— Эши вдруг почувствовал прилив сил. — Моя мать — потомок Талтеи, а значит, я его родственник, к тому же мне принадлежит Кирсдарк, владельцем которого был Маквит.
— Да, — серьезно ответил Барни, — но вы также являетесь потомком Гвиллиама, которого он так и не смог простить.
— Быть может, он сделает это ради Рапсодии? — настаивал Эши, в голосе которого вновь появилось отчаяние. — Однажды, еще в старом мире, разыскивая меня, она встретилась с ним.
Барни покачал головой.
— Если Маквит и станет что-то делать, то только из-за Майкла, — уверенно сказал он. — Другой причины ему не нужно. Существуют куда более древние и сильные связи, чем ваше кровное родство. Но я не могу говорить за него — древние герои всегда сами принимают решения. А я всего лишь владелец таверны.
Акмед и Эши переглянулись и рассмеялись.
— Благодарю вас, Барни. Мы сохраним вашу тайну, — обещал Эши.
— Но где он? — перешел к делу Акмед. Старый намерьен встал:
— Идемте, я вам покажу.
Гургус, Илорк
ПРОХЛАДНЫМ ВЕЧЕРОМ, после двенадцати дней непрерывной работы, когда стекольные мастера спали всего по пять часов, они вышли из сумрачного туннеля на свежий воздух горных перевалов. Им осталось сделать всего одну гигантскую панель.
Женщина, которую все окружающие звали Теофилой, стояла на возвышении, давая последние указания — работа над стеклянным куполом подходила к концу. После трех существенных и двух мелких исправлений она все еще была не удовлетворена качеством проделанной работы и сейчас решила взобраться на самый верх, чтобы получше зашлифовать стыки между зеленой и желтой секциями.
Каменщики-болги, сделавшие уникальные рамы, в которых держались стекла, молча наблюдали за женщиной, висевшей на веревках под самым куполом. В разреженном горном воздухе ей было трудно дышать, болгов же интересовало, что произойдет раньше: она умрет от нехватки воздуха, закончит работу или свалится с огромной высоты и свернет себе шею.
Наконец удовлетворившись своей работой, Теофила подала сигнал постоянно сопровождавшему ее Шейну:
— Все в порядке, Шейн, опускайте меня.
Болги схватились за веревки, и вскоре она уже стояла на земле. Женщина высвободилась из страховочной петли, стянула толстые перчатки из сафьяна, швырнула их на землю и двинулась в сторону Котелка, но вдруг застыла на месте.
— А теперь колпак, — бросила она через плечо. Огромную деревянную полусферу аккуратно опустили на новый купол. Она молча кивнула и вновь зашагала в сторону Котелка.
— Вы храбрая женщина, Теофила, — задыхаясь, проговорил Шейн, с трудом поспевая за ней. — Вернемся внутрь, вам необходимо отдохнуть.
Она бросила на него презрительный взгляд:
— Отдохнуть? Мне нужно сделать последнюю панель, Шейн, а формула ее цвета еще не найдена. Я испробовала все известные мне приемы: брала разные виды пепла, добавляла железо, чтобы добиться необходимого оттенка фиолетового, увеличивала время отжига. Ничего не получается. Возможно, придется послать тебя или Песочника в Ярим за другими видами руды. Шейн рассмеялся:
— Тогда вам лучше послать меня, Теофила. Песочник откажется ехать в Ярим, но вы ему обязательно предложите — будет забавно понаблюдать за его поведением.
Женщина пожала плечами, ей явно не хотелось вступать в беседу с кандеррским мастером.
— Песочник выполнит любое мое указание.
— Да, леди, — торопливо согласился Шейн. — Но он побледнеет, если вы ему прикажете. Если можно, я бы хотел при этом присутствовать, — хихикая, добавил он.
Женщина остановилась и в первый раз внимательно посмотрела на Шейна:
— Почему он побледнеет?
Шейн с заговорщицким видом наклонился к женщине.
