– Какое решение принял Санто?
– Ох, Трев. Я с таким нетерпением ждала звонка, дорогой.
– Не сомневаюсь. Так что он решил?
– Я сначала хочу сказать тебе кое-что, так как подозреваю, что ты бросишь трубку, если сначала получишь ответ на вопрос.
– Можно выдумать вескую причину, которая не позволит мне это сделать?
– Милый, причина очень веская – мой проклятый телефон. Я знала, что это ты, хватала трубку, а он все продолжал безобразно гудеть прямо в ухо. – Тон интимный, ласковый, убедительный.
– Неплохая попытка, детка.
– Но это правда! В самом деле! Почему ты уверен, что меня не было дома? Если тебе так уж хочется изображать из себя старого ворчливого медведя, позвони в телефонную компанию и спроси, действительно ли некая Мэри Смит устроила адский скандал днем в субботу. Мне из офиса передали твое сообщение, я оставила там свое на случай, если ты перезвонишь.
– По крайней мере, звучит неплохо, мисс Смит.
– Тревис, я понимаю, как ты, наверно, расстроен и зол.
– Почему из телефонной компании не приехали починить телефон?
– Они, собственно, поклялись, будто с ним все в порядке. Проверяли и проверяли, а когда я заставила их приехать еще раз, привезли инструменты и установили новый.
– Который тоже не работает. И не работал в субботу вечером.
– Я.., меня не было.
– Ты сказала, уик-энд у тебя свободен. Почему же не сидела дома? А в четыре утра в воскресенье утром, детка?
– Я.., мне сказали, у тебя другие планы, милый.
– Кто?
– Честно сказать, я поехала в Лодердейл, только чтобы тебя найти. Видела твою фантастическую яхту, милый. Какая, должно быть, на ней роскошная жизнь! Один человек мне сказал, может быть, ты в компании на другом корабле, я пошла, и какая-то очень странная девушка объяснила, что я тебя не застала, но ты можешь вернуться. И я стала ждать. Хочешь, выясни у тех людей. Многие, наверно, твои друзья. Очень.., живая компания. Потом вернулась та странная девушка, говорит, ты ушел с другой девушкой и, должно быть, уже не вернешься. Так что.., видишь, я правда старалась… – Убедительно возбужденный тон затухал постепенно, становясь монотонным, смертельно усталым.
– Даже в четыре утра тебя не было дома? Наверно, хорошо развлекалась.
– Не слишком. Но вполне.., приятно. Я.., позвонила одной старой подруге.., и она пригласила меня к себе, и было очень поздно ехать обратно, и меня оставили ночевать, милый.
– Так когда ты явилась домой?
– По-моему.., около десяти вчера вечером. Я провела у них весь день. А что, дорогой? Ведь у тебя было свидание, правда? Какой смысл мчаться домой, пыхтеть у телефона? Ты, в конце концов, мог логично предположить, будто я тебя продинамила, и сказать, ну и черт с ней, с Мэри Смит, и с ее вшивым бифштексом. Разве я не заработала никаких оправданий, отправившись в такую даль искать тебя?
– И все из-за испорченного телефона, – удивленно охнул я. – Наверно, нас злой рок преследует.
– Наверно, – согласилась она и явственно тяжко вздохнула.
– Тогда часов в девять жди гостя, милашка. Идет?
– Ой, нет, милый! Прости.
– Что теперь?
– Ну… По-моему, злой рок еще действует. Я.., н-ну.., у моих друзей стоит в доке суденышко. Они живут на канале, пригласили меня на катер, а я, неуклюжая идиотка, как-то споткнулась и рухнула с пристани головой вниз прямо на палубу. Честно, прямо совсем разбита. Выбралась, потому что ждала твоего звонка, приехала домой, приняла горячую ванну и легла в постель. А сегодня весь день ковыляю, как престарелая леди.
– Господи, милочка, ты, видно, сильно ушиблась. Что же ты ушибла?
