Но мы люди — другие. В особенности женщины! И мы не позволяем мужчинам следовать только фактам. Когда нам не нравятся факты — в основном насчет нас самих — мы меняем их. Но самые важные факты, которые нам не нравятся — мы просим мужчин изменить их для нас. И они это делают!
Она посмотрела на Бордмана. Изумленный, он посмотрел на нее.
— Ты сможешь изменить факты, которые выглядят так печально в настоящий момент? Ну пожалуйста! — Она с легкостью воспроизвела на лице взгляд женщины девочки, взирающей на свое божество с нескрываемым обожанием. — Ты такой большой и сильный! Я знаю, что ты сможешь это сделать — для меня!
Она внезапно прервала представление и направилась к двери. И там полуобернувшись она сказала убежденно:
— И тем не менее, хотя бы наполовину — все это правда.
Дверь за ней тихо затворилась. Внезапно Бордману пришло в голову, что она знает, что корабль Колониального Надзора должен скоро прибыть сюда, чтобы забрать его. Он предполагал, что она верила в то, что будет спасена, даже когда остаток колонии не будет, но она откажется покинуть своих сородичей и жить когда погибнет их солнечная система. Он сказал угрюмо:
— Пятьдесят тысяч киловатт недостаточно даже для того, чтобы посадить корабль.
Херндон нахмурился. Затем сказал:
— А. Ты имеешь в виду корабль Надзора, который прибудет сюда чтобы забрать тебя, не сможет сесть? Но он может остаться на орбите и послать за тобой спасательную шлюпку.
— Я как раз не думал об этом. Я придумал кое-что другое. Я… мне очень нравится твоя сестра. Она прекрасное чудо. Но кроме нее, в колонии есть и другие женщины. Приблизительно дюжина. В качестве меры самоуважения мы должны отправить их на судне Надзора. Я согласен с тем, что они откажутся улетать. Но если у них не будет выбора — если мы погрузим их на борт корабля и они внезапно обнаружат — что, гм… похищены, и что это не их вина, что они попали на судно… Им придется считаться с фактом, что им следует жить дальше.
Херндон сказал коротко:
— Это было и в моих мыслях все время. Да, я согласен на это. Но если корабль Надзора не сможет приземлиться…
— Я думаю, мне удастся посадить его ни смотря ни на что, — сказал Бордман. — Я каким-нибудь образом придумаю. Мне нужно поэкспериментировать. И мне понадобится помощь. Но я хочу услышать твое обещание, что если мне удастся посадить корабль, мы устроим заговор со шкипером и отправим их жить.
Херндон взглянул на него.
— Таким образом ты приобрел нового члена команды, — сказал Бордман преодолевая неловкость. Я останусь на земле, и продолжу работу. Это тоже входит в условия договора, который мы заключим. И естественно, твоя сестра не должна знать об этом, или она не захочет получить жизнь таким образом.
Выражение лица Херндона несколько изменилось.
— Что ты собираешься делать? Ну конечно, я принимаю твои условия.
— Мне нужны кое-какие металлы, которые мы не использовали, — сказал Бордман. — Натрий, если я смогу получить его, если нет — то кальций, в худшем случае подойдет и цинк. Лучше всего подошел бы цезий, но мы пока что не обнаружили никаких его следов на этой планете.
Херндон сказал задумчиво: Не-е-е-т. Я могу дать кальций и натрий, добытый на шахте. Но я боюсь, что цинка нет. Как много?
— Граммы, — сказал Бордман. — Небольшое количество. И мне необходима миниатюрная модель ловушки. Очень миниатюрная.
Херндон пожал плечами.
— Здесь я не помощник. Я просто работаю, чтобы все были чем-то заняты. Иначе мы больше погрузимся во фрустрацию, чем все человечество за всю свою историю. Но я найду людей, которые смогут выполнить работу. Ты поговоришь с ними.
Дверь за ним закрылась. Бордман выбрался из своего комбинезона. Он задумался. «Она придет в ярость, когда обнаружит, что мы с ее братом обманули ее». Затем он подумал о других женщинах: «Если кто-то из них замужем, то следует присмотреть место и для их мужей. Мне нужно облечь идею в плоть. Придумать какой-нибудь повод иначе женщины все поймут. Правда, немногим удастся спастись…»
Он прекрасно знал, насколько мало экстра-пассажиров можно будет взять на борт судна, даже в таких чрезвычайных обстоятельствах как сейчас. Каюты были далеки от шикарных и в лучших условиях. Все было глубоко функциональным и продуманным. Корабли Надзора были маленькими суденышками предназначенными для несения своего долга среди скуки, неудобств и мучений всех на борту. Но он мог забрать очень немногих спасенных поневоле и отвезти их на Кент-4.