— Песочник пришел в Илорк из Ярима несколько лет назад, — сообщил он. — Он с ужасом вспоминает свое прошлое.
— Это еще почему?
Голос женщины вдруг стал нежным, теплым и сладким, словно мед. Шейн заглянул в ее бездонные глаза, увидел чувственную улыбку, тронувшую уголки губ, и быстро заморгал, пытаясь подавить возбуждение.
«Она красива, — подумал он, — красива и одинока. И если ее одиночество было таким же долгим, как мое… »
— Ведьма, — сказал он неожиданно охрипшим голосом. — Страшная женщина — во всяком случае, он так говорит — возглавляла гильдию, в которой он состоял. Настоящее воплощение зла, по его словам. Но чего еще ждать от юнца? Он ничего не знает о жизни. — Шейн неуверенно рассмеялся, пытаясь продемонстрировать изящество манер. — Откуда ему знать, что такое по-настоящему злая женщина?
Теофила нахмурилась, ее густые брови сошлись на переносице.
— Песочник? — спросила она, обращаясь к самой себе.
— На самом деле его зовут Омет, — сообщил Шейн, вытирая грязным платком пот со лба. — Я называю его Песочником, потому что он пришел из пустыни.
— Ну, в Яриме не так уж много песка, — рассеянно заметила женщина, словно ее губы продолжали разговор, в котором разум давно перестал участвовать. — Там полно глины. Рыжей глины.
Шейн пожал плечами. Они подошли к стражникам, стоящим у входа в Котелок.
— Просто прозвище. — Он пожал плечами. — Так где мы встретимся — у печей или в башне?
Женщина повернулась к Шейну, широко улыбнулась и медленными плавными шагами подошла к нему.
— Нам сегодня не нужно встречаться за работой, — ласково произнесла она. — Ты слишком много работал, Шейн, я не хочу рисковать твоим здоровьем. — Она рассмеялась и со значением посмотрела на него. — Во всяком случае, таким образом.
— Ну… тогда, — пробормотал Шейн. — Что я должен сделать?
— Подожди меня в своей комнате. Мне нужно кое-что привести в порядок, а потом мы вместе поужинаем.
Шейн ошеломленно кивнул. Женщина-панджери подмигнула ему, повернулась на каблуках и зашагала к башне. Что-то тут было не так. Но он слишком устал, чтобы сделать разумный вывод.
46
Трэг
СТАРЫЙ БАРНИ вывел Эши и Акмеда через заднюю дверь «Шляпы с пером». Как только они вышли наружу, свежий морской ветер унес горьковатый дым горящего дерева. Впрочем, в нем остался легкий привкус пепла.
Барни показал на почерневший остов конюшни — от нее остались лишь железные столбы, к которым привязывали лошадей.
— Я дам вам четыре верховые лошади и одну вьючную, — не сбавляя шага, сказал Барни. — Они будут здесь, как только вы решите ехать дальше. Если вам столько не нужно, выберите тех, что получше.
— Спасибо, — поблагодарил Эши. Акмед лишь кивнул.
У причала люди расчищали завалы сгоревших складов, дети просили милостыню, рыбаки несли домой дневной улов.
Чем ближе они подходили к воде, тем сильнее становился ветер, иногда его порывы сбивали людей с ног. Барни обернулся к Эши и Акмеду и расхохотался, увидев, что ветер взъерошил их волосы и взметнул вуаль короля болгов.
— Добро пожаловать в Трэг, — крикнул он, прикрывая ладонью глаза от ветра. — Трэг называют логовом бурь, именно здесь ветер чувствует себя особенно вольготно.
«Как все удачно получилось, — думал Эши, пока они следовали за Барни по мощенной булыжником дороге, а потом вдоль берега. — Великий Кузен, Брат Ветра, поселился в Трэге. Все сходится».
Барни остановился в дюжине ярдов от края утеса, показывая на каменистую тропу, ведущую к воде.
