Сходил на кухню, в комнату. Заглянул в ванную, в туалет, так же вальяжно направился в спальню. И вдруг выходит оттуда пунцовый с шальными глазами. Вырвал, значит, из рук лейтенанта протокол и коротко скомандовал: "Все за мной!" Оперативники ушли на кухню, остались только мы втроем: я, Алексей Леонидович и мать убитого, Зинаида Петровна. Та вообще ничего не замечала. Сидела на стуле и плакала. Ушли, значит, оперативники на кухню и стали о чем-то совещаться. Долго шептались. Потом выходят с кухни все раскрасневшиеся, озабоченные. И лейтенант нам говорит: "Устали? Ничего! Сейчас протокол подпишете и свободны". Потом опять повели нас в спальню. Опять чего-то фиксировали. И врач сказал: "Посмотрите, какой бледный. Это все-таки от сердца. Острая сердечная недостаточность, я думаю. Впрочем, точно будет ясно после экспертизы". Потом, наконец, в протоколе что-то дописали или переписали, уже не помню, три раза перечитали. А начальник, тот каждую минуту вырывал протокол и все читал, читал. И только после этого дали нам подписать и отпустили. Пришла домой, был уже третий час. Устала. И все ругала себя: зачем согласилось быть понятой? Больше - ни за что.
- Спасибо за подробный рассказ, - улыбнулся Берестов. - Какая у вас прекрасная память. Шесть лет помните все детали и слово в слово то, о чем говорили оперативники.
- Это у меня профессиональная память, - улыбнулась Анна Владимировна. - Я преподаватель иностранных языков: английского, французского и испанского.
Берестов, который знал только английский, и то через пень-колоду, проникся к Анне Владимировне большим уважением. "И у такой женщины нет даже телефона? - мелькнуло в голове. И ещё мелькнуло: - Почему Климентьева назвала её стервой и пьяницей и почему не советовала общаться к ней? А ведь она как раз и внесла относительную ясность в это запутанное дело".
- Скажите, а что это за человек был, Алексей Климентьев? - спросил Берестов.
- Человек как человек! - пожала плечами Анна Владимировна. - Вежливый, интеллигентный. Правда, немного замкнутый.
- Говорят, он пил?
- Нет! Это вранье. Ничего он не пил. Ну, может, пил, как все, по праздниками, но не злоупотреблял. Во всяком случае, пьяным я его никогда не видела.
- А где он работал?
- Этого не знаю.
- А где у него семья?
- Тоже не знаю. В последний год он жил с одной молоденькой девушкой. Совсем юной! Можно сказать, девочкой, которой еще, наверное, и восемнадцати не было. Ну жил и жил. Никому не мешал. Собирался, кажется, жениться. Она была откуда-то из провинции и, говорят, торговала на рынке. Я точно не знаю. Знаю только, по слухам, что она во время убийства Алексея была в Польше.
- Вы её видели?
- Конечно, видела. Общительная девушка. Звать Лилией. Куда она потом делась, не знаю.
- А в той квартире кто сейчас живет?
- Как кто? Его мать живет. Зинаида Петровна. Это её квартира. Алексей свою квартиру оставил бывшей семье. Жене и сыну.
- Выходит, у Зинаиды Петровны две квартиры? - удивился Берестов.
- Почему две? - в свою очередь удивилась Анна Владимировна. - Хотя я не знаю. И знать ничего не хочу. Она вообще престранный человек. Все у неё не как у людей.
В голосе хозяйки послышалось раздражение. Берестов затаил дыхание.
- А в чем выражается её странность?
Анна Владимировна нахмурилась и неодобрительно покачала головой.
- Я её знаю давно. Мы с ней вместе учились в педагогическом. Так что первое высшее образование она получала вместе со мной.
- А у неё не одно высшее образование?
- Как минимум три, - хмыкнула Анна Владимировна. - После педагогического она закончила медицинский и ГИТИС. Но в театре никогда не играла.
- Почему?
- Это вы у неё спросите. - Анна Владимировна покачала головой. - Ох уж эта Абдурахманова! Вечно у неё какие-то фантазии, какие-то идеи, какие-то грандиозные планы, какие-то жертвы во имя спасения человечества. Я не знаю!
- Какая Абдурахманова? - удивился Берестов.
- Ну первая фамилия Климентьевой.
- До замужества? - догадался Берестов.
