— Ага, а вот и судья пришел, сейчас всех рассудит, — обратился он к Эйрару. — Хозяин, вот эта дама только что собиралась пырнуть маленькую принцессу — Аргиру. Прикажешь проткнуть ее? Я, собственно, это и хотел сделать, но…
— Бей! — гневно приказала Аурия. Эвадне скривила губы:
— Бей, сукин сын, дерьмо! Что мне жизнь, если я все потеряла…
— Нет! — вскрикнула Аргира, впервые поднимая лицо. — Она ничего мне не сделала — не за что мстить!..
— В чем дело, скажите наконец! — потребовал Эйрар. — Эвадне, ты что — вправду хотела?..
Эвадне расхохоталась:
— Это как еще посмотреть — скорее уж я хотела спасти наши жизни и само наше дело… от подлого предательства! Эти красотки держат связь с валькингами за стеной, а теперь вот учинили пожар. Но у меня не вышло, так что бей! Я верно служила тебе — вели же прикончить меня!
Аргира пристально вглядывалась в ее глаза, силясь что-то понять, — даже морщинка пролегла между бровями.
— Я в это не верю, — ясным голосом сказала она наконец. — И думаю, что у тебя в мыслях ничего подобного не было, когда ты входила… Мы с сестрой лежали в постели и крепко спали — неужели бы мы устроили пожар и легли спать на его пути? Скажи, для чего ты хотела убить меня — или я присоединю свой голос к смертному приговору и думаю, что мой друг Эйрар прислушается!..
Ее рука нашла его руку и сомкнулась в волнующем пожатии… Порыв ветра ворвался в растворенную дверь, внеся тучу дыма, от которого все закашлялись и вспомнили о смертельной опасности, нависшей над ними. Одной Эвадне не было дела. Оторвав от стены руки, она закрыла ими лицо, но тотчас вновь выпрямилась:
— Потому что… потому что я люблю его… моего лягушонка… я бы перерезала глотку не то что тебе — тысячам… только бы уберечь его от тебя… Я бы даже согласилась делить его с тобой… но ведь ты… императорская киска, мурлычущая у камина… ты же никогда не допустишь, чтобы у него был кто-то еще… Да откуда тебе знать, что такое любовь! Страсть, которая требует удовлетворения — или смерть! Ну что же, ты победила, он твой. Можешь смеяться, мурлыкать, мяукать! Ну, бей наконец, Урб, Эрб, или как еще тебя там! Кончай!.. — и продолжала еле слышно: — А ты будь проклят, государь Эйрар… ненавистный… любимый… Ты оказался все-таки прав, так что забирай свою домашнюю кошечку, женись на ней, как положено, со священниками… я бы нипочем не пошла с тобой к ним… О, как бы я тебя любила! Яростно и свободно!.. Безо всяких уз, кроме тех, что я сама на себя налагаю — а они держат покрепче любого вашего ритуала — я ведь во всем была верна тебе одному, а ты того и не замечал… да, правда на твоей стороне… мы, карренцы, слишком непокорны, мы не желаем подчиняться ничьим законам, лишь своим собственным… а любовь… любовь — это покорность… все кончено… Ну, бей наконец, дьявол тебя задери!
И она рванулась грудью на меч, но Эрб успел отвести руку, а Аргира сказала:
— Прошу тебя, посети Колодец Единорога, он утешит. Он излечивает все раны…
Эрб же добавил, оглядываясь на дверь:
— Смотри, хозяин, как густеет дым, да и крыша, слышишь, трещит! Надо бы нам поторапливаться!.. — А у самого стояли слезы в глазах, и по худым щекам пролегли две мокрые дорожки.
Эйрар встряхнулся, точно спросонья.
— Спрячь меч, — сказал он Эрбу. Потом повернулся к Аргире; — Идем! — и потащил ее к двери.
— Но мои платья… — начала принцесса Аурия. Эйрар огрызнулся:
— Идем — или можешь гореть вместе с ними!
Эрб подхватил карренку, и все вместе они выскочили во двор — ревущее пламя заливало его неистовым светом. Крыша зала советов пылала, как пылали когда-то корабли Стенофона, языки огня подбирались к нижним бойницам главной башни. Аргира споткнулась, Эйрар легко вскинул ее на руки и понес. Он успел расслышать какое-то хныканье справа и сзади, и вот они вылетели на причал: оба парусника на веслах отходили прочь, а на галере суетились люди — вот-вот отчалят.
— Мя-а-а-а-ау! — во все горло издал Эйрар отчаянный кошачий клич. И весьма вовремя: вольные рыбаки услыхали, и нос галеры, уже нацеленный в море, качнулся назад. Эйрар аккуратно перебросил девушку в протянутые руки:
— Где герцог, ребята? Где Микалегон?
Отозвалось сразу несколько голосов:
— Здесь его нет!