— Скорее всего, милорды, вы найдете его там, — сообщил он, надвигая шляпу пониже. — Иногда он стоит у самого мола или бродит вдоль волнореза, а порой остается в своей башне, где занимается тем, чем и положено древним героям. Но будьте осторожны: здесь можно встретить бродяг и разбойников, нищих и матросов, которых вышвырнули на берег недовольные капитаны. Они готовы на все, голод заставляет их нападать на людей. Раньше я приносил им пищу — то, что не доели посетители таверны, но однажды они напали на меня и избили. С тех пор я стараюсь не появляться на пляже. Повнимательнее глядите по сторонам.
— Благодарю вас, — кивнул Эши, протягивая старику руку. — За помощь и за то, что вы хорошо относитесь к Рапсодии. Когда я ее найду, мы обязательно вас навестим. Думаю, вам будет о чем вспомнить.
Старик печально улыбнулся, но ничего не ответил.
Он стоял и смотрел, как два монарха спускаются вниз по узкой тропинке, потом подошел к самому краю и долго еще провожал взглядом удаляющиеся фигуры.
Вскоре они уже шли вдоль воды, то и дело оглядываясь по сторонам. Ветер швырял им в лицо пригоршни песка. Начался прилив, волны накатывали на берег, а потом с шипением отползали обратно в море.
На влажном песке у самой воды остался странный рисунок, сделанный несколькими уверенными штрихами. Сначала Барни подумал, что кто-то изобразил череп, но после некоторых размышлений старик решил, что рисунок напоминает голову с широко расставленными глазами. Но под плоским носом не было рта.
Словно губы слились друг с другом.
Борт «Баскеллы», у северного побережья
СЕНЕШАЛЬ ПОДНЕС к глазам подзорную трубу, осматривая покрытое черной лавой побережье, где пенистые волны разбивались о высокий мыс.
Этот ландшафт теперь преследовал его не только наяву, но и во сне. Благодаря демону Майкл почти не нуждался в отдыхе, но несколько часов проводил в медитации, напоминающей сон, и монотонный голос ф'дора звучал в его сознании, подобно потрескиванию огня в камине.
Именно в такие моменты перед его мысленным взором, словно издеваясь над ним, появлялся мыс. Зазубренный утес, нависший над вспененной водой, казалось, смеялся, а мощные волны с оглушительным грохотом разбивались о его основание.
«Она здесь, она прячется от тебя», — ухмылялся утес.
Эти слова вновь и вновь звучали в его сознании, обжигая, точно кислота, пока сенешаль не начинал думать, что они являются пророчеством или насмешкой разгневанного демона, а может быть, его собственными сомнениями, которые подтачивали его уверенность в себе.
Он долго смотрел на скалы, дожидаясь какого-нибудь знака, но видел лишь бесконечно набегающие на берег волны да белую пену.
Затем у него появилась новая мысль, словно ее нашептал ему злой дух, но не тот, что обитал в его теле.
«Быть может, среди этих скал есть пещера, которую не видно из-за бурлящих волн», — подумал он, хотя его разум отказывался поверить в то, что Рапсодия могла выжить после такого падения. Майкл и его люди видели немало расселин в скалах вдоль всего побережья, но они всегда оказывались слишком глубоко под водой даже во время отлива. Однако здесь скалы были очень высокими, ветер особенно сильным, и поэтому он решил, что стоит проверить.
— Куинн! — позвал он нового капитана «Баскеллы».
— Слушаю, господин?
В голосе Куинна слышалась усталость. С тех пор как он стал капитаном, ему ни разу не удалось как следует выспаться. Каждый день Куинн молился о том, чтобы сенешаль оставил свою безумную затею и приказал возвращаться домой, в Аргот.
Верни корабль на прежнее место. Завтра я хочу бросить там якорь, а утром высадиться на берег.
— Слушаюсь, милорд, — едва слышно ответил Куинн. Сенешаль повернулся к своему управляющему.
— Фергус, выбери двоих человек из членов команды, а также прихвати веревку подлиннее. Завтра я намерен спуститься вниз и посмотреть, не прячется ли она среди скал.