- Да нет, не до замужества. В том-то и дело, что замужем она никогда не была. Просто в одно прекрасное время она взяла и сменила имя, фамилию и отчество.
- Зачем? - поднял брови Берестов.
- Вот и я её спрашивала: "Зачем"? А она: "По советским законам, имею право выбрать любую фамилию, имя с отчеством и национальность!" Но это ещё цветочки. Потом она изменила и свою внешность. Сделала пластическую операцию и стала второй Дорониной. Я её едва узнала, когда потом встретила. Так получается, что жизнь нас почему-то всегда сталкивает. Кстати, у меня есть фотография нашего курса, я сейчас её вам покажу. Интересно, узнаете вы нынешнюю Зинаиду Петровну или нет?
Анна Владимировна порылась в шкафу и извлекла оттуда старенький потертый альбом.
- Вот смотрите, где тут она? - засмеялась Анна Владимировна, раскрывая альбом на середине.
Берестов долго вглядывался в студентов-шестидесятников, уверенно и умно глядящих на своих потомков, но не обнаружил и близко похожей на Зинаиду Петровну.
- Вот она! - ткнула пальцем Анна Владимировна.
С фотографии на Леонида смотрела черненькая востроглазая татарочка.
- Чудеса! - прошептал он изумленно.
- Вот и я говорю, чудеса! - вторила Анна Владимировна. - Чудеса, чудеса! А потом она переехала в этот дом. Я вам говорила, что нас всегда сталкивает судьба. Если бы она сама ко мне не подошла, я бы её не узнала. Во-первых, она категорически запретила называть себя старым именем Венерой. А новым - только по имени-отчеству. Так, мол, требуется Родине. А потом вдруг стала пить. Да так сильно, что я думала - все! Ей кранты! Причем как напьется, так начинает: "Я боец невидимого фронта. Нужно пробуждать нацию! Скоро я стану символом нации!" И все в том же духе. Но потом, слава богу, её вылечили. Ну а как сын её погиб, думала все, дурь у неё прошла. Оказывается, нет! Теперь она дурит иначе!
- Как же? - улыбнулся Берестов.
- Инопланетяне! На днях я прочла целую полосу про инопланетян в её квартире. С фотографиями.
- Вам не показалось странным, что она живет в одной квартире, а инопланетяне появляются в другой! И тоже в ее!
- А ведь точно! - всплеснула руками Анна Владимировна. - В статье написано про однокомнатную квартиру. Так у неё две квартиры и обе на Большой Дорогомиловской?
- И обе на двенадцатом этаже!
- Вот уж действительно непредсказуемая женщина, - засмеялась Анна Владимировна.
Берестов направился к выходу. Однако на пороге замялся:
- И вот ещё что, Анна Владимировна. В той газете, в которой вы читали про инопланетян, не показалось ли вам знакомым ещё одно лицо?
- Да вроде бы нет! - пожала плечами хозяйка.
Берестов достал из сумки газету и открыл московскую страницу новостей, которую вела Лилечка. Над рубрикой было её улыбающееся лицо.
Анна Петровна, сдвинув брови, долго всматривалась и вдруг расплылась в широкой улыбке.
- Да это же Лилия, бывшая невеста покойного.
25
Час спустя Берестов снова был в редакции. Лилечка ещё не пришла, а Авекян, между прочим, был уже на месте. Его долговязый водитель Андрей заливал что-то девчонкам в компьютерном цехе. "Интересно, а он сможет попасть в вену иглой?" - усмехнулся Берестов и прошел мимо. Потом он разберется и с ним, и с Авекяном, но сначала поговорит с Лилечкой.
Журналист сел за компьютер и принялся писать статью. Если он обещал детективную историю "Версии", значит, газета её получит. И не позднее, чем сегодня вечером. А завтра утром его статья уже может разлететься по Москве. Там ребята работают оперативно.
С первой же строки Берестов провалился в работу, начисто забыв обо всем. Он написал о Климентьевой, шесть лет добивающейся возбуждения уголовного дела по факту убийства сына, о письмах в районную, в городскую и, наконец, - в Генеральную прокуратуры, о письмах в милицию, в Мосгордуму. В деталях описал он работу оперативной группы со слов понятых, в первую очередь заострив внимание на том, что оперативники дважды переписали протокол, внезапно переменив версию кончины Климентьева после того, как начальник собрал их на кухне. Он написал о том, как труп три дня томился в морге рядом с горячей батареей. В красках расписал и свою личную встречу с патологоанатомом Мелеховым. Не забыл он также упомянуть о том, что материалы этого де ла быстро были уничтожены, а от работников архива он и по сей день не добился сведений о том, сколько же по закону должны храниться материалы.
