Пламя колыхалось, пылая вокруг ее ног и ее юбки, но даже не согревало ее.
— Ловкое сплетение лжи, ведьма, — сказал Нивус. — Но ты не испугала меня.
— Я рада, — ответила она. — Мне бы не хотелось пугать. Я просто хочу вашей смерти.
Она в упор взглянула на Седого:
— Вы считаете меня волшебницей. Делайте, что я скажу, а там посмотрим.
Лицо Седого было хмурым и смущенным, но он кивнул. Она чувствовала, что его сердце билось также сильно, как и ее.
— Седой! — приказал Нивус. — Слушайся меня!
Внезапно Оайве положила руки на лоб колдуна и крепко прижала пальцы к его вискам.
— Седой! — крикнула она. — Покончи с этим!
Однако Нивус уже изогнулся и забился как в припадке. Он скорчился, и мир перед ним скорчился тоже. Пещера охнула, с потолка и стен посыпались обломки скал.
Нивус выкрикнул слово, которое изменило образ и форму.
Седой бросился к нему, и тогда Сила слова схватила его. Его швырнуло в сторону и он вскрикнул.
В круге света взметнулся волк, и его тень плясала за ним на стене пещеры. Радужные оболочки глаз стали бледными безжизненными штрихами.
Когда Седой — волк, то он и думает по-волчьи.
Волк крался вокруг огня, вдоль границы света и тьмы, его тень следовала за ним и выдавала то, что он собирался сделать. Он пригнулся. Его кожа скользнула по ребрам, как будто он глубоко затаил дыхание. И вот уже готов к огромному прыжку через пламя, чтобы разорвать ей горло.
Казалось, Оайве задерживает мгновения между пальцами. Она видела, как волк повис в воздухе, бросившись на нее. Она остановила его и так же отчаянно она закляла Нивуса, плоть которого стала подобной замерзшему звуку и все равно что мертвой. Когда — бесконечное время назад — колдун дал на время Седому свою Магию, — Седой превратился в зверя, но поступал, как человек, как мужчина, а не как волк. И на корабле он сказал: «Я назову вам свое имя… Однажды мне может понадобиться, чтобы вы назвали меня этим именем..»
Оайве постаралась внутренне освободиться. Боль была ужасной, как при смерти или при рождении. И тогда Магия наполнила ее до краев. Нивус стал маленьким. У него больше не было Силы. Она могла без труда победить его. Дар, вспыхнув, разгорался в ней.
— Сирдин! — позвала она. — Сирдин, ты — человек! Верь моим словам!
Волк рухнул. Его лапы рассыпали снопы голубых искр. Он прерывисто дышал.
— Сирдин, люди не могут превратиться в настоящих волков!
Волк встряхнулся, напрягся, сделал усилие, чтобы встать на задние лапы. Низкий стон вырвался из его груди.
— Ты — человек, а не зверь, Сирдин!
Сила стала такой огромной, что у Оайве появилось чувство, что она полностью поглощена ею. Нивус бормотал заклинания, но они отскакивали от Силы и гасли.
— Сирдин. Человек! Не волк!
Тут Оайве поняла, что свершила это. Сила струилась из нее, вмещая в себя все.
Нивус бился в ее объятиях и жадно хватал ртом воздух, будто его душили.
Седой поднялся над огнем. Он был человеком! Подняв руку, он прыгнул вперед. Меч сверкнул, как тысячи пойманных звездочек. Когда в тело Нивуса вонзился клинок, Оайве отняла руки.
Оайве закричала и упала навзничь. Неописуемая боль охватила ее бок, начавшись от основания пальцев.
Когда меч убивал Нивуса, он отрубил верхнюю часть ее правого указательного пальца — как она и предвидела! Она снова обрела кость! Позднее люди Медного века найдут ее в пещере вместе с остальными реликвиями. Косточка принадлежала ей, она всегда принадлежала ей!