Он уселся за стол Херндона и занялся разработкой вещей, которые следует сделать в первую очередь.
Это было не бесполезно. Выкачивать энергию из ионосферы было все равно что качать воду из колодца в песке. Если уровень воды был высок, давление подавало воду в колодец и можно было черпать ее с легкостью. Но если уровень воды был низким вода поступала недостаточно быстро. Помпа работала вхолостую. В ионосфере уровень ионизации был словно давление и размер песчинок. Когда уровень был высок, выкачивание шло нормально потому что песчинки были большими и высокоиндуктивными. Но как уровень уменьшался, уменьшался и размер песчинок. И меньше можно было выкачать и больше становилось сопротивление.
Тем не менее над горизонтом было видно слабое свечение северного сияния. Значит энергия еще была. Если Бордман сможет выкачать ее, если он сможет увеличить индуктивность увеличивая количество ионов в том месте, где стоят устройства для выкачки он сможет добиться постоянного притока энергии. Это было все равно что построить колодцу каменные стенки. А каменный колодец собирает воду отовсюду.
Поэтому Бордман внимательно вел подсчеты. Ирония судьбы — ему приходилось вкладывать столько труда, потому что у него не было атмосферных ракет, таких как использовали в службе Надзора чтобы получить картину погоды на планете. Они взлетали вертикально вверх, приблизительно на пятьдесят миль, распыляя натрий за собой. Путь их был виден какое-то время и наземные инструменты отмечали малейшее изменение в ветрах, дующих с различной скоростью в разных направлениях один над другим. Такая ракета с несколько измененным грузом могла сделать все то, что Бордман собирался сделать. Но у него ни одной ракеты не было, и стоило большого труда, чтобы построить нечто подобное.
Посадочная ловушка была не меньше полумили в диаметре и поднималась на высоту в две тысячи футов потому что ее поле превосходило пять планетарных диаметров для того чтобы захватывать приземляющиеся корабли и выбрасывать их для взлета. Для управления солидными объектами это было идеальное устройство, а энергия бралась уже в качестве побочного действия. Забросить испаряющуюся натрием бомбу на любую высоту от двадцати до пятидесяти миль — для этого необходима ловушка всего лишь в шесть футов шириной и пять — высотой. Можно было построить и более высокую, и попытаться работать с ней. Увеличение размеров облегчало точность заброски.
Он утроил размеры. Это будет ловушка восемнадцать футов в диаметре и пятнадцать в высоту. Используя небольшую бомбу он сможет с легкостью забросить ее на семьсот пятьдесят тысяч футов, намного дальше чем требовалось. Он принялся составлять детальный чертеж.
Вернулся Херндон с полудюжиной специально отобранных колонистов. Это были молодые люди, скорее техники, чем ученые. Многие из них были намного моложе Бордмана. На многих лицах было мрачное и недоверчивое выражение, были некоторые пытающиеся изобразить безразличие а двое пытались сдержать гнев на обстоятельства, которые уничтожат не только их жизни, но и все что они помнили на планете, которую они называли своим домом.
Он принялся объяснять. Он пытается забросить распыленный металл в ионосферу. Натрий, если удастся его достать, кальций, если сможет, и цинк, если удастся. Эти металлы действительно ионизировались солнечным светом гораздо лучше, чем атмосферные газы. В результате он собирался напичкать ионосферу этими металлами и увеличить эффективность солнечного сияния и проводимость электрического поля. И кроме того увеличится индуктивность нормальной ионосферы.
— Нечто похожее проделывалось сотни лет назад, на Земле, — объяснял он. — Они использовали ракеты, и распыляли натриевые облака на высоту двадцать-пятьдесят миль. Даже сегодня Надзор использует проверочные ракеты, выпаривающие натрий. Это в какой-то мере поможет нам. Вот и выясним в какой мере.
Он почувствовал, что Херндон неотрывно смотрит на него. В его глазах отражался почти священный трепет. Но один из техников сказал:
— И как долго будут сохраняться эти облака?