После чего Берестов в общих чертах прошелся по правоохранительным органам, наконец, перекинулся на опергруппу ОВД "Полежаевское", обвинив её в том, что она не смогла справиться с элементарным расследованием, даже поленилась опросить жильцов дома на предмет пребывания в подъезде посторонних. После этого Берестов не мог не отметить факта продвижения этих офицеров милиции по службе.
Далее Берестов описал показания соседки-инвалидки, слышавшей шум в квартире несчастного и видевшей из окна двоих мужчин: маленького пузатого кавказца и долговязого белобрысого русского, этаких нью-Тарапуньки и Штепселя, которых не заметить было просто невозможно. Однако для ОВД "Полежаевское" нет ничего невозможного. Ментам этого отдела до сих пор невдомек, что убийцы гоняют по Москве на белой "Волге", номера которой знают жители дома на Большой Дорогомиловской.
С некоторым скрипом описал Берестов и сожительницу убитого, не забыв отметить, что у неё был резон избавиться от человека, состоявшего с ней в незарегистрированном браке.
И когда закончил и перечитал, удивился тому злому напору, с каким была написана статья. "Такие вещи все-таки следует писать менее эмоционально", вяло подумал, но решил оставить все как есть, поскольку за эмоциями не так заметен недостаток фактов.
Сбросив статью на дискету, он отнес её интер нетчику и попросил кинуть на адрес "Версии".
- Авекян за это может уволить, - прошептал Вячеслав.
- Плевать! - ответил Леонид.
Он посмотрел на часы: уже половина девятого. В редакции почти никого не было. Появлялась за это время Лилечка, или нет? - спросить не у кого. Наверное, появлялась, но это уже не имеет значения. Леонид кинул себе на плечо сумку и, покачиваясь от усталости, отправился домой.
А на следующий день не успел крамольный журналист переступить порог, как к нему с белыми от бешенства глазами метнулся Топоров. Трижды оглянувшись, он произнес хорошо поставленным полушепотом:
- Ну... ты отчебучил!
- Что именно? - улыбнулся Берестов.
- Опубликовал во вражеской газете то, чего тебе публиковать не разрешали.
- Уже вышла! - удивился Берестов. - Вот молодцы! Оперативно работают. Кстати, эта газета мне далеко не вражеская.
- Ашот Арестокесович недоволен, - возразил замредактора.
- Плевать! - махнул рукой Берестов и пошел дальше.
При виде его секретарша Оля укоризненно покачала головой и вздохнула:
- Эх вы! А ещё журналист! А ещё Леонид Берестов...
- А в чем дело?
Оля оглянулась на двери Авекяна и прошептала:
- Что же вы так неуважительно о кавказцах-то...
- Преступник должен сидеть в тюрьме! - громко произнес Берестов. Затем, подумав, добавил: - Даже если он кавказец.
Оля сделала страшные глаза и спряталась за шкаф. Берестов рассмеялся и направился в свой отдел. Не успел он расположиться за столом и принять робкие поздравления коллег, как раздался телефонный звонок. Берестов снял трубку и услышал голос Зинаиды Петровны.
- Здорово вы их раздолбили! Получилось гораздо лучше, чем я ожидала. Мне ото всюду звонят. Поздравляют! Спасибо, Леонид! Как вам удалось опубликовать это в "Версии"? Там уже брались за это дело, но у них не получилось.
Не получилось у профессионалов? У тех, кто на этом специализируется? Это было новостью. И какой? "Уж не подставили ли меня?" - мелькнуло в голове.
- Вы раскопали такие факты, которые даже я не знала, - возбужденно продолжала Климентьева. - Я не знала, что инвалидка с одиннадцатого видела кавказца с шофером. Это свидетельское показание. Теперь я напишу заявление.
Климентьева ещё раз рассыпалась в благодарностях и наконец положила трубку. А потом Оля позвала всех на летучку.
Журналюги нехотя поплелись в кабинет редактора. Авекян сидел на своем обычном месте и сверлил взглядом стол. "Убийца!" - отозвалось где-то внутри у Берестова, когда он взглянул на редактора. Журналист обвел взглядом присутствующих и не увидел Лилечку.