Тело Нивуса рассыпалось в прах, став кучкой серой муки. Искрошились даже его кости. Не осталось даже запаха. Разумеется, ведь тело, в которое перешел Нивус, было мертво уже шесть лет. Прах его теперь не отличался от пыли, покрывавшей пол пещеры.
Оайве сидела, прислонившись к стене, и смотрела на все большими глазами, а Седой в это время останавливал кровь и перевязывал ей руку.
Седой опустил голову. Лицо его горело от стыда. Закончив с ее рукой, он опустился рядом с Оайве в круге голубого света. Волчья голова на его плаще, казалось, подмигивала. Ее левый глаз из драгоценного кристалла выпал.
— Я никогда не думал, что это может быть так легко, — признался он. — Я всегда был уверен, что его может забрать только сама преисподня. Пока он сидел у меня на шее, я думал, что никогда не избавлюсь от него. И вдруг это оказалось так просто. Сейчас у меня такое чувство, что я должен был догадаться об этом и убить его давным-давно, без вашей помощи. Тогда бы с вами не случилось этого…
— Вы слишком сильно зависели от него, чтобы справиться с этим в одиночку, — успокоила Оайве. — Я тоже едва не попала в его сети. Вы были правы: я должна верить в себя, но и вы должны поверить в себя. Вы научили меня тому, что было нужно, а я — вас.
— Ваша рука…
— Моя рука заживет.
— Я не сомневаюсь. Но что же дальше?
— Я обдумываю… — пробормотала Оайве. Она была спокойна и грустна. Я размышляю об этом уже давно. Когда мы уйдем, в пещеру придут люди Медного века, наверное, когда стает снег. Они будут почитать их и поклоняться им, и особенно, пожалуй, потому, что я рассказала им об этом прежде, чем покинула деревню.
Люди будут рассказывать, что я победила злого Демона. Но они так мало знают меня, а еще меньше Демона, и не смогут связать события в правдоподобную легенду. Поэтому историю реликвий забудут. Воздвигнут Храм, жрицей которого станет маленькая девочка, которую я научила врачеванию. Вокруг Святилища возникнут обычаи и нравы, Вера и Магия, и семена Дарования. Наконец, в далеком будущем появлюсь на свет я и стану Посвященной Ордена, не зная, что дала ему начало.
— Значит игра, которой мы должны были следовать, была вовсе не игрой Нивуса, — сказал Сирдин. — Вы думаете, это Бог играет с нами? Какое-нибудь божество?
— Может быть, — проговорила она. — А может быть, и нет.
— Но сейчас это закончилось?
— Нет, — ответила она.
— Этого я и боялся.
— Будущее остается, — объяснила она. — Несмотря на то, что Нивус умер в прошлом, он еще должен появиться в будущем. Блуждающий дух перейдет в тело мертвого священника, подчинит вас своей воле и проклянет ваш род. Вы убьете своего отца, а по ночам будете выть со стаей. Потом Нивус пошлет вас похитить кость. Благодаря приобретенным волшебным Силам он чувствовал, что кость погубит его, и, как ни пытался он избежать этого, так случилось.
Подумайте, мы втроем дали реликвии здешним людям. Все произойдет снова. В будущем вы снова похитите кость, а я буду преследовать вас, Нивус выследит меня и я снова отправлюсь в путешествие по времени. Потом мы снова будем бороться с волшебником в этой пещере — и опять кольцо, камень и кость останутся здесь в пыли, чтобы люди Медного века могли найти их и поклоняться им.
Этому никогда не будет конца, Седой! Мы попали в колесо времени и будем вращаться вместе с ним до конца веков!
Она протянула перевязанную руку.
— Возможно, однажды мы уже были здесь и делали то, что сделали сегодня, а потом сидели рядом и разговаривали об этом. Однако сегодня я вижу способ прервать дорогу злого Демона. Или раньше я уже пыталась сделать это и безуспешно? Или я совсем не отважилась на попытку? Может быть, один из нас или мы оба слишком боялись так сильно измениться. Ведь для того, чтобы разорвать круг, наша жизнь должна стать другой.
Сирдин взглянул на нее.
— Будет лучше, если вы расскажете мне все.
