руки за спиной. - Будьте столь любезны... Только не так туго, как было.
- Почему это у вас ко мне такой интерес и все эти вопросы? Я полагала, вам хватает и собственных неприятностей...
- Хватает, крошка, хватает! Я просто стараюсь отвлечься, - он скосил глаза на веревку, обхватившую его воспаленные запястья, и протестующе заметил: - Полегче, пожалуйста, полегче!
Марика ничего не ответила, затянула последний узел, помогла Дикину сначала сесть, а потом и лечь на пол и удалилась, не проронив ни словечка. Вернувшись в свое пустое купе, она тихо закрыла дверь и долго еще в задумчивости сидела на койке.
Лицо машиниста Банлона, освещенное отблесками яркого красного пламени, тоже было задумчиво. Он вел состав и часто выглядывал из бокового окна, проверяя состояние пути и неба над головой. Кочегар Джексон был весь в поту: на таких крутых подъемах необходимо было поддерживать полный пар, и он обязан был непрерывно подбрасывать в топку дрова. Джексон захлопнул дверь топки и отер лоб грязным полотенцем. В этот момент послышался зловещий металлический скрежет.
- Что случилось? - уставился он на Банлона.
Тот ничего не ответил и быстро схватился за тормоз. На мгновение воцарилась тишина, потом скрежещущее громкое лязганье и поезд начал замедлять ход. Многие пассажиры были разбужены столь резким и неожиданным торможением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
- Неприятное известие, - задумчиво произнес Пирс. - И сколько там уже умерло? Я имею в виду гарнизон форта Гумбольдт.
Клэрмонт вопросительно посмотрел на О'Брайена, который, как всегда, ответил четко и авторитетно:
- По последним данным, а это было шесть часов назад, из гарнизона в семьдесят шесть человек умерло пятнадцать. Мы не имеем данных о тех, кто уже заболел, но еще жив, но Молине, у которого огромный опыт в этих делах, считает, что число заболевших должно достигать двух третей или трех четвертей от всех оставшихся.
- Выходит, защищать форт могут приблизительно пятнадцать человек? осведомился Пирс.
- Что-то в этом духе.
- Какой удобный случай для Белой Руки! Если бы он об этом знал!
- Белой Руки? Вашего кровожадного вождя пайутов?
Пирс утвердительно кивнул, а О'Брайен отрицательно покачал головой.
- Мы подумали о такой возможности, но решили, что это маловероятно. Все мы знаем о фантастической ненависти Белой Руки к белому человеку вообще и к американской кавалерии в частности, но он далеко не дурак, иначе армия уже давно бы разделалась с ним. Если Белая Рука узнает, что форт Гумбольдт находится в таком отчаянном положении, он узнает и то, п_о_ч_е_м_у_ он оказался в таком положении, и будет обходить его за тысячу миль, - на лице О'Брайена появилась холодная улыбка. - Извините, я не пытался быть остроумным.
- Мой отец!? - выкрикнула Марика сорвавшимся голосом.
- О нем пока ничего не известно.
- Вы хотите сказать...
- Простите, - О'Брайен слегка коснулся ее руки. - Я только хотел сказать, что знаю не больше вас.
- Значит пятнадцать детей господних уже обрели вечный покой? - голос Пибоди прозвучал словно из гробницы. - Хотелось бы мне знать, сколько еще несчастных уйдет от нас до рассвета.
- На рассвете мы это узнаем, - сухо проронил Клэрмонт.
- Узнаем? - правая бровь Пибоди слегка приподнялась. - Каким образом?
- Самым обычным. У нас есть с собой портативный телеграфный аппарат. Мы подключимся к телеграфным проводам, которые тянутся вдоль железной дороги и связывают форт с Риз-Сити и даже с Огденом, - он взглянул на девушку. - Вы нас покидаете, мисс Фэрчайлд?
