— Да, естественно.
— Но только сегодня, сэр! — бубнили с экрана. — Как, мы даже не догадались еще послать курьера — это был такой кошмар! — О, слава Богу, вы здесь, сэр. Вы сами увидите, на Алтле — на всей Ньянзе — нет такого технаря, который не был бы готов жизнь отдать за его величество!
— Я уверен, его величество будет чрезвычайно доволен, — сказал Фландри. — Но с вашего позволения, как там у нас с сигнальными огнями? — После паузы раздалось несколько щелчков и корабль стал стремительно снижаться. — Эй, между прочим, куда вы дели свои континенты?
— Континенты?!
— Ну да, континенты — такие большие грязные места, чтобы сделать посадку.
— О, сэр, конечно, я знаю! — диспетчер весь подобрался. — Мы тут в Городе не дикари. Я сам бывал на Спике.
— Ну а если бы и нет, что тут такого? — пробормотал задумчиво Фландри, больше интересуясь акцентом парня. Неисчерпаемые варианты англик — колониальных диалектов английского — были его хобби.
— Что до континентов, сэр, я думал, вы должны знать. На Ньянзе их нет. Алтла — всего лишь остров средних размеров. И вообще здесь только скалы и рифы. Они уходят под воду во время прилива на глубину, которая меняется почти вдвое в зависимости от расстояния до Лоа..
— Да-да, я знаю, — сказал Фландри успокаивающе. — Я вас просто проверял.
Он отключил связь и задумался. К черту эти жалкие справочники для пилотов! Нужно было слетать за подробной информацией на Спику. Если бы вместо радио изобрели наконец суперскоростную связь, опережающую свет! На прямые контакты между планетами требуются дни, недели и месяцы. Из-за этого каждая система в культурном отношении развивается по-своему, варится в собственном соку годами. Незаметно, пока не выплеснется наружу, нарастает местный феодализм — неизбежно, хотя и в рамках имперской структуры. Но все равно каким-то образом все это послужит цивилизации, когда Долгая Ночь настанет.
Космопорт походил на десять тысяч других малых пристаней: гравитационное ограждение, поле и несколько служебных зданий — вот и все. За ангарами с западной и южной стороны Фландри видел зелень ухоженного леса. На востоке виднелись шпили маленького старинного городка. В северном направлении почва шла под уклон, заканчиваясь зарослями травы и россыпью гальки, пока не упиралась в белую линию прибоя и невозможно синий океан. Небо было немного темнее, чем на Терре, — в воздухе меньше пыли, рассеивающей свет, — и безоблачное, голубоватое солнце яростно слепило глаза. Сейчас здесь стояло лето: Алтла лежала на широте 35 градусов в Северном полушарии планеты, размерами напоминающей Терру, но с наклоном оси в 21 градус. Воздух казался прохладнее, чем был на самом деле, из-за свежего ветра, пахнувшего солью, а благодаря сильному ультрафиолетовому излучению солнца к нему примешивался потрясающий запах озона.
В общем, Фландри скоро пожалел, что вырядился таким пижоном. Он с отвращением смотрел на шорты, блузу и кепку начальника космопорта. Этому блондину, также европейского типа, явно было в них вполне удобно. Мрачное утешение Фландри нашел, рассудив, что этот комфорт был чисто физического свойства.
— Начальник порта Хайнц фон Сондербург, сэр, к вашим услугам. Естественно, никакого карантина; имперский рыцарь не нуждается. Ах, за вашим багажом присмотрят, капитан… Фландри? Конечно. Весьма польщен. Я связался с ее превосходительством. Счастлив доложить, что вам будут оказаны положенные официальному лицу знаки гостеприимства. Иными словами, мы в Городе сделаем для вас все, что в наших силах…
— Ее превосходительство? — спросил Фландри, когда они были уже в воздухе.
— Я неправильно выразился? — фон Сондербург нервно потер руки. — О, дорогой, я очень сожалею. Это такая изолированная планета — так редко появляются возможности… Поверьте, сэр, мы только внешне такие неотесанные. В Городе, по крайней мере, царит просвещенный передовой дух абсолютной лояльности по отношению к Империи, которая…
— Я подумал всего лишь о том, что в случае, подобном вашему, когда единственные терране на планете — это резидент и его семья, стоило бы назначить мужчину на этот пост.
Фландри посмотрел вниз. Это был старый город, как будто случайно выросший на уступах скал, с крутыми улочками, заполненными пешеходами, машин и флайеров было немного.
Кругом, однако, виднелись большие, современно оборудованные и полные судов доки. Он обнаружил все — от пластиковых пирог до гигантских подводных лодок. В основном суда были парусные, что говорило о неторопливой эстетически-ориентированной культуре, но их совершенные в смысле гидродинамики линии свидетельствовали о том, что практической эффективности также придавалось большое значение. Мощный буксир покидал залив с длинным хвостом нагруженных барж. Широко использовался воздушный транспорт. В другом месте Фландри узнал комплекс больших, перерабатывающих морскую воду насосных станций с примыкающими фабриками. Двухкорпусное грузовое судно разгружало тюки — с морской травой? — очевидно, для завода пластмасс. «Итак, — подумал он, — большая часть жителей Ньянзы занимается рыболовством, охотой и хозяйничает в океане, покрывающем всю планету; сырье поступает на этот единственный остров, который снабжает металлами, химическим топливом, синтетическими стройматериалами и смолами, и стеклом, и волокнами, и машинами». Фландри был достаточно знаком с пелагической, или морской, культурой; в наиболее перенаселенных мирах все чаще возвращались в конце концов в родную водную стихию. Но эти здесь сразу начали как моряки. Могло получиться интересное общество…
Голос фон Сондербурга привлек его внимание:
— Ну конечно, несчастный мастер Баннерджи был мужчиной. Я просто ссылаюсь на его, э-э… вдову, бедную леди Варвару. Она — урожденная Эйрс, ну, вы знаете — Эйрсы из Антарктики. Она перенесла свою утрату как подобает представителям настоящей имперской аристократии; да, мы можем гордиться, что нами управлял последний муж леди Варвары Эйрс Баннерджи.
Фландри построил фразу так, чтобы сохранить иллюзию своей осведомленности:
— Известно точное время его смерти?
— Нет, сэр. Вы можете попытаться узнать в городской полиции, но боюсь, даже они не имеют точной информации. Это случилось прошлой ночью, он уже отдыхал. Видите ли, сэр, у нас нет ваших передовых полицейских методов. Удар гарпуна — ох, что за способ найти последний покой, — фон Сондербурга тихо передернуло.
— Орудие убийства не нашли? — бесстрастно осведомился Фландри.
— Нет, по-моему, сэр. Убийца принес его с собой, знаете, такой… портативный. Он, должно быть, забрался по стене, используя ботинки с вакуумными присосками или перекидной крюк, чтобы зацепиться за подоконник и… его превосходительство крепко спал, а его супруга предпочитала отдельную спальню. Само собой разумеется, сэр, убийца не проходил через дом, чтобы добраться до уединенной комнаты мастера Баннерджи. Все слуги — урожденные технари, а ни один технарь никогда и помыслить бы даже…
Перед их взором возник дворец резидента, окруженный английским садом. Постройке было лет семьдесят пять, но металл И тонированный пластик этой надменной архитектуры по-прежнему составляли вопиющий контраст с массой дешевых многоквартирных домов рядовой застройки. Когда аэрокар приземлился, Фландри заметил, что население Города в основном представлено людьми европейского типа, со смуглой кожей. Толпы их заполняли улочки, звенящие детскими голосами; толстые растрепанные женщины торговались, возбужденно размахивая руками; те из мужчин, что не работали на производстве, сидели в Неприглядных унылых магазинчиках. На посту возле дворцовых ворот стояли двое местных полицейских в шлемах и защитных жилетах. Это были высокие африканцы, без задержки пускавшие в ход электрические дубинки шокового действия в случае проявления неуважения к законной власти.
Внешность леди Варвары также напоминала о европейском происхождении, хотя примесь китайской крови в родословной Эйрсов проявлялась в ее темных волосах и тонкокостности. Само совершенство, она предстала перед Фландри в простом белом траурном платье на фоне стереопортрета своего мужа в полный рост. Харри Чандра Баннерджи был маленьким терранином средних лет, с коричневой кожей и мудрыми глазами; без сомнения, типичный законопослушный, совестливый, суетливый служака, чьи мечты о рыцарстве умирали медленно день за днем. А сейчас он и сам был убит.
Фландри склонился над хрупкой рукой леди Варвары.
— Ваша честь, — сказал он, — примите мое самое сердечное сочувствие и даруйте мне прощение за то, что я вторгаюсь к вам в момент такой утраты.
— Я рада, что вы, пришли, — прошептала она. — Так рада.
Ее потрясающая искренность чуть не заставила Фландри позабыть и великосветских манерах. Он сделал шаг назад, снова согнувшись в ритуальном поклоне:
— Вы можете больше не беспокоиться, ваша честь. Позвольте мне снестись с властями.
— С властями! — ее голос зазвенел и отозвался эхом в тонких стенках нескольких хрустальных сосудов явно терранского происхождения. Хотя в целом интерьер, полный прихотливой игры линий, был выдержан в стиле, который приобретало искусство, веками развивавшееся вдали от терранской цивилизации. — Какими властями? С вами есть люди?
— Нет.
Фландри огляделся вокруг: комната, вытянутая в длину, с низким потолком. Вышколенный дворецкий бесшумно поставил графин и фужеры возле стеклянной трельяжной стенки, обращенной в сад. Затем он вышел, оставив их, как казалось, наедине. Фландри достал сигареты, перевел взгляд на женщину и вопрошающе поднял брови. Он видел, что она моложе его.
Ее бесцветные губы сложились в улыбку:
— Благодарю вас, — сказала она так тихо, что он почти не услышал.
— А? За что, ваша честь? Боюсь, мое присутствие — сомнительное удовольствие.
— О нет, — отозвалась она.
Она приблизилась. Ее поведение было не совсем естественным: то слишком дружелюбным и спокойным для недавней вдовы, то внезапно и резко каким-то диковатым. «Большая доза мистицина, — догадался он. — Совершенно в духе представителей высшего класса Империи: воздвигать стены из химии, чтобы справиться с горем, или страхом, или… А что ты делаешь, когда стены рушатся?» — подумал он.
— О нет, — повторила леди Варвара. Она говорила быстро, на повышенных тонах. — Возможно, вы не понимаете, капитан. Вы — первый терранин, которого я вижу, не считая мужа, впервые за… сколько же лет? Около трех ньянзанских лет, это почти четыре терранских. И потом, это были краснолицые военные посланники с обычными проверками. Кого мы видели кроме них? Губернатор Города и его офицеры делали несколько звонков вежливости в год. Морское начальство тоже обязано было навещать нас, вы понимаете, и не для того, чтобы снискать любовь или получить привилегии — просто потому, что было бы ниже их достоинства не соблюдать формальностей. Их достоинство — ее щеки пылали.
Она стояла вплотную к нему, глядя снизу вверх, сжав кулаки так, что кожа на суставах пальцев натянулась, придавая им сходство с птичьими лапками.
— Как бы вы себя чувствовали, если бы вас вынудили терпеть присутствие незваного гостя?
— Итак, Империя непопулярна здесь? — пробормотал Фландри.
— Я не знаю, — утомленно отозвалась она. — Право, не знаю. Все, что я знаю, — единственные люди, которых мы видели регулярно, наши единственные друзья — о Господи! Друзья! — были неотесанные простолюдины, мозгляки.
— Кто, моя госпожа?
— Это здешние горожане — технари. Розовощекие. Зовите их, как хотите. Как этот маленький жирный фон Сондербург. — Она снова вскрикнула: — Знаете ли вы, капитан, что значит общаться только с низшими классами? Это накладывает отпечаток и на вас. Ваша душа становится сальной. Фон Сондербург сейчас… всегда заискивал перед Харри Чандрой… он ни разу не прикурил сигару в моем присутствии, не спросив моего разрешения, причем в самой тяжеловесной форме — в одних и тех же выражениях, я слышала их миллион раз, хоть вой: «Моя госпожа не возражает, если я закурю?» — Варвара кружила вокруг него. Ее обнаженные плечи вздрагивали. — «Моя госпожа не возражает? Моя госпожа не возражает?» И вот вы пришли, капитан. Клянусь, ваши легкие все еще заполнены воздухом Терры… вы пришли и вынули портсигар, и приподняли брови — вот так! Ничего более. Жест, которым мы все пользуемся дома. Обычай, предполагающий, что у меня есть глаза, способные видеть вас, и разум, чтобы знать, чего вы хотите. Добро пожаловать, капитан Фландри, будьте как дома! — она схватилась за решетку стенки обеими руками и уставилась в сад. — Вы с Терры, — прошептала она. — Я приду к вам ночью, в любое время, прямо сейчас, если хотите, просто потому, что вы терранин.