— Я сделаю это. Итак, слушайте первую возможность. Люди Прежнего Мира добры и простодушны Мы можем остаться здесь.
Он завладел ее руками.
— Друг с другом, — сказал он.
— Да. Друг с другом. Ты и я. — Они недолго пользовались официальным «Вы». — Так и будет.
— Так представлялось это и мне, — обрадованно сказал он.
Они долго смотрели друг на друга, пока Оайве не смогла больше молчать.
— Я догадываюсь, что однажды мы уже сделали это. Возможно, мы ушли через горы в глубь страны — и я не думаю, что мы когда-либо еще увидели Святилище. Но я не помню, чтобы мы были счастливы. Мы оба так далеки от своего народа. Вина и память проникли между нами, и боязнь того, что со следующим поворотом колеса все случится снова…
А теперь я скажу о второй возможности. Я умею перемещаться во времени. Я могу отправиться к обрушившейся горе в ту ночь, когда умер там живший уединенно священник. Там я могу подождать мальчика, который станет Седым. Я могу помешать тебе сказать заклинание и вызвать призрак Нивуса. Ты был тогда очень юным, я утешу тебя и позабочусь о том, чтобы ты меня послушался.
— Тогда не произойдет ничего из случавшегося до сих пор, из того, что должно произойти?
— Ничего такого. Ты выйдешь из дьявольского круга.
— Я вырасту сыном вельможи с толикой волшебных знаний. Будет приятная жизнь в доме, охраняемом башнями, над селениями на реке. Мой отец будет охотиться и он будет весел, моя мать будет плести дивные покрывала на своем ткацком станке. В лесу не будет волков, не будет убийств, не будет черной как смоль шкуры…
С лица Сирдина исчезли все тени, и его глаза засветились. Но внезапно они вновь потускнели, и новые тени печали легли на его лицо.
— И я не украду для Нивуса кость, не приду к Святилищу у моря… Мы никогда не встретимся, Оайве…
— Даже больше, — прошептала она едва слышно. — Мы не оставим в этой пещере ни кольца, ни драгоценного камня, ни кости, потому что мы никогда не придем сюда. Реликвий не будет! А меня никогда не будет у народа Медного века и я не научу их врачевать и молиться. Не будет ни Святилища, ни ритуала, ни жриц. Кем стану я в том будущем?
— Оайве, — сказал он. — Это слишком! Все для меня и ничего для тебя. Мы останемся там, где мы есть, — во время этого оборота Колеса и во время всех последующих.
Она улыбнулась.
— Я смотрю на твое лицо. Я вижу сияние твоих глаз. Возможно, в прошлый раз я не обращала внимания на твое счастье, однако сегодня я это сделаю.
Она высвободила руки из его ладоней. Ее пальцы царапнули по пыли и сжались в кулак. Сила вздымалась и росла в ней, как волна.
— Будь счастлив, Седой! Прощай!
На этот раз все произошло быстро. Клубящийся черный туман подхватил ее и унес с собой. Издалека она услышала его тихий голос, звавший ее по имени, звучащему как шум моря…
Найти предначертанную ночь оказалось нетрудно.
Оайве подошла к жилищу отшельника на обрушившейся горе, и ели на ее склонах вздыхали под ветром. Она сидела около мертвого священника до тех пор, пока не взошло солнце и в дверях не появился мальчик. Его волосы были седыми. Он остановился как вкопанный и пристально уставился на нее.
— Не бойся, — сказала она. — Твой учитель умер, но я помогу тебе. Я обещаю это.
СИНЕЕ МОРЕ
Солнечное летнее море было бескрайним и синим, как и огромное великолепное зеркало над ним, а на утесе над бухтой на древнем алтаре лежали цветочные гирлянды.
На скале сидели три девочки. Они весело смеялись и раскладывали сушиться на солнце целебные растения. Подол одной из них был полон раковин. Ее волосы были цвета бронзы. Она отводила их от лица рукой, рассматривая раковины и складывая их в корзинку. Ее звали Оайве, имя, звучащее как шум морской волны. Ей исполнилось семнадцать, она, как и обе ее подруги, была волшебницей.