- Я... я просто устала. Не по вашей вине, полковник, но вы недобрый вестник, - она направилась было к двери, какое-то время смотрела на Дикина, а затем резко повернулась к Пирсу.
- И этому бедняжке так и не дадут ни есть, ни пить?
- Бедняжке? - в тоне Пирса прозвучало неприкрытое презрение, которое относилось к Дикину. - Вы бы повторили эти слова, мэм, родственникам тех несчастных, которые погибли во время пожара в Лейк-Кроссинге! На костях этого злодея еще много мяса. С голоду он не сдохнет!
- Но, надеюсь, вы не оставите его связанным на ночь?
- Именно это я и собираюсь сделать! - решительно заявил Пирс. - А утром развяжу.
- Утром?
- Так точно. И поверьте не от нежных чувств к нему. К тому времени мы уже достаточно углубимся во враждебную нам территорию и он не отважится бежать. Белый человек, один, без оружия и коня не проживет среди пайутов и двух часов. Даже двухлетний ребенок найдет его по следам на снегу, не говоря уже о том, что ему грозит смерть от холода и голода...
- Выходит, он будет лежать так и мучиться всю ночь?
Пирс терпеливо пояснил:
- Он убийца, поджигатель, вор, мошенник и трус. Вы избрали для сочувствия слишком неудачный объект.
- Но закон Соединенных Штатов гласит ясно: человек невиновен, пока его вина не доказана. А мистер Пирс уже осудил этого человека, вынес ему приговор и повесит на первом удобном дереве. Покажите мне хотя бы одну статью закона, которая разрешала бы обращаться с человеком, как с дикой собакой!
Марика резко повернулась, взмахнув подолом длинного платья, и в гневе удалилась.
О'Брайен произнес с притворной тревогой на лице:
- Я полагал, что вы знаете законы, Натан!
Пирс злобно взглянул на него, потом усмехнулся и потянулся к стакану с виски.
Темные тучи на западе приняли угрожающий иссиня-черный оттенок. Поезд, который скорее полз, чем ехал по крутому склону, все ближе продвигался к зоне жестокого холода и ледяной тьмы горного района.
По сравнению с наружной температурой, в купе было тепло и светло, однако Дикин, оставшийся теперь один в офицерском купе, вряд ли был в настроении наслаждаться этим сравнением. Положение его не изменилось, если не считать того, что теперь он окончательно сник и лежал, завалившись набок. Гримаса боли исказила его лицо, когда он предпринял еще одну отчаянную, но тщетную, попытку ослабить веревки, которыми были связаны его руки за спиной.
Но Дикин был не единственным человеком, который не мог заснуть. На узкой койке, занимавшей больше половины крохотного купе, задумчиво покусывая нижнюю губу и временами нерешительно поглядывая на дверь, сидела Марика. Она думала о мучительном положении, в котором оказался Дикин. Наконец решившись, она поднялась, плотнее затянула на себе халат и бесшумно вышла в коридор.
У соседнего купе она нерешительно остановилась и приложила ухо к двери. Удостоверившись, что дядюшка спит, Марика двинулась дальше, вошла в офицерское купе и устремила взор на лежавшего на полу Дикина.
Он тоже взглянул на нее, но безучастным взглядом. Марика заставила себя говорить спокойным, бесстрастным тоном:
- Как вы себя чувствуете?
- Ну и ну! - промолвил пленник, глядя на нее с некоторым интересом. Пожалуй, племянница губернатора не такая уж улитка, какой она кажется на первый взгляд. Вы знаете, что сделали бы с вами губернатор и полковник или даже Пирс, если бы застали вас тут?
- Интересно, что бы они со мной сделали? - в голосе Марики прозвучала нотка суровости. - Я думаю, мистер Дикин, в вашем положении вряд ли уместно предостерегать кого-либо или читать нотации. Я спросила, как вы себя чувствуете?
Дикин вздохнул.