Атмосфера в кабинете была напряженной. Пахло скандалом. Все ждали, что Авекян с порога набросится на Берестова за то, что он опубликовал скандальный материал в конкурирующей газете. А ведь мог опубликовать и в "Вестях". Более того, статья по своей стилистике больше подходит "Вестям", нежели "Версии". Но редактор не только не вымолвил ни слова, но даже не взглянул на мятежного журналиста. Было заметно, что это обстоятельство сильно разочаровывает коллег, приготовившихся к землетрясению. Они не понимали, почему Авекян, не прощающий утечки информации, сегодня нем, как рыба. И только Берестов знал, что Авекяну сказать нечего, поскольку сам он в этой истории увяз по уши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
- Спасибо за подробный рассказ, - улыбнулся Берестов. - Какая у вас прекрасная память. Шесть лет помните все детали и слово в слово то, о чем говорили оперативники.
- Это у меня профессиональная память, - улыбнулась Анна Владимировна. - Я преподаватель иностранных языков: английского, французского и испанского.
Берестов, который знал только английский, и то через пень-колоду, проникся к Анне Владимировне большим уважением. "И у такой женщины нет даже телефона? - мелькнуло в голове. И ещё мелькнуло: - Почему Климентьева назвала её стервой и пьяницей и почему не советовала общаться к ней? А ведь она как раз и внесла относительную ясность в это запутанное дело".
- Скажите, а что это за человек был, Алексей Климентьев? - спросил Берестов.
- Человек как человек! - пожала плечами Анна Владимировна. - Вежливый, интеллигентный. Правда, немного замкнутый.
- Говорят, он пил?
- Нет! Это вранье. Ничего он не пил. Ну, может, пил, как все, по праздниками, но не злоупотреблял. Во всяком случае, пьяным я его никогда не видела.
- А где он работал?
- Этого не знаю.
- А где у него семья?
- Тоже не знаю. В последний год он жил с одной молоденькой девушкой. Совсем юной! Можно сказать, девочкой, которой еще, наверное, и восемнадцати не было. Ну жил и жил. Никому не мешал. Собирался, кажется, жениться. Она была откуда-то из провинции и, говорят, торговала на рынке. Я точно не знаю. Знаю только, по слухам, что она во время убийства Алексея была в Польше.
- Вы её видели?
- Конечно, видела. Общительная девушка. Звать Лилией. Куда она потом делась, не знаю.
- А в той квартире кто сейчас живет?
- Как кто? Его мать живет. Зинаида Петровна. Это её квартира. Алексей свою квартиру оставил бывшей семье. Жене и сыну.
- Выходит, у Зинаиды Петровны две квартиры? - удивился Берестов.
- Почему две? - в свою очередь удивилась Анна Владимировна. - Хотя я не знаю. И знать ничего не хочу. Она вообще престранный человек. Все у неё не как у людей.
В голосе хозяйки послышалось раздражение. Берестов затаил дыхание.
- А в чем выражается её странность?
Анна Владимировна нахмурилась и неодобрительно покачала головой.
- Я её знаю давно. Мы с ней вместе учились в педагогическом. Так что первое высшее образование она получала вместе со мной.
- А у неё не одно высшее образование?
- Как минимум три, - хмыкнула Анна Владимировна. - После педагогического она закончила медицинский и ГИТИС. Но в театре никогда не играла.
- Почему?
- Это вы у неё спросите. - Анна Владимировна покачала головой. - Ох уж эта Абдурахманова! Вечно у неё какие-то фантазии, какие-то идеи, какие-то грандиозные планы, какие-то жертвы во имя спасения человечества. Я не знаю!
- Какая Абдурахманова? - удивился Берестов.
- Ну первая фамилия Климентьевой.
- До замужества? - догадался Берестов.
- Да нет, не до замужества. В том-то и дело, что замужем она никогда не была. Просто в одно прекрасное время она взяла и сменила имя, фамилию и отчество.
- Зачем? - поднял брови Берестов.
- Вот и я её спрашивала: "Зачем"? А она: "По советским законам, имею право выбрать любую фамилию, имя с отчеством и национальность!" Но это ещё цветочки. Потом она изменила и свою внешность. Сделала пластическую операцию и стала второй Дорониной. Я её едва узнала, когда потом встретила. Так получается, что жизнь нас почему-то всегда сталкивает. Кстати, у меня есть фотография нашего курса, я сейчас её вам покажу. Интересно, узнаете вы нынешнюю Зинаиду Петровну или нет?