Она издала усталый смешок:
– Спроси лучше, что я не ушибла. На катере куча всяких.., ну, знаешь, приспособлений для ловли рыбы. Я как-то умудрилась упасть лицом, нынче утром разглядывала себя в зеркале с головы до пят, весь рот распух. Клянусь, не знаю, плакать или смеяться. Вся в ушибах и синяках. Не могу показаться тебе в таком виде. Просто страшилище.
– Мэри, такие падения бывают опасными.
– Знаю. По-моему, я растянула спину. От такого потрясения всех сил лишаешься. И все кости болят. – Она снова вздохнула. – Милый, дай время привести себя в порядок исключительно для тебя. Пожалуйста!
– Ну, конечно. Береги себя, детка. Жаль, что удача от нас отвернулась.
– Дружище Макги, мне в десять раз больше жаль. – В усталом протяжном тоне сквозила полнейшая убежденность. – Кстати, решение положительное.
– Хорошо. Сколько?
– Он сказал, в зависимости от того, как пойдет дело. Как минимум, полтора. Возможно, до трех или где-то посередине. Просил передать, будет действовать с разных счетов, разбросанных по всей стране. Спрашивал, не возражаешь ли ты, если количество будет несколько неопределенным.
– Я этого ждал. Если спекулянты чересчур разыграются, он не сможет как следует притормаживать.
– Милый позволь высказать пожелание, чтобы в следующий раз нам повезло больше.
– Конечно позволяю. Беги домой в постельку, детка. Я положил трубку, заглянул в ванную в самое время, чтобы увидеть, как Мейер высыпает в унитаз последнюю порцию конфетти и спускает воду.
– Улики уничтожены, – объявил он с широкой улыбкой и громким вздохом.
– Санто лезет все выше.
– Пускай наслаждается восхождением на здоровье. Пускай пригласит за компанию кое-кого из приятелей.
Я отдал ему свою треть квитанции, которую он тщательно спрятал в кармашек бумажника.
– Ну, до завтра, – попрощался Мейер. – Приеду в Броуард-Бич, найду местечко под названием “Аннекс”, в семь буду сидеть в баре в ожидании голубка. Правильно?
– Изображая из себя важного и ловкого мошенника. Правильно.
– Не желаешь спросить, что я организовал, когда приехал обедать? Тебя это не интересует?
– Теперь интересует. Теперь ясно, что это наверняка интересно.
– Представь такую сцену. Мистер Ла Франс спешит к администраторской стойке в отеле. У него склеенная из трех частей квитанция. Он запыхался. Так?
– Руки трясутся. Не может дождаться, когда Гарри вручит ему деньги, – добавил я.
– Гарри берет квитанцию, но возвращается не с большим коричневым конвертом, а с маленьким белым. Размером с поздравительную открытку. Я все это устроил, приехав обедать, чтобы получить квитанцию, которую ты подменил, разорвал на три части и одну всучил ему.
– Мейер, ты что, не знаешь, с кем разговариваешь? Это все мне известно.
– Заткнись. Дай насладиться. Тут он спрашивает у Гарри, где коричневый конверт? Где деньги? А Гарри отвечает, что другой приятель забрал их через десять минут после вручения. Да, мистер Ла Франс, у него были три части, склеенные. Он просил не напоминать о проигранном вами пари. Знаю, мистер Ла Франс, эта квитанция тоже разорвана на три части, только это квитанция не на деньги. Это квитанция вот на этот конверт.
– И тут, – подхватил я, – ошеломленный, разъяренный и потрясенный мистер Ла Франс падает в вестибюле в кресло и вскрывает белый конверт. Давай, Мейер! Что написано на открытке?
– Не спеши. На лицевой стороне напечатано: “Поздравления от коллег по работе”. Открываешь ее, а внутри сказано: “Ты этого достоин больше любого другого”.
– Весьма злая шутка, Мейер.
– А подпись! Это лучше всего.
– Что ты сделал? Подделал мою?
– Не совсем. Он видел твое судно. Он знает название. В открытке он обнаружит пять игральных карт, которые я вытащил из колоды, а остальные выбросил. Пятерка, шестерка, семерка и восьмерка червей. И трефовый король. Правильно? Лопнувший флеш?