Никто не знал, как много было рождено людей, обладающих этим естественным даром. Волшебные Силы даровались как правило двум или трем в каждом поколении. Они обычно доживали до преклонных лет. Учительнице Оайве уже было больше девяноста, но она еще полна Сил. Обычно старшие Посвященные обучали молодых, но бывало и наоборот, когда юная колдунья вдруг обнаруживала кости матери, потому что обычаи не определяли, должна ли волшебница жить одна или может выходить замуж.
Хотя мать Оайве и не была колдуньей, однако была весьма близка к волшебному искусству. Она гордилась, что ее ребенок станет целительницей и волшебницей «людей моря», а также пастухов и охотников гор. После смерти матери Оайве долго тосковала о ней, однако с приходом лета снова научилась быть веселой.
Самая старшая из троих неожиданно вскочила и указала на скалистую тропинку.
— Кто-то поднимается из деревни. Чужой!
— О, ты всегда фантазируешь! Это, наверное, всего лишь бродячая собака!
— Нет, это какой-то пожилой человек!
Оайве и другая девочка тоже встали, чтобы посмотреть.
— Это не старый мужчина, а молодой.
— Он, должно быть, пришел Из-За Гор, — стала рассуждать старшая. «Из-За Гор» — означало неизвестную землю в глубине страны, куда еще никто из окрестных деревень не отваживался путешествовать.
Три юные колдуньи стояли и ожидали чужеземца. Он шагал прямо к ним.
Колдуньям он понравился. Хотя его блестящие волосы были седыми, сам он был молод и к тому же хорошо одет. Голубой плащ заставлял его серые глаза казаться более синими. Он улыбался, и его белые зубы блестели, как барашки пены на верхушках морских волн.
— Добрый день, — поклонился он. — Не будете ли вы столь любезны подсказать, где я могу найти вашу волшебницу?
— Она здесь, — сказала старшая девочка.
— И здесь! — воскликнула вторая маленькая колдунья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
— Ловкое сплетение лжи, ведьма, — сказал Нивус. — Но ты не испугала меня.
— Я рада, — ответила она. — Мне бы не хотелось пугать. Я просто хочу вашей смерти.
Она в упор взглянула на Седого:
— Вы считаете меня волшебницей. Делайте, что я скажу, а там посмотрим.
Лицо Седого было хмурым и смущенным, но он кивнул. Она чувствовала, что его сердце билось также сильно, как и ее.
— Седой! — приказал Нивус. — Слушайся меня!
Внезапно Оайве положила руки на лоб колдуна и крепко прижала пальцы к его вискам.
— Седой! — крикнула она. — Покончи с этим!
Однако Нивус уже изогнулся и забился как в припадке. Он скорчился, и мир перед ним скорчился тоже. Пещера охнула, с потолка и стен посыпались обломки скал.
Нивус выкрикнул слово, которое изменило образ и форму.
Седой бросился к нему, и тогда Сила слова схватила его. Его швырнуло в сторону и он вскрикнул.
В круге света взметнулся волк, и его тень плясала за ним на стене пещеры. Радужные оболочки глаз стали бледными безжизненными штрихами.
Когда Седой — волк, то он и думает по-волчьи.
Волк крался вокруг огня, вдоль границы света и тьмы, его тень следовала за ним и выдавала то, что он собирался сделать. Он пригнулся. Его кожа скользнула по ребрам, как будто он глубоко затаил дыхание. И вот уже готов к огромному прыжку через пламя, чтобы разорвать ей горло.
Казалось, Оайве задерживает мгновения между пальцами. Она видела, как волк повис в воздухе, бросившись на нее. Она остановила его и так же отчаянно она закляла Нивуса, плоть которого стала подобной замерзшему звуку и все равно что мертвой. Когда — бесконечное время назад — колдун дал на время Седому свою Магию, — Седой превратился в зверя, но поступал, как человек, как мужчина, а не как волк. И на корабле он сказал: «Я назову вам свое имя… Однажды мне может понадобиться, чтобы вы назвали меня этим именем..»
Оайве постаралась внутренне освободиться. Боль была ужасной, как при смерти или при рождении. И тогда Магия наполнила ее до краев. Нивус стал маленьким. У него больше не было Силы. Она могла без труда победить его. Дар, вспыхнув, разгорался в ней.
— Сирдин! — позвала она. — Сирдин, ты — человек! Верь моим словам!
Волк рухнул. Его лапы рассыпали снопы голубых искр. Он прерывисто дышал.
— Сирдин, люди не могут превратиться в настоящих волков!
Волк встряхнулся, напрягся, сделал усилие, чтобы встать на задние лапы. Низкий стон вырвался из его груди.
— Ты — человек, а не зверь, Сирдин!
Сила стала такой огромной, что у Оайве появилось чувство, что она полностью поглощена ею. Нивус бормотал заклинания, но они отскакивали от Силы и гасли.
— Сирдин. Человек! Не волк!
Тут Оайве поняла, что свершила это. Сила струилась из нее, вмещая в себя все.
Нивус бился в ее объятиях и жадно хватал ртом воздух, будто его душили.
Седой поднялся над огнем. Он был человеком! Подняв руку, он прыгнул вперед. Меч сверкнул, как тысячи пойманных звездочек. Когда в тело Нивуса вонзился клинок, Оайве отняла руки.
Оайве закричала и упала навзничь. Неописуемая боль охватила ее бок, начавшись от основания пальцев.
Когда меч убивал Нивуса, он отрубил верхнюю часть ее правого указательного пальца — как она и предвидела! Она снова обрела кость! Позднее люди Медного века найдут ее в пещере вместе с остальными реликвиями. Косточка принадлежала ей, она всегда принадлежала ей!
Тело Нивуса рассыпалось в прах, став кучкой серой муки. Искрошились даже его кости. Не осталось даже запаха. Разумеется, ведь тело, в которое перешел Нивус, было мертво уже шесть лет. Прах его теперь не отличался от пыли, покрывавшей пол пещеры.
Оайве сидела, прислонившись к стене, и смотрела на все большими глазами, а Седой в это время останавливал кровь и перевязывал ей руку.
Седой опустил голову. Лицо его горело от стыда. Закончив с ее рукой, он опустился рядом с Оайве в круге голубого света. Волчья голова на его плаще, казалось, подмигивала. Ее левый глаз из драгоценного кристалла выпал.
— Я никогда не думал, что это может быть так легко, — признался он. — Я всегда был уверен, что его может забрать только сама преисподня. Пока он сидел у меня на шее, я думал, что никогда не избавлюсь от него. И вдруг это оказалось так просто. Сейчас у меня такое чувство, что я должен был догадаться об этом и убить его давным-давно, без вашей помощи. Тогда бы с вами не случилось этого…
— Вы слишком сильно зависели от него, чтобы справиться с этим в одиночку, — успокоила Оайве. — Я тоже едва не попала в его сети. Вы были правы: я должна верить в себя, но и вы должны поверить в себя. Вы научили меня тому, что было нужно, а я — вас.
— Ваша рука…
— Моя рука заживет.
— Я не сомневаюсь. Но что же дальше?
— Я обдумываю… — пробормотала Оайве. Она была спокойна и грустна. Я размышляю об этом уже давно. Когда мы уйдем, в пещеру придут люди Медного века, наверное, когда стает снег. Они будут почитать их и поклоняться им, и особенно, пожалуй, потому, что я рассказала им об этом прежде, чем покинула деревню.
Люди будут рассказывать, что я победила злого Демона. Но они так мало знают меня, а еще меньше Демона, и не смогут связать события в правдоподобную легенду. Поэтому историю реликвий забудут. Воздвигнут Храм, жрицей которого станет маленькая девочка, которую я научила врачеванию. Вокруг Святилища возникнут обычаи и нравы, Вера и Магия, и семена Дарования. Наконец, в далеком будущем появлюсь на свет я и стану Посвященной Ордена, не зная, что дала ему начало.
— Значит игра, которой мы должны были следовать, была вовсе не игрой Нивуса, — сказал Сирдин. — Вы думаете, это Бог играет с нами? Какое-нибудь божество?
— Может быть, — проговорила она. — А может быть, и нет.
— Но сейчас это закончилось?
— Нет, — ответила она.
— Этого я и боялся.
— Будущее остается, — объяснила она. — Несмотря на то, что Нивус умер в прошлом, он еще должен появиться в будущем. Блуждающий дух перейдет в тело мертвого священника, подчинит вас своей воле и проклянет ваш род. Вы убьете своего отца, а по ночам будете выть со стаей. Потом Нивус пошлет вас похитить кость. Благодаря приобретенным волшебным Силам он чувствовал, что кость погубит его, и, как ни пытался он избежать этого, так случилось.
Подумайте, мы втроем дали реликвии здешним людям. Все произойдет снова. В будущем вы снова похитите кость, а я буду преследовать вас, Нивус выследит меня и я снова отправлюсь в путешествие по времени. Потом мы снова будем бороться с волшебником в этой пещере — и опять кольцо, камень и кость останутся здесь в пыли, чтобы люди Медного века могли найти их и поклоняться им.
Этому никогда не будет конца, Седой! Мы попали в колесо времени и будем вращаться вместе с ним до конца веков!
Она протянула перевязанную руку.
— Возможно, однажды мы уже были здесь и делали то, что сделали сегодня, а потом сидели рядом и разговаривали об этом. Однако сегодня я вижу способ прервать дорогу злого Демона. Или раньше я уже пыталась сделать это и безуспешно? Или я совсем не отважилась на попытку? Может быть, один из нас или мы оба слишком боялись так сильно измениться. Ведь для того, чтобы разорвать круг, наша жизнь должна стать другой.
Сирдин взглянул на нее.
— Будет лучше, если вы расскажете мне все.
— Я сделаю это. Итак, слушайте первую возможность. Люди Прежнего Мира добры и простодушны Мы можем остаться здесь.
Он завладел ее руками.
— Друг с другом, — сказал он.
— Да. Друг с другом. Ты и я. — Они недолго пользовались официальным «Вы». — Так и будет.
— Так представлялось это и мне, — обрадованно сказал он.
Они долго смотрели друг на друга, пока Оайве не смогла больше молчать.
— Я догадываюсь, что однажды мы уже сделали это. Возможно, мы ушли через горы в глубь страны — и я не думаю, что мы когда-либо еще увидели Святилище. Но я не помню, чтобы мы были счастливы. Мы оба так далеки от своего народа. Вина и память проникли между нами, и боязнь того, что со следующим поворотом колеса все случится снова…
А теперь я скажу о второй возможности. Я умею перемещаться во времени. Я могу отправиться к обрушившейся горе в ту ночь, когда умер там живший уединенно священник. Там я могу подождать мальчика, который станет Седым. Я могу помешать тебе сказать заклинание и вызвать призрак Нивуса. Ты был тогда очень юным, я утешу тебя и позабочусь о том, чтобы ты меня послушался.
— Тогда не произойдет ничего из случавшегося до сих пор, из того, что должно произойти?
— Ничего такого. Ты выйдешь из дьявольского круга.
— Я вырасту сыном вельможи с толикой волшебных знаний. Будет приятная жизнь в доме, охраняемом башнями, над селениями на реке. Мой отец будет охотиться и он будет весел, моя мать будет плести дивные покрывала на своем ткацком станке. В лесу не будет волков, не будет убийств, не будет черной как смоль шкуры…
С лица Сирдина исчезли все тени, и его глаза засветились. Но внезапно они вновь потускнели, и новые тени печали легли на его лицо.