— На такой высоте три-четыре дня, — ответил ему Бордман. Ночью это не слишком поможет, но они должны собирать энергию, когда на них светит солнце.
Человек стоящий сзади воскликнул:
— Хоп! — И потом добавил: — Пошли!
Но кто-то лихорадочно сказал:
— А что ты собираешься делать? У тебя есть рабочие чертежи? Кто будет делать бомбы? Кто чем займется? Давайте распределим роли!
Наступило замешательство и Херндон исчез. Бордман подозревал, что он отправился к Рики чтобы она передала его теорию по коду на Лани-2. Но не было времени остановить его. Этим людям была необходима подробная информация и прошло полчаса прежде чем ушел последний из них с наспех набросанными эскизами. К тому же некоторые возвращались, требуя новых объяснений, да приходили и другие которые требовали дать работу и им.
Когда он наконец остался один, Бордман подумал: «Может быть это сработает, потому что позволит посадить Рики на судно Надзора. А они думают, что это сможет спасти людей на их планете!»
Но скорее всего нет. Получение энергии от солнечного света это получение энергии и ничего больше. Получите ее в качестве электрической энергии и останется меньше тепла. Нагрейте одно место электричеством и во всех остальных местах станет холоднее. Таков закон. В условиях колонии это не имело особого значения, но на их планете разница была существенной. Чем больше старались сохранить тепло тем больше тепла требовалось… И снова это может замедлить смерть двадцати миллионов жизней, но никогда, никогда не предотвратит ее…
Дверь мягко открылась и вошла Рики. Она стала смущенно.
— Я только что закодировал то, что Кен приказал мне отослать домой. Это… это решит все проблемы! Это чудесно! Я хотела сказать тебе!
— Будем считать, — сказал Бордман в отчаянной попытке воспринимать все происходящее небрежно. — Что я отвесил глубокий поклон.
Он попытался засмеяться. Но ему это не удалось. И Рики внезапно глубоко вздохнула и посмотрела на него с новым выражением.
— Кен прав, — сказала она мягко. — Он говорит, что ты не можешь быть удовлетворен. Ты недоволен собой даже сейчас, правда? — Она улыбнулась. — Но мне больше всего нравится то, что ты не умеешь ловчить. Женщина смогла заставить тебя совершить невероятное. Я!
Он посмотрел на нее. Она улыбалась.
— Я, даже я, по всяком случае могу представлять что я помогала бороться со всем этим! Если бы я не сказала, пожалуйста измени факты, которые мне не нравятся, и если бы я не сказала, что ты большой и сильный и умный… Я собираюсь говорить тебе об этом всю свою оставшуюся жизнь. Я помогала тебе сделать это!
Бордман сглотнул.
— Боюсь, — сказал он, — что это снова не сработает.
Она склонила голову на бок.
— Нет?
Он смотрел на нее сочувствующе. И затем с удивительной сменой эмоциональной реакции он увидел, что ее глаза полны слез. Она топнула ножкой.
— Ты чудовище! — воскликнула она. — Я пришла сюда и… и если ты думаешь, что меня удастся запихнуть в безопасное место даже не сказав мне, что я «очень нравлюсь тебе», как сказал мой брат, или например, что я «настоящее чудо»…
Он был ошарашен тем, что она знает. Она снова топнула ножкой.
— Черт бы тебя побрал! — воскликнула она. — Неужели я должна просить, чт об ы т ы п оц ел ов ал ме ня ?
В ночь перед запуском Бордман сидел рядом с термометром, фиксируя температуру снаружи. Он трясся над ней как трясутся над больным ребенком. Он смотрел и покрывался испариной хотя внутренняя температура в домиках была понижена, для того, чтобы сберечь энергию. Больше ему ничего не оставалось делать в настоящий момент. В полночь термометр показал, что сейчас семьдесят градусов ниже нуля по Фаренгейту. За полчаса до рассвета она опустилась до отметки в восемьдесят градусов ниже нуля. На рассвете она была восемьдесят пять градусов ниже нуля. Затем он покрылся обильной испариной. Постепенное понижение показывало, что двуокись углерода вымерзла из верхних слоев атмосферы. Замерзшие частицы медленно падали вниз и когда они достигали нижних, более теплых слоев они снова возвращались в состояние газа. И был уровень выше СО2, где температура была чудовищной.
