Толпа в дверях расступилась. Вошел Аргелин в сверкающих бронзовых доспехах, за ним шагала фаланга солдат. Они сопровождали первую сотню слуг, готовых последовать за своим умершим господином.
Это были личные слуги Архона: служанки, повара, садовники, писцы, дворецкий, врач, астроном, виноградарь, брадобрей. Пятеро дюжих рабов, носивших паланкин Архона. Стройные девушки, танцевавшие для него. Шестнадцать рослых телохранителей. Хромой старик с обезьянкой на руках. Сорок музыкантов с арфами и лирами, бронзовыми колокольчиками и барабаном.
Они входили один за другим. Кто-то плакал, кто-то безучастно взирал на кольцо масок и на пляшущее пламя. Мирани знала — их заранее опоили дурманом. Травники подвели их к топчанам, уложили, шепча что-то успокаивающее. Старый конюх прижимал к себе обезьянку; та в полудреме лежала у него на груди, маленькое коричневое существо, по-видимому, когда-то бывшее у Архона в любимцах, потому что все остальные собаки, птицы и прочие домашние животные уже лежали, забальзамированные, в Доме Собранных Пожитков.
Солдаты, лязгнув оружием, отступили на шаг.
Гермия вытянула руки, и все Девятеро повторили ее жест, соединившись пальцами. Ладони Мирани были горячи; пальцы Гласительницы казались прохладными, они крепко держали руку Мирани. В полной тишине пронзительно заиграла флейта, одинокая и безумная, и жрицы медленно пошли по кругу, сплетая шагами сложный, причудливый рисунок древнего танца смерти.
Она хорошо знала этот танец, часто его исполняла. Раньше он казался ей простой забавой, одной из тысяч ненужных премудростей, которым их научили. Теперь он перешел в реальность, движения исполнились угрозы, и, кружась в сложной веренице шагов, Мира ни чувствовала, как внутри, словно боль, поднимается волна беззвучного ужаса. Вокруг шипели и коптили факелы, клубился едкий дым, мелькали лица, невнятные, как во сне, тихо рокотали барабаны, их ритмичный перестук доносился неведомо откуда, вторя биению сердца, и казалось, сам воздух начинает трепетать в такт их размеренной дрожи. Все эти люди — они умрут. Уйдут вслед за Архоном, но ведь Архон жив, он здесь! И на короткий, яростный миг ей донельзя захотелось закричать, позвать Орфета, пусть он придет, покончит с этим, разгонит удушающий мрак смертоносного Дома. Она подняла глаза и сквозь прорези в маске увидела его.
Закутавшись в серый плащ, он медленно пробирался за спинами стражников. Она последовала за ним взглядом, но тут его заслонила Крисса, потом Ретия; когда она снова увидела его, он уже добрался до Аргелина.
Она метнула отчаянный взгляд на генерала; тот стоял, сложив руки на груди, и внимательно наблюдал за Гермией.
— Что мне делать? — прошептала она. — Что делать? — И с жаром добавила: — Ты хочешь, чтобы это произошло?! Если нет, останови его сейчас же!
Ответом было странное лопотание. Проснулась обезьянка. Она подняла голову и сонными глазами поглядела на Орфета... нет, на кого-то рядом с ним, за его спиной. Потом радостно заверещала, соскочила с рук старика, метнулась сквозь толпу, путаясь среди ног и подолов туник, вплетаясь в рисунок танца, и с довольным визгом вскочила на руки к Алексосу. Мальчик восторженно подхватил обезьянку и прижал к себе.
— Эно!
Все кошки в зале выгнули спины и зашипели. Музыка сбилась с такта. Аргелин обернулся.
И очутился лицом к лицу с Орфетом. Почуяв неладное, генерал отступил на шаг. Музыкант ухмыльнулся.
Его громадная длань мелькнула в воздухе и вцепилась в горло Аргелину.
Потом он выхватил из-под плаща кинжал и вонзил его генералу в грудь.
Седьмой Дом.
Обитель Красных Цветов
Мой брат похож на меня, как отражение в тусклом зеркале.
Когда я смотрю в воду, я вижу его. Бледного и выцветшего. Без красок в лице.
Нельзя ожидать, что бог будет любить весь мир в каждом его проявлении, правда? Смерть, темнота, трещины в камнях, где прячутся скорпионы, всё это я оставил ему.
Недавно я узнал, что люблю смеяться. Над кошкой, гоняющейся за собственным хвостом, над ярким блеском золота. Над людской глупостью.
Пусть даже я их люблю. Пусть даже однажды они разобьют мне сердце.
Бог не в ответе за своих подданных
На миг все замерло.
Мирани застыла как вкопанная; Гермия, оборвав танец, вцепилась в нее, повернула лицом к себе, сорвала маску.
— Аргелин! — завизжала она.
