Это мои дела, и тебя они не касаются!
— Ошибаешься, девочка, — лицо Горина стало серьезным. — На самом деле эти дела — мои.
С этими словами он нанес командиру ОМОНа неожиданный сокрушительный прямой удар, лишив того разом ещё трех зубов. Омоновец хрюкнул и рухнул, словно подкошенный. После этого Горин бросился к омоновцу, державшему девушку за ноги, и обхватил его удушающим замком за шею. Пока оставшиеся трое со всех сторон осыпали Артема ударами, он сжимал хватку, дожидаясь, когда тело под ним обмякнет.
Омоновцы били болезненно и сильно, по точкам, которые они изучали на своих тренировках. Артем морщился, снося их тычки. Это было очень неприятно, хотя боль, вспыхнув в каком-то месте, тут же бесследно исчезала. Он падал, тут же вставал, затем опять падал под градом ударов и снова вскакивал. Улучив момент, он поймал одного из омоновцев на встречном движении и уложил его ударом локтя.
Двое оставшихся тяжело дышали. Неравный поединок их измотал.
— Этот тоже вколотый, — поделился один из них своей догадкой с товарищем. — Видишь, не чувствует ни хера…
— Извинитесь перед девушкой, джентльмены, — предложил Горин. — И можете возвращаться доедать гнилые персики. На халяву, наверное, и гнилье хорошо проскакивает…
— Мы тебя найдем, — буркнул один из омоновцев и принялся помогать вставать своим распластавшимся по асфальту коллегам.
— Каким же образом? — Горин расхохотался. — По отпечаткам пальцев на своих мордах? Или, быть может, фоторобот сегодня вечерком составлять возьметесь?
— Посмотрим, кому из нас потом смешно будет, — продолжал ворчать омоновец.
— Потом? А зачем откладывать? — Артем шагнул в его направлении. — И где извинения, я что-то не слышу?
— Да черт с ними! — девушка, пошатываясь, поднялась на ноги. — От их извинений меня тошнить начнет.
Она подошла к сразу напрягшемуся охраннику, все это время безмолвно наблюдавшему за происходящим.
— Да ты расслабься, — она хлопнула его по щеке и забрала из нагрудного кармана свои очки. — А дубинку выброси, пока пацаны не узнали, как ты с ней обращаешься. — Она надела очки и повернулась к Горину: — Ну что, заметно?
— Практически нет, — ответил он.
— Предложение проводить все еще в силе? — улыбнулась девушка.
Артем улыбнулся в ответ и подал ей руку.
— А вы, доблестные представители закона, можете снять слепки с наших следов, чтобы искать было легче, — бросил он напоследок хмурым побитым омоновцам.
— Не смотри на меня, хорошо? — девушка вышла из ванной, продолжая вытирать волосы полотенцем. — Мне самой-то страшно стало у зеркала.
Её звали Инной. Кровоподтек под ее опухшим глазом постепенно темнел.
— Я обещал, что сделаю тебе компресс. — Горин сидел в кресле и оглядывал ее квартиру.
На стенах располагались всевозможные виды холодного и рукопашного оружия. В углу висел боксерский мешок, в другом стоял деревянный силуэт с мишенью, из которого торчала пара ножей. Неподалеку от кровати находился универсальный тренажер со штангой и блоками.
— Обойдется, — махнула рукой Инна. — Похожу с фингалом.
— Шрамы украшают женщину, — усмехнулся Артем. — Давно ты мужиков мордуешь?
— Иногда бывает, — Инна пожала плечами.
— А часто самой достается?
— Тоже случается, но редко, — ответила она. — Сегодня их просто оказалось больше, чем я ожидала.
— А почему не удрала?
— Не знаю. — Она подошла к Горину и наклонилась, положив ему руки на плечи. — Хочешь со мной позабавиться?
— Конечно, — Артем потянул за пояс на ее халатике и развязал его.
Инна выпрямилась и сбросила халат на пол. На ее шее висела плетеная «фенечка», какие обычно носят подростки. На бедре у Инны была вытатуирована голова тигра с разинутой клыкастой пастью, а плечо одной из рук окаймляла татуировка колючей проволоки.
— На тебе бы идеально смотрелась татуировка крокодила, — произнес Горин, поднялся с кресла и обнял ее…
От вспышки боли у него на долю секунды потемнело в глазах. Это Инна от души заехала ему коленкой между ног. Артем взвыл, перегнувшись пополам, а через мгновение выпрямился и расхохотался.