Я с восхищением посмотрел на него:
– Высший класс, Мейер. У тебя просто инстинкт на такие дела.
– На самом деле ничего особенного. Просто врожденный хороший вкус, творческое мышление, высокий интеллект. Вот это отличная подпись, когда надо кому-нибудь намекнуть, кто именно оказал ему добрую услугу.
Глава 14
В девять вечера из офиса шерифа Банни Баргуна пришло сообщение, что он может со мной повидаться.
Его старший помощник Том Уиндхорн, как раньше, сидел на том же стуле у стены. Было видно, что у обоих выдался очень тяжелый день.
– Как я понял из разговоров в приемной, его еще не взяли. Но напали хоть на какой-нибудь след, шериф?
– Результаты не сильно меня вдохновляют, мистер. И от бесконечных воплей каждой газеты, каждой теле– и радиостанции о помощнике шерифа округа Шавана, который оказался мерзавцем, радости никакой. И междугородные звонки Монаха Хаззарда, который уверяет, что я свихнулся ко всем чертям, тоже не помогают. Только когда я ему рассказал о машине номер три, он немножко притих.
– Где она? Я слышал, ее обнаружили.
– Обнаружили, прямо перед заходом солнца. Патрульный вертолет приметил ее в дальнем юго-западном уголке округа, в болоте. Ушла в трясину по крылья. Парни отправились посмотреть и позвонили мне. Там вдоль берега озера разбросаны небольшие усадьбы. Они проверяли дороги и услыхали, как в одном доме кто-то кричит. Чета пенсионеров, связанные, перепуганные, обезумевшие, как вспугнутые совы. Получается, Фредди подъехал и вежливо постучался, днем, в два часа с небольшим. Попросил разрешения войти. Объяснил, будто поступил сигнал насчет нарушения законов о рыбной ловле и охоте. Дал обоим по голове, связал, рты заткнул кляпами из посудного полотенца. Ребята говорят, старик крупный, высокий, так что его одежда как раз впору Фредди. Бросил там форму, надел лучший костюм старика, набил сумку другой одеждой и туалетными принадлежностями, прихватил деньги, какие были, долларов тридцать – сорок, и уехал в полицейской машине. Вернулся пешком, сел в их фургон “плимут” двухлетней давности. Извинился за свое поведение. Похоже, действительно чувствовал себя виноватым. Старик через какое-то время вытолкнул языком изо рта полотенце. Услыхал, как ребята едут по дороге, и начал орать. Мы разослали описание машины и одежды. Оттуда двадцать миль до междуштатной автострады. Если как следует поднажмет, может пересечь границу Джорджии, прежде чем мы подоспеем.
– Как только они успокоятся, – вставил Том, – может, не выдвинут обвинение, если мы им вернем барахло, возместим все порушенное и пропавшее да любезно поговорим.
– Кажется, можно реконструировать случай с Бэнноном, – добавил шериф. – Я бы сказал, Фредди заметил его голосующим на дороге, сообщил, что собственность конфискована, что жена от него ушла, может быть, предложил отвезти назад в город, а Бэннон попросту не поверил и захотел убедиться, так что Фредди повез его домой по его настоянию. Это согласуется с рассказом толстухи, что они грубо между собой разговаривали. Ну, я бы сказал, Бэннон потерял голову, попытался прорваться на свой участок. Это противозаконно, поэтому Фредди старался его образумить, да ведь Бэннон парень здоровенный, может, первый удар не свалил его с ног, может быть, он дал сдачи, и Фредди в возбуждении слишком сильно ударил. Может, череп ему разбил. Фредди знал, что мы с Томом будем шпынять его за чертовски быструю расправу с теми блаженными, и, наверно, совсем уж лишился рассудка. Да еще девушка видела, как он заметает следы, просто чистое невезенье.
– Если б меня нашли в Лодердейле, не он ли должен был за мной приехать и доставить сюда? Шериф встревожился:
– Так и было задумано, мистер.