— Он на «Драгге», на паруснике.
— Я видел его…
Эйрар приложил ладони ко рту:
— Эй, на «Драгге»! Государь с вами?
— Нет!.. — долетело издалека. — А разве он не у вас?
Эйрар шагнул назад, к замку:
— Подождите меня.
— Стой, хозяин, куда… — крикнул с палубы Нени из Баска. Но Эйрар уже во весь дух мчался прочь, не слыша ни слов, ни топота ног — двое или трое все-таки выпрыгнули на причал и побежали за ним.
Впереди шевелились тени, расплывчатые и неясные на фоне огня и рушащихся стен. Гарь и головни летали вокруг, было трудно дышать. Шестое чувство вело Эйрара в укромный угол двора, где между главной башней и залом советов был небольшой промежуток. Там герцог выстроил себе личный покой, там он спал в те ночи, когда пустовала Черная башня… Догадка была верна: когда Эйрар, стряхивая с плеча горящие угли, подбежал вплотную — одна из мечущихся теней оказалась-таки Микалегоном. Двумя руками герцог вздымал боевой топор и с маху крушил им столбы косяка. Он обратил к Эйрару лицо безумца:
— Хоть один остался верен, и то хорошо. Бери топор! Если мы успеем разобрать эту стену, пламя не пойдет дальше и цитадель с внутренним двором уцелеет. Во имя ада — поторопимся!
— Государь мой и друг, — сказал Эйрар, — надо уходить: слишком поздно!
Вместо ответа великан замахнулся на Эйрара топором, но тот увернулся. Герцог тотчас забыл про него и снова атаковал расщепленный столб. Делать нечего: Эйрар выхватил свой нааросский кинжал, перевернул его и рукоятью наотмашь ударил Микалегона по голове, когда тот наклонился вытащить засевший топор. Герцог начал падать, Эйрар хотел удержать его, но не рассчитал сил и свалился сам.
— Бери его за ноги, вождь, — раздался чей-то голос. Оказывается, это подоспели Поз Глупец с мариоланцем Толкейлом: видно, была все же благодарность на свете.
Спотыкаясь, шатаясь, волоком таща обмякшего герцога, заживо сгорая на палящем ветру, они вновь спустились на набережную, и всех их втащили через борт в галеру. Эрб с непокрытой головой стоял у правила, глаза у парня были дикие.
— Весла на воду!.. — скомандовал он, но Эйрар устремился к носовой надстройке, где, как он понял, поместили Аргиру с сестрой. Возле двери на палубу только что уложили герцога, глядевшего в небеса бессмысленным взором. И в это время с ближней скамьи скатился какой-то парнишка и, осыпаемый проклятиями и пинками, пал ниц подле герцога, лобзая его сапоги. Эйрар пригляделся и узнал того самого виночерпия, похожего на девушку.
— О государь… возлюбленный мой государь… — бормотал он, заливаясь слезами. — Прости!.. Прости меня!.. Я не хотел… я хотел спалить только Черную башню, куда ты ходил с тем другим… Я не мог вынести этого… я не мог…
Поэ, зарычав, дотянулся и огрел его кулаком, так, что тот сунулся в палубу носом. Потом оглянулся на замок, где пламя рвалось уже изо всех окон, и сказал Эйрару:
— Подумать только! Наследие поколений и поколений свободных людей!.. И чтобы все вот так пошло прахом из-за одного дрянного маленького предателя!..
В ответ прозвучал голос волшебника Мелибоэ:
— Дрянной маленький предатель сыщется всегда и везде. Дело в самом наследии: уцелеет лишь то, что способно противостоять козням подобных ничтожеств…
— Вы там, на носу!.. — прокричал Эрб. — Хватит болтать! Живо берите-ка весла и давайте гребите!
Они сели на весла и погнали галеру вперед, в штормовое предрассветное море. Море врывалось сквозь гребные люки и через борта, промокшие гребцы тряслись на скамьях. И мало кто удивлялся, почему это валькинги не бросились на штурм, воспользовавшись пожаром.
32. УСТЬЕ ХРАКРЫ. ВАЖНЫЕ ВЕСТИ
Скоро они поняли, что Стенофон был прав, оберегая свои корабли от плавания по морю во время осенних штормов. Галера приняла много воды и к полудню сильно отяжелела, из-под палубы слышался плеск. Положение сделалось угрожающим. Эрб развернул корабль кормой к ветру, обратив его нос в сторону побережья Норби. Ветер по-прежнему дул с северо-запада; удалось даже поставить прямой парус и дать гребцам передышку. Быть может, карренцы, привычные к подобным судам, управились бы с галерой получше, но среди ста семи человек на борту карренец сыскался всего один, да и тот — оруженосец конного латника. Остальные были дейлкарлы из Эйрарова отряда да члены Вольного Братства, и при них восемь женщин, считая Эвадне, воительницу, Звездного Воеводу.