Но высота, где двуокись углерода еще находилась все уменьшалась. Медленно, но неотвратимо. А выше не было нижнего предела температуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Она посмотрела на Бордмана. Изумленный, он посмотрел на нее.
— Ты сможешь изменить факты, которые выглядят так печально в настоящий момент? Ну пожалуйста! — Она с легкостью воспроизвела на лице взгляд женщины девочки, взирающей на свое божество с нескрываемым обожанием. — Ты такой большой и сильный! Я знаю, что ты сможешь это сделать — для меня!
Она внезапно прервала представление и направилась к двери. И там полуобернувшись она сказала убежденно:
— И тем не менее, хотя бы наполовину — все это правда.
Дверь за ней тихо затворилась. Внезапно Бордману пришло в голову, что она знает, что корабль Колониального Надзора должен скоро прибыть сюда, чтобы забрать его. Он предполагал, что она верила в то, что будет спасена, даже когда остаток колонии не будет, но она откажется покинуть своих сородичей и жить когда погибнет их солнечная система. Он сказал угрюмо:
— Пятьдесят тысяч киловатт недостаточно даже для того, чтобы посадить корабль.
Херндон нахмурился. Затем сказал:
— А. Ты имеешь в виду корабль Надзора, который прибудет сюда чтобы забрать тебя, не сможет сесть? Но он может остаться на орбите и послать за тобой спасательную шлюпку.
— Я как раз не думал об этом. Я придумал кое-что другое. Я… мне очень нравится твоя сестра. Она прекрасное чудо. Но кроме нее, в колонии есть и другие женщины. Приблизительно дюжина. В качестве меры самоуважения мы должны отправить их на судне Надзора. Я согласен с тем, что они откажутся улетать. Но если у них не будет выбора — если мы погрузим их на борт корабля и они внезапно обнаружат — что, гм… похищены, и что это не их вина, что они попали на судно… Им придется считаться с фактом, что им следует жить дальше.
Херндон сказал коротко:
— Это было и в моих мыслях все время. Да, я согласен на это. Но если корабль Надзора не сможет приземлиться…
— Я думаю, мне удастся посадить его ни смотря ни на что, — сказал Бордман. — Я каким-нибудь образом придумаю. Мне нужно поэкспериментировать. И мне понадобится помощь. Но я хочу услышать твое обещание, что если мне удастся посадить корабль, мы устроим заговор со шкипером и отправим их жить.
Херндон взглянул на него.
— Таким образом ты приобрел нового члена команды, — сказал Бордман преодолевая неловкость. Я останусь на земле, и продолжу работу. Это тоже входит в условия договора, который мы заключим. И естественно, твоя сестра не должна знать об этом, или она не захочет получить жизнь таким образом.
Выражение лица Херндона несколько изменилось.
— Что ты собираешься делать? Ну конечно, я принимаю твои условия.
— Мне нужны кое-какие металлы, которые мы не использовали, — сказал Бордман. — Натрий, если я смогу получить его, если нет — то кальций, в худшем случае подойдет и цинк. Лучше всего подошел бы цезий, но мы пока что не обнаружили никаких его следов на этой планете.
Херндон сказал задумчиво: Не-е-е-т. Я могу дать кальций и натрий, добытый на шахте. Но я боюсь, что цинка нет. Как много?
— Граммы, — сказал Бордман. — Небольшое количество. И мне необходима миниатюрная модель ловушки. Очень миниатюрная.
Херндон пожал плечами.
— Здесь я не помощник. Я просто работаю, чтобы все были чем-то заняты. Иначе мы больше погрузимся во фрустрацию, чем все человечество за всю свою историю. Но я найду людей, которые смогут выполнить работу. Ты поговоришь с ними.
Дверь за ним закрылась. Бордман выбрался из своего комбинезона. Он задумался. «Она придет в ярость, когда обнаружит, что мы с ее братом обманули ее». Затем он подумал о других женщинах: «Если кто-то из них замужем, то следует присмотреть место и для их мужей. Мне нужно облечь идею в плоть. Придумать какой-нибудь повод иначе женщины все поймут. Правда, немногим удастся спастись…»
Он прекрасно знал, насколько мало экстра-пассажиров можно будет взять на борт судна, даже в таких чрезвычайных обстоятельствах как сейчас. Каюты были далеки от шикарных и в лучших условиях. Все было глубоко функциональным и продуманным. Корабли Надзора были маленькими суденышками предназначенными для несения своего долга среди скуки, неудобств и мучений всех на борту. Но он мог забрать очень немногих спасенных поневоле и отвезти их на Кент-4.