– Наверно, я должен был открыть дверцу и выскочить из машины, идущей на скорости около восьмидесяти миль. После прыжка на дорогу никто не заметил бы небольшой лишней шишки на голове.
– Ну, это нельзя утверждать с уверенностью.
– Интересно, зачем он вообще кому-то сказал, что слышал от своего дяди Пресса о моем появлении здесь в то утро?
– Затем, – объяснил Том Уиндхорн, – что спешил оказаться первым. Ему было известно, что каждую неделю по воскресеньям я утром играю в гольф в паре с Прессом Ла Франсом, а Пресс знал, что мы вас разыскиваем, а Фредди знал, что никакая причина на всем белом свете не помешает Прессу сообщить мне об этом. И самое смешное во всем этом то, что Пресс вчера на игру не явился. Позвонил, известил о плохом самочувствии. Поздно было искать замену, партнеры притащили какого-то старого дурака, который шляпой в землю не попадет.
– Бедному парню кругом не везло, – посочувствовал я. – Так и не выпало шанса меня убить.
– Он не убийца, – возразил шериф. – Просто немножко потерял голову.
– Хорошо, хоть я свою сохранил. Нашли вещи, которые он забрал из коттеджа? Шериф кивнул:
– У него дома, под чистыми рубашками. Наркотики мы отправили на анализ. Никакого дела заводить нельзя, потому что без Фредди не доказать, чьи они.
Он выдвинул средний ящик стола, протянул мне конверт. Я взял, открыл, начал перебирать четкие яркие цветные фотографии. Они не производили грубого и циничного впечатления, в отличие от режиссированных снимков порнографических студий. Просто сбившиеся в кучу взрослые дети, почти все основательно недокормленные. Несмотря на блаженные, одурманенные улыбки, гримасы, намалеванные на нездоровой коже дикие и крикливые символы любви, вызывающие браслеты на руках и ногах, отшельнические колокольчики, была в этих детях какая-то странная грусть, превращающая цветение цветов в мрачную имитацию взрослых актов, лишенных для всех них какого-либо значения или цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Ох, Трев. Я с таким нетерпением ждала звонка, дорогой.
– Не сомневаюсь. Так что он решил?
– Я сначала хочу сказать тебе кое-что, так как подозреваю, что ты бросишь трубку, если сначала получишь ответ на вопрос.
– Можно выдумать вескую причину, которая не позволит мне это сделать?
– Милый, причина очень веская – мой проклятый телефон. Я знала, что это ты, хватала трубку, а он все продолжал безобразно гудеть прямо в ухо. – Тон интимный, ласковый, убедительный.
– Неплохая попытка, детка.
– Но это правда! В самом деле! Почему ты уверен, что меня не было дома? Если тебе так уж хочется изображать из себя старого ворчливого медведя, позвони в телефонную компанию и спроси, действительно ли некая Мэри Смит устроила адский скандал днем в субботу. Мне из офиса передали твое сообщение, я оставила там свое на случай, если ты перезвонишь.
– По крайней мере, звучит неплохо, мисс Смит.
– Тревис, я понимаю, как ты, наверно, расстроен и зол.
– Почему из телефонной компании не приехали починить телефон?
– Они, собственно, поклялись, будто с ним все в порядке. Проверяли и проверяли, а когда я заставила их приехать еще раз, привезли инструменты и установили новый.
– Который тоже не работает. И не работал в субботу вечером.
– Я.., меня не было.
– Ты сказала, уик-энд у тебя свободен. Почему же не сидела дома? А в четыре утра в воскресенье утром, детка?
– Я.., мне сказали, у тебя другие планы, милый.
– Кто?
– Честно сказать, я поехала в Лодердейл, только чтобы тебя найти. Видела твою фантастическую яхту, милый. Какая, должно быть, на ней роскошная жизнь! Один человек мне сказал, может быть, ты в компании на другом корабле, я пошла, и какая-то очень странная девушка объяснила, что я тебя не застала, но ты можешь вернуться. И я стала ждать. Хочешь, выясни у тех людей. Многие, наверно, твои друзья. Очень.., живая компания. Потом вернулась та странная девушка, говорит, ты ушел с другой девушкой и, должно быть, уже не вернешься. Так что.., видишь, я правда старалась… – Убедительно возбужденный тон затухал постепенно, становясь монотонным, смертельно усталым.