Лицо управляющего оставалось невозмутимым.
— Как прикажете, милорд.
— Но сперва это проделаешь ты вместе с двумя матросами. Если мы ее не найдем, то для всех, кто имеет отношение к происходящему, последствия будут самыми неприятными.
— Да, милорд.
Сенешаль подошел к своему помощнику вплотную и прошипел, почти не разжимая губ:
— И для тебя тоже, Фергус.
Тот вздохнул:
— Да, милорд.
Ничего другого он и не ожидал.
47
Трэг
ОНИ ЖДАЛИ на пронизывающем ветру два часа, расхаживая взад-вперед вдоль берега.
Прошел еще час, солнце начало клониться к закату, и хотя оно все еще стояло довольно высоко — все-таки было лето, — его свет приобрел золотистый оттенок, и тут же появились какие-то оборванцы.
Где они прятались раньше, ни Акмед, ни Эши так и не поняли. Несколько раз Эши казалось, что обостренное восприятие окружающего мира, присущее дракону, позволяет ему различить их среди скал, в узких расселинах и пещерах, где они отсыпались днем, во время отлива. Теперь, с началом прилива, они выбирались из своих убежищ: одни направились в порт, другие устремились к отмели, рассчитывая найти что-нибудь съедобное.
С каждым проходящим мгновением Акмед все больше мрачнел. Он ненавидел воду в любом ее проявлении. Вода скрывала вибрации всего живого, и поэтому, находясь рядом с ней, он казался себе слепым и глухим. Кроме того, его безумно нервировал неумолчный шум прибоя, маскировавший все другие звуки и способный помешать ему вовремя уловить сигнал опасности. Вдобавок ужасная какофония раздражающе действовала на его чувствительную кожу.
— Раньше я часто приходил на берег моря, чтобы научиться метко стрелять из квеллана даже при сильном ветре, — сообщил он Эши после того, как они разожгли костер и к ним стали приближаться женщины-нищенки, просившие милостыню. — Мне необходимо потренироваться, я слишком долго не стрелял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Да, — серьезно ответил Барни, — но вы также являетесь потомком Гвиллиама, которого он так и не смог простить.
— Быть может, он сделает это ради Рапсодии? — настаивал Эши, в голосе которого вновь появилось отчаяние. — Однажды, еще в старом мире, разыскивая меня, она встретилась с ним.
Барни покачал головой.
— Если Маквит и станет что-то делать, то только из-за Майкла, — уверенно сказал он. — Другой причины ему не нужно. Существуют куда более древние и сильные связи, чем ваше кровное родство. Но я не могу говорить за него — древние герои всегда сами принимают решения. А я всего лишь владелец таверны.
Акмед и Эши переглянулись и рассмеялись.
— Благодарю вас, Барни. Мы сохраним вашу тайну, — обещал Эши.
— Но где он? — перешел к делу Акмед. Старый намерьен встал:
— Идемте, я вам покажу.
Гургус, Илорк
ПРОХЛАДНЫМ ВЕЧЕРОМ, после двенадцати дней непрерывной работы, когда стекольные мастера спали всего по пять часов, они вышли из сумрачного туннеля на свежий воздух горных перевалов. Им осталось сделать всего одну гигантскую панель.
Женщина, которую все окружающие звали Теофилой, стояла на возвышении, давая последние указания — работа над стеклянным куполом подходила к концу. После трех существенных и двух мелких исправлений она все еще была не удовлетворена качеством проделанной работы и сейчас решила взобраться на самый верх, чтобы получше зашлифовать стыки между зеленой и желтой секциями.
Каменщики-болги, сделавшие уникальные рамы, в которых держались стекла, молча наблюдали за женщиной, висевшей на веревках под самым куполом. В разреженном горном воздухе ей было трудно дышать, болгов же интересовало, что произойдет раньше: она умрет от нехватки воздуха, закончит работу или свалится с огромной высоты и свернет себе шею.