— Ты что, на самом деле не чувствуешь боли? — озадаченно спросила девушка и тут же бросилась в направлении ванны.
Горин, молниеносно среагировав, метнулся за ней, обхватил отчаянно сопротивляющуюся Инну за талию и швырнул ее на кровать, запрыгнув сверху.
Девушка забилась и дико закричала. Это был душераздирающий визг, который вспышкой новой боли отозвался у Горина в мозгу. Он сразу выпустил Инну и отошел. Та осталась лежать, всхлипывая и постанывая.
— Я просто хочу, чтобы ты поспала, — Артем осторожно приблизился и накрыл дрожащую девушку одеялом. — Ты доверишь мне свой сон? — он присел рядом и провел рукой по ее волосам.
Инна кивнула.
— Я расскажу тебе что-нибудь, чтобы было легче уснуть…
ВТОРАЯ СКАЗКА О КАМИНЕ
Все обожали Фарфоровую Зами: и Хозяин, и Капитан, и даже Деревянный Ло. Но больше всех ее, безусловно, любил Камин. Никто, по его мнению, не мог любить ее сильнее, чем он. Позволяя Хозяину разжигать по вечерам огонь в своем чреве, Камин согревал комнату, с гордостью осознавая, что его тепло доходит и до возлюбленной.
Фарфоровая Зами почти всегда стояла на Камине, рядом с Капитаном. И поэтому, по большей части, Камин наблюдал за ней через отражение в висящем напротив зеркале. Когда Хозяин, вдоволь наигравшись с Фарфоровой Зами. уходил спать, она спрыгивала со своего фарфорового шара и начинала танцевать, освещаемая отблесками пламени. Камин, Капитан и Деревянный Ло восхищались, глядя на нее, и расточали комплименты, а когда Зами уставала, они все принимали участие в беседах, которые длились до самого утра. Старый Камин, угли которого к рассвету постепенно угасали, тоже неспешно засыпал под звуки ее звонкого чистого голоска…
Однажды Деревянный Ло так увлекся танцующей Зами, что не удержался на своей полке, его деревянные колеса соскользнули с нее, а грохнувшись на мраморный пол, Ло не смог остановиться и слишком близко подкатился к каминной решетке. Камин сразу же убавил свое пламя, насколько это было возможно, но все-таки лакированная поверхность Деревянного Ло успела почернеть в нескольких местах.
Следующим вечером Хозяин был очень огорчен тем, что произошло с Ло. Он долго вертел его в руках, после чего швырнул беднягу прямо в пылающий Камин. А что Камин мог поделать? Вскоре от Деревянного Ло осталась лишь серая невесомая зола да пара скрепок, при помощи которых к нему крепились колеса.
Этой ночью Фарфоровая Зами не танцевала. Она обиделась на Камин. Ему было тоже жалко Деревянного Ло, но обида Зами тревожила его еще больше. Танцовщица не разговаривала с Камином целых три дня, которые показались ему невыносимой вечностью. К счастью, постепенно боль от утраты притупилась: озорной характер Зами не позволял ей грустить слишком долго, и вот она уже снова порхает по комнате на радость Камину и Капитану.
Прошло время, в течение которого Камин все чаще стал ловить себя на мысли, что все было бы еще лучше, кабы не было Капитана. Этот заносчивый мягкотелый зануда порой так раздражал Камин, что угли в нем начинали стрелять и выскакивать на мраморный пол комнаты. Когда Камин ловил в зеркальном отражении сальный взгляд Капитана, которым тот неотрывно следил за танцующей Зами, он готов был немедленно превратить Капитана в лужицу горячего воска. Удерживало его лишь то, что Фарфоровая Зами в этом случае сильно бы огорчилась и, возможно, никогда не простила бы Камину этой выходки. А еще Камину все чаще стало казаться, будто Капитан и Зами, стоящие рядом, тайком от него перешептываются. Как же коварен был этот прикинувшийся простачком Капитан!
И вот, дождавшись, когда Хозяин вынесет в очередной раз из комнаты Фарфоровую Зами и они с Капитаном останутся наедине, Камин решил предложить тому удивить танцовщицу. Он убедил Капитана, что кусочек веревки, торчащий из его восковой фуражки, создан для горения. В конце концов, доверчивый Капитан поверил в то, что небольшой огонек не принесет ему ощутимого вреда, зато Фарфоровая Зами наверