Он свирепо обернулся к Арлине.
— Ну и что это значит, а? — рявкнул он так, что верблюды недовольно задергали шеями и на всякий случай поднялись на ноги. — Объясни, радость ты моя окаянная! Это вроде как в Подгорном Мире, да? Не можешь отпустить меня одного, пташка ты моя отпетая? В Наррабан за мной потащилась, ягодка ты моя волчья?
— Не надо так сурово, мой мальчик, — вмешался Илларни. — Вполне достаточно мягкой укоризны...
— Пра-авильно! — огрызнулся Орешек. — Сейчас отстегну перевязь, перекину эту дуреху через колено и начну ее мягко укорять!
За его спиной сжала кулаки Нурайна: она с детства ненавидела, когда мужчины орут на женщин. Она не сумела расслышать в голосе Ралиджа страха за любимую и поняла одно: этот собственник кричит на невесту, которая посмела ему не подчиниться. Тупой самовлюбленный негодяй! Тот самый мерзавец, что в поместье Таграх-дэра заставил ее, Нурайну, лепетать нежные признания!..
И тут, в озарении чистой радости, Нурайна поняла: настал миг ее мести!
— Ралидж! — позвала она. — Придержи суму, покрепче привязать надо.
И когда раздраженный, не остывший еще от крика Хранитель шагнул к ней, женщина сказала хорошо рассчитанным громким шепотом:
— Это и есть твоя невеста? Очень, очень милая девушка! Даже красивее, чем Айфина Белая Ягода... ну, та, в кудряшках, которую ты уговаривал с нами бежать...
И отвернулась к верблюжьему боку, занявшись сумой.
Орешек остался стоять дурак дураком.
В зеленых глазах Арлины сразу высохли слезинки. Неизвестно, что бы она сказала или сделала в следующий миг, но тут в вихрях пепла подскакал Айфер:
— Господин, впереди что-то воет!
— Как — воет? — Хранитель стряхнул с себя оторопь. — Кто? Где?
— Кто — не знаю, под землей воет, громко так...
* * *
Длинный худой человек в разорванной рубахе и перепачканных штанах сидел на краю обложенного камнями высохшего колодца. Тело его сотрясала крупная дрожь, а зубы лязгали, но он все же пытался объяснить, как он счастлив, что Безликие послали ему спасителей, да еще и соотечественников...
— Как ты попал в колодец, добрый человек? — сочувственно спросил Илларни.
— Разбойники напали на караван... В живых... только я... Они меня... в рабство увезли... а потом...
Незнакомец на миг замолчал, плотно сжав губы, а потом заговорил медленнее и спокойнее, взвешивая каждое слово.
— Разбойничьи дозорные углядели впереди огни — вероятно, остановился на привал другой караван. Злодеи решили обрушиться на несчастных путников. А меня, чтоб не мешал во время налета, бросили в пустом колодце... оставили мех с водой и мешочек фиников... сказали, что потом за мной вернутся. Настало утро, а их все не было... Дрожала земля... в колодец падал пепел... было так страшно! Потом я услышал топот копыт и начал кричать...
Илларни хотел было поздравить земляка со счастливым избавлением, но Аранша хмуро сказала:
— Пусть Сокол посмотрит повнимательнее... эта колодезная жаба ему никого не напоминает?
— А верно! — растерянно подхватил Айфер. — Только балахон где-то потерял!
— Это колдун! — звонко крикнула Арлина. — Негодяй!
Ралидж тяжело шагнул к спасенному ими человеку.
— А ну, подними голову! — жестко скомандовал он. — В глаза мне гляди! В глаза, я сказал!
Ошалевший незнакомец взглянул Ралиджу в лицо — и окончательно перестал быть незнакомцем. Меж ним и Хранителем вновь ожило страшное мгновение: сизый дымный столб над колдовской прорубью, вспышки волшебного жезла, блеск клинка...
— Ну, людоедская твоя морда, — негромко сказал Ралидж, — что ж ты свою нечисть на помощь не зовешь?
Айрунги затравленно оглядел враждебно обступивших его людей.