Фландри постучал сигаретой о ноготь большого пальца, зажег ее и глубоко затянулся. Он глянул в печальные карие глаза Харри Чандры Баннерджи и произнес про себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Но только сегодня, сэр! — бубнили с экрана. — Как, мы даже не догадались еще послать курьера — это был такой кошмар! — О, слава Богу, вы здесь, сэр. Вы сами увидите, на Алтле — на всей Ньянзе — нет такого технаря, который не был бы готов жизнь отдать за его величество!
— Я уверен, его величество будет чрезвычайно доволен, — сказал Фландри. — Но с вашего позволения, как там у нас с сигнальными огнями? — После паузы раздалось несколько щелчков и корабль стал стремительно снижаться. — Эй, между прочим, куда вы дели свои континенты?
— Континенты?!
— Ну да, континенты — такие большие грязные места, чтобы сделать посадку.
— О, сэр, конечно, я знаю! — диспетчер весь подобрался. — Мы тут в Городе не дикари. Я сам бывал на Спике.
— Ну а если бы и нет, что тут такого? — пробормотал задумчиво Фландри, больше интересуясь акцентом парня. Неисчерпаемые варианты англик — колониальных диалектов английского — были его хобби.
— Что до континентов, сэр, я думал, вы должны знать. На Ньянзе их нет. Алтла — всего лишь остров средних размеров. И вообще здесь только скалы и рифы. Они уходят под воду во время прилива на глубину, которая меняется почти вдвое в зависимости от расстояния до Лоа..
— Да-да, я знаю, — сказал Фландри успокаивающе. — Я вас просто проверял.
Он отключил связь и задумался. К черту эти жалкие справочники для пилотов! Нужно было слетать за подробной информацией на Спику. Если бы вместо радио изобрели наконец суперскоростную связь, опережающую свет! На прямые контакты между планетами требуются дни, недели и месяцы. Из-за этого каждая система в культурном отношении развивается по-своему, варится в собственном соку годами. Незаметно, пока не выплеснется наружу, нарастает местный феодализм — неизбежно, хотя и в рамках имперской структуры. Но все равно каким-то образом все это послужит цивилизации, когда Долгая Ночь настанет.
Космопорт походил на десять тысяч других малых пристаней: гравитационное ограждение, поле и несколько служебных зданий — вот и все. За ангарами с западной и южной стороны Фландри видел зелень ухоженного леса. На востоке виднелись шпили маленького старинного городка. В северном направлении почва шла под уклон, заканчиваясь зарослями травы и россыпью гальки, пока не упиралась в белую линию прибоя и невозможно синий океан. Небо было немного темнее, чем на Терре, — в воздухе меньше пыли, рассеивающей свет, — и безоблачное, голубоватое солнце яростно слепило глаза. Сейчас здесь стояло лето: Алтла лежала на широте 35 градусов в Северном полушарии планеты, размерами напоминающей Терру, но с наклоном оси в 21 градус. Воздух казался прохладнее, чем был на самом деле, из-за свежего ветра, пахнувшего солью, а благодаря сильному ультрафиолетовому излучению солнца к нему примешивался потрясающий запах озона.
В общем, Фландри скоро пожалел, что вырядился таким пижоном. Он с отвращением смотрел на шорты, блузу и кепку начальника космопорта. Этому блондину, также европейского типа, явно было в них вполне удобно. Мрачное утешение Фландри нашел, рассудив, что этот комфорт был чисто физического свойства.
— Начальник порта Хайнц фон Сондербург, сэр, к вашим услугам. Естественно, никакого карантина; имперский рыцарь не нуждается. Ах, за вашим багажом присмотрят, капитан… Фландри? Конечно. Весьма польщен. Я связался с ее превосходительством. Счастлив доложить, что вам будут оказаны положенные официальному лицу знаки гостеприимства. Иными словами, мы в Городе сделаем для вас все, что в наших силах…
— Ее превосходительство? — спросил Фландри, когда они были уже в воздухе.
— Я неправильно выразился? — фон Сондербург нервно потер руки. — О, дорогой, я очень сожалею. Это такая изолированная планета — так редко появляются возможности… Поверьте, сэр, мы только внешне такие неотесанные. В Городе, по крайней мере, царит просвещенный передовой дух абсолютной лояльности по отношению к Империи, которая…
— Я подумал всего лишь о том, что в случае, подобном вашему, когда единственные терране на планете — это резидент и его семья, стоило бы назначить мужчину на этот пост.
Фландри посмотрел вниз. Это был старый город, как будто случайно выросший на уступах скал, с крутыми улочками, заполненными пешеходами, машин и флайеров было немного.
Кругом, однако, виднелись большие, современно оборудованные и полные судов доки. Он обнаружил все — от пластиковых пирог до гигантских подводных лодок. В основном суда были парусные, что говорило о неторопливой эстетически-ориентированной культуре, но их совершенные в смысле гидродинамики линии свидетельствовали о том, что практической эффективности также придавалось большое значение. Мощный буксир покидал залив с длинным хвостом нагруженных барж. Широко использовался воздушный транспорт. В другом месте Фландри узнал комплекс больших, перерабатывающих морскую воду насосных станций с примыкающими фабриками. Двухкорпусное грузовое судно разгружало тюки — с морской травой? — очевидно, для завода пластмасс. «Итак, — подумал он, — большая часть жителей Ньянзы занимается рыболовством, охотой и хозяйничает в океане, покрывающем всю планету; сырье поступает на этот единственный остров, который снабжает металлами, химическим топливом, синтетическими стройматериалами и смолами, и стеклом, и волокнами, и машинами». Фландри был достаточно знаком с пелагической, или морской, культурой; в наиболее перенаселенных мирах все чаще возвращались в конце концов в родную водную стихию. Но эти здесь сразу начали как моряки. Могло получиться интересное общество…
Голос фон Сондербурга привлек его внимание:
— Ну конечно, несчастный мастер Баннерджи был мужчиной. Я просто ссылаюсь на его, э-э… вдову, бедную леди Варвару. Она — урожденная Эйрс, ну, вы знаете — Эйрсы из Антарктики. Она перенесла свою утрату как подобает представителям настоящей имперской аристократии; да, мы можем гордиться, что нами управлял последний муж леди Варвары Эйрс Баннерджи.
Фландри построил фразу так, чтобы сохранить иллюзию своей осведомленности:
— Известно точное время его смерти?
— Нет, сэр. Вы можете попытаться узнать в городской полиции, но боюсь, даже они не имеют точной информации. Это случилось прошлой ночью, он уже отдыхал. Видите ли, сэр, у нас нет ваших передовых полицейских методов. Удар гарпуна — ох, что за способ найти последний покой, — фон Сондербурга тихо передернуло.
— Орудие убийства не нашли? — бесстрастно осведомился Фландри.
— Нет, по-моему, сэр. Убийца принес его с собой, знаете, такой… портативный. Он, должно быть, забрался по стене, используя ботинки с вакуумными присосками или перекидной крюк, чтобы зацепиться за подоконник и… его превосходительство крепко спал, а его супруга предпочитала отдельную спальню. Само собой разумеется, сэр, убийца не проходил через дом, чтобы добраться до уединенной комнаты мастера Баннерджи. Все слуги — урожденные технари, а ни один технарь никогда и помыслить бы даже…
Перед их взором возник дворец резидента, окруженный английским садом. Постройке было лет семьдесят пять, но металл И тонированный пластик этой надменной архитектуры по-прежнему составляли вопиющий контраст с массой дешевых многоквартирных домов рядовой застройки. Когда аэрокар приземлился, Фландри заметил, что население Города в основном представлено людьми европейского типа, со смуглой кожей. Толпы их заполняли улочки, звенящие детскими голосами; толстые растрепанные женщины торговались, возбужденно размахивая руками; те из мужчин, что не работали на производстве, сидели в Неприглядных унылых магазинчиках. На посту возле дворцовых ворот стояли двое местных полицейских в шлемах и защитных жилетах. Это были высокие африканцы, без задержки пускавшие в ход электрические дубинки шокового действия в случае проявления неуважения к законной власти.
Внешность леди Варвары также напоминала о европейском происхождении, хотя примесь китайской крови в родословной Эйрсов проявлялась в ее темных волосах и тонкокостности. Само совершенство, она предстала перед Фландри в простом белом траурном платье на фоне стереопортрета своего мужа в полный рост. Харри Чандра Баннерджи был маленьким терранином средних лет, с коричневой кожей и мудрыми глазами; без сомнения, типичный законопослушный, совестливый, суетливый служака, чьи мечты о рыцарстве умирали медленно день за днем. А сейчас он и сам был убит.
Фландри склонился над хрупкой рукой леди Варвары.
— Ваша честь, — сказал он, — примите мое самое сердечное сочувствие и даруйте мне прощение за то, что я вторгаюсь к вам в момент такой утраты.
— Я рада, что вы, пришли, — прошептала она. — Так рада.