Генерал рухнул на землю. С улицы в громадную залу хлынул народ, генеральские телохранители кулаками прокладывали себе дорогу, толпа в панике бурлила, Мирани пыталась вырваться, отыскать взглядом громадную фигуру Орфета — тот, нещадно толкаясь, пробирался к выходу. Кто-то выкрикивал приказы: закрыть двери, никого не выпускать. Но где же Алексос?!
Уходить, лихорадочно подумала она, уходить, скорее, потом громко закричала, повторяя те же самые слова, предупреждая друзей:
— Уходите! Скорее!
В клубах дыма и теней солдаты безжалостно теснили толпу, в воздухе мелькали кулаки, и тут, словно ее крик предназначался для всех, вспыхнула паника. Кто-то завопил:
— Убийство! Генерала убили! — В следующее мгновение двери оказались запружены убегающими людьми, и теперь, поняла она, никто уже их не закроет.
И тут она увидела Сетиса!
Он сжался в углу, будто тень. За его спиной стоял Алексос; мальчик прижимал к себе обезьянку и словно не замечал ничего вокруг. Потом Сетис взял его за руку и потащил за собой.
Гермия швырнула Мирани на землю и поволокла упирающуюся девушку к кучке людей, столпившихся вокруг генерала.
— Держите ее!
Один из солдат схватил Мирани за руку. Гермия, затаив дыхание, склонилась над генералом.
— Он мертв?! — Даже голос ее побледнел от ужаса.
— Нет, — главный травник поднял испуганные глаза — Кираса на груди отклонила нож в сторону.
В следующий миг послышался голос Аргелина — хриплый надтреснутый шепот.
— Закройте двери! Найдите музыканта! Живо!
Мирани вздрогнула. Она вырвалась из рук солдата, метнулась к саркофагу Архона, в разорванное кольцо Девятерых. Многие девушки уже сняли маски; на нее полными ужаса глазами взирала Крисса.
— Мирани...
— Замолчи!
Слуги Архона, впав в безмолвное оцепенение, все еще сидели на зебровых шкурах. Она вскочила на один из топчанов и заорала во весь голос:
— Слушайте! Слушайте меня!
Гул голосов на мгновение запнулся.
— Аргелин — предатель! — крикнула она морю обращенных к ней лиц. — Он с Гласительницей строят заговор против Бога! Они изберут нового Архона и сами будут им управлять! Новый Архон не будет истинным!
— Заткните ей рот! — взревел Аргелин, тяжело приподнимаясь с земли. Его люди сомкнулись тесным строем вокруг генерала, направились к ней. Она набрала полную грудь воздуха и успела еще прокричать:
— Это правда! Со мной говорил Бог! — Но тут сильные руки схватили ее, повалили, прижали к топчану; в лицо ей ощетинился частокол копий.
Она дерзко вскинула глаза.
— Вы не посмеете меня тронуть!
Аргелин медленно склонился над ней. Она увидела его гладкое лицо, побелевшее от боли, мокрые от пота волосы.
— Ей-богу, госпожа, еще одно слово, и я лично перережу тебе горло.
Во внезапно наступившей тишине солдаты с ужасом переглянулись. Гермия тронула Аргелина за плечо.
— Господин генерал!
Его глаза почернели от ярости. С громадным усилием он отвел взгляд от Мирани, поддерживая руками рваную, расстегнутую тунику, и она увидела кровь, услышала еле сдерживаемый стон боли. Гермия схватила его за локоть и повернула к себе.
— Эй, вы! — Ее голос был ровен и повелителен. — Отведите генерала в безопасное место. Четверо стражников — доставить Носительницу на Остров! Крисса, Ретия, идите с ней. Не оставлять ее одну ни на минуту! Ни на миг! Поняли?!
Крисса, побелев как полотно, кивнула.
— Где убийца?
Взмокший от ужаса сотник отдал ей честь:
— Ему удалось выбраться из Дома, госпожа, но далеко он не уйдет. Я отправил на поиски своих людей, а ворота Города охраняются непрестанно. Уже вызвано подкрепление.
Лицо Гермии перекосилось от ярости.
— Город — это лабиринт, идиот! Он может укрыться где угодно!
— Он не знает всех ходов и выходов, госпожа. Он музыкант и никогда здесь не бывал.
Она нехотя кивнула.
— А мальчишка?
— Должно быть, с ним. Никто не видел, как он уходил...
Заметив, что Мирани внимательно слушает, Гермия обернулась к стражникам.
— Уведите ее, живо! — Потом в гневе вскричала: — Клянусь, Мирани, ты пожалеешь, что родилась на свет! — На мгновение девушке показалось, что Гласительница ее ударит; но Гермия уже взяла себя в руки снова обратилась к сотнику: — Раздобудь планы Города. Я сама организую поиски!