— Сбросить его обратно в колодец! — гневно потребовала Арлина, которой часто виделся в кошмарных снах первый штурм Найлигрима.
— Можно и в колодец, — уточнила Аранша, — но по частям!
— И песочком присыпать! — прогудел Айфер.
От ужаса у Айрунги потемнело в глазах. Но тут перед ним возникло, как маяк из ночи, лицо без враждебности... даже сочувствующее... о боги, да ведь этого человека он как-то повстречал во время своих странствий!..
— Илларни! — взвыл колдун-неудачник, бросившись к ногам астролога и обеими руками вцепившись в его сапог. — Лоцман звездного моря! Прозорливый чтец созвездий! Не дай пропасть человеку, который изучал твои бессмертные труды!
— Друзья, — растерянно обернулся Илларни к спутникам, — по-моему, так нельзя! Понимаю, этот человек виновен перед вами, и не только перед вами... но чтоб вчетвером, безоружного... на чужбине, без погребального костра!..
Орешек с энтузиазмом заявил, что если загвоздка только в этом, так он сейчас собственными руками наломает сухих ветвей. Аранша выразила готовность пожертвовать для хорошего дела свой мешочек с хвоей. Айфер, не желая остаться в стороне, сказал, что четверо на одного — это, конечно, ни к чему. Пусть колдуна отдадут ему, Айферу. Одного подзатыльника хватит...
Айрунги понял, что старый астролог — его единственная надежда на спасение. Это подхлестнуло красноречие бедняги:
— Илларни, мудрый Илларни, разве ты не знаешь, как правители используют во зло открытия ученых? Да, я нашел способ подчинять Подгорных Людоедов своей воле... сколько жизней это могло бы спасти! Но кто я такой, чтобы спорить с королем Силурана? Он запугал, он принудил меня... Я же не убийца, я тихий, книжный человек! А сколько знаю о свойствах и превращениях веществ! Сколько нового, еще не записанного на пергаменте, погибнет со мной!
— Ну вот что! — решительно повернулся Илларни к Орешку. — Мальчику, которого я вырастил, я приказываю пощадить этого человека... а Сокола умоляю о том же!
Орешек махнул рукой и отвернулся.
Арлина возмущенно фыркнула и тоже отвела взгляд.
— Я — что, я — как Хранитель! — разочарованно пробасил Айфер.
Нурайна, которая молча следила за этой сценой, насмешливо улыбнулась.
Счастливый Айрунги поднялся на ноги и стал отряхивать одежду.
— Э-эй, постой! — окликнула его Аранша. — А ну, полезай, гад, в колодец!
— Как — в колодец?! — ужаснулся Айрунги. — Зачем — в колодец?!
— Что значит «зачем»? Тебе ж разбойники оставили воду и финики! Неужто все сожрал?.. Ах нет? Тогда лезь и доставай!
Вскоре маленький караван тронулся в путь. Илларни, здоровье которого пошатнулось после пережитого, верхом ехал впереди. Айрунги, который чувствовал себя в безопасности только возле астролога, вел лошадь в поводу. Орешек шел рядом, повествуя о своих последних приключениях.
На верблюдов сесть не захотел никто: грайанцы недостаточно устали, чтобы терпеть качку меж горбов. Айфер и Аранша, погоняя первого верблюда, спорили, поверят ли в Найлигриме рассказу об их похождениях.
Арлина шла, держась за седельный ремень второго верблюда. Она не желала разговаривать с Ралиджем, даже видеть его не хотела.
Нурайна, заметив бледность и несчастный вид девушки, приотстала от наемников и, поравнявшись с Волчицей, коротко объяснила, кто такая Айфина и в какую переделку двое грайанцев попали в поместье Таграх-дэра.
— Только не спеши выяснять с ним отношения, — деловито закончила она. — Пусть поволнуется, мужчинам это полезно!
Оставив растерявшуюся девушку, Нурайна прибавила шагу и догнала восседающего на лошади ученого с его маленькой свитой. Королевской дочери очень не нравилось выражение лица Ралиджа, который шел рядом с бывшим хозяином. Если и мучается из-за размолвки с невестой, то по нему не скажешь. Вон как вдохновенно разглагольствует! Либо напропалую хвастается, либо про нее, Нурайну, что-нибудь врет...