Наконец удовлетворившись своей работой, Теофила подала сигнал постоянно сопровождавшему ее Шейну:
— Все в порядке, Шейн, опускайте меня.
Болги схватились за веревки, и вскоре она уже стояла на земле. Женщина высвободилась из страховочной петли, стянула толстые перчатки из сафьяна, швырнула их на землю и двинулась в сторону Котелка, но вдруг застыла на месте.
— А теперь колпак, — бросила она через плечо. Огромную деревянную полусферу аккуратно опустили на новый купол. Она молча кивнула и вновь зашагала в сторону Котелка.
— Вы храбрая женщина, Теофила, — задыхаясь, проговорил Шейн, с трудом поспевая за ней. — Вернемся внутрь, вам необходимо отдохнуть.
Она бросила на него презрительный взгляд:
— Отдохнуть? Мне нужно сделать последнюю панель, Шейн, а формула ее цвета еще не найдена. Я испробовала все известные мне приемы: брала разные виды пепла, добавляла железо, чтобы добиться необходимого оттенка фиолетового, увеличивала время отжига. Ничего не получается. Возможно, придется послать тебя или Песочника в Ярим за другими видами руды. Шейн рассмеялся:
— Тогда вам лучше послать меня, Теофила. Песочник откажется ехать в Ярим, но вы ему обязательно предложите — будет забавно понаблюдать за его поведением.
Женщина пожала плечами, ей явно не хотелось вступать в беседу с кандеррским мастером.
— Песочник выполнит любое мое указание.
— Да, леди, — торопливо согласился Шейн. — Но он побледнеет, если вы ему прикажете. Если можно, я бы хотел при этом присутствовать, — хихикая, добавил он.
Женщина остановилась и в первый раз внимательно посмотрела на Шейна:
— Почему он побледнеет?
Шейн с заговорщицким видом наклонился к женщине.
— Песочник пришел в Илорк из Ярима несколько лет назад, — сообщил он. — Он с ужасом вспоминает свое прошлое.
— Это еще почему?
Голос женщины вдруг стал нежным, теплым и сладким, словно мед. Шейн заглянул в ее бездонные глаза, увидел чувственную улыбку, тронувшую уголки губ, и быстро заморгал, пытаясь подавить возбуждение.
«Она красива, — подумал он, — красива и одинока. И если ее одиночество было таким же долгим, как мое… »
— Ведьма, — сказал он неожиданно охрипшим голосом. — Страшная женщина — во всяком случае, он так говорит — возглавляла гильдию, в которой он состоял. Настоящее воплощение зла, по его словам. Но чего еще ждать от юнца? Он ничего не знает о жизни. — Шейн неуверенно рассмеялся, пытаясь продемонстрировать изящество манер. — Откуда ему знать, что такое по-настоящему злая женщина?
Теофила нахмурилась, ее густые брови сошлись на переносице.
— Песочник? — спросила она, обращаясь к самой себе.
— На самом деле его зовут Омет, — сообщил Шейн, вытирая грязным платком пот со лба. — Я называю его Песочником, потому что он пришел из пустыни.
— Ну, в Яриме не так уж много песка, — рассеянно заметила женщина, словно ее губы продолжали разговор, в котором разум давно перестал участвовать. — Там полно глины. Рыжей глины.
Шейн пожал плечами. Они подошли к стражникам, стоящим у входа в Котелок.
— Просто прозвище. — Он пожал плечами. — Так где мы встретимся — у печей или в башне?
Женщина повернулась к Шейну, широко улыбнулась и медленными плавными шагами подошла к нему.
— Нам сегодня не нужно встречаться за работой, — ласково произнесла она. — Ты слишком много работал, Шейн, я не хочу рисковать твоим здоровьем. — Она рассмеялась и со значением посмотрела на него. — Во всяком случае, таким образом.
— Ну… тогда, — пробормотал Шейн. — Что я должен сделать?
— Подожди меня в своей комнате. Мне нужно кое-что привести в порядок, а потом мы вместе поужинаем.