- Вот-вот! Это все равно, что лягнуть лежачего. Разумеется, я чувствую себя прекрасно! Разве вы не видите? Я привык спать в таком положении...
- Если вы хотите излить свой сарказм, то вряд ли это уместно делать сейчас и тем более по отношению ко мне. Вероятно, я просто напрасно трачу время. А я пришла спросить, не могу ли я для вас что-нибудь сделать?
- Простите... Я не хотел вас обидеть. Вы же слышали, что сказал шериф. Не проявляйте ко мне сочувствия.
- То, что говорит шериф, входит в мое левое ухо и выходит из правого. В походной кухне осталось кое-чего из еды...
- У меня нет аппетита, но все равно спасибо.
- Может вы хотите пить?
- Вот это уже другое дело! Эти слова звучат для меня сладкой музыкой. Весь вечер я следил, как они пили, и это было не очень приятно. Но я не люблю, когда меня кормят из ложечки... Вы не могли бы развязать мне руки?
- Развязать вам... Я еще не сошла с ума! Если вам хоть на минутку развязать руки, то вы...
- ...то я обвил бы ими вашу прелестную шейку, - он пристально поглядел на девушку, - а шейка действительно прелестная. Однако дело обстоит совсем не так, как я бы хотел. В данный момент я вряд ли смог обнять даже стакан виски. Вы видели мои руки?
Он, как мог, повернулся и она увидела его руки. Они были синими и уродливо распухшими, особенно у запястий, где веревка глубоко врезалась в тело.
- Что ни говори, а шериф вкладывает в дело весь свой пыл! - заметил Дикин.
Марика сжала губки. В ее глазах были гнев и сострадание.
- Обещаете ли вы...
- О-о! Теперь уже мой черед сказать: я еще не сошел с ума! Вы хотите сказать - бежать? И попасть в руки этих отвратительных пайутов, которыми кишат здешние места? Нет... Мне бы только глоток этой отравы... губернаторского виски.
Прошло минут пять, прежде чем Дикин смог вкусить этот глоток. Марика развязала его в одну минуту, но еще четыре ушли на то, чтобы Дикин кое-как смог добраться до ближайшего кресла и восстановить кровообращение в онемевших руках. Вероятно, он испытывал ужасную боль, однако виду не показал. Пристально наблюдая за ним, Марика сказала:
- Пожалуй, Джон Дикин намного выносливее, чем о нем думают другие личности.
- Мужчине не пристало скулить в присутствии женщины, - он сгибал и разгибал себе пальцы. - Кажется, вы спрашивали, хочу ли я пить, мисс Фэрчайлд?
Она поднесла ему стакан с виски. Одним глотком Дикин отпил половину, удовлетворенно вздохнул, поставил стакан рядом с собой на стол, нагнулся и начал развязывать веревки на ногах. Марика вскочила, сжав кулачки. Глаза ее сверкали от гнева. Она выбежала из купе.
Когда через несколько секунд она вернулась, Дикин все еще возился с путами. Он с неудовольствием взглянул на маленький, но всерьез направленный на него револьвер с перламутровой рукояткой, который она держала в руках.
- Зачем вы его с собой возите? - поинтересовался он.
- Дядя Чарльз сказал, что если меня когда-нибудь сзади схватят индейцы... - она запнулась и лицо ее вспыхнуло от гнева. - Будьте вы прокляты! Вы же обещали мне!
- Если человек может быть убийцей, вором, поджигателем, мошенником и трусом, то можно ли удивляться, что он ко всему прочему окажется и обманщиком? Нужно быть полным идиотом, чтобы ожидать чего-либо другого...
Он снял веревки, с трудом поднялся на ноги, довольно нетвердо шагнул к девушке и небрежным движением взял из ее руки револьвер, затем очень мягко втолкнул ее в кресло и бросил револьвер на ее колени, а сам, ковыляя, вернулся на место.