Подойдя ближе, женщина убедилась, что была права.
— ...Трясу я решетку, как павиан в аршмирском зверинце, а эта дрянь, Сахна, заявляет: «А спутницу твою уже во дворец доставили...» Ну, думаю, дело плохо! Надо спасать беднягу Светоча! Нурайна ведь оборвет ему все, до чего дотянется...
Терпеть наглую болтовню было невозможно. Нурайна небрежно вклинилась в беседу:
— Не повезло нам, учитель, верно? Впереди такой долгий путь в обществе балаганного шута... ужас!
Айрунги, до сих пор смиренно молчавший, внезапно взвился:
— Балаганного шута?! Придержи язык, женщина! Кого это ты посмела так назвать? Если ты думаешь, что я тебе позволю...
Ралидж перебил его с ледяной надменностью истинного Сына Клана:
— Слова «балаганный шут» относятся ко мне, и только ко мне! Ты-то, любезный, с какой стати примазываешься к моей актерской славе?
Нурайна беспомощно взглянула на Орешка и сказала почти человеческим голосом:
— Послушай, мне хоть когда-нибудь удастся вывести тебя из терпения?
* * *
Атаман Суховей пристально глядел на крутящийся в небе черно-серый шлейф. Горный склон под шлейфом был выкрашен в багровый цвет.
Подрагивая тонкими ноздрями, как породистый скакун, атаман вдохнул запах гари, серы и пепла.
— «Много лютых кар уготовили боги человеку, — задумчиво процитировал он, — но нет беспощаднее подземного огня!»
— Господин, — робко спросил за его плечом один из разбойников, — а как же Посланник Единого... там, в колодце? Разве мы не вернемся за ним?
— Глупец, — ответил, не оборачиваясь, Суховей. — Ты думаешь, это пламя извергается в небеса без причины? Разумеется, праведник уже сумел покинуть колодец, добрался до заброшенного святилища и воззвал к Единому. И теперь Отец Богов гневается...
— На нас?! — охнул голос за плечом.
Суховей снизошел до того, чтобы оглянуться и смерить взглядом недоумка, который, похоже, искренне считал, что богам не за что гневаться на него и на его товарищей.
— А ты считал, что ночная неудача — случайность?
Разбойнику нечего было ответить.
Как манили, как звали их ночные огни! Как рвались испить крови кривые мечи! Ведь ясно было, что вдали от озера — предосторожности ради! — расположилась на ночлег та часть каравана, что везла золото и драгоценности!
И лишь после свирепой схватки в темноте выяснилось, что шайка атаковала дружественное кочевое племя, не раз помогавшее Суховею в налетах.
Конечно, это Гарх-то-Горх поразил разбойников слепотой и безумием, столкнул в битве с друзьями!..
Атаман перевел взгляд на подпирающий небеса дымный клубящийся столб.
— А что с этим... новым пленником? Уже пришел в себя?
— Да, господин. Уже разумно говорит.
Странный темноволосый чужеземец на перепуганно храпящем коне попался разбойникам этим утром. Он явно перенес тяжелое потрясение, не понимал обращенных к нему вопросов и все бормотал про какую-то силу, которая пропала, но вернется, обязательно вернется...
— И что же он говорит теперь?
— Что он грайанец, богатый и знатный. И щедро заплатит, если поможем ему вернуться на родину. Очень, очень разумно говорит.
Суховей помолчал.
— Один грайанец посулил мне караван с сокровищами, — наконец сказал он. — Я поверил — и где же это золото? Другой грайанец предложил мне благословение Гарх-то-Горха. Я не поверил — и гнев богов пал на меня. Теперь третий грайанец что-то обещает мне? Лучше уж я его совсем слушать не стану!
Разбойник почтительно молчал, про себя удивляясь не по годам глубокой мудрости атамана.