Шейн ошеломленно кивнул. Женщина-панджери подмигнула ему, повернулась на каблуках и зашагала к башне. Что-то тут было не так. Но он слишком устал, чтобы сделать разумный вывод.
46
Трэг
СТАРЫЙ БАРНИ вывел Эши и Акмеда через заднюю дверь «Шляпы с пером». Как только они вышли наружу, свежий морской ветер унес горьковатый дым горящего дерева. Впрочем, в нем остался легкий привкус пепла.
Барни показал на почерневший остов конюшни — от нее остались лишь железные столбы, к которым привязывали лошадей.
— Я дам вам четыре верховые лошади и одну вьючную, — не сбавляя шага, сказал Барни. — Они будут здесь, как только вы решите ехать дальше. Если вам столько не нужно, выберите тех, что получше.
— Спасибо, — поблагодарил Эши. Акмед лишь кивнул.
У причала люди расчищали завалы сгоревших складов, дети просили милостыню, рыбаки несли домой дневной улов.
Чем ближе они подходили к воде, тем сильнее становился ветер, иногда его порывы сбивали людей с ног. Барни обернулся к Эши и Акмеду и расхохотался, увидев, что ветер взъерошил их волосы и взметнул вуаль короля болгов.
— Добро пожаловать в Трэг, — крикнул он, прикрывая ладонью глаза от ветра. — Трэг называют логовом бурь, именно здесь ветер чувствует себя особенно вольготно.
«Как все удачно получилось, — думал Эши, пока они следовали за Барни по мощенной булыжником дороге, а потом вдоль берега. — Великий Кузен, Брат Ветра, поселился в Трэге. Все сходится».
Барни остановился в дюжине ярдов от края утеса, показывая на каменистую тропу, ведущую к воде.
— Скорее всего, милорды, вы найдете его там, — сообщил он, надвигая шляпу пониже. — Иногда он стоит у самого мола или бродит вдоль волнореза, а порой остается в своей башне, где занимается тем, чем и положено древним героям. Но будьте осторожны: здесь можно встретить бродяг и разбойников, нищих и матросов, которых вышвырнули на берег недовольные капитаны. Они готовы на все, голод заставляет их нападать на людей. Раньше я приносил им пищу — то, что не доели посетители таверны, но однажды они напали на меня и избили. С тех пор я стараюсь не появляться на пляже. Повнимательнее глядите по сторонам.
— Благодарю вас, — кивнул Эши, протягивая старику руку. — За помощь и за то, что вы хорошо относитесь к Рапсодии. Когда я ее найду, мы обязательно вас навестим. Думаю, вам будет о чем вспомнить.
Старик печально улыбнулся, но ничего не ответил.
Он стоял и смотрел, как два монарха спускаются вниз по узкой тропинке, потом подошел к самому краю и долго еще провожал взглядом удаляющиеся фигуры.
Вскоре они уже шли вдоль воды, то и дело оглядываясь по сторонам. Ветер швырял им в лицо пригоршни песка. Начался прилив, волны накатывали на берег, а потом с шипением отползали обратно в море.
На влажном песке у самой воды остался странный рисунок, сделанный несколькими уверенными штрихами. Сначала Барни подумал, что кто-то изобразил череп, но после некоторых размышлений старик решил, что рисунок напоминает голову с широко расставленными глазами. Но под плоским носом не было рта.
Словно губы слились друг с другом.
Борт «Баскеллы», у северного побережья
СЕНЕШАЛЬ ПОДНЕС к глазам подзорную трубу, осматривая покрытое черной лавой побережье, где пенистые волны разбивались о высокий мыс.
Этот ландшафт теперь преследовал его не только наяву, но и во сне. Благодаря демону Майкл почти не нуждался в отдыхе, но несколько часов проводил в медитации, напоминающей сон, и монотонный голос ф'дора звучал в его сознании, подобно потрескиванию огня в камине.
