Далекие видения деревьев, блики света на воде. Трижды Лису приходилось оттаскивать Орфета, пытавшегося погнаться за призраками. Музыкант бредил, болтал чепуху. Вода кончилась.
Мир превратился в ослепляющую раскаленную печь, и Сетис плелся через нее. Даже потеть он перестал — в теле не хватало влаги. В помутневшем мозгу проплывали обрывки сказок и детских стишков. Он забыл обо всём — где он находится, куда идет, кто он такой.
Помнил только об одном — надо идти, переставлять ноги, одну за другой, одну за другой.
И невыносимая, смертельная жажда…
* * *
Потом они пришли.
Стояла вонь. Горькая, резкая, от которой перехватывало горло и душил кашель. Впереди пустыня понижалась, и, спустившись на дно глубокой впадины, путники ощутили, что земля стала липкой, сочилась темной вязкой жижей, которая приставала к ногам и никак не отчищалась. Местами она собиралась в черные лужи. Эта чернота, слишком густая и тягучая, чтобы ее можно было назвать жидкостью, всё же текла, но заметить это можно было, только если подольше присматриваться. Из глубины на поверхность подымались большие пузыри — медленно, очень медленно.
Орфет, шедший перед юношей, остановился и сорвал тряпки с лица.
— Смотрите! — закричал он и горячей трясущейся рукой вцепился в Сетиса. — Вон там! Видите?
Трудно сказать, что увидел музыкант, но зрелище его испугало. Сетис пошатнулся от изнеможения. От луж поднимался едкий зловонный пар. Над поверхностью плясали голубоватые огоньки, каждые несколько секунд зыбучее болото содрогалось, испуская гортанный всхлип, и изрыгало огромные лопающиеся пузыри, как будто в черных недрах что-то ворочалось. Неужели там есть живые существа? Если да, Сетису не хотелось с ними встречаться.
— Демоны! — Орфет, обернувшись, только что заметил черные лужи. Он споткнулся, упал на колени в вязкую массу и принялся судорожно оттирать ее с себя. — Архон! Спаси меня! Я чувствую их запах, Архон, запах птиц с железными крыльями, толстых змей, свернувшихся в кольца! Смотри, они ползут ко мне. Архон!
Шакал откинул покрывало с лица, протер глаза, запорошенные песком.
— Ему конец, — хрипло произнес он.
— Нет! — Алексее валился с ног от усталости. У него едва хватало сил говорить. — Орфет, там ничего нет. Надо выбираться отсюда. Впереди вода. Совсем близко.
Орфет, казалось, не слышал его.
— Оставьте меня, — простонал он. — Оставьте здесь. Там птицы. Я чувствую их запах.
— Это пахнет черная нефть…
— Лучше я вернусь. Можно? — Орфет вскинул голову, его лицо озарилось безумной улыбкой. — Пойду обратно в Порт. Путь будет недолгим. Всего час. Я вернусь и принесу воды. И вина.
Шакал и Лис переглянулись. Потом грабитель могил оттащил Алексоса прочь.
— Пошли, — велел он.
— Я его не брошу. — Алексос вырвался и твердо встал на ноги. — Ни за что.
— Он не может идти. Даже тебе это понятно. Он лишился рассудка и стал опасен.
— Он не причинит мне зла.
Шакал нахмурился.
— Малыш, за стакан вина он перережет тебе горло.
— Я его не брошу. Скажи им, Сетис.
Сетис облизал сухие губы. Каждое слово причиняло мучительную боль, а опустив глаза на жалко распростертую на земле тушу Орфета, он вздрогнул от отчаяния. Но, к своему собственному удивлению, сказал:
— Вода недалеко. Мы сумеем дотащить его туда.
Шакал не шелохнулся. Потом его губы растянулись в знакомой холодной усмешке.
— Да, пустыня обнажает скрытые в нас качества, писец.
— И открывает тайные имена, господин Осаркон.
Это удивило Шакала. Он не сумел скрыть блеснувшего в глазах огня; Сетис порадовался.
— Значит, ты провел расследование. Что, в Городе Мертвых есть записи обо мне?
— О твоей семье. Об их гробницах. Один из твоих давних предков был Архоном.