Анна Владимировна порылась в шкафу и извлекла оттуда старенький потертый альбом.
- Вот смотрите, где тут она? - засмеялась Анна Владимировна, раскрывая альбом на середине.
Берестов долго вглядывался в студентов-шестидесятников, уверенно и умно глядящих на своих потомков, но не обнаружил и близко похожей на Зинаиду Петровну.
- Вот она! - ткнула пальцем Анна Владимировна.
С фотографии на Леонида смотрела черненькая востроглазая татарочка.
- Чудеса! - прошептал он изумленно.
- Вот и я говорю, чудеса! - вторила Анна Владимировна. - Чудеса, чудеса! А потом она переехала в этот дом. Я вам говорила, что нас всегда сталкивает судьба. Если бы она сама ко мне не подошла, я бы её не узнала. Во-первых, она категорически запретила называть себя старым именем Венерой. А новым - только по имени-отчеству. Так, мол, требуется Родине. А потом вдруг стала пить. Да так сильно, что я думала - все! Ей кранты! Причем как напьется, так начинает: "Я боец невидимого фронта. Нужно пробуждать нацию! Скоро я стану символом нации!" И все в том же духе. Но потом, слава богу, её вылечили. Ну а как сын её погиб, думала все, дурь у неё прошла. Оказывается, нет! Теперь она дурит иначе!
- Как же? - улыбнулся Берестов.
- Инопланетяне! На днях я прочла целую полосу про инопланетян в её квартире. С фотографиями.
- Вам не показалось странным, что она живет в одной квартире, а инопланетяне появляются в другой! И тоже в ее!
- А ведь точно! - всплеснула руками Анна Владимировна. - В статье написано про однокомнатную квартиру. Так у неё две квартиры и обе на Большой Дорогомиловской?
- И обе на двенадцатом этаже!
- Вот уж действительно непредсказуемая женщина, - засмеялась Анна Владимировна.
Берестов направился к выходу. Однако на пороге замялся:
- И вот ещё что, Анна Владимировна. В той газете, в которой вы читали про инопланетян, не показалось ли вам знакомым ещё одно лицо?
- Да вроде бы нет! - пожала плечами хозяйка.
Берестов достал из сумки газету и открыл московскую страницу новостей, которую вела Лилечка. Над рубрикой было её улыбающееся лицо.
Анна Петровна, сдвинув брови, долго всматривалась и вдруг расплылась в широкой улыбке.
- Да это же Лилия, бывшая невеста покойного.
25
Час спустя Берестов снова был в редакции. Лилечка ещё не пришла, а Авекян, между прочим, был уже на месте. Его долговязый водитель Андрей заливал что-то девчонкам в компьютерном цехе. "Интересно, а он сможет попасть в вену иглой?" - усмехнулся Берестов и прошел мимо. Потом он разберется и с ним, и с Авекяном, но сначала поговорит с Лилечкой.
Журналист сел за компьютер и принялся писать статью. Если он обещал детективную историю "Версии", значит, газета её получит. И не позднее, чем сегодня вечером. А завтра утром его статья уже может разлететься по Москве. Там ребята работают оперативно.
С первой же строки Берестов провалился в работу, начисто забыв обо всем. Он написал о Климентьевой, шесть лет добивающейся возбуждения уголовного дела по факту убийства сына, о письмах в районную, в городскую и, наконец, - в Генеральную прокуратуры, о письмах в милицию, в Мосгордуму. В деталях описал он работу оперативной группы со слов понятых, в первую очередь заострив внимание на том, что оперативники дважды переписали протокол, внезапно переменив версию кончины Климентьева после того, как начальник собрал их на кухне. Он написал о том, как труп три дня томился в морге рядом с горячей батареей. В красках расписал и свою личную встречу с патологоанатомом Мелеховым. Не забыл он также упомянуть о том, что материалы этого де ла быстро были уничтожены, а от работников архива он и по сей день не добился сведений о том, сколько же по закону должны храниться материалы.
После чего Берестов в общих чертах прошелся по правоохранительным органам, наконец, перекинулся на опергруппу ОВД "Полежаевское", обвинив её в том, что она не смогла справиться с элементарным расследованием, даже поленилась опросить жильцов дома на предмет пребывания в подъезде посторонних. После этого Берестов не мог не отметить факта продвижения этих офицеров милиции по службе.
Далее Берестов описал показания соседки-инвалидки, слышавшей шум в квартире несчастного и видевшей из окна двоих мужчин: маленького пузатого кавказца и долговязого белобрысого русского, этаких нью-Тарапуньки и Штепселя, которых не заметить было просто невозможно. Однако для ОВД "Полежаевское" нет ничего невозможного. Ментам этого отдела до сих пор невдомек, что убийцы гоняют по Москве на белой "Волге", номера которой знают жители дома на Большой Дорогомиловской.
С некоторым скрипом описал Берестов и сожительницу убитого, не забыв отметить, что у неё был резон избавиться от человека, состоявшего с ней в незарегистрированном браке.
И когда закончил и перечитал, удивился тому злому напору, с каким была написана статья. "Такие вещи все-таки следует писать менее эмоционально", вяло подумал, но решил оставить все как есть, поскольку за эмоциями не так заметен недостаток фактов.
Сбросив статью на дискету, он отнес её интер нетчику и попросил кинуть на адрес "Версии".
- Авекян за это может уволить, - прошептал Вячеслав.
- Плевать! - ответил Леонид.
Он посмотрел на часы: уже половина девятого. В редакции почти никого не было. Появлялась за это время Лилечка, или нет? - спросить не у кого. Наверное, появлялась, но это уже не имеет значения. Леонид кинул себе на плечо сумку и, покачиваясь от усталости, отправился домой.
А на следующий день не успел крамольный журналист переступить порог, как к нему с белыми от бешенства глазами метнулся Топоров. Трижды оглянувшись, он произнес хорошо поставленным полушепотом:
- Ну... ты отчебучил!
- Что именно? - улыбнулся Берестов.
- Опубликовал во вражеской газете то, чего тебе публиковать не разрешали.
- Уже вышла! - удивился Берестов. - Вот молодцы! Оперативно работают. Кстати, эта газета мне далеко не вражеская.
- Ашот Арестокесович недоволен, - возразил замредактора.
- Плевать! - махнул рукой Берестов и пошел дальше.
При виде его секретарша Оля укоризненно покачала головой и вздохнула:
- Эх вы! А ещё журналист! А ещё Леонид Берестов...
- А в чем дело?
Оля оглянулась на двери Авекяна и прошептала:
- Что же вы так неуважительно о кавказцах-то...
- Преступник должен сидеть в тюрьме! - громко произнес Берестов. Затем, подумав, добавил: - Даже если он кавказец.
Оля сделала страшные глаза и спряталась за шкаф. Берестов рассмеялся и направился в свой отдел. Не успел он расположиться за столом и принять робкие поздравления коллег, как раздался телефонный звонок. Берестов снял трубку и услышал голос Зинаиды Петровны.
- Здорово вы их раздолбили! Получилось гораздо лучше, чем я ожидала. Мне ото всюду звонят. Поздравляют! Спасибо, Леонид! Как вам удалось опубликовать это в "Версии"? Там уже брались за это дело, но у них не получилось.
Не получилось у профессионалов? У тех, кто на этом специализируется? Это было новостью. И какой? "Уж не подставили ли меня?" - мелькнуло в голове.
- Вы раскопали такие факты, которые даже я не знала, - возбужденно продолжала Климентьева. - Я не знала, что инвалидка с одиннадцатого видела кавказца с шофером. Это свидетельское показание. Теперь я напишу заявление.
Климентьева ещё раз рассыпалась в благодарностях и наконец положила трубку. А потом Оля позвала всех на летучку.
Журналюги нехотя поплелись в кабинет редактора. Авекян сидел на своем обычном месте и сверлил взглядом стол. "Убийца!" - отозвалось где-то внутри у Берестова, когда он взглянул на редактора. Журналист обвел взглядом присутствующих и не увидел Лилечку.
Атмосфера в кабинете была напряженной. Пахло скандалом. Все ждали, что Авекян с порога набросится на Берестова за то, что он опубликовал скандальный материал в конкурирующей газете. А ведь мог опубликовать и в "Вестях". Более того, статья по своей стилистике больше подходит "Вестям", нежели "Версии". Но редактор не только не вымолвил ни слова, но даже не взглянул на мятежного журналиста. Было заметно, что это обстоятельство сильно разочаровывает коллег, приготовившихся к землетрясению. Они не понимали, почему Авекян, не прощающий утечки информации, сегодня нем, как рыба. И только Берестов знал, что Авекяну сказать нечего, поскольку сам он в этой истории увяз по уши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27