Именно в такие моменты перед его мысленным взором, словно издеваясь над ним, появлялся мыс. Зазубренный утес, нависший над вспененной водой, казалось, смеялся, а мощные волны с оглушительным грохотом разбивались о его основание.
«Она здесь, она прячется от тебя», — ухмылялся утес.
Эти слова вновь и вновь звучали в его сознании, обжигая, точно кислота, пока сенешаль не начинал думать, что они являются пророчеством или насмешкой разгневанного демона, а может быть, его собственными сомнениями, которые подтачивали его уверенность в себе.
Он долго смотрел на скалы, дожидаясь какого-нибудь знака, но видел лишь бесконечно набегающие на берег волны да белую пену.
Затем у него появилась новая мысль, словно ее нашептал ему злой дух, но не тот, что обитал в его теле.
«Быть может, среди этих скал есть пещера, которую не видно из-за бурлящих волн», — подумал он, хотя его разум отказывался поверить в то, что Рапсодия могла выжить после такого падения. Майкл и его люди видели немало расселин в скалах вдоль всего побережья, но они всегда оказывались слишком глубоко под водой даже во время отлива. Однако здесь скалы были очень высокими, ветер особенно сильным, и поэтому он решил, что стоит проверить.
— Куинн! — позвал он нового капитана «Баскеллы».
— Слушаю, господин?
В голосе Куинна слышалась усталость. С тех пор как он стал капитаном, ему ни разу не удалось как следует выспаться. Каждый день Куинн молился о том, чтобы сенешаль оставил свою безумную затею и приказал возвращаться домой, в Аргот.
Верни корабль на прежнее место. Завтра я хочу бросить там якорь, а утром высадиться на берег.
— Слушаюсь, милорд, — едва слышно ответил Куинн. Сенешаль повернулся к своему управляющему.
— Фергус, выбери двоих человек из членов команды, а также прихвати веревку подлиннее. Завтра я намерен спуститься вниз и посмотреть, не прячется ли она среди скал.
Лицо управляющего оставалось невозмутимым.
— Как прикажете, милорд.
— Но сперва это проделаешь ты вместе с двумя матросами. Если мы ее не найдем, то для всех, кто имеет отношение к происходящему, последствия будут самыми неприятными.
— Да, милорд.
Сенешаль подошел к своему помощнику вплотную и прошипел, почти не разжимая губ:
— И для тебя тоже, Фергус.
Тот вздохнул:
— Да, милорд.
Ничего другого он и не ожидал.
47
Трэг
ОНИ ЖДАЛИ на пронизывающем ветру два часа, расхаживая взад-вперед вдоль берега.
Прошел еще час, солнце начало клониться к закату, и хотя оно все еще стояло довольно высоко — все-таки было лето, — его свет приобрел золотистый оттенок, и тут же появились какие-то оборванцы.
Где они прятались раньше, ни Акмед, ни Эши так и не поняли. Несколько раз Эши казалось, что обостренное восприятие окружающего мира, присущее дракону, позволяет ему различить их среди скал, в узких расселинах и пещерах, где они отсыпались днем, во время отлива. Теперь, с началом прилива, они выбирались из своих убежищ: одни направились в порт, другие устремились к отмели, рассчитывая найти что-нибудь съедобное.
С каждым проходящим мгновением Акмед все больше мрачнел. Он ненавидел воду в любом ее проявлении. Вода скрывала вибрации всего живого, и поэтому, находясь рядом с ней, он казался себе слепым и глухим. Кроме того, его безумно нервировал неумолчный шум прибоя, маскировавший все другие звуки и способный помешать ему вовремя уловить сигнал опасности. Вдобавок ужасная какофония раздражающе действовала на его чувствительную кожу.
— Раньше я часто приходил на берег моря, чтобы научиться метко стрелять из квеллана даже при сильном ветре, — сообщил он Эши после того, как они разожгли костер и к ним стали приближаться женщины-нищенки, просившие милостыню. — Мне необходимо потренироваться, я слишком долго не стрелял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75