— Самым худшим из Архонов. Его звали Расселон.
— Но даже он не бросил бы человека умирать в пустыне.
Глаза Шакала оставались ледяными.
— Чем ты обязан этому толстяку?
— Однажды, когда я падал, он поймал меня.
Орфет за спиной хрюкнул, тоже вспомнив этот случай. Он поглядел на Сетиса, и в его глазах вспыхнул привычный свирепый огонек.
Шакал пожал плечами, склонился над Орфетом и твердой рукой приподнял его. Сетис подошел помочь. Общими усилиями они поставили толстяка на ноги и закинули его руки себе на плечи.
— Показывай дорогу, мальчуган, — хмуро велел Шакал. — Надо добраться до воды за час, не больше. Иначе нам всем конец.
Но нефтяное болото цеплялось им за ноги, замедляло ход. Зловонные испарения застилали солнце, от тошнотворного запаха кружилась голова. Сетис мечтал только об одном — чтобы Алексос правильно запомнил указания, которые он шепотом сообщил ему несколько часов назад. Идти к расщелине между горами, не пропустить места, где земля начинает подниматься, там растут кактусы.
Но через час изматывающего пути под палящим солнцем они едва сумели миновать нефтяное поле. Кактусов не было и следа. Алексос упал на четвереньки и зарыдал.
Сетис всматривался в пустыню. Если источник пересох…
— Это еще что? — удивился Лис. Птицы.
Они парили высоко в небе, купаясь в восходящих потоках теплого воздуха.
Шакал, схватившись за бок, поднял глаза.
— Это и есть то самое место?
Алексос взглянул на Сетиса, тот еле заметно кивнул. Но это не ускользнуло от Шакала. В тот же миг он выпустил Орфета и обнажил меч — сверкающий, смертоносный.
— Вожак? — Лис мигом выхватил два кинжала. Рослый вельможа приставил клинок к шее Сетиса, приподняв ему подбородок. Острое лезвие было теплым, юношу обожгла боль в рассеченной коже.
— Признавайся, — прохрипел Шакал. — Что вы затеяли?
— Ничего.
Сетис вскрикнул. Быстрый взмах клинка перерезал лямку, мешок упал с плеча, и Шакал отбросил его ногой.
— Обыщи.
Через мгновение Лис достал Сферу, бросил Шакалу, и тот поймал ее одной рукой. Присмотрелся.
— Сначала звезда. Теперь еще и луна. Что вы еще прячете от меня, сумасброды чертовы?
— Грязный вор, — выругался Орфет. — Если бы я мог встать на ноги…
Шакал не обратил на него внимания. Сунул меч в ножны и торопливо оглядел Сферу, провел пальцами по выгравированным буквам.
— Древняя штучка. Карта?
Сетис нехотя кивнул, потирая шею. Порез болел.
— Без сомнения, путь к Колодцу. И ты ее прочитал. Где перевод?
Сетис хранил молчание. Грабитель могил приподнял бровь.
— Как тебе это нравится, Лис? Он опять от нас что-то скрывает. Как и в прошлый раз. — Он подошел ближе. — Думаю, ее ты тоже выучил наизусть?
— Без меня вам не обойтись.
— Неужели? А что, если я тоже сумею прочесть?
Наверное, по лицу юноши промелькнула тень страха; Шакал натужно рассмеялся.
— Я получил хорошее образование, писец. Меня учили такие мастера, какие тебе и не снились. Конечно, практики у меня поменьше, но думаю, я сумею расшифровать эти письмена. Смотри, вот где мы сейчас. — Он коснулся знаков, изображающих нефтяное поле, провел пальцами по выщербленным клиновидным буквам, складывающимся в изображение пойманного грифа. Сетис провел долгие часы, пытаясь разобраться в этом рисунке.
— А этот иероглиф с краю обозначает источник.
Шакал поднял глаза.
— Местность пересохла. Карту изготовили давным-давно, и с тех пор землю терзает многовековая засуха. Но источник, может быть, сохранился.
* * *
Через полчаса, когда трясущийся Орфет в ступоре лежал на земле, а Алексос, свернувшись клубочком, спал рядом, Сетис разогнул натруженную до жгучей боли спину.
— Нашел!
Лис соскочил в яму, схватил деревянную лопату и лихорадочно принялся за работу. Обессилевший Сетис кое-как выкарабкался из углубления и рухнул на колени на раскаленный песок. Ладони горели огнем. Пока он копал, Шакал сидел рядом и не сводил с него взгляда. Даже теперь продолговатые глаза грабителя были устремлены на него, а пальцы крепко сжимали Сферу.
— Вода, вожак!
Яма была глубиной всего лишь по колено, а песок на дне уже потемнел от влаги. На глазах у Сетиса впадина медленно наполнялась водой. Лис бережно зачерпнул жидкости, попробовал и сплюнул.
— Пресная. Но надо дать отстояться.
— Сделай яму пошире. Надо наполнить все емкости, какие есть.
На это ушел еще час. Обезумев от усталости и жажды, они ждали, пока песок в колодце осядет на дно. Солнце уже зашло; далеко на западе у подножия гор кружили птицы, которых они замечали и раньше. Алексос с тревогой смотрел на них.
— Это не птицы, — вдруг вымолвил он. Шакал пожевал сушеную оливку.
— А кто?
— Люди с крыльями.
Лис фыркнул.
— Ты мне не веришь? — Алексос с удивлением воззрился на него. — Я же Архон. Мне многое ведомо.
— Тебе даже где твоя голова не ведомо, пастушок.
Алексос ощетинился.
— А вот он мне верит.
Он указал на Шакала, чуть не подавившегося последней оливкой.
— Да, Лис, он прав. Я и впрямь начинаю ему верить. Прошлый Архон был старым дураком. Может, он и вправду возродился в этом мальчишке.
Лис ухмыльнулся, но Алексос привстал на песке.
— Я не то имел в виду, — тихо произнес он. — И вы это знаете.
Наступила ночь. Она внезапно окутала путников, даря желанную прохладу. Шакал и Алексос стояли лицом к лицу; грабитель заговорил опять, и голос его был сух.
— Да, признаюсь, в тот миг, когда пошел дождь, я было подумал… спросил себя: может быть, этот мальчуган и есть настоящий Архон? Но Бог для достижения своих целей не прибегает к помощи грабителей, жирных музыкантов и завравшихся писцов. Вряд ли меня можно назвать орудием в руках судьбы.
— Бог, — торжественно молвил Алексос, — прибегает к помощи любого из живущих, господин Осаркон.
— Даже того, кто пал ниже всех? Того, кто обворовывает мертвых?
Алексос посмотрел на него, и на его безупречном лице не дрогнул ни один мускул.
— Ты так сильно ненавидишь себя? Тебе снятся мертвецы? Это они терзают тебя по ночам, в темноте?
Лис окаменел. Даже Орфет с любопытством прислушивался к спору, в его мутных глазах светился восторг.
Помолчав с минуту, Шакал угрожающе склонился над мальчиком, продолговатые глаза опасно сверкнули.
— Что тебе об этом известно?
— Я знаю, каково это — терзаться угрызениями совести. Я украл золотые яблоки.
— Угрызениями совести? — Шакал выдавил улыбку. — За что? Неужели мертвецам нужны их сокровища? Неужели они страдают без пищи и воды, которую можно купить на украденные у них бриллианты?
— Ты знаешь, что страдают.
Глаза грабителя зло прищурились. На миг Сетису почудилось, что он вот-вот ринется на мальчика, ударит его, но вор только прошептал:
— Мне тоже так казалось. Иногда.
— Их шаги преследуют тебя в сновидениях.
— Бог должен это понимать.
— Я понимаю, сын мой.
— Тогда прогони их от меня, повелитель. Молю тебя, сними этот гнет с моей души, и я с радостью поверю, что ты и вправду Бог. Покажи свою силу. Очисть меня от вины. Я хочу уверовать. — В глазах Шакала мелькнуло то, чего Сетис никогда прежде не замечал: боль и отчаяние. Потом Шакал выпрямился, взгляд стал прежним. Он лениво произнес: — И раз уж на то пошло, почему бы тебе не превратить пустыню в цветущий сад?
Лис ухмыльнулся. Отчасти с облегчением, показалось Сетису.
— Смеешься надо мной, — обиженно проворчал Алексос
— Если ты Бог, ты и сам прекрасно знаешь, что я делаю и что буду делать. — Шакал осторожно спрятал серебряную Сферу к себе в мешок. — Так что я могу за тебя не бояться, верно?
Его прервало громкое чавканье. Вытянувшись во весь рост на песке, Орфет припал к колодцу и лакал из него, как пес.
* * *
Много часов спустя, погрузившись в беспробудный сон, окутывавший его, как теплый кокон, Сетис увидел, как колодец наполняется водой. Всю ночь, пока он спал, вода поднималась и теперь стала переливаться через край. Песчаная кромка осыпается, крошится, и вода растекается по пустыне бескрайним озером, на нем играют лунные блики.
По озеру плывут лодки, военные корабли, большие и маленькие, целая флотилия, и все они спешат к нему, их паруса наполнены, хотя ветра нет. Тяжелые кили царапают берег.
Рядом с ним стоит Мирани и говорит:
— На таком корабле я приплыла с Милоса.
Он кивает. С кораблей спрыгивают солдаты в причудливых императорских доспехах. Трубят слоны, в воде резвятся бесчисленные дельфины, летучие рыбы и морские черви.
— Что ты станешь делать? — встревожено шепчет он Мирани.
Она качает головой.
— Не знаю, Сетис. Я уже больше не знаю, на чьей я стороне. Я осталась одна, совсем одна.
И тут флотилия исчезает, и только девушка остается стоять на камне, единственном камне посреди опустевшего моря, а он удаляется от него. Его уносит течением, а он не умеет плавать и тонет.
— Орфет! — кричит он, но ответа нет.
Снизу, с неизмеримой глубины, на него взирает опухшее лицо Орфета.
* * *
Он проснулся.
Кто-то держал его за руку, настойчиво, с силой тряс. Он вытер пот с лица и приподнялся.
— Сетис, — заговорил Алексос. — Послушай, почему он сказал «звезда»? Что он имел в виду?
— Чего?
— Шакал. О чем он говорил? Он сказал: «Сначала звезда, а теперъ еще и луна». Какая звезда?
Сетис уткнулся лбом обратно в теплую мягкость плаща.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Мир превратился в ослепляющую раскаленную печь, и Сетис плелся через нее. Даже потеть он перестал — в теле не хватало влаги. В помутневшем мозгу проплывали обрывки сказок и детских стишков. Он забыл обо всём — где он находится, куда идет, кто он такой.
Помнил только об одном — надо идти, переставлять ноги, одну за другой, одну за другой.
И невыносимая, смертельная жажда…
* * *
Потом они пришли.
Стояла вонь. Горькая, резкая, от которой перехватывало горло и душил кашель. Впереди пустыня понижалась, и, спустившись на дно глубокой впадины, путники ощутили, что земля стала липкой, сочилась темной вязкой жижей, которая приставала к ногам и никак не отчищалась. Местами она собиралась в черные лужи. Эта чернота, слишком густая и тягучая, чтобы ее можно было назвать жидкостью, всё же текла, но заметить это можно было, только если подольше присматриваться. Из глубины на поверхность подымались большие пузыри — медленно, очень медленно.
Орфет, шедший перед юношей, остановился и сорвал тряпки с лица.
— Смотрите! — закричал он и горячей трясущейся рукой вцепился в Сетиса. — Вон там! Видите?
Трудно сказать, что увидел музыкант, но зрелище его испугало. Сетис пошатнулся от изнеможения. От луж поднимался едкий зловонный пар. Над поверхностью плясали голубоватые огоньки, каждые несколько секунд зыбучее болото содрогалось, испуская гортанный всхлип, и изрыгало огромные лопающиеся пузыри, как будто в черных недрах что-то ворочалось. Неужели там есть живые существа? Если да, Сетису не хотелось с ними встречаться.
— Демоны! — Орфет, обернувшись, только что заметил черные лужи. Он споткнулся, упал на колени в вязкую массу и принялся судорожно оттирать ее с себя. — Архон! Спаси меня! Я чувствую их запах, Архон, запах птиц с железными крыльями, толстых змей, свернувшихся в кольца! Смотри, они ползут ко мне. Архон!
Шакал откинул покрывало с лица, протер глаза, запорошенные песком.
— Ему конец, — хрипло произнес он.
— Нет! — Алексее валился с ног от усталости. У него едва хватало сил говорить. — Орфет, там ничего нет. Надо выбираться отсюда. Впереди вода. Совсем близко.
Орфет, казалось, не слышал его.
— Оставьте меня, — простонал он. — Оставьте здесь. Там птицы. Я чувствую их запах.
— Это пахнет черная нефть…
— Лучше я вернусь. Можно? — Орфет вскинул голову, его лицо озарилось безумной улыбкой. — Пойду обратно в Порт. Путь будет недолгим. Всего час. Я вернусь и принесу воды. И вина.
Шакал и Лис переглянулись. Потом грабитель могил оттащил Алексоса прочь.
— Пошли, — велел он.
— Я его не брошу. — Алексос вырвался и твердо встал на ноги. — Ни за что.
— Он не может идти. Даже тебе это понятно. Он лишился рассудка и стал опасен.
— Он не причинит мне зла.
Шакал нахмурился.
— Малыш, за стакан вина он перережет тебе горло.
— Я его не брошу. Скажи им, Сетис.
Сетис облизал сухие губы. Каждое слово причиняло мучительную боль, а опустив глаза на жалко распростертую на земле тушу Орфета, он вздрогнул от отчаяния. Но, к своему собственному удивлению, сказал:
— Вода недалеко. Мы сумеем дотащить его туда.
Шакал не шелохнулся. Потом его губы растянулись в знакомой холодной усмешке.
— Да, пустыня обнажает скрытые в нас качества, писец.
— И открывает тайные имена, господин Осаркон.
Это удивило Шакала. Он не сумел скрыть блеснувшего в глазах огня; Сетис порадовался.
— Значит, ты провел расследование. Что, в Городе Мертвых есть записи обо мне?
— О твоей семье. Об их гробницах. Один из твоих давних предков был Архоном.
— Самым худшим из Архонов. Его звали Расселон.
— Но даже он не бросил бы человека умирать в пустыне.
Глаза Шакала оставались ледяными.
— Чем ты обязан этому толстяку?
— Однажды, когда я падал, он поймал меня.
Орфет за спиной хрюкнул, тоже вспомнив этот случай. Он поглядел на Сетиса, и в его глазах вспыхнул привычный свирепый огонек.
Шакал пожал плечами, склонился над Орфетом и твердой рукой приподнял его. Сетис подошел помочь. Общими усилиями они поставили толстяка на ноги и закинули его руки себе на плечи.
— Показывай дорогу, мальчуган, — хмуро велел Шакал. — Надо добраться до воды за час, не больше. Иначе нам всем конец.
Но нефтяное болото цеплялось им за ноги, замедляло ход. Зловонные испарения застилали солнце, от тошнотворного запаха кружилась голова. Сетис мечтал только об одном — чтобы Алексос правильно запомнил указания, которые он шепотом сообщил ему несколько часов назад. Идти к расщелине между горами, не пропустить места, где земля начинает подниматься, там растут кактусы.
Но через час изматывающего пути под палящим солнцем они едва сумели миновать нефтяное поле. Кактусов не было и следа. Алексос упал на четвереньки и зарыдал.
Сетис всматривался в пустыню. Если источник пересох…
— Это еще что? — удивился Лис. Птицы.
Они парили высоко в небе, купаясь в восходящих потоках теплого воздуха.
Шакал, схватившись за бок, поднял глаза.
— Это и есть то самое место?
Алексос взглянул на Сетиса, тот еле заметно кивнул. Но это не ускользнуло от Шакала. В тот же миг он выпустил Орфета и обнажил меч — сверкающий, смертоносный.
— Вожак? — Лис мигом выхватил два кинжала. Рослый вельможа приставил клинок к шее Сетиса, приподняв ему подбородок. Острое лезвие было теплым, юношу обожгла боль в рассеченной коже.
— Признавайся, — прохрипел Шакал. — Что вы затеяли?
— Ничего.
Сетис вскрикнул. Быстрый взмах клинка перерезал лямку, мешок упал с плеча, и Шакал отбросил его ногой.
— Обыщи.
Через мгновение Лис достал Сферу, бросил Шакалу, и тот поймал ее одной рукой. Присмотрелся.
— Сначала звезда. Теперь еще и луна. Что вы еще прячете от меня, сумасброды чертовы?
— Грязный вор, — выругался Орфет. — Если бы я мог встать на ноги…
Шакал не обратил на него внимания. Сунул меч в ножны и торопливо оглядел Сферу, провел пальцами по выгравированным буквам.
— Древняя штучка. Карта?
Сетис нехотя кивнул, потирая шею. Порез болел.
— Без сомнения, путь к Колодцу. И ты ее прочитал. Где перевод?
Сетис хранил молчание. Грабитель могил приподнял бровь.
— Как тебе это нравится, Лис? Он опять от нас что-то скрывает. Как и в прошлый раз. — Он подошел ближе. — Думаю, ее ты тоже выучил наизусть?
— Без меня вам не обойтись.
— Неужели? А что, если я тоже сумею прочесть?
Наверное, по лицу юноши промелькнула тень страха; Шакал натужно рассмеялся.
— Я получил хорошее образование, писец. Меня учили такие мастера, какие тебе и не снились. Конечно, практики у меня поменьше, но думаю, я сумею расшифровать эти письмена. Смотри, вот где мы сейчас. — Он коснулся знаков, изображающих нефтяное поле, провел пальцами по выщербленным клиновидным буквам, складывающимся в изображение пойманного грифа. Сетис провел долгие часы, пытаясь разобраться в этом рисунке.
— А этот иероглиф с краю обозначает источник.
Шакал поднял глаза.
— Местность пересохла. Карту изготовили давным-давно, и с тех пор землю терзает многовековая засуха. Но источник, может быть, сохранился.
* * *
Через полчаса, когда трясущийся Орфет в ступоре лежал на земле, а Алексос, свернувшись клубочком, спал рядом, Сетис разогнул натруженную до жгучей боли спину.
— Нашел!
Лис соскочил в яму, схватил деревянную лопату и лихорадочно принялся за работу. Обессилевший Сетис кое-как выкарабкался из углубления и рухнул на колени на раскаленный песок. Ладони горели огнем. Пока он копал, Шакал сидел рядом и не сводил с него взгляда. Даже теперь продолговатые глаза грабителя были устремлены на него, а пальцы крепко сжимали Сферу.
— Вода, вожак!
Яма была глубиной всего лишь по колено, а песок на дне уже потемнел от влаги. На глазах у Сетиса впадина медленно наполнялась водой. Лис бережно зачерпнул жидкости, попробовал и сплюнул.
— Пресная. Но надо дать отстояться.
— Сделай яму пошире. Надо наполнить все емкости, какие есть.
На это ушел еще час. Обезумев от усталости и жажды, они ждали, пока песок в колодце осядет на дно. Солнце уже зашло; далеко на западе у подножия гор кружили птицы, которых они замечали и раньше. Алексос с тревогой смотрел на них.
— Это не птицы, — вдруг вымолвил он. Шакал пожевал сушеную оливку.
— А кто?
— Люди с крыльями.
Лис фыркнул.
— Ты мне не веришь? — Алексос с удивлением воззрился на него. — Я же Архон. Мне многое ведомо.
— Тебе даже где твоя голова не ведомо, пастушок.
Алексос ощетинился.
— А вот он мне верит.
Он указал на Шакала, чуть не подавившегося последней оливкой.
— Да, Лис, он прав. Я и впрямь начинаю ему верить. Прошлый Архон был старым дураком. Может, он и вправду возродился в этом мальчишке.
Лис ухмыльнулся, но Алексос привстал на песке.
— Я не то имел в виду, — тихо произнес он. — И вы это знаете.
Наступила ночь. Она внезапно окутала путников, даря желанную прохладу. Шакал и Алексос стояли лицом к лицу; грабитель заговорил опять, и голос его был сух.
— Да, признаюсь, в тот миг, когда пошел дождь, я было подумал… спросил себя: может быть, этот мальчуган и есть настоящий Архон? Но Бог для достижения своих целей не прибегает к помощи грабителей, жирных музыкантов и завравшихся писцов. Вряд ли меня можно назвать орудием в руках судьбы.
— Бог, — торжественно молвил Алексос, — прибегает к помощи любого из живущих, господин Осаркон.
— Даже того, кто пал ниже всех? Того, кто обворовывает мертвых?
Алексос посмотрел на него, и на его безупречном лице не дрогнул ни один мускул.
— Ты так сильно ненавидишь себя? Тебе снятся мертвецы? Это они терзают тебя по ночам, в темноте?
Лис окаменел. Даже Орфет с любопытством прислушивался к спору, в его мутных глазах светился восторг.
Помолчав с минуту, Шакал угрожающе склонился над мальчиком, продолговатые глаза опасно сверкнули.
— Что тебе об этом известно?
— Я знаю, каково это — терзаться угрызениями совести. Я украл золотые яблоки.
— Угрызениями совести? — Шакал выдавил улыбку. — За что? Неужели мертвецам нужны их сокровища? Неужели они страдают без пищи и воды, которую можно купить на украденные у них бриллианты?
— Ты знаешь, что страдают.
Глаза грабителя зло прищурились. На миг Сетису почудилось, что он вот-вот ринется на мальчика, ударит его, но вор только прошептал:
— Мне тоже так казалось. Иногда.
— Их шаги преследуют тебя в сновидениях.
— Бог должен это понимать.
— Я понимаю, сын мой.
— Тогда прогони их от меня, повелитель. Молю тебя, сними этот гнет с моей души, и я с радостью поверю, что ты и вправду Бог. Покажи свою силу. Очисть меня от вины. Я хочу уверовать. — В глазах Шакала мелькнуло то, чего Сетис никогда прежде не замечал: боль и отчаяние. Потом Шакал выпрямился, взгляд стал прежним. Он лениво произнес: — И раз уж на то пошло, почему бы тебе не превратить пустыню в цветущий сад?
Лис ухмыльнулся. Отчасти с облегчением, показалось Сетису.
— Смеешься надо мной, — обиженно проворчал Алексос
— Если ты Бог, ты и сам прекрасно знаешь, что я делаю и что буду делать. — Шакал осторожно спрятал серебряную Сферу к себе в мешок. — Так что я могу за тебя не бояться, верно?
Его прервало громкое чавканье. Вытянувшись во весь рост на песке, Орфет припал к колодцу и лакал из него, как пес.
* * *
Много часов спустя, погрузившись в беспробудный сон, окутывавший его, как теплый кокон, Сетис увидел, как колодец наполняется водой. Всю ночь, пока он спал, вода поднималась и теперь стала переливаться через край. Песчаная кромка осыпается, крошится, и вода растекается по пустыне бескрайним озером, на нем играют лунные блики.
По озеру плывут лодки, военные корабли, большие и маленькие, целая флотилия, и все они спешат к нему, их паруса наполнены, хотя ветра нет. Тяжелые кили царапают берег.
Рядом с ним стоит Мирани и говорит:
— На таком корабле я приплыла с Милоса.
Он кивает. С кораблей спрыгивают солдаты в причудливых императорских доспехах. Трубят слоны, в воде резвятся бесчисленные дельфины, летучие рыбы и морские черви.
— Что ты станешь делать? — встревожено шепчет он Мирани.
Она качает головой.
— Не знаю, Сетис. Я уже больше не знаю, на чьей я стороне. Я осталась одна, совсем одна.
И тут флотилия исчезает, и только девушка остается стоять на камне, единственном камне посреди опустевшего моря, а он удаляется от него. Его уносит течением, а он не умеет плавать и тонет.
— Орфет! — кричит он, но ответа нет.
Снизу, с неизмеримой глубины, на него взирает опухшее лицо Орфета.
* * *
Он проснулся.
Кто-то держал его за руку, настойчиво, с силой тряс. Он вытер пот с лица и приподнялся.
— Сетис, — заговорил Алексос. — Послушай, почему он сказал «звезда»? Что он имел в виду?
— Чего?
— Шакал. О чем он говорил? Он сказал: «Сначала звезда, а теперъ еще и луна». Какая звезда?
Сетис уткнулся лбом обратно в теплую мягкость плаща.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35