Аргелин, поддерживаемый своими людьми, стоял у нее за спиной. Когда Мирани уводили, она обернулась и увидела, что Гласительница стоит рядом с генералом, обнимает его, склонив голову ему на грудь. Он же — через плечо Гермии — смотрел Мирани вслед.
Потом ее вывели из Дома.
Площадь уже была расчищена от толпы. Повсюду сновали солдаты. В спешке разжигали костры. Мирани огляделась. Где же Сетис? И где мальчик? Если Сетис не потерял Алексоса, то, наверное, спрятал его где-нибудь в Городе. Или все-таки выдал властям? И где Орфет, неугомонная душа? Его так легко узнать. Может, он думает, что убил генерала? Или спрятался где-нибудь и теперь бушует от ярости, обозленный неудачей?
Солдаты поспешно открыли ворота, выпуская Мира ни, сотника и сопровождавших их девушек. Стражники с подозрением вглядывались в каждую тень, поблескивали наконечники копий. При свете факелов Мирани разглядела поджидавший их закрытый паланкин. Сотник раздвинул занавески.
— Входи, госпожа. Я поеду с тобой.
Мирани бросила умоляющий взгляд на Криссу, и та поспешно вмешалась:
— С ней поеду я!
— При всем уважении, госпожа, если она от тебя убежит, я поплачусь жизнью. Садись во вторые носилки.
Мирани опустилась на красные атласные подушки, отодвинувшись подальше от сотника. Он уселся напротив, крикнул что-то в окно. Носилки поднялись, качнувшись и поплыли вперед, к Мосту, хорошо знакомым ей путем.
Она сидела, съежившись, все тело напряглось, налилось болью. Мирани заставила себя расслабиться, разжала кулаки, откинулась назад в жаркой темноте, свернулась клубочком, накинула на лицо край платка.
Офицер смущенно смотрел в окно.
Попытка провалилась. Всех ее друзей поймают и убьют. А завтра ее саму ждет наказание, уготованное тем, кто предает Бога. Ее заживо замуруют в гробнице Архона. И никто ее не спасет!
Она содрогнулась от страха, покрылась холодным потом. Перед глазами снова и снова проплывали страшные картины случившегося: прыжок обезьянки, взмах ножа, свирепый хохот Орфета. А потом, как мимолетный всплеск радости, бесстрастное лицо Сетиса среди окруживших его теней.
Но если его поймают, он тоже погибнет...
И тут она и в самом деле расплакалась, спрятав лицо в ладонях, сотрясаясь всем телом, а сотник все смотрел и смотрел в проплывающую мимо ночную тьму.
* * *
— Налево. Налево! — Сетис захлопнул тяжелую дверь, задвинул оба засова, верхний и нижний. Во внезапно наступившей темноте слышалось только тяжелое дыхание Орфета, хриплый кашель, заполнявший все закоулки коридора.
Великан привалился к стене.
— Погоди... дай дух перевести...
— Вперед! — прорычал Сетис. — А то никому из нас больше не удастся вздохнуть еще раз.
Захлопали двери. Прогрохотали сапоги по каменным плитам пола, заскрипели столы, загремели расшвыриваемые гири и весы.
— Они здесь. Когда обнаружат, что дверь заперта, пойдут другой дорогой. Их очень много. — Сетис яростно сверкнул глазами. — Ну почему, ради Бога, ты не подумал как следует своей глупой башкой? Надо было подготовиться получше! Найти сторонников, разместить их в толпе. Переманить на свою сторону кого-нибудь из высоких армейских чинов; мало, что ль, таких, кто с радостью сбросит генерала?! А прежде всего, продумать пути отступления!
Сумрачная громада подняла голову. Орфет заговорил хриплым шепотом.
— Умником себя считаешь? Да у тебя духу не хватило даже...
— Не забывай, это я тебя вывел! — Сетис трясся от ярости. — И его! Ты так дрожал за свою шкуру, что бросил своего ненаглядного Архона на произвол судьбы!
— Клянусь, я...
— Заткнись! А Мирани?! Как спасется она, ты подумал? — От досады он ударил кулаком по каменной стене и аж зашипел от боли. Алексос поднял глаза и нахмурился.
— Не надо, Сетис. Ты пугаешь Эно...
Обезьянка сидела у него на руках. Казалось, ничто другое мальчика не интересует.
Выругавшись себе под нос, Сетис выпрямился и побрел дальше, даже не удостоверившись, идут ли за ним остальные. Напрасно он вернулся к ним, ох, напрасно! Ему казалось, что он тонет в песчаном море: чем сильнее барахтаешься, тем глубже погружаешься, и вот уже нечем дышать, и не видно выхода. Он остановился.
— Надо отыскать ее. И спасти!
Орфет схватился за бок.
— Ты один у нас умник. — Великан тяжело оперся на стену; из раны, полученной в драке со стражниками на площади, текла кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32