— И я не украду для Нивуса кость, не приду к Святилищу у моря… Мы никогда не встретимся, Оайве…
— Даже больше, — прошептала она едва слышно. — Мы не оставим в этой пещере ни кольца, ни драгоценного камня, ни кости, потому что мы никогда не придем сюда. Реликвий не будет! А меня никогда не будет у народа Медного века и я не научу их врачевать и молиться. Не будет ни Святилища, ни ритуала, ни жриц. Кем стану я в том будущем?
— Оайве, — сказал он. — Это слишком! Все для меня и ничего для тебя. Мы останемся там, где мы есть, — во время этого оборота Колеса и во время всех последующих.
Она улыбнулась.
— Я смотрю на твое лицо. Я вижу сияние твоих глаз. Возможно, в прошлый раз я не обращала внимания на твое счастье, однако сегодня я это сделаю.
Она высвободила руки из его ладоней. Ее пальцы царапнули по пыли и сжались в кулак. Сила вздымалась и росла в ней, как волна.
— Будь счастлив, Седой! Прощай!
На этот раз все произошло быстро. Клубящийся черный туман подхватил ее и унес с собой. Издалека она услышала его тихий голос, звавший ее по имени, звучащему как шум моря…
Найти предначертанную ночь оказалось нетрудно.
Оайве подошла к жилищу отшельника на обрушившейся горе, и ели на ее склонах вздыхали под ветром. Она сидела около мертвого священника до тех пор, пока не взошло солнце и в дверях не появился мальчик. Его волосы были седыми. Он остановился как вкопанный и пристально уставился на нее.
— Не бойся, — сказала она. — Твой учитель умер, но я помогу тебе. Я обещаю это.
СИНЕЕ МОРЕ
Солнечное летнее море было бескрайним и синим, как и огромное великолепное зеркало над ним, а на утесе над бухтой на древнем алтаре лежали цветочные гирлянды.
На скале сидели три девочки. Они весело смеялись и раскладывали сушиться на солнце целебные растения. Подол одной из них был полон раковин. Ее волосы были цвета бронзы. Она отводила их от лица рукой, рассматривая раковины и складывая их в корзинку. Ее звали Оайве, имя, звучащее как шум морской волны. Ей исполнилось семнадцать, она, как и обе ее подруги, была волшебницей.
Никто не знал, как много было рождено людей, обладающих этим естественным даром. Волшебные Силы даровались как правило двум или трем в каждом поколении. Они обычно доживали до преклонных лет. Учительнице Оайве уже было больше девяноста, но она еще полна Сил. Обычно старшие Посвященные обучали молодых, но бывало и наоборот, когда юная колдунья вдруг обнаруживала кости матери, потому что обычаи не определяли, должна ли волшебница жить одна или может выходить замуж.
Хотя мать Оайве и не была колдуньей, однако была весьма близка к волшебному искусству. Она гордилась, что ее ребенок станет целительницей и волшебницей «людей моря», а также пастухов и охотников гор. После смерти матери Оайве долго тосковала о ней, однако с приходом лета снова научилась быть веселой.
Самая старшая из троих неожиданно вскочила и указала на скалистую тропинку.
— Кто-то поднимается из деревни. Чужой!
— О, ты всегда фантазируешь! Это, наверное, всего лишь бродячая собака!
— Нет, это какой-то пожилой человек!
Оайве и другая девочка тоже встали, чтобы посмотреть.
— Это не старый мужчина, а молодой.
— Он, должно быть, пришел Из-За Гор, — стала рассуждать старшая. «Из-За Гор» — означало неизвестную землю в глубине страны, куда еще никто из окрестных деревень не отваживался путешествовать.
Три юные колдуньи стояли и ожидали чужеземца. Он шагал прямо к ним.
Колдуньям он понравился. Хотя его блестящие волосы были седыми, сам он был молод и к тому же хорошо одет. Голубой плащ заставлял его серые глаза казаться более синими. Он улыбался, и его белые зубы блестели, как барашки пены на верхушках морских волн.
— Добрый день, — поклонился он. — Не будете ли вы столь любезны подсказать, где я могу найти вашу волшебницу?
— Она здесь, — сказала старшая девочка.
— И здесь! — воскликнула вторая маленькая колдунья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12