Он уселся за стол Херндона и занялся разработкой вещей, которые следует сделать в первую очередь.
Это было не бесполезно. Выкачивать энергию из ионосферы было все равно что качать воду из колодца в песке. Если уровень воды был высок, давление подавало воду в колодец и можно было черпать ее с легкостью. Но если уровень воды был низким вода поступала недостаточно быстро. Помпа работала вхолостую. В ионосфере уровень ионизации был словно давление и размер песчинок. Когда уровень был высок, выкачивание шло нормально потому что песчинки были большими и высокоиндуктивными. Но как уровень уменьшался, уменьшался и размер песчинок. И меньше можно было выкачать и больше становилось сопротивление.
Тем не менее над горизонтом было видно слабое свечение северного сияния. Значит энергия еще была. Если Бордман сможет выкачать ее, если он сможет увеличить индуктивность увеличивая количество ионов в том месте, где стоят устройства для выкачки он сможет добиться постоянного притока энергии. Это было все равно что построить колодцу каменные стенки. А каменный колодец собирает воду отовсюду.
Поэтому Бордман внимательно вел подсчеты. Ирония судьбы — ему приходилось вкладывать столько труда, потому что у него не было атмосферных ракет, таких как использовали в службе Надзора чтобы получить картину погоды на планете. Они взлетали вертикально вверх, приблизительно на пятьдесят миль, распыляя натрий за собой. Путь их был виден какое-то время и наземные инструменты отмечали малейшее изменение в ветрах, дующих с различной скоростью в разных направлениях один над другим. Такая ракета с несколько измененным грузом могла сделать все то, что Бордман собирался сделать. Но у него ни одной ракеты не было, и стоило большого труда, чтобы построить нечто подобное.
Посадочная ловушка была не меньше полумили в диаметре и поднималась на высоту в две тысячи футов потому что ее поле превосходило пять планетарных диаметров для того чтобы захватывать приземляющиеся корабли и выбрасывать их для взлета. Для управления солидными объектами это было идеальное устройство, а энергия бралась уже в качестве побочного действия. Забросить испаряющуюся натрием бомбу на любую высоту от двадцати до пятидесяти миль — для этого необходима ловушка всего лишь в шесть футов шириной и пять — высотой. Можно было построить и более высокую, и попытаться работать с ней. Увеличение размеров облегчало точность заброски.
Он утроил размеры. Это будет ловушка восемнадцать футов в диаметре и пятнадцать в высоту. Используя небольшую бомбу он сможет с легкостью забросить ее на семьсот пятьдесят тысяч футов, намного дальше чем требовалось. Он принялся составлять детальный чертеж.
Вернулся Херндон с полудюжиной специально отобранных колонистов. Это были молодые люди, скорее техники, чем ученые. Многие из них были намного моложе Бордмана. На многих лицах было мрачное и недоверчивое выражение, были некоторые пытающиеся изобразить безразличие а двое пытались сдержать гнев на обстоятельства, которые уничтожат не только их жизни, но и все что они помнили на планете, которую они называли своим домом.
Он принялся объяснять. Он пытается забросить распыленный металл в ионосферу. Натрий, если удастся его достать, кальций, если сможет, и цинк, если удастся. Эти металлы действительно ионизировались солнечным светом гораздо лучше, чем атмосферные газы. В результате он собирался напичкать ионосферу этими металлами и увеличить эффективность солнечного сияния и проводимость электрического поля. И кроме того увеличится индуктивность нормальной ионосферы.
— Нечто похожее проделывалось сотни лет назад, на Земле, — объяснял он. — Они использовали ракеты, и распыляли натриевые облака на высоту двадцать-пятьдесят миль. Даже сегодня Надзор использует проверочные ракеты, выпаривающие натрий. Это в какой-то мере поможет нам. Вот и выясним в какой мере.
Он почувствовал, что Херндон неотрывно смотрит на него. В его глазах отражался почти священный трепет. Но один из техников сказал:
— И как долго будут сохраняться эти облака?
— На такой высоте три-четыре дня, — ответил ему Бордман. Ночью это не слишком поможет, но они должны собирать энергию, когда на них светит солнце.
