Если ты хочешь вернуться в камеру и дожидаться Кассаны…
Акабар плюнул в нее.
— Он очень эмоционален, — объяснила она Искуснику.
— Посмотри на меня, Акабар Бель Акаш, — сказал Безымянный Бард. Сила его голоса заставила Акабара повернуться.
— Ты хочешь спасти Элию?
Акабар вздохнул, почти всхлипнув.
— Да.
— И она тоже. И я. Умерь свой пыл. Это пустая трата энергии. Ты должен это понять.
Акабар снова глубоко вздохнул, попытался расслабить свои мышцы. Певец отпустил его руки.
— Кто ты? — спросил волшебник.
— Безымянный Бард.
— Безымянный? Но никто не может быть безымянным.
— Они забрали его имя, — объяснила Оливия.
— Кто?
Бызымянный вздохнул.
— Ешь, — сказал он, пододвигая еду, которую Оливия прихватила у Кассаны. — Тебе очень скоро понадобится твоя сила. Я расскажу пока свою историю.
Акабар заметил свои книги в узле хафлинга и потянулся к ним. Оливия подвинула их к нему. Она вспомнила, как волшебник спрашивал про них после освобождения от Моандера и подумала, что он забыл прошлое, по крайней мере сейчас.
— Вы, несомненно, слышали об арферах, — начал Безымянный Бард. Эта организация появилась на севере задолго до того, как вы родились. Они были превосходными певцами и воинами, хотя не ограничивались только этим. Они были и добрыми людьми, посвятившими себя поддержанию справедливости, борьбе со всем, что угрожает миру в Королевствах, защите слабых и невиновных. Вы можете узнать их по маленькому серебряному значку с арфой и луной.
Один из них был певцом, большим мастером своего дела. Его голос и память были безупречны, как гладкий лед. Он создавал песни, которые заставляли людей идти вперед, или могли заставить их уснуть. Никто не мог спокойно слушать его музыку. Бард сам удивлялся своему искусству и хотел, чтобы его творения сохранились навечно.
Но песни так легко меняются, меняются слова, мелодии ухудшаются. Друзья певца поступали так со своими песнями, меняя слова или убыстряя темп, чтобы удовлетворить различную аудиторию. Или просто пропускали то одну строку, то другую. И хотя все эти вещи очень естественны, бардом овладела мысль сохранить свои песни такими, как он их исполнял.
— Прикольный тип, не правда ли? — усмехнулась Оливия.
Певец криво улыбнулся.
— Все мы не безгрешны.
Отвергнув певцов как носителей его искусства, он обратился к механическим способам. Бумага и камень не удовлетворяли его — записанное слово не выражает всего, что может выразить сказанное, а ноты несут только мелодию, а не дух музыки. Кроме того, бумагу и камень можно уничтожить. Даже попытки волшебством сохранить его музыку не удовлетворяли его.
Они не могли передать взаимодействия барда и его слушателей.
Наконец он придумал как соединить эти методы, чтобы удовлетворить свои требования. Человеческая оболочка, лишенная воли, хранилище его музыки и рассказов сможет пронести их сквозь поколения.
— Элия, — сказал Акабар.
— Элия? — чирикнула Оливия.
— Элия, — согласился бард. Однако цена, которую нужно заплатить, чтобы создать это существо, очень велика, необходим договор с могущественными волшебниками и потусторонними силами. Цена, кроме того, ужасна. Это жизнь честного и благородного человека., Этот певец со своими учениками, мужчинами и женщинами меньшей силы, но большого таланта, попытался создать такую оболочку. Неудачная попытка стоила одному помощнику жизни, а другой — голоса, и она в молчаний провела остаток своих полных боли дней.
Большинство людей в Королевствах восприняли это как трагедию, которая их не касается, но арферы ужаснулись тому, что сделал певец. Они предали его суду.
Они лишили его имени, стерев имя из его памяти. Но однажды сделанное открытие — как аромат из бутылки: его невозможно вернуть назад. Борьба за знание — это часть души человека. Они не могли уничтожить знание в нем самом и боялись, что он или попытается повторить свой опыт, или передаст знание другому. Они не могли освободить его, но и не хотели видеть кровь его на своих руках.
Они решили, что сделают его узником, но не простым. Они не могли рисковать, ведь его метод может стать известным другим. Они заковали его и изгнали за пределы Королевств, туда, где боги летают под небом, подобно ветру.
И все его песни, его слова и идеи были зачеркнуты.
Тем, кто знал его песни, было велено никогда не петь их, страх перед арферами и уважение к ним были так велики, что многие уступили.
Произошло то, чего бард боялся больше всего. Его песни, которые он хотел сохранить, умерли, никто в Королевствах не вспоминал о них. Арферы действительно сделали все возможное. Новые члены организации ничего не знали, помнили об этом только старики.
— А как ты бежал? — спросил Акабар.
— Некоторые упоминания об этой истории сохранились. Кусочек письма, которое я написал ученику, попал в руки Кассане — что-то о человеческой оболочке, неотличимой от реальных людей. Кассана пошла на все, чтобы найти меня. Она пытала старого арфера, чтобы узнать, где я. Я слышал, что он не соглашался, пока она не начала мучить других на его глазах.
Я не знал никого из них, когда они прибыли ко мне. Не будь я наполовину сумасшедшим от одиночества и печали, вызванной смертью моих песен, то сразу бы увидел их сущность. Но Кассана использовала самые тонкие манеры, а Фальш сыграл на моем желании отомстить. Зрай укрылся под маской настоящего живого волшебника. Я тогда ничего не слышал об Огненных Клинках, Моандере или хозяине Фальша.
Я открыл им свой секрет, и они помогли мне создать Элию. Позже я узнал, что деньги пришли от Огненных Клинков, Моандер предоставил энергию, необходимую для того, чтобы она ожила, Кассана — тело, Зрай — силу, чтобы она не умерла, хозяин Фальша — мощь, чтобы поместить в нее душу.
— Душу Дракона, — выдохнул Акабар.
— Да, душу сауриала.
— А ты научил ее петь, — сказала Оливия.
— О, не только это. Я создал ее историю, ее мысли, чувства. Цельную личность, которая могла общаться с другими. Она должна была стать моим оправданием, моим искуплением. Я хотел быть уверенным, что никто не вспомнит о темных способах, которые я использовал, когда увидят мое достижение.
Но мои союзники имели свои собственные цели, это я понял, когда каждый из них дал ей свое имя. Я назвал ее Элией, потому что не мог дать ей свое. Все, чего я хотел, чтобы она жила в мире и пела мои песни.
Они пометили ее и ящера, которого хозяин Фальша хотел принести в жертву, чтобы дать ей душу, и я понял, что они хотят сделать из нее раба.
Я спорил с Кассаной, и в первый раз она показала мне свою подлинную натуру. Она оставила пустое место в татуировке, чтобы обозначить меня — еще одна жестокая шутка. Я пошел за ней и попал сюда. Здесь содержались Элия и Дракон. Я пытался убедить себя убить Элию прежде, чем она попадет в этот мир, связанная с таким злом.
Бывший арфер посмотрел в камеру, где недавно 6ыл подвешен Акабар, как будто там еще был кто-то. Слезы текли из его глаз.
— Когда в тот вечер мы оставили Элию в камере, она дышала, но была без сознания. Наши расчеты показывали, что она не проснется, пока сауриал не будет принесен в жертву. Он уже был очень близок к смерти. Он пытался убежать и убил при этом много Огненных Клинков, они избили его, как могли, и оставили висеть на том же крюке, что и тебя, волшебник.
Когда я вернулся сюда ночью, ящер лежал на соломе, укрытый плащом Элии.
Она опустила его вниз и лечила его раны. Она пела ему колыбельную, как ребенок кукле.
Я поднялся наверх, чтобы взять меч, который приготовил для Элии, и лекарства для сауриала. Я нашел также его меч, который Кассана дала мне, потому что только я один мог взять его в руки без боли. Я не был уверен, что могу доверить меч Элии. Она была как маленький ребенок. Я дал ей лекарства и объяснил, что с ними делать. Когда ящер очнулся, я сказал, что освобожу его, если он поможет Элии бежать подальше от Вестгейта. Он согласился.
Я должен был остаться, чтобы скрыть их побег. За час до рассвета, когда все готовились принести сауриала в жертву, Кассана поняла, что я сделал.
Она могла убить меня сразу, но Фальш приказал пощадить меня. Он думал, что я знаю, куда они убежали, и допрашивал меня своими методами. Я надеялся, что обезопасил их, потому что не дал ящеру никаких точных указаний, но я оставил Элии ностальгию по Тенистому Долу. Я хотел, чтобы она пела там. Фальш узнал об этом и потому ждал вас там.
— Вот где ты его встретила, — накинулся на Оливию Акабар.
Хафлинг пожала плечами.
— Ты знал, что Элия не человек, но не говорил мне. Она повернулась к барду. Значит, Фальш сохранил тебе жизнь.
— Это было решение Кассаны. Она передумала убивать меня. Она оставила меня в этой камере, надеясь, что моя сила уменьшится и я стану более сговорчивым. Ей была нужна моя помощь и мое общество.
— Свинья, не правда ли? — спросила Оливия. — Только подумай, Акаш, ты мог бы иметь общую подругу — вместе с экс-арфером.
Акабар холодно посмотрел на нее.
— Хорошо, — сказала Оливия с улыбкой, — может, она и ведьма, но у нее хороший вкус в отношении мужчин. По крайней мере тех, которые еще живы.
Наверное, нам надо идти, если мы хотим остановить жертвоприношение сауриала.
— Мы подождем, пока зайдет луна. Чтобы не встретиться с патрулем Огненных Клинков, — уточнил бард.
— Ты здесь уже месяц. Откуда ты знаешь, когда зайдет луна? — спросила Оливия.
Искусник взял кусок мяса, прожевал его и проглотил, затем улыбнулся.
— Вы забыли, госпожа Раскеттл, певец никогда не теряет чувства ритма.
Глава 29. Жертвоприношение
Когда Дракон проснулся, то понял, что лежит на холодной каменной плите.
Хвост был неудобно вытянут под ним. Ящер сжал зубы, изо всех сил пытаясь порвать путы, растягивающие его конечности к четырем углам камня, но слабый металлический звук подсказал ему, что веревки не пеньковые и не ко-жаные, а сделаны из тонкой стальной проволоки. Любая попытка пошевелиться причиняла ему боль, потому что проволока, прорываясь сквозь чешуйки, врезалась в тело.
Дракон открыл глаза и увидел за огромными каменными клыками, окружавшими холм, розовеющие облака на востоке. Рядом с каменной плитой, в центре круга, образованного каменными зубами, было огромное кострище, полное вчерашней золы.
Он видел его вчера, сидя на шее Дымки, когда летел над холмом в окрестностях Вестгейта. Здесь поклонники Моандера ждали Элию. Древний потертый камень, к которому он был привязан, был окаймлен кровостоками, что не оставляло сомнений по поводу назначения каменной плиты.
Сконцентрировавшись, ящер вызвал свою силу шен. Дымка была очень близка к истине, когда распознала в Драконе паладина. Насколько ящер разбирался в этом мире, он и его братья имели много общего с паладинами, к тому же обладали той же данной богами силой. Но шен была не просто способностью обнаруживать зло, какой обладают паладины Королевств. С ней Дракон мог определить все многочисленные виды зла, которые терзают душу. Он также был способен видеть дух и оценивать его силу.
Дух человека-мага раньше был тускло-желтым шаром. Он был слаб, но без злобы или высокомерия, немного скуповат, но не жаден. Перемены, произошедшие в нем были изумительны. Битва с Моандером усилила его дух во сто крат. Его душа стала чище, хотя гармонии он еще не смог достичь.
Хафлинг изменилась немного — колеблющийся дух, окрашенный скупостью, себялюбием и мелочностью, а в глубине просто подлостью. Музыка помогала ей скрывать это, но недавно и музыка была испачкана чувством зависти.
Он не стал бы исследовать таких, как они, но Элия решила путешествовать с ними, а Дракон дал клятву защищать Элию, чего бы это не стоило. Ее дух часто был слаб, и это пугало. Сауриал видел в ее душе голубой цвет летнего неба, и он хотел сохранить это.
Хотя сейчас он сам очень ослаб. Холм вокруг него пульсировал злом. Скоро его убьют, дух женщины будет порабощен, и ее обратят ко злу.
Зло появилось в виде мужчин и женщин в плащах, их лица были укрыты капюшонами. Они образовали круг, в центре которого была каменная плита. Люди были одеты как последователи Моандера, на их вожде была безликая маска зла.
Но они очень неловко передвигались в своих длинных балахонах, а когда пели, то пропускали слова или искажали мелодию. Дракон узнал в этих самозванцах наемных убийц, с которыми сотрудничала Кассана. Огненные Клинки!
Когда две дюжины переодетых наемников окружили холм, четыре фигуры проследовали в центр живого кольца.
Первым был Фальш. Как всегда, он улыбался. Его одежда была голубого цвета, мерзко-голубого цвета гниющего мяса. Его голубо-голубые глаза светились ожиданием.
В свое время Фальш увидел сауриала в Тартаре. Псевдо-хафлинг захватил паладина и приволок на этот уровень, чтобы убить его и поработить Элию.
Зрай Пракис шел вторым, одетый в кроваво-красный балахон, отделанный кантом цвета слоновой кости. Он нес свой посох силы как церемониальное оружие, готовый сразить любого, кто откажется ему повиноваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Акабар плюнул в нее.
— Он очень эмоционален, — объяснила она Искуснику.
— Посмотри на меня, Акабар Бель Акаш, — сказал Безымянный Бард. Сила его голоса заставила Акабара повернуться.
— Ты хочешь спасти Элию?
Акабар вздохнул, почти всхлипнув.
— Да.
— И она тоже. И я. Умерь свой пыл. Это пустая трата энергии. Ты должен это понять.
Акабар снова глубоко вздохнул, попытался расслабить свои мышцы. Певец отпустил его руки.
— Кто ты? — спросил волшебник.
— Безымянный Бард.
— Безымянный? Но никто не может быть безымянным.
— Они забрали его имя, — объяснила Оливия.
— Кто?
Бызымянный вздохнул.
— Ешь, — сказал он, пододвигая еду, которую Оливия прихватила у Кассаны. — Тебе очень скоро понадобится твоя сила. Я расскажу пока свою историю.
Акабар заметил свои книги в узле хафлинга и потянулся к ним. Оливия подвинула их к нему. Она вспомнила, как волшебник спрашивал про них после освобождения от Моандера и подумала, что он забыл прошлое, по крайней мере сейчас.
— Вы, несомненно, слышали об арферах, — начал Безымянный Бард. Эта организация появилась на севере задолго до того, как вы родились. Они были превосходными певцами и воинами, хотя не ограничивались только этим. Они были и добрыми людьми, посвятившими себя поддержанию справедливости, борьбе со всем, что угрожает миру в Королевствах, защите слабых и невиновных. Вы можете узнать их по маленькому серебряному значку с арфой и луной.
Один из них был певцом, большим мастером своего дела. Его голос и память были безупречны, как гладкий лед. Он создавал песни, которые заставляли людей идти вперед, или могли заставить их уснуть. Никто не мог спокойно слушать его музыку. Бард сам удивлялся своему искусству и хотел, чтобы его творения сохранились навечно.