— Он, кажется, не стар и крепок, этот путник? — спросил Суховей. — Вот и хорошо. Продадим какому-нибудь кочевому племени... Нет, не так! Подарим невольника нашим пострадавшим друзьям — как возмещение за горькую ночную ошибку. И не хочу больше слышать о нем. Грайанцы не приносят мне удачи...
40
Ну и где они, эти лютые бури, выворачивающие море наизнанку? Где волны величиной с гору? Где шквалы, срывающие паруса вместе с реями?
А ведь как торговался капитан! Клялся, что ни за какие сокровища не согласится вернуться на родину в разгар сезона штормов, рискуя кораблем, собственной жизнью и командой (именно в таком порядке!). А теперь изумлен ровной, как скатерть, водной гладью и попутным ветром, бережно несущим корабль...
То-то! Знай наших! Орешек усмехнулся и взглянул на металлический диск на ладони. Ни рисунка, ни надписи — просто бронзовая бляшка. Выбросить? Ну уж нет! Кто их знает, эти талисманы! Вдруг еще на что-нибудь сгодится...
Дощатая рассевшаяся дверца, тихо скрипнув, подалась под ладонью. Орешек заглянул в душную конурку, где лежал расхворавшийся Илларни.
Старик был совсем плох. Арлина целыми днями сидела у его изголовья, поила каким-то отваром и сокрушалась, что нет при ней самых нужных трав... (За всеми этими хлопотами девушка и не заметила, как помирилась с женихом.)
Впрочем, сейчас Арлина ушла отдохнуть. Надо проведать хозяина, а то лежит, бедняга, один...
И тут же Орешек понял, что ошибся: старик был не один.
Из полутьмы каюты женский голос тоскливо выдохнул: «Юнтайо!..»
Юнтайо? Аунк? Учитель?
Орешек застыл у приоткрытой двери, насторожив любопытные уши. Подслушивать он любил с детства и не видел в этом ничего плохого.
— Теперь я понимаю, — с болью говорила Нурайна, — наше чувство было обречено с самого начала. Он был рожден не для любви, а для мести. Его мать... по-моему, она была не в своем уме... Да разве в здравом рассудке можно дать сыну такое имя — Самое Страшное Несчастье?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Ну и что это значит, а? — рявкнул он так, что верблюды недовольно задергали шеями и на всякий случай поднялись на ноги. — Объясни, радость ты моя окаянная! Это вроде как в Подгорном Мире, да? Не можешь отпустить меня одного, пташка ты моя отпетая? В Наррабан за мной потащилась, ягодка ты моя волчья?
— Не надо так сурово, мой мальчик, — вмешался Илларни. — Вполне достаточно мягкой укоризны...
— Пра-авильно! — огрызнулся Орешек. — Сейчас отстегну перевязь, перекину эту дуреху через колено и начну ее мягко укорять!
За его спиной сжала кулаки Нурайна: она с детства ненавидела, когда мужчины орут на женщин. Она не сумела расслышать в голосе Ралиджа страха за любимую и поняла одно: этот собственник кричит на невесту, которая посмела ему не подчиниться. Тупой самовлюбленный негодяй! Тот самый мерзавец, что в поместье Таграх-дэра заставил ее, Нурайну, лепетать нежные признания!..
И тут, в озарении чистой радости, Нурайна поняла: настал миг ее мести!
— Ралидж! — позвала она. — Придержи суму, покрепче привязать надо.
И когда раздраженный, не остывший еще от крика Хранитель шагнул к ней, женщина сказала хорошо рассчитанным громким шепотом:
— Это и есть твоя невеста? Очень, очень милая девушка! Даже красивее, чем Айфина Белая Ягода... ну, та, в кудряшках, которую ты уговаривал с нами бежать...
И отвернулась к верблюжьему боку, занявшись сумой.
Орешек остался стоять дурак дураком.
В зеленых глазах Арлины сразу высохли слезинки. Неизвестно, что бы она сказала или сделала в следующий миг, но тут в вихрях пепла подскакал Айфер:
— Господин, впереди что-то воет!
— Как — воет? — Хранитель стряхнул с себя оторопь. — Кто? Где?
— Кто — не знаю, под землей воет, громко так...
* * *
Длинный худой человек в разорванной рубахе и перепачканных штанах сидел на краю обложенного камнями высохшего колодца. Тело его сотрясала крупная дрожь, а зубы лязгали, но он все же пытался объяснить, как он счастлив, что Безликие послали ему спасителей, да еще и соотечественников...
— Как ты попал в колодец, добрый человек? — сочувственно спросил Илларни.
— Разбойники напали на караван... В живых... только я... Они меня... в рабство увезли... а потом...
Незнакомец на миг замолчал, плотно сжав губы, а потом заговорил медленнее и спокойнее, взвешивая каждое слово.
— Разбойничьи дозорные углядели впереди огни — вероятно, остановился на привал другой караван. Злодеи решили обрушиться на несчастных путников. А меня, чтоб не мешал во время налета, бросили в пустом колодце... оставили мех с водой и мешочек фиников... сказали, что потом за мной вернутся. Настало утро, а их все не было... Дрожала земля... в колодец падал пепел... было так страшно! Потом я услышал топот копыт и начал кричать...
Илларни хотел было поздравить земляка со счастливым избавлением, но Аранша хмуро сказала:
— Пусть Сокол посмотрит повнимательнее... эта колодезная жаба ему никого не напоминает?
— А верно! — растерянно подхватил Айфер. — Только балахон где-то потерял!
— Это колдун! — звонко крикнула Арлина. — Негодяй!
Ралидж тяжело шагнул к спасенному ими человеку.
— А ну, подними голову! — жестко скомандовал он. — В глаза мне гляди! В глаза, я сказал!
Ошалевший незнакомец взглянул Ралиджу в лицо — и окончательно перестал быть незнакомцем. Меж ним и Хранителем вновь ожило страшное мгновение: сизый дымный столб над колдовской прорубью, вспышки волшебного жезла, блеск клинка...
— Ну, людоедская твоя морда, — негромко сказал Ралидж, — что ж ты свою нечисть на помощь не зовешь?
Айрунги затравленно оглядел враждебно обступивших его людей.
— Сбросить его обратно в колодец! — гневно потребовала Арлина, которой часто виделся в кошмарных снах первый штурм Найлигрима.
— Можно и в колодец, — уточнила Аранша, — но по частям!
— И песочком присыпать! — прогудел Айфер.
От ужаса у Айрунги потемнело в глазах. Но тут перед ним возникло, как маяк из ночи, лицо без враждебности... даже сочувствующее... о боги, да ведь этого человека он как-то повстречал во время своих странствий!..
— Илларни! — взвыл колдун-неудачник, бросившись к ногам астролога и обеими руками вцепившись в его сапог. — Лоцман звездного моря! Прозорливый чтец созвездий! Не дай пропасть человеку, который изучал твои бессмертные труды!
— Друзья, — растерянно обернулся Илларни к спутникам, — по-моему, так нельзя! Понимаю, этот человек виновен перед вами, и не только перед вами... но чтоб вчетвером, безоружного... на чужбине, без погребального костра!..
Орешек с энтузиазмом заявил, что если загвоздка только в этом, так он сейчас собственными руками наломает сухих ветвей. Аранша выразила готовность пожертвовать для хорошего дела свой мешочек с хвоей. Айфер, не желая остаться в стороне, сказал, что четверо на одного — это, конечно, ни к чему. Пусть колдуна отдадут ему, Айферу. Одного подзатыльника хватит...
Айрунги понял, что старый астролог — его единственная надежда на спасение. Это подхлестнуло красноречие бедняги:
— Илларни, мудрый Илларни, разве ты не знаешь, как правители используют во зло открытия ученых? Да, я нашел способ подчинять Подгорных Людоедов своей воле... сколько жизней это могло бы спасти! Но кто я такой, чтобы спорить с королем Силурана? Он запугал, он принудил меня... Я же не убийца, я тихий, книжный человек! А сколько знаю о свойствах и превращениях веществ! Сколько нового, еще не записанного на пергаменте, погибнет со мной!
— Ну вот что! — решительно повернулся Илларни к Орешку. — Мальчику, которого я вырастил, я приказываю пощадить этого человека... а Сокола умоляю о том же!