– Даже в четыре утра тебя не было дома? Наверно, хорошо развлекалась.
– Не слишком. Но вполне.., приятно. Я.., позвонила одной старой подруге.., и она пригласила меня к себе, и было очень поздно ехать обратно, и меня оставили ночевать, милый.
– Так когда ты явилась домой?
– По-моему.., около десяти вчера вечером. Я провела у них весь день. А что, дорогой? Ведь у тебя было свидание, правда? Какой смысл мчаться домой, пыхтеть у телефона? Ты, в конце концов, мог логично предположить, будто я тебя продинамила, и сказать, ну и черт с ней, с Мэри Смит, и с ее вшивым бифштексом. Разве я не заработала никаких оправданий, отправившись в такую даль искать тебя?
– И все из-за испорченного телефона, – удивленно охнул я. – Наверно, нас злой рок преследует.
– Наверно, – согласилась она и явственно тяжко вздохнула.
– Тогда часов в девять жди гостя, милашка. Идет?
– Ой, нет, милый! Прости.
– Что теперь?
– Ну… По-моему, злой рок еще действует. Я.., н-ну.., у моих друзей стоит в доке суденышко. Они живут на канале, пригласили меня на катер, а я, неуклюжая идиотка, как-то споткнулась и рухнула с пристани головой вниз прямо на палубу. Честно, прямо совсем разбита. Выбралась, потому что ждала твоего звонка, приехала домой, приняла горячую ванну и легла в постель. А сегодня весь день ковыляю, как престарелая леди.
– Господи, милочка, ты, видно, сильно ушиблась. Что же ты ушибла?
Она издала усталый смешок:
– Спроси лучше, что я не ушибла. На катере куча всяких.., ну, знаешь, приспособлений для ловли рыбы. Я как-то умудрилась упасть лицом, нынче утром разглядывала себя в зеркале с головы до пят, весь рот распух. Клянусь, не знаю, плакать или смеяться. Вся в ушибах и синяках. Не могу показаться тебе в таком виде. Просто страшилище.
– Мэри, такие падения бывают опасными.
– Знаю. По-моему, я растянула спину. От такого потрясения всех сил лишаешься. И все кости болят. – Она снова вздохнула. – Милый, дай время привести себя в порядок исключительно для тебя. Пожалуйста!
– Ну, конечно. Береги себя, детка. Жаль, что удача от нас отвернулась.
– Дружище Макги, мне в десять раз больше жаль. – В усталом протяжном тоне сквозила полнейшая убежденность. – Кстати, решение положительное.
– Хорошо. Сколько?
– Он сказал, в зависимости от того, как пойдет дело. Как минимум, полтора. Возможно, до трех или где-то посередине. Просил передать, будет действовать с разных счетов, разбросанных по всей стране. Спрашивал, не возражаешь ли ты, если количество будет несколько неопределенным.
– Я этого ждал. Если спекулянты чересчур разыграются, он не сможет как следует притормаживать.
– Милый позволь высказать пожелание, чтобы в следующий раз нам повезло больше.
– Конечно позволяю. Беги домой в постельку, детка. Я положил трубку, заглянул в ванную в самое время, чтобы увидеть, как Мейер высыпает в унитаз последнюю порцию конфетти и спускает воду.
– Улики уничтожены, – объявил он с широкой улыбкой и громким вздохом.
– Санто лезет все выше.
– Пускай наслаждается восхождением на здоровье. Пускай пригласит за компанию кое-кого из приятелей.
Я отдал ему свою треть квитанции, которую он тщательно спрятал в кармашек бумажника.
– Ну, до завтра, – попрощался Мейер. – Приеду в Броуард-Бич, найду местечко под названием “Аннекс”, в семь буду сидеть в баре в ожидании голубка. Правильно?
