***
За перилами балкона лунный свет золотил поверхность озера. Но Мара не стала выходить на балкон, чтобы полюбоваться волшебным видом. От этого ее предостерег Аракаси, как только она перешагнула порог своих новых апартаментов. Ограждение балкона, подпорки и часть настила у краев были из очень старого, даже древнего дерева, но скрепы, соединяющие доски, разительно отличались от всего прочего — они не потемнели от времени и непогоды, как обычно темнеет древесина чикана. Кто-то позаботился подготовить все для «несчастного случая». Под балконом, тремя этажами ниже, тянулась садовая дорожка, выложенная гладкими каменными плитами. Любого упавшего с балкона ждала бы верная смерть. Если бы утром ее нашли мертвой на этих плитах, ни у кого и вопросов бы никаких не возникло, столь очевидным было бы все случившееся: просто ветхие перила подломились, когда она на них оперлась.
Ночная темнота сгущалась в коридорах и апартаментах господского дома Минванаби; мало кто из гостей бодрствовал в этот поздний час. Пристроившись на подушках подле Накойи, Мара проводила беспокойные, мучительные часы. Ей отчаянно не хватало Папевайо; томила тоска по безопасным покоям собственного дома; хотелось спать, но сон был непозволительной роскошью.
Одетая в простое платье, сняв все украшения, кроме перламутровых браслетов работы чо-джайнов, она ждала развития событий.
— Эта распутница должна бы уж появиться, — тихо произнесла она.
Накойя промолчала, но Аракаси, занявший пост у двери, выразительно пожал плечами, желая напомнить хозяйке, что поступки Теани трудно предугадать; впрочем, в записке она сообщила, что придет после полуночной смены стражи. Ночь была теплой, но Мару пробирал озноб: по существу, она осталась без охраны. Хотя Аракаси и надел доспехи почетного стража, но умение обращаться с оружием ни в коей мере не относилось к числу его талантов. С другой стороны, не будь в ее распоряжении сведений, раздобытых агентами мастера, ей вообще пришлось бы действовать вслепую, без какого бы то ни было плана. Призвав на помощь монастырскую выучку, Мара замерла в ожидании. Наконец в коридоре послышались шаги.
Она улыбнулась, довольная, что тягостному бездействию пришел конец, но улыбка тут же погасла. Помимо ожидаемого позвякивания дорогих украшений, ее слух уловил скрип доспехов и оружия: Теани прихватила за компанию воина.
Накойя сонно моргнула: тугая на ухо, она не расслышала приближения гостей по коридору. Однако она выпрямилась, перехватив взгляд, который Мара бросила на дверь; поклон Аракаси послужил красноречивым предостережением. Манеры Аракаси всегда в точности соответствовали роли, которую ему приходилось играть. В свой поклон он вложил точно отмеренную долю почтения, так что советница сумела быстро сделать правильный вывод.
— Потаскуха привела с собой почетного стража, — пробормотала она, — что ж, у нее есть такие права.
Больше Накойя ничего не добавила. Поздно было предупреждать Мару, что любое действие, которое может быть истолковано как угроза Теани, по закону считалось бы нападением на обитателя дома Минванаби. В этом случае почетный страж вправе встать на защиту наложницы Джингу; более того, это является его прямым долгом.
Хотя Мара приняла царственную позу и собрала в кулак всю свою выдержку, ей не удалось подавить легкий приступ страха, когда в дверном проеме появился воин, сопровождающий Теани. Его шлем венчал оранжевый плюмаж сотника Минванаби, и Мара узнала в нем того самого офицера, который на ее глазах вкладывал в ножны окровавленный клинок, стоя над телом убитого Папевайо.
Куртизанка, закутанная в темные шелка, семенила сзади. Пряди каштановых волос были заколоты драгоценными металлическими шпильками; на запястьях поблескивали браслеты. Когда Теани подошла к дверям, Аракаси вежливо загородил дорогу ее провожатому.