Человек стоящий сзади воскликнул:
— Хоп! — И потом добавил: — Пошли!
Но кто-то лихорадочно сказал:
— А что ты собираешься делать? У тебя есть рабочие чертежи? Кто будет делать бомбы? Кто чем займется? Давайте распределим роли!
Наступило замешательство и Херндон исчез. Бордман подозревал, что он отправился к Рики чтобы она передала его теорию по коду на Лани-2. Но не было времени остановить его. Этим людям была необходима подробная информация и прошло полчаса прежде чем ушел последний из них с наспех набросанными эскизами. К тому же некоторые возвращались, требуя новых объяснений, да приходили и другие которые требовали дать работу и им.
Когда он наконец остался один, Бордман подумал: «Может быть это сработает, потому что позволит посадить Рики на судно Надзора. А они думают, что это сможет спасти людей на их планете!»
Но скорее всего нет. Получение энергии от солнечного света это получение энергии и ничего больше. Получите ее в качестве электрической энергии и останется меньше тепла. Нагрейте одно место электричеством и во всех остальных местах станет холоднее. Таков закон. В условиях колонии это не имело особого значения, но на их планете разница была существенной. Чем больше старались сохранить тепло тем больше тепла требовалось… И снова это может замедлить смерть двадцати миллионов жизней, но никогда, никогда не предотвратит ее…
Дверь мягко открылась и вошла Рики. Она стала смущенно.
— Я только что закодировал то, что Кен приказал мне отослать домой. Это… это решит все проблемы! Это чудесно! Я хотела сказать тебе!
— Будем считать, — сказал Бордман в отчаянной попытке воспринимать все происходящее небрежно. — Что я отвесил глубокий поклон.
Он попытался засмеяться. Но ему это не удалось. И Рики внезапно глубоко вздохнула и посмотрела на него с новым выражением.
— Кен прав, — сказала она мягко. — Он говорит, что ты не можешь быть удовлетворен. Ты недоволен собой даже сейчас, правда? — Она улыбнулась. — Но мне больше всего нравится то, что ты не умеешь ловчить. Женщина смогла заставить тебя совершить невероятное. Я!
Он посмотрел на нее. Она улыбалась.
— Я, даже я, по всяком случае могу представлять что я помогала бороться со всем этим! Если бы я не сказала, пожалуйста измени факты, которые мне не нравятся, и если бы я не сказала, что ты большой и сильный и умный… Я собираюсь говорить тебе об этом всю свою оставшуюся жизнь. Я помогала тебе сделать это!
Бордман сглотнул.
— Боюсь, — сказал он, — что это снова не сработает.
Она склонила голову на бок.
— Нет?
Он смотрел на нее сочувствующе. И затем с удивительной сменой эмоциональной реакции он увидел, что ее глаза полны слез. Она топнула ножкой.
— Ты чудовище! — воскликнула она. — Я пришла сюда и… и если ты думаешь, что меня удастся запихнуть в безопасное место даже не сказав мне, что я «очень нравлюсь тебе», как сказал мой брат, или например, что я «настоящее чудо»…
Он был ошарашен тем, что она знает. Она снова топнула ножкой.
— Черт бы тебя побрал! — воскликнула она. — Неужели я должна просить, чт об ы т ы п оц ел ов ал ме ня ?
В ночь перед запуском Бордман сидел рядом с термометром, фиксируя температуру снаружи. Он трясся над ней как трясутся над больным ребенком. Он смотрел и покрывался испариной хотя внутренняя температура в домиках была понижена, для того, чтобы сберечь энергию. Больше ему ничего не оставалось делать в настоящий момент. В полночь термометр показал, что сейчас семьдесят градусов ниже нуля по Фаренгейту. За полчаса до рассвета она опустилась до отметки в восемьдесят градусов ниже нуля. На рассвете она была восемьдесят пять градусов ниже нуля. Затем он покрылся обильной испариной. Постепенное понижение показывало, что двуокись углерода вымерзла из верхних слоев атмосферы. Замерзшие частицы медленно падали вниз и когда они достигали нижних, более теплых слоев они снова возвращались в состояние газа. И был уровень выше СО2, где температура была чудовищной.
Но высота, где двуокись углерода еще находилась все уменьшалась. Медленно, но неотвратимо. А выше не было нижнего предела температуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30