Ее потрясающая искренность чуть не заставила Фландри позабыть и великосветских манерах. Он сделал шаг назад, снова согнувшись в ритуальном поклоне:
— Вы можете больше не беспокоиться, ваша честь. Позвольте мне снестись с властями.
— С властями! — ее голос зазвенел и отозвался эхом в тонких стенках нескольких хрустальных сосудов явно терранского происхождения. Хотя в целом интерьер, полный прихотливой игры линий, был выдержан в стиле, который приобретало искусство, веками развивавшееся вдали от терранской цивилизации. — Какими властями? С вами есть люди?
— Нет.
Фландри огляделся вокруг: комната, вытянутая в длину, с низким потолком. Вышколенный дворецкий бесшумно поставил графин и фужеры возле стеклянной трельяжной стенки, обращенной в сад. Затем он вышел, оставив их, как казалось, наедине. Фландри достал сигареты, перевел взгляд на женщину и вопрошающе поднял брови. Он видел, что она моложе его.
Ее бесцветные губы сложились в улыбку:
— Благодарю вас, — сказала она так тихо, что он почти не услышал.
— А? За что, ваша честь? Боюсь, мое присутствие — сомнительное удовольствие.
— О нет, — отозвалась она.
Она приблизилась. Ее поведение было не совсем естественным: то слишком дружелюбным и спокойным для недавней вдовы, то внезапно и резко каким-то диковатым. «Большая доза мистицина, — догадался он. — Совершенно в духе представителей высшего класса Империи: воздвигать стены из химии, чтобы справиться с горем, или страхом, или… А что ты делаешь, когда стены рушатся?» — подумал он.
— О нет, — повторила леди Варвара. Она говорила быстро, на повышенных тонах. — Возможно, вы не понимаете, капитан. Вы — первый терранин, которого я вижу, не считая мужа, впервые за… сколько же лет? Около трех ньянзанских лет, это почти четыре терранских. И потом, это были краснолицые военные посланники с обычными проверками. Кого мы видели кроме них? Губернатор Города и его офицеры делали несколько звонков вежливости в год. Морское начальство тоже обязано было навещать нас, вы понимаете, и не для того, чтобы снискать любовь или получить привилегии — просто потому, что было бы ниже их достоинства не соблюдать формальностей. Их достоинство — ее щеки пылали.
Она стояла вплотную к нему, глядя снизу вверх, сжав кулаки так, что кожа на суставах пальцев натянулась, придавая им сходство с птичьими лапками.
— Как бы вы себя чувствовали, если бы вас вынудили терпеть присутствие незваного гостя?
— Итак, Империя непопулярна здесь? — пробормотал Фландри.
— Я не знаю, — утомленно отозвалась она. — Право, не знаю. Все, что я знаю, — единственные люди, которых мы видели регулярно, наши единственные друзья — о Господи! Друзья! — были неотесанные простолюдины, мозгляки.
— Кто, моя госпожа?
— Это здешние горожане — технари. Розовощекие. Зовите их, как хотите. Как этот маленький жирный фон Сондербург. — Она снова вскрикнула: — Знаете ли вы, капитан, что значит общаться только с низшими классами? Это накладывает отпечаток и на вас. Ваша душа становится сальной. Фон Сондербург сейчас… всегда заискивал перед Харри Чандрой… он ни разу не прикурил сигару в моем присутствии, не спросив моего разрешения, причем в самой тяжеловесной форме — в одних и тех же выражениях, я слышала их миллион раз, хоть вой: «Моя госпожа не возражает, если я закурю?» — Варвара кружила вокруг него. Ее обнаженные плечи вздрагивали. — «Моя госпожа не возражает? Моя госпожа не возражает?» И вот вы пришли, капитан. Клянусь, ваши легкие все еще заполнены воздухом Терры… вы пришли и вынули портсигар, и приподняли брови — вот так! Ничего более. Жест, которым мы все пользуемся дома. Обычай, предполагающий, что у меня есть глаза, способные видеть вас, и разум, чтобы знать, чего вы хотите. Добро пожаловать, капитан Фландри, будьте как дома! — она схватилась за решетку стенки обеими руками и уставилась в сад. — Вы с Терры, — прошептала она. — Я приду к вам ночью, в любое время, прямо сейчас, если хотите, просто потому, что вы терранин.
Фландри постучал сигаретой о ноготь большого пальца, зажег ее и глубоко затянулся. Он глянул в печальные карие глаза Харри Чандры Баннерджи и произнес про себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38