– Изображая из себя важного и ловкого мошенника. Правильно.
– Не желаешь спросить, что я организовал, когда приехал обедать? Тебя это не интересует?
– Теперь интересует. Теперь ясно, что это наверняка интересно.
– Представь такую сцену. Мистер Ла Франс спешит к администраторской стойке в отеле. У него склеенная из трех частей квитанция. Он запыхался. Так?
– Руки трясутся. Не может дождаться, когда Гарри вручит ему деньги, – добавил я.
– Гарри берет квитанцию, но возвращается не с большим коричневым конвертом, а с маленьким белым. Размером с поздравительную открытку. Я все это устроил, приехав обедать, чтобы получить квитанцию, которую ты подменил, разорвал на три части и одну всучил ему.
– Мейер, ты что, не знаешь, с кем разговариваешь? Это все мне известно.
– Заткнись. Дай насладиться. Тут он спрашивает у Гарри, где коричневый конверт? Где деньги? А Гарри отвечает, что другой приятель забрал их через десять минут после вручения. Да, мистер Ла Франс, у него были три части, склеенные. Он просил не напоминать о проигранном вами пари. Знаю, мистер Ла Франс, эта квитанция тоже разорвана на три части, только это квитанция не на деньги. Это квитанция вот на этот конверт.
– И тут, – подхватил я, – ошеломленный, разъяренный и потрясенный мистер Ла Франс падает в вестибюле в кресло и вскрывает белый конверт. Давай, Мейер! Что написано на открытке?
– Не спеши. На лицевой стороне напечатано: “Поздравления от коллег по работе”. Открываешь ее, а внутри сказано: “Ты этого достоин больше любого другого”.
– Весьма злая шутка, Мейер.
– А подпись! Это лучше всего.
– Что ты сделал? Подделал мою?
– Не совсем. Он видел твое судно. Он знает название. В открытке он обнаружит пять игральных карт, которые я вытащил из колоды, а остальные выбросил. Пятерка, шестерка, семерка и восьмерка червей. И трефовый король. Правильно? Лопнувший флеш?
Я с восхищением посмотрел на него:
– Высший класс, Мейер. У тебя просто инстинкт на такие дела.
– На самом деле ничего особенного. Просто врожденный хороший вкус, творческое мышление, высокий интеллект. Вот это отличная подпись, когда надо кому-нибудь намекнуть, кто именно оказал ему добрую услугу.
Глава 14
В девять вечера из офиса шерифа Банни Баргуна пришло сообщение, что он может со мной повидаться.
Его старший помощник Том Уиндхорн, как раньше, сидел на том же стуле у стены. Было видно, что у обоих выдался очень тяжелый день.
– Как я понял из разговоров в приемной, его еще не взяли. Но напали хоть на какой-нибудь след, шериф?
– Результаты не сильно меня вдохновляют, мистер. И от бесконечных воплей каждой газеты, каждой теле– и радиостанции о помощнике шерифа округа Шавана, который оказался мерзавцем, радости никакой. И междугородные звонки Монаха Хаззарда, который уверяет, что я свихнулся ко всем чертям, тоже не помогают. Только когда я ему рассказал о машине номер три, он немножко притих.
– Где она? Я слышал, ее обнаружили.
– Обнаружили, прямо перед заходом солнца. Патрульный вертолет приметил ее в дальнем юго-западном уголке округа, в болоте. Ушла в трясину по крылья. Парни отправились посмотреть и позвонили мне. Там вдоль берега озера разбросаны небольшие усадьбы. Они проверяли дороги и услыхали, как в одном доме кто-то кричит. Чета пенсионеров, связанные, перепуганные, обезумевшие, как вспугнутые совы. Получается, Фредди подъехал и вежливо постучался, днем, в два часа с небольшим. Попросил разрешения войти. Объяснил, будто поступил сигнал насчет нарушения законов о рыбной ловле и охоте. Дал обоим по голове, связал, рты заткнул кляпами из посудного полотенца. Ребята говорят, старик крупный, высокий, так что его одежда как раз впору Фредди. Бросил там форму, надел лучший костюм старика, набил сумку другой одеждой и туалетными принадлежностями, прихватил деньги, какие были, долларов тридцать – сорок, и уехал в полицейской машине. Вернулся пешком, сел в их фургон “плимут” двухлетней давности. Извинился за свое поведение. Похоже, действительно чувствовал себя виноватым. Старик через какое-то время вытолкнул языком изо рта полотенце. Услыхал, как ребята едут по дороге, и начал орать. Мы разослали описание машины и одежды. Оттуда двадцать миль до междуштатной автострады. Если как следует поднажмет, может пересечь границу Джорджии, прежде чем мы подоспеем.