Орешек махнул рукой и отвернулся.
Арлина возмущенно фыркнула и тоже отвела взгляд.
— Я — что, я — как Хранитель! — разочарованно пробасил Айфер.
Нурайна, которая молча следила за этой сценой, насмешливо улыбнулась.
Счастливый Айрунги поднялся на ноги и стал отряхивать одежду.
— Э-эй, постой! — окликнула его Аранша. — А ну, полезай, гад, в колодец!
— Как — в колодец?! — ужаснулся Айрунги. — Зачем — в колодец?!
— Что значит «зачем»? Тебе ж разбойники оставили воду и финики! Неужто все сожрал?.. Ах нет? Тогда лезь и доставай!
Вскоре маленький караван тронулся в путь. Илларни, здоровье которого пошатнулось после пережитого, верхом ехал впереди. Айрунги, который чувствовал себя в безопасности только возле астролога, вел лошадь в поводу. Орешек шел рядом, повествуя о своих последних приключениях.
На верблюдов сесть не захотел никто: грайанцы недостаточно устали, чтобы терпеть качку меж горбов. Айфер и Аранша, погоняя первого верблюда, спорили, поверят ли в Найлигриме рассказу об их похождениях.
Арлина шла, держась за седельный ремень второго верблюда. Она не желала разговаривать с Ралиджем, даже видеть его не хотела.
Нурайна, заметив бледность и несчастный вид девушки, приотстала от наемников и, поравнявшись с Волчицей, коротко объяснила, кто такая Айфина и в какую переделку двое грайанцев попали в поместье Таграх-дэра.
— Только не спеши выяснять с ним отношения, — деловито закончила она. — Пусть поволнуется, мужчинам это полезно!
Оставив растерявшуюся девушку, Нурайна прибавила шагу и догнала восседающего на лошади ученого с его маленькой свитой. Королевской дочери очень не нравилось выражение лица Ралиджа, который шел рядом с бывшим хозяином. Если и мучается из-за размолвки с невестой, то по нему не скажешь. Вон как вдохновенно разглагольствует! Либо напропалую хвастается, либо про нее, Нурайну, что-нибудь врет...
Подойдя ближе, женщина убедилась, что была права.
— ...Трясу я решетку, как павиан в аршмирском зверинце, а эта дрянь, Сахна, заявляет: «А спутницу твою уже во дворец доставили...» Ну, думаю, дело плохо! Надо спасать беднягу Светоча! Нурайна ведь оборвет ему все, до чего дотянется...
Терпеть наглую болтовню было невозможно. Нурайна небрежно вклинилась в беседу:
— Не повезло нам, учитель, верно? Впереди такой долгий путь в обществе балаганного шута... ужас!
Айрунги, до сих пор смиренно молчавший, внезапно взвился:
— Балаганного шута?! Придержи язык, женщина! Кого это ты посмела так назвать? Если ты думаешь, что я тебе позволю...
Ралидж перебил его с ледяной надменностью истинного Сына Клана:
— Слова «балаганный шут» относятся ко мне, и только ко мне! Ты-то, любезный, с какой стати примазываешься к моей актерской славе?
Нурайна беспомощно взглянула на Орешка и сказала почти человеческим голосом:
— Послушай, мне хоть когда-нибудь удастся вывести тебя из терпения?
* * *
Атаман Суховей пристально глядел на крутящийся в небе черно-серый шлейф. Горный склон под шлейфом был выкрашен в багровый цвет.
Подрагивая тонкими ноздрями, как породистый скакун, атаман вдохнул запах гари, серы и пепла.
— «Много лютых кар уготовили боги человеку, — задумчиво процитировал он, — но нет беспощаднее подземного огня!»
— Господин, — робко спросил за его плечом один из разбойников, — а как же Посланник Единого... там, в колодце? Разве мы не вернемся за ним?
— Глупец, — ответил, не оборачиваясь, Суховей. — Ты думаешь, это пламя извергается в небеса без причины? Разумеется, праведник уже сумел покинуть колодец, добрался до заброшенного святилища и воззвал к Единому. И теперь Отец Богов гневается...
— На нас?! — охнул голос за плечом.
Суховей снизошел до того, чтобы оглянуться и смерить взглядом недоумка, который, похоже, искренне считал, что богам не за что гневаться на него и на его товарищей.
— А ты считал, что ночная неудача — случайность?
Разбойнику нечего было ответить.
Как манили, как звали их ночные огни! Как рвались испить крови кривые мечи! Ведь ясно было, что вдали от озера — предосторожности ради! — расположилась на ночлег та часть каравана, что везла золото и драгоценности!
И лишь после свирепой схватки в темноте выяснилось, что шайка атаковала дружественное кочевое племя, не раз помогавшее Суховею в налетах.
Конечно, это Гарх-то-Горх поразил разбойников слепотой и безумием, столкнул в битве с друзьями!..
Атаман перевел взгляд на подпирающий небеса дымный клубящийся столб.
— А что с этим... новым пленником? Уже пришел в себя?
— Да, господин. Уже разумно говорит.
Странный темноволосый чужеземец на перепуганно храпящем коне попался разбойникам этим утром. Он явно перенес тяжелое потрясение, не понимал обращенных к нему вопросов и все бормотал про какую-то силу, которая пропала, но вернется, обязательно вернется...
— И что же он говорит теперь?
— Что он грайанец, богатый и знатный. И щедро заплатит, если поможем ему вернуться на родину. Очень, очень разумно говорит.
Суховей помолчал.
— Один грайанец посулил мне караван с сокровищами, — наконец сказал он. — Я поверил — и где же это золото? Другой грайанец предложил мне благословение Гарх-то-Горха. Я не поверил — и гнев богов пал на меня. Теперь третий грайанец что-то обещает мне? Лучше уж я его совсем слушать не стану!
Разбойник почтительно молчал, про себя удивляясь не по годам глубокой мудрости атамана.
— Он, кажется, не стар и крепок, этот путник? — спросил Суховей. — Вот и хорошо. Продадим какому-нибудь кочевому племени... Нет, не так! Подарим невольника нашим пострадавшим друзьям — как возмещение за горькую ночную ошибку. И не хочу больше слышать о нем. Грайанцы не приносят мне удачи...
40
Ну и где они, эти лютые бури, выворачивающие море наизнанку? Где волны величиной с гору? Где шквалы, срывающие паруса вместе с реями?
А ведь как торговался капитан! Клялся, что ни за какие сокровища не согласится вернуться на родину в разгар сезона штормов, рискуя кораблем, собственной жизнью и командой (именно в таком порядке!). А теперь изумлен ровной, как скатерть, водной гладью и попутным ветром, бережно несущим корабль...
То-то! Знай наших! Орешек усмехнулся и взглянул на металлический диск на ладони. Ни рисунка, ни надписи — просто бронзовая бляшка. Выбросить? Ну уж нет! Кто их знает, эти талисманы! Вдруг еще на что-нибудь сгодится...
Дощатая рассевшаяся дверца, тихо скрипнув, подалась под ладонью. Орешек заглянул в душную конурку, где лежал расхворавшийся Илларни.
Старик был совсем плох. Арлина целыми днями сидела у его изголовья, поила каким-то отваром и сокрушалась, что нет при ней самых нужных трав... (За всеми этими хлопотами девушка и не заметила, как помирилась с женихом.)
Впрочем, сейчас Арлина ушла отдохнуть. Надо проведать хозяина, а то лежит, бедняга, один...
И тут же Орешек понял, что ошибся: старик был не один.
Из полутьмы каюты женский голос тоскливо выдохнул: «Юнтайо!..»
Юнтайо? Аунк? Учитель?
Орешек застыл у приоткрытой двери, насторожив любопытные уши. Подслушивать он любил с детства и не видел в этом ничего плохого.
— Теперь я понимаю, — с болью говорила Нурайна, — наше чувство было обречено с самого начала. Он был рожден не для любви, а для мести. Его мать... по-моему, она была не в своем уме... Да разве в здравом рассудке можно дать сыну такое имя — Самое Страшное Несчастье?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112