- Не бойтесь, леди! - сказал он передернувшись от боли. - В данных обстоятельствах я никуда не двинусь. Кровообращение полностью нарушено. Не хотите ли взглянуть на мои ноги?
- Нет! - она кипела от гнева, виня себя за нерешительность.
- Сказать по правде, мне тоже не хочется этого делать... Ваша матушка еще жива?
- Моя матушка? - неожиданный вопрос выбил ее из колеи. - А почему это вас интересует?
- Я спросил об этом просто для поддержания разговора. Вы же знаете, как бывает трудно вести беседу, когда двое незнакомых людей впервые встречаются друг с другом. Ну, так как, жива ваша матушка или нет?
Марика коротко ответила:
- Да, но она не очень здорова...
- Догадываюсь...
- Почему вы так решили? И вообще, какое вам дело?
- Никакого. Я просто любопытен от природы.
- На какие красивые слова вы способны! - издевательский тон был вообще чужд ее натуре, но сейчас она превзошла себя. - Вот уж никак не ожидала этого от вас, мистер Дикин!
- Когда-то я преподавал в университете. А там было очень важно внушить студентам, что вы намного умнее их. Вот и пришлось научиться говорить красивые слова. Итак: матушка ваша нездорова. Иначе почему к коменданту форта решилась поехать его дочь, а не жена? Ведь последнее гораздо естественнее. Лично я подумал, что ваше место у постели больной матери и, мне кажется, очень странным, что вам разрешили отправиться в форт зная, что там холера и что индейцы настроены враждебно. А вам это не кажется странным, мисс Фэрчайлд? По всей вероятности, ваш отец очень настойчиво просил вас приехать к нему, хотя один бог знает по какой причине. Он просил вас об этом в письме.
- Не буду отвечать на ваши вопросы! - ответила она, хотя было видно, что они заставили ее задуматься.
- Помимо всех тех недостатков, о которых упоминал шериф, у меня имеется еще один: нахальная настойчивость. Итак, в письме или нет? Конечно, нет! Он послал вам телеграмму, - внезапно он переменил тему разговора. - Вы, видимо, хорошо знакомы с полковником Клэрмонтом, с О'Брайеном, не говоря уже о вашем дядюшке...
- Ну, знаете! - Марика снова сжала губы. - Это уж слишком!
- Спасибо! - Дикин допил виски, сел и принялся связывать себе ноги. Это все, что я хотел знать. - Он поднялся, протянул ей вторую веревку и повернулся, скрестив руки за спиной. - Будьте столь любезны... Только не так туго, как было.
- Почему это у вас ко мне такой интерес и все эти вопросы? Я полагала, вам хватает и собственных неприятностей...
- Хватает, крошка, хватает! Я просто стараюсь отвлечься, - он скосил глаза на веревку, обхватившую его воспаленные запястья, и протестующе заметил: - Полегче, пожалуйста, полегче!
Марика ничего не ответила, затянула последний узел, помогла Дикину сначала сесть, а потом и лечь на пол и удалилась, не проронив ни словечка. Вернувшись в свое пустое купе, она тихо закрыла дверь и долго еще в задумчивости сидела на койке.
Лицо машиниста Банлона, освещенное отблесками яркого красного пламени, тоже было задумчиво. Он вел состав и часто выглядывал из бокового окна, проверяя состояние пути и неба над головой. Кочегар Джексон был весь в поту: на таких крутых подъемах необходимо было поддерживать полный пар, и он обязан был непрерывно подбрасывать в топку дрова. Джексон захлопнул дверь топки и отер лоб грязным полотенцем. В этот момент послышался зловещий металлический скрежет.
- Что случилось? - уставился он на Банлона.
Тот ничего не ответил и быстро схватился за тормоз. На мгновение воцарилась тишина, потом скрежещущее громкое лязганье и поезд начал замедлять ход. Многие пассажиры были разбужены столь резким и неожиданным торможением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17