— Мы оба подождем здесь… мало ли что понадобится.
Согласно общепринятым правилам этикета, ни один вооруженный воин не имел права приближаться к его госпоже, если на то не было ее соизволения. Широким жестом Аракаси показал, что для Теани вход открыт.
Мара с каменным лицом наблюдала, как Теани отвешивает ей поклон. В движениях куртизанки угадывалась грация хищника, а в глазах — коварство и уверенность в своей силе. Натренированным взглядом Мара обшарила фигуру гостьи, но умело расположенные складки шелка не открывали глазу ровно ничего подозрительного. Если Теани и принесла с собой оружие, она его хорошо спрятала.
Внезапно осознав, что куртизанка, в свою очередь, присматривается к ней самой, Мара холодно кивнула в знак приветствия.
— Нам нужно кое-что обсудить, — она указала рукой на подушки с противоположной стороны стола.
— Нам и вправду нужно о многом поговорить. — Длинным острым ноготком Теани смахнула пылинку с манжеты платья. — Но подарки твоего покойного мужа, госпожа, не имеют к этому никакого отношения. Ты позвала меня сюда совсем по другой причине, и мне эта причина известна.
— В самом деле? — Мара постаралась продлить наступившее молчание, послав Накойю подогреть котелок с чаем из лепестков ауба. У Теани хватило выдержки, чтобы сохранить безмолвие. Мара спокойно встретила исполненный ненависти взгляд. — Вряд ли тебе известно все, что я намерена сказать.
Пока Накойя ходила за чаем, офицер, пришедший с Теани, следил за каждым движением обеих женщин. Маре не пришлось ломать голову, чем объяснить его фанатичное рвение: Аракаси подтвердил ее подозрение насчет того, что Шимицу
— любовник Теани. Воин был начеку и готов к броску, словно релли, свернувшаяся в кольцо.
Накойя поставила чашки и выложила на блюдца длинные ломтики пряной коры. Когда же она начала разливать чай, Теани заговорила:
— Надеюсь, ты не думаешь, что я и впрямь выпью хотя бы один глоток за твоим столом, властительница Акомы?
Мара только улыбнулась, словно не усмотрев никакого оскорбления в обвинении, что она способна отравить гостью.
— В прежние времена ты достаточно охотно пользовалась гостеприимством Акомы. — Мара небрежно отхлебнула напиток из своей чашки и сделала первый ход. — Я вижу, ты взяла с собой сотника Шимицу в качестве почетного стража. Это весьма удачно: то, что я намерена сказать, касается и его.
Теани не ответила, но Шимицу, стоявший у порога, заметно напрягся. Рука Аракаси легко покоилась на рукояти меча, хотя он не мог бы выстоять в поединке против настоящего воина.
Мара сосредоточила все свое внимание на прекрасной куртизанке. Тихо, так тихо, чтобы воины у дверей не могли ее расслышать, она сообщила:
— Мой почетный страж Папевайо убит прошлой ночью, но сделал это отнюдь не вор. Знай же, что Шимицу — твой почетный страж — пронзил мечом его сердце, тем самым нарушив гарантии безопасности, скрепленные клятвой властителя Минванаби.
Ветерок с озера чуть притушил пламя в лампах. Теани улыбнулась в полумраке и вдруг дала Накойе знак налить ей чаю.
— Ты не представляешь угрозы для Минванаби, госпожа Мара. — Она непринужденно, словно была здесь желанным гостем, покрошила в чашку пряную кору и отпила глоток. — Папевайо не воскреснет, чтобы уличить своего убийцу.
Теани не позаботилась понизить голос, и теперь Шимицу не спускал глаз с властительницы Акомы.
По спине Мары пробежал холодок. Ради отца, ради брата — а теперь и ради Вайо она заставила себя продолжать:
— Ты права. Зато я заявляю, что вина за его смерть лежит на твоем хозяине, а орудием ему послужил твой дружок — Шимицу. И вы оба подтвердите это под присягой… иначе Джингу придется полюбоваться, как его очаровательная наложница корчится в петле.