Но песни так легко меняются, меняются слова, мелодии ухудшаются. Друзья певца поступали так со своими песнями, меняя слова или убыстряя темп, чтобы удовлетворить различную аудиторию. Или просто пропускали то одну строку, то другую. И хотя все эти вещи очень естественны, бардом овладела мысль сохранить свои песни такими, как он их исполнял.
— Прикольный тип, не правда ли? — усмехнулась Оливия.
Певец криво улыбнулся.
— Все мы не безгрешны.
Отвергнув певцов как носителей его искусства, он обратился к механическим способам. Бумага и камень не удовлетворяли его — записанное слово не выражает всего, что может выразить сказанное, а ноты несут только мелодию, а не дух музыки. Кроме того, бумагу и камень можно уничтожить. Даже попытки волшебством сохранить его музыку не удовлетворяли его.
Они не могли передать взаимодействия барда и его слушателей.
Наконец он придумал как соединить эти методы, чтобы удовлетворить свои требования. Человеческая оболочка, лишенная воли, хранилище его музыки и рассказов сможет пронести их сквозь поколения.
— Элия, — сказал Акабар.
— Элия? — чирикнула Оливия.
— Элия, — согласился бард. Однако цена, которую нужно заплатить, чтобы создать это существо, очень велика, необходим договор с могущественными волшебниками и потусторонними силами. Цена, кроме того, ужасна. Это жизнь честного и благородного человека., Этот певец со своими учениками, мужчинами и женщинами меньшей силы, но большого таланта, попытался создать такую оболочку. Неудачная попытка стоила одному помощнику жизни, а другой — голоса, и она в молчаний провела остаток своих полных боли дней.
Большинство людей в Королевствах восприняли это как трагедию, которая их не касается, но арферы ужаснулись тому, что сделал певец. Они предали его суду.
Они лишили его имени, стерев имя из его памяти. Но однажды сделанное открытие — как аромат из бутылки: его невозможно вернуть назад. Борьба за знание — это часть души человека. Они не могли уничтожить знание в нем самом и боялись, что он или попытается повторить свой опыт, или передаст знание другому. Они не могли освободить его, но и не хотели видеть кровь его на своих руках.
Они решили, что сделают его узником, но не простым. Они не могли рисковать, ведь его метод может стать известным другим. Они заковали его и изгнали за пределы Королевств, туда, где боги летают под небом, подобно ветру.
И все его песни, его слова и идеи были зачеркнуты.
Тем, кто знал его песни, было велено никогда не петь их, страх перед арферами и уважение к ним были так велики, что многие уступили.
Произошло то, чего бард боялся больше всего. Его песни, которые он хотел сохранить, умерли, никто в Королевствах не вспоминал о них. Арферы действительно сделали все возможное. Новые члены организации ничего не знали, помнили об этом только старики.
— А как ты бежал? — спросил Акабар.
— Некоторые упоминания об этой истории сохранились. Кусочек письма, которое я написал ученику, попал в руки Кассане — что-то о человеческой оболочке, неотличимой от реальных людей. Кассана пошла на все, чтобы найти меня. Она пытала старого арфера, чтобы узнать, где я. Я слышал, что он не соглашался, пока она не начала мучить других на его глазах.
Я не знал никого из них, когда они прибыли ко мне. Не будь я наполовину сумасшедшим от одиночества и печали, вызванной смертью моих песен, то сразу бы увидел их сущность. Но Кассана использовала самые тонкие манеры, а Фальш сыграл на моем желании отомстить. Зрай укрылся под маской настоящего живого волшебника. Я тогда ничего не слышал об Огненных Клинках, Моандере или хозяине Фальша.
Я открыл им свой секрет, и они помогли мне создать Элию. Позже я узнал, что деньги пришли от Огненных Клинков, Моандер предоставил энергию, необходимую для того, чтобы она ожила, Кассана — тело, Зрай — силу, чтобы она не умерла, хозяин Фальша — мощь, чтобы поместить в нее душу.