– Как только они успокоятся, – вставил Том, – может, не выдвинут обвинение, если мы им вернем барахло, возместим все порушенное и пропавшее да любезно поговорим.
– Кажется, можно реконструировать случай с Бэнноном, – добавил шериф. – Я бы сказал, Фредди заметил его голосующим на дороге, сообщил, что собственность конфискована, что жена от него ушла, может быть, предложил отвезти назад в город, а Бэннон попросту не поверил и захотел убедиться, так что Фредди повез его домой по его настоянию. Это согласуется с рассказом толстухи, что они грубо между собой разговаривали. Ну, я бы сказал, Бэннон потерял голову, попытался прорваться на свой участок. Это противозаконно, поэтому Фредди старался его образумить, да ведь Бэннон парень здоровенный, может, первый удар не свалил его с ног, может быть, он дал сдачи, и Фредди в возбуждении слишком сильно ударил. Может, череп ему разбил. Фредди знал, что мы с Томом будем шпынять его за чертовски быструю расправу с теми блаженными, и, наверно, совсем уж лишился рассудка. Да еще девушка видела, как он заметает следы, просто чистое невезенье.
– Если б меня нашли в Лодердейле, не он ли должен был за мной приехать и доставить сюда? Шериф встревожился:
– Так и было задумано, мистер.
– Наверно, я должен был открыть дверцу и выскочить из машины, идущей на скорости около восьмидесяти миль. После прыжка на дорогу никто не заметил бы небольшой лишней шишки на голове.
– Ну, это нельзя утверждать с уверенностью.
– Интересно, зачем он вообще кому-то сказал, что слышал от своего дяди Пресса о моем появлении здесь в то утро?
– Затем, – объяснил Том Уиндхорн, – что спешил оказаться первым. Ему было известно, что каждую неделю по воскресеньям я утром играю в гольф в паре с Прессом Ла Франсом, а Пресс знал, что мы вас разыскиваем, а Фредди знал, что никакая причина на всем белом свете не помешает Прессу сообщить мне об этом. И самое смешное во всем этом то, что Пресс вчера на игру не явился. Позвонил, известил о плохом самочувствии. Поздно было искать замену, партнеры притащили какого-то старого дурака, который шляпой в землю не попадет.
– Бедному парню кругом не везло, – посочувствовал я. – Так и не выпало шанса меня убить.
– Он не убийца, – возразил шериф. – Просто немножко потерял голову.
– Хорошо, хоть я свою сохранил. Нашли вещи, которые он забрал из коттеджа? Шериф кивнул:
– У него дома, под чистыми рубашками. Наркотики мы отправили на анализ. Никакого дела заводить нельзя, потому что без Фредди не доказать, чьи они.
Он выдвинул средний ящик стола, протянул мне конверт. Я взял, открыл, начал перебирать четкие яркие цветные фотографии. Они не производили грубого и циничного впечатления, в отличие от режиссированных снимков порнографических студий. Просто сбившиеся в кучу взрослые дети, почти все основательно недокормленные. Несмотря на блаженные, одурманенные улыбки, гримасы, намалеванные на нездоровой коже дикие и крикливые символы любви, вызывающие браслеты на руках и ногах, отшельнические колокольчики, была в этих детях какая-то странная грусть, превращающая цветение цветов в мрачную имитацию взрослых актов, лишенных для всех них какого-либо значения или цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36