Теани вся подобралась. Аккуратно, не расплескав чая, она поставила чашку.
— Такими словами только детей пугать. Чего ради мой господин предаст меня позорной смерти, когда я только и делаю, что угождаю ему?
Теперь уже голос Мары прозвенел на всю комнату:
— Потому что, как мне известно, ты шпионка Текумы из Анасати.
В течение нескольких мгновений на лице наложницы отражались удивление, ужас и голый расчет. И, не давая ей времени прийти в себя, Мара завершила свой гамбит в надежде на то, что боги удачи поддержат ее ложь:
— У меня есть документы, доказывающие, что ты присягнула на верность Текуме. И если ты не выполнишь моих требований, эти документы будут отосланы властителю Минванаби.
Ястребиным немигающим взглядом Аракаси вперился в лицо Шимицу. Сначала показалось, что рослый офицер ошеломлен предательством. Затем, пока Теани пыталась найти слова, чтобы опровергнуть обвинение, Шимицу встряхнулся и медленно обнажил меч.
Куртизанка чувствовала, что путы, которыми она оплела любовника, могут вот-вот порваться, и прежде всего поспешила вновь их укрепить:
— Шимицу! Мара лжет. Она возводит на меня напраслину, чтобы заставить тебя предать нашего господина.
Шимицу заколебался. Он стоял, терзаемый сомнениями; любовь и долг боролись в его душе.
— Убей ее! — подстрекала Теани любовника. — Ради меня! Убей ее, не медли!
Но ее голос звучал как-то чересчур визгливо. Шимицу расправил плечи. Страх, сожаление, дорогой ценой обретаемая решимость — все это можно было прочесть на его лице, когда он медленно покачал головой:
— Я должен обо всем доложить властителю Джингу. Пусть он рассудит.
— Нет! — Теани вскочила на ноги. — Он повесит нас обоих, глупец!
Но подобный протест лишь подтвердил вину Теани в глазах воина. Он ринулся прочь. Аракаси поспешил за ним, и из коридора донесся шум борьбы. Мастер тайного знания Акомы честно пытался преградить дорогу Шимицу: нужно было выиграть время, чтобы Мара успела получить доказательство вероломства Минванаби по отношению к Папевайо.
Теани стремительно повернулась к Маре:
— Тебе никогда не добиться от меня того, что ты хочешь, бесполая тварь! — Она выдернула из-за пояса платья нож и, вскочив с подушек, бросилась на Мару с очевидным намерением разделаться с ней.
Мара вовремя заметила надвигающуюся опасность и сумела увернуться от бешеной атаки Теани; не причинив ей вреда, нож врезался в подушки.
Пока куртизанка высвобождала свое оружие, Мара набрала полную грудь воздуха и закричала:
— Шимицу! На помощь! Во имя чести твоего господина!
Она снова успела перекатиться в сторону, и сверкающее лезвие не достигло цели, хотя и блеснуло совсем рядом с животом Мары.
Теани выкрикнула злобное проклятие и взмахнула ножом, пытаясь перерезать горло ненавистному врагу.
Мара борцовским приемом блокировала удар, но это не могло продолжаться бесконечно. Куртизанка была выше ростом и тяжелее, да к тому же неистовый гнев удесятерил ее силы.
Катаясь по полу, ускользая и уворачиваясь, отчаянно борясь за свою жизнь, Мара сумела все же из последних сил крикнуть Накойе:
— Зови на помощь! Если я умру при свидетелях, Джингу погиб, а Айяки будет спасен!
Старая няня бросилась в коридор. Теани так и взвыла от досады. Одержимая ненавистью, она опрокинула Мару навзничь, припечатав ее к мозаичному полу. Нож медленно опускался. Хватка Мары начала ослабевать, и дрожащее лезвие, снижаясь, подбиралось все ближе и ближе к ее незащищенному горлу.