— Душу Дракона, — выдохнул Акабар.
— Да, душу сауриала.
— А ты научил ее петь, — сказала Оливия.
— О, не только это. Я создал ее историю, ее мысли, чувства. Цельную личность, которая могла общаться с другими. Она должна была стать моим оправданием, моим искуплением. Я хотел быть уверенным, что никто не вспомнит о темных способах, которые я использовал, когда увидят мое достижение.
Но мои союзники имели свои собственные цели, это я понял, когда каждый из них дал ей свое имя. Я назвал ее Элией, потому что не мог дать ей свое. Все, чего я хотел, чтобы она жила в мире и пела мои песни.
Они пометили ее и ящера, которого хозяин Фальша хотел принести в жертву, чтобы дать ей душу, и я понял, что они хотят сделать из нее раба.
Я спорил с Кассаной, и в первый раз она показала мне свою подлинную натуру. Она оставила пустое место в татуировке, чтобы обозначить меня — еще одна жестокая шутка. Я пошел за ней и попал сюда. Здесь содержались Элия и Дракон. Я пытался убедить себя убить Элию прежде, чем она попадет в этот мир, связанная с таким злом.
Бывший арфер посмотрел в камеру, где недавно 6ыл подвешен Акабар, как будто там еще был кто-то. Слезы текли из его глаз.
— Когда в тот вечер мы оставили Элию в камере, она дышала, но была без сознания. Наши расчеты показывали, что она не проснется, пока сауриал не будет принесен в жертву. Он уже был очень близок к смерти. Он пытался убежать и убил при этом много Огненных Клинков, они избили его, как могли, и оставили висеть на том же крюке, что и тебя, волшебник.
Когда я вернулся сюда ночью, ящер лежал на соломе, укрытый плащом Элии.
Она опустила его вниз и лечила его раны. Она пела ему колыбельную, как ребенок кукле.
Я поднялся наверх, чтобы взять меч, который приготовил для Элии, и лекарства для сауриала. Я нашел также его меч, который Кассана дала мне, потому что только я один мог взять его в руки без боли. Я не был уверен, что могу доверить меч Элии. Она была как маленький ребенок. Я дал ей лекарства и объяснил, что с ними делать. Когда ящер очнулся, я сказал, что освобожу его, если он поможет Элии бежать подальше от Вестгейта. Он согласился.
Я должен был остаться, чтобы скрыть их побег. За час до рассвета, когда все готовились принести сауриала в жертву, Кассана поняла, что я сделал.
Она могла убить меня сразу, но Фальш приказал пощадить меня. Он думал, что я знаю, куда они убежали, и допрашивал меня своими методами. Я надеялся, что обезопасил их, потому что не дал ящеру никаких точных указаний, но я оставил Элии ностальгию по Тенистому Долу. Я хотел, чтобы она пела там. Фальш узнал об этом и потому ждал вас там.
— Вот где ты его встретила, — накинулся на Оливию Акабар.
Хафлинг пожала плечами.
— Ты знал, что Элия не человек, но не говорил мне. Она повернулась к барду. Значит, Фальш сохранил тебе жизнь.
— Это было решение Кассаны. Она передумала убивать меня. Она оставила меня в этой камере, надеясь, что моя сила уменьшится и я стану более сговорчивым. Ей была нужна моя помощь и мое общество.
— Свинья, не правда ли? — спросила Оливия. — Только подумай, Акаш, ты мог бы иметь общую подругу — вместе с экс-арфером.
Акабар холодно посмотрел на нее.
— Хорошо, — сказала Оливия с улыбкой, — может, она и ведьма, но у нее хороший вкус в отношении мужчин. По крайней мере тех, которые еще живы.
Наверное, нам надо идти, если мы хотим остановить жертвоприношение сауриала.
— Мы подождем, пока зайдет луна. Чтобы не встретиться с патрулем Огненных Клинков, — уточнил бард.