Эвадне глядела мрачней не придумаешь, у губ залегли морщинки, которых не было накануне. Эйрар только подивился ее выдержке и мужеству: когда к ним подошли парусники и братья принялись взволнованно спрашивать: «Не у вас ли Эвандер?..» — она ответила радостным приветствием. У Эйрара у самого сердце рвалось из груди — поговорить с Аргирой. Но когда он заглянул к ней первый раз, она спала, и он не посмел ее разбудить. А во второй раз на него сразу насела золотоволосая Аурия:
— Ты вождь: какой казни ты велишь предать никчемного юнца, спалившего замок? И не кажется ли тебе странным, что столь смелая девушка, как эта карренка, заговорила о любви лишь тогда, когда ей приставили к груди меч? А как ты думаешь — правду она говорила или пыталась что-то скрыть?.. — и без устали несла всякую чушь, так и не дав ему перемолвиться с любимой даже словечком.
— Но ведь Каррена — часть Империи! — в конце концов заявил он в отчаянии и ушел, оставив ее размышлять, что сие означало.
Герцог Микалегон сидел у борта на лебедке, подперев бороду кулаком. Глаза у него были пустые.
— Да никак ты отчаялся? — спросил его Эйрар. — Послушай, я ведь тоже потерял отцовское наследие. И карренские Воеводы. И ни один из нас еще не умер от разбитого сердца. А философ Мелибоэ, между прочим, говорит, что они и не разбиваются…
Великан невнятно пробурчал что-то, даже не повернув головы. Но потом, видя, что от Эйрара просто так не отделаешься, медленно проговорил:
— Да, я слышал. Но что ты потерял? Нищий хуторок в Вастманстеде, каких сотни и сотни. А на мысе Эригу угас яркий светоч… этого дерьмового мира. И все потому, что я оказался неспособен его удержать. Куда прикажешь теперь податься тем, кого тошнит от сонной Империи или от Двенадцати Городов, где человека всю жизнь попрекают происхождением? Или от власти валькингов, у которых и вельможи — те же рабы? В моем Братстве было несколько молодцов даже из Дзика, недовольных запретом есть баранину во вторник… И вот все пропало — погибло, рухнуло, утонуло… и не возродится…
— Ты вправду так думаешь? — спросил Эйрар очень серьезно. — Государь, среди нас есть философ Мелибоэ; он был бы тебе лучшим собеседником, нежели я, но, я думаю, вот с чего бы он начал. Пусть это и звучит несколько по-карренски, но наше наследство — и твое, и мое — это не каменные здания и не акры земли, но мужество и кровь в наших жилах, завещанная отцами. Неужто твой светоч может пылать лишь на мысе Эригу?
— Нет… — отозвался герцог глухо. — Вольное Братство распалось. Мои корабли разошлись кто куда, бросили нас, хотя могли бы спасти все. Видно, люди способны действовать вместе только из страха… Морской Орел высидел гусят, а я… я состарился. Уйди, прошу тебя, оставь меня одного. И зачем тебе вчера понадобилось за мной возвращаться?
Эйрар отошел прочь, понимая, что в этаком расположении духа с ним и впрямь не столкуешься, но про себя чувствуя, что это минует. Другое дело, не стоило ввязываться в спор и слово за слово заводить его далеко — как тогда в лесу, когда умер Люронн, дезерион. А кроме всего прочего, ему самому о многом надо было поразмыслить. Например — как все-таки вышло, что Ос Эригу пал?..
Глядя на волны, катившиеся вдоль борта галеры, он думал: «Волшебник, похоже, был прав: всюду непременно найдется предатель. Герцога Салмонессы предал барон Дейдеи. А нашу Дейларну — такие, как Бритгальт… такие, как мой собственный дядюшка Толо, лакающий вино у Леонсо Фабриция… Разбежалось даже Вольное Братство, предав свою вольность и себя самое. А есть ли изменники у валькингов? Никто пока не слыхал; они правят жестоко… но предателей у них не бывает. Так неужели истина все-таки на их стороне?..» — Но подобной мысли противилось все его существо, и, отбросив ее, он задался вопросом: — «А сам я — не предатель? Не предал ли я память Гитоны?.. Мама говорила мне перед кончиной: любовь бывает однажды
— и навсегда. Но вот он я: уже во второй раз за неполных два года мне кажется, что это — навеки… Как же так?» — Но стоило вспомнить Аргиру, и все прочее переставало существовать, и он уже снова знал, что ни люди, ни демоны, никакие замки и города не принудят его от нее отказаться…
Голос Эрба вывел его из задумчивости: галера входила в заливчик у побережья Норби. Там все три корабля спустили паруса и встали на якоря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59