Внезапно над головой куртизанки выросла тень. В лунном свете мелькнули доспехи; сильные руки обхватили Теани сзади, рванули ее кверху и оттащили от Мары.
— Должно быть, ты и в самом деле шпионка Анасати, — с горечью произнес Шимицу. — Иначе зачем бы тебе нападать на гостью и тем самым обрекать моего господина на неискупимый позор?
Теани ответила на обвинение сверкающим взглядом, а затем, извернувшись как змея, направила нож в его сердце.
Быстро отклонившись, Шимицу принял удар клинка налокотником доспехов, так что острие лишь слегка задело кисть руки, оставив на ней ничтожную царапину. Вне себя от возмущения, потрясенный предательством возлюбленной, воин отшвырнул ее со всей силой. Теани отлетела к балкону и на свою беду угодила пяткой в направляющий желобок балконной двери. Дальше за ее спиной находился балкон; его перила четким силуэтом чернели на фоне залитой лунным сиянием поверхности озера. Пытаясь сохранить равновесие, Теани замолотила руками по воздуху — и невольно натолкнулась на ограду балкона. Резные столбики, таившие погибель для любого, кто вздумал бы на них опереться, треснули и надломились. Ужас исказил лицо куртизанки; она судорожно отпрянула от перил
— и тут начали рассыпаться в щепки ветхие доски настила. Опора уходила из-под ног Теани, и в последний миг она успела осознать: труп, который утром обнаружат на гладких плитах дорожки, будет ее собственным изуродованным телом, а не телом врага.
— Нет! — разнесся над озером крик обреченной женщины. Но не стон и не рыдание последними сорвались с ее уст. Уже падая в темноту, она успела выкрикнуть:
— Проклинаю тебя!..
И затем ее тело глухо ударилось о каменные плиты.
Мара закрыла глаза. Ошеломленный, раздавленный ужасом Шимицу все еще сжимал обнаженный меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
За перилами балкона лунный свет золотил поверхность озера. Но Мара не стала выходить на балкон, чтобы полюбоваться волшебным видом. От этого ее предостерег Аракаси, как только она перешагнула порог своих новых апартаментов. Ограждение балкона, подпорки и часть настила у краев были из очень старого, даже древнего дерева, но скрепы, соединяющие доски, разительно отличались от всего прочего — они не потемнели от времени и непогоды, как обычно темнеет древесина чикана. Кто-то позаботился подготовить все для «несчастного случая». Под балконом, тремя этажами ниже, тянулась садовая дорожка, выложенная гладкими каменными плитами. Любого упавшего с балкона ждала бы верная смерть. Если бы утром ее нашли мертвой на этих плитах, ни у кого и вопросов бы никаких не возникло, столь очевидным было бы все случившееся: просто ветхие перила подломились, когда она на них оперлась.
Ночная темнота сгущалась в коридорах и апартаментах господского дома Минванаби; мало кто из гостей бодрствовал в этот поздний час. Пристроившись на подушках подле Накойи, Мара проводила беспокойные, мучительные часы. Ей отчаянно не хватало Папевайо; томила тоска по безопасным покоям собственного дома; хотелось спать, но сон был непозволительной роскошью.
Одетая в простое платье, сняв все украшения, кроме перламутровых браслетов работы чо-джайнов, она ждала развития событий.
— Эта распутница должна бы уж появиться, — тихо произнесла она.
Накойя промолчала, но Аракаси, занявший пост у двери, выразительно пожал плечами, желая напомнить хозяйке, что поступки Теани трудно предугадать; впрочем, в записке она сообщила, что придет после полуночной смены стражи. Ночь была теплой, но Мару пробирал озноб: по существу, она осталась без охраны. Хотя Аракаси и надел доспехи почетного стража, но умение обращаться с оружием ни в коей мере не относилось к числу его талантов. С другой стороны, не будь в ее распоряжении сведений, раздобытых агентами мастера, ей вообще пришлось бы действовать вслепую, без какого бы то ни было плана. Призвав на помощь монастырскую выучку, Мара замерла в ожидании. Наконец в коридоре послышались шаги.
Она улыбнулась, довольная, что тягостному бездействию пришел конец, но улыбка тут же погасла. Помимо ожидаемого позвякивания дорогих украшений, ее слух уловил скрип доспехов и оружия: Теани прихватила за компанию воина.
Накойя сонно моргнула: тугая на ухо, она не расслышала приближения гостей по коридору. Однако она выпрямилась, перехватив взгляд, который Мара бросила на дверь; поклон Аракаси послужил красноречивым предостережением. Манеры Аракаси всегда в точности соответствовали роли, которую ему приходилось играть. В свой поклон он вложил точно отмеренную долю почтения, так что советница сумела быстро сделать правильный вывод.
— Потаскуха привела с собой почетного стража, — пробормотала она, — что ж, у нее есть такие права.
Больше Накойя ничего не добавила. Поздно было предупреждать Мару, что любое действие, которое может быть истолковано как угроза Теани, по закону считалось бы нападением на обитателя дома Минванаби. В этом случае почетный страж вправе встать на защиту наложницы Джингу; более того, это является его прямым долгом.
Хотя Мара приняла царственную позу и собрала в кулак всю свою выдержку, ей не удалось подавить легкий приступ страха, когда в дверном проеме появился воин, сопровождающий Теани. Его шлем венчал оранжевый плюмаж сотника Минванаби, и Мара узнала в нем того самого офицера, который на ее глазах вкладывал в ножны окровавленный клинок, стоя над телом убитого Папевайо.
Куртизанка, закутанная в темные шелка, семенила сзади. Пряди каштановых волос были заколоты драгоценными металлическими шпильками; на запястьях поблескивали браслеты. Когда Теани подошла к дверям, Аракаси вежливо загородил дорогу ее провожатому.
— Мы оба подождем здесь… мало ли что понадобится.
Согласно общепринятым правилам этикета, ни один вооруженный воин не имел права приближаться к его госпоже, если на то не было ее соизволения. Широким жестом Аракаси показал, что для Теани вход открыт.
Мара с каменным лицом наблюдала, как Теани отвешивает ей поклон. В движениях куртизанки угадывалась грация хищника, а в глазах — коварство и уверенность в своей силе. Натренированным взглядом Мара обшарила фигуру гостьи, но умело расположенные складки шелка не открывали глазу ровно ничего подозрительного. Если Теани и принесла с собой оружие, она его хорошо спрятала.
Внезапно осознав, что куртизанка, в свою очередь, присматривается к ней самой, Мара холодно кивнула в знак приветствия.
— Нам нужно кое-что обсудить, — она указала рукой на подушки с противоположной стороны стола.
— Нам и вправду нужно о многом поговорить. — Длинным острым ноготком Теани смахнула пылинку с манжеты платья. — Но подарки твоего покойного мужа, госпожа, не имеют к этому никакого отношения. Ты позвала меня сюда совсем по другой причине, и мне эта причина известна.
— В самом деле? — Мара постаралась продлить наступившее молчание, послав Накойю подогреть котелок с чаем из лепестков ауба. У Теани хватило выдержки, чтобы сохранить безмолвие. Мара спокойно встретила исполненный ненависти взгляд. — Вряд ли тебе известно все, что я намерена сказать.
Пока Накойя ходила за чаем, офицер, пришедший с Теани, следил за каждым движением обеих женщин. Маре не пришлось ломать голову, чем объяснить его фанатичное рвение: Аракаси подтвердил ее подозрение насчет того, что Шимицу
— любовник Теани. Воин был начеку и готов к броску, словно релли, свернувшаяся в кольцо.
Накойя поставила чашки и выложила на блюдца длинные ломтики пряной коры. Когда же она начала разливать чай, Теани заговорила:
— Надеюсь, ты не думаешь, что я и впрямь выпью хотя бы один глоток за твоим столом, властительница Акомы?
Мара только улыбнулась, словно не усмотрев никакого оскорбления в обвинении, что она способна отравить гостью.
— В прежние времена ты достаточно охотно пользовалась гостеприимством Акомы. — Мара небрежно отхлебнула напиток из своей чашки и сделала первый ход. — Я вижу, ты взяла с собой сотника Шимицу в качестве почетного стража. Это весьма удачно: то, что я намерена сказать, касается и его.
Теани не ответила, но Шимицу, стоявший у порога, заметно напрягся. Рука Аракаси легко покоилась на рукояти меча, хотя он не мог бы выстоять в поединке против настоящего воина.
Мара сосредоточила все свое внимание на прекрасной куртизанке. Тихо, так тихо, чтобы воины у дверей не могли ее расслышать, она сообщила:
— Мой почетный страж Папевайо убит прошлой ночью, но сделал это отнюдь не вор. Знай же, что Шимицу — твой почетный страж — пронзил мечом его сердце, тем самым нарушив гарантии безопасности, скрепленные клятвой властителя Минванаби.
Ветерок с озера чуть притушил пламя в лампах. Теани улыбнулась в полумраке и вдруг дала Накойе знак налить ей чаю.
— Ты не представляешь угрозы для Минванаби, госпожа Мара. — Она непринужденно, словно была здесь желанным гостем, покрошила в чашку пряную кору и отпила глоток. — Папевайо не воскреснет, чтобы уличить своего убийцу.
Теани не позаботилась понизить голос, и теперь Шимицу не спускал глаз с властительницы Акомы.
По спине Мары пробежал холодок. Ради отца, ради брата — а теперь и ради Вайо она заставила себя продолжать:
— Ты права. Зато я заявляю, что вина за его смерть лежит на твоем хозяине, а орудием ему послужил твой дружок — Шимицу. И вы оба подтвердите это под присягой… иначе Джингу придется полюбоваться, как его очаровательная наложница корчится в петле.
Теани вся подобралась. Аккуратно, не расплескав чая, она поставила чашку.
— Такими словами только детей пугать. Чего ради мой господин предаст меня позорной смерти, когда я только и делаю, что угождаю ему?
Теперь уже голос Мары прозвенел на всю комнату:
— Потому что, как мне известно, ты шпионка Текумы из Анасати.
В течение нескольких мгновений на лице наложницы отражались удивление, ужас и голый расчет. И, не давая ей времени прийти в себя, Мара завершила свой гамбит в надежде на то, что боги удачи поддержат ее ложь:
— У меня есть документы, доказывающие, что ты присягнула на верность Текуме. И если ты не выполнишь моих требований, эти документы будут отосланы властителю Минванаби.
Ястребиным немигающим взглядом Аракаси вперился в лицо Шимицу. Сначала показалось, что рослый офицер ошеломлен предательством. Затем, пока Теани пыталась найти слова, чтобы опровергнуть обвинение, Шимицу встряхнулся и медленно обнажил меч.
Куртизанка чувствовала, что путы, которыми она оплела любовника, могут вот-вот порваться, и прежде всего поспешила вновь их укрепить:
— Шимицу! Мара лжет. Она возводит на меня напраслину, чтобы заставить тебя предать нашего господина.
Шимицу заколебался. Он стоял, терзаемый сомнениями; любовь и долг боролись в его душе.
— Убей ее! — подстрекала Теани любовника. — Ради меня! Убей ее, не медли!
Но ее голос звучал как-то чересчур визгливо. Шимицу расправил плечи. Страх, сожаление, дорогой ценой обретаемая решимость — все это можно было прочесть на его лице, когда он медленно покачал головой:
— Я должен обо всем доложить властителю Джингу. Пусть он рассудит.
— Нет! — Теани вскочила на ноги. — Он повесит нас обоих, глупец!