— Ты здесь уже месяц. Откуда ты знаешь, когда зайдет луна? — спросила Оливия.
Искусник взял кусок мяса, прожевал его и проглотил, затем улыбнулся.
— Вы забыли, госпожа Раскеттл, певец никогда не теряет чувства ритма.
Глава 29. Жертвоприношение
Когда Дракон проснулся, то понял, что лежит на холодной каменной плите.
Хвост был неудобно вытянут под ним. Ящер сжал зубы, изо всех сил пытаясь порвать путы, растягивающие его конечности к четырем углам камня, но слабый металлический звук подсказал ему, что веревки не пеньковые и не ко-жаные, а сделаны из тонкой стальной проволоки. Любая попытка пошевелиться причиняла ему боль, потому что проволока, прорываясь сквозь чешуйки, врезалась в тело.
Дракон открыл глаза и увидел за огромными каменными клыками, окружавшими холм, розовеющие облака на востоке. Рядом с каменной плитой, в центре круга, образованного каменными зубами, было огромное кострище, полное вчерашней золы.
Он видел его вчера, сидя на шее Дымки, когда летел над холмом в окрестностях Вестгейта. Здесь поклонники Моандера ждали Элию. Древний потертый камень, к которому он был привязан, был окаймлен кровостоками, что не оставляло сомнений по поводу назначения каменной плиты.
Сконцентрировавшись, ящер вызвал свою силу шен. Дымка была очень близка к истине, когда распознала в Драконе паладина. Насколько ящер разбирался в этом мире, он и его братья имели много общего с паладинами, к тому же обладали той же данной богами силой. Но шен была не просто способностью обнаруживать зло, какой обладают паладины Королевств. С ней Дракон мог определить все многочисленные виды зла, которые терзают душу. Он также был способен видеть дух и оценивать его силу.
Дух человека-мага раньше был тускло-желтым шаром. Он был слаб, но без злобы или высокомерия, немного скуповат, но не жаден. Перемены, произошедшие в нем были изумительны. Битва с Моандером усилила его дух во сто крат. Его душа стала чище, хотя гармонии он еще не смог достичь.
Хафлинг изменилась немного — колеблющийся дух, окрашенный скупостью, себялюбием и мелочностью, а в глубине просто подлостью. Музыка помогала ей скрывать это, но недавно и музыка была испачкана чувством зависти.
Он не стал бы исследовать таких, как они, но Элия решила путешествовать с ними, а Дракон дал клятву защищать Элию, чего бы это не стоило. Ее дух часто был слаб, и это пугало. Сауриал видел в ее душе голубой цвет летнего неба, и он хотел сохранить это.
Хотя сейчас он сам очень ослаб. Холм вокруг него пульсировал злом. Скоро его убьют, дух женщины будет порабощен, и ее обратят ко злу.
Зло появилось в виде мужчин и женщин в плащах, их лица были укрыты капюшонами. Они образовали круг, в центре которого была каменная плита. Люди были одеты как последователи Моандера, на их вожде была безликая маска зла.
Но они очень неловко передвигались в своих длинных балахонах, а когда пели, то пропускали слова или искажали мелодию. Дракон узнал в этих самозванцах наемных убийц, с которыми сотрудничала Кассана. Огненные Клинки!
Когда две дюжины переодетых наемников окружили холм, четыре фигуры проследовали в центр живого кольца.
Первым был Фальш. Как всегда, он улыбался. Его одежда была голубого цвета, мерзко-голубого цвета гниющего мяса. Его голубо-голубые глаза светились ожиданием.
В свое время Фальш увидел сауриала в Тартаре. Псевдо-хафлинг захватил паладина и приволок на этот уровень, чтобы убить его и поработить Элию.
Зрай Пракис шел вторым, одетый в кроваво-красный балахон, отделанный кантом цвета слоновой кости. Он нес свой посох силы как церемониальное оружие, готовый сразить любого, кто откажется ему повиноваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51