Но подобный протест лишь подтвердил вину Теани в глазах воина. Он ринулся прочь. Аракаси поспешил за ним, и из коридора донесся шум борьбы. Мастер тайного знания Акомы честно пытался преградить дорогу Шимицу: нужно было выиграть время, чтобы Мара успела получить доказательство вероломства Минванаби по отношению к Папевайо.
Теани стремительно повернулась к Маре:
— Тебе никогда не добиться от меня того, что ты хочешь, бесполая тварь! — Она выдернула из-за пояса платья нож и, вскочив с подушек, бросилась на Мару с очевидным намерением разделаться с ней.
Мара вовремя заметила надвигающуюся опасность и сумела увернуться от бешеной атаки Теани; не причинив ей вреда, нож врезался в подушки.
Пока куртизанка высвобождала свое оружие, Мара набрала полную грудь воздуха и закричала:
— Шимицу! На помощь! Во имя чести твоего господина!
Она снова успела перекатиться в сторону, и сверкающее лезвие не достигло цели, хотя и блеснуло совсем рядом с животом Мары.
Теани выкрикнула злобное проклятие и взмахнула ножом, пытаясь перерезать горло ненавистному врагу.
Мара борцовским приемом блокировала удар, но это не могло продолжаться бесконечно. Куртизанка была выше ростом и тяжелее, да к тому же неистовый гнев удесятерил ее силы.
Катаясь по полу, ускользая и уворачиваясь, отчаянно борясь за свою жизнь, Мара сумела все же из последних сил крикнуть Накойе:
— Зови на помощь! Если я умру при свидетелях, Джингу погиб, а Айяки будет спасен!
Старая няня бросилась в коридор. Теани так и взвыла от досады. Одержимая ненавистью, она опрокинула Мару навзничь, припечатав ее к мозаичному полу. Нож медленно опускался. Хватка Мары начала ослабевать, и дрожащее лезвие, снижаясь, подбиралось все ближе и ближе к ее незащищенному горлу.
Внезапно над головой куртизанки выросла тень. В лунном свете мелькнули доспехи; сильные руки обхватили Теани сзади, рванули ее кверху и оттащили от Мары.
— Должно быть, ты и в самом деле шпионка Анасати, — с горечью произнес Шимицу. — Иначе зачем бы тебе нападать на гостью и тем самым обрекать моего господина на неискупимый позор?
Теани ответила на обвинение сверкающим взглядом, а затем, извернувшись как змея, направила нож в его сердце.
Быстро отклонившись, Шимицу принял удар клинка налокотником доспехов, так что острие лишь слегка задело кисть руки, оставив на ней ничтожную царапину. Вне себя от возмущения, потрясенный предательством возлюбленной, воин отшвырнул ее со всей силой. Теани отлетела к балкону и на свою беду угодила пяткой в направляющий желобок балконной двери. Дальше за ее спиной находился балкон; его перила четким силуэтом чернели на фоне залитой лунным сиянием поверхности озера. Пытаясь сохранить равновесие, Теани замолотила руками по воздуху — и невольно натолкнулась на ограду балкона. Резные столбики, таившие погибель для любого, кто вздумал бы на них опереться, треснули и надломились. Ужас исказил лицо куртизанки; она судорожно отпрянула от перил
— и тут начали рассыпаться в щепки ветхие доски настила. Опора уходила из-под ног Теани, и в последний миг она успела осознать: труп, который утром обнаружат на гладких плитах дорожки, будет ее собственным изуродованным телом, а не телом врага.
— Нет! — разнесся над озером крик обреченной женщины. Но не стон и не рыдание последними сорвались с ее уст. Уже падая в темноту, она успела выкрикнуть:
— Проклинаю тебя!..
И затем ее тело глухо ударилось о каменные плиты.
Мара закрыла глаза. Ошеломленный, раздавленный ужасом Шимицу все еще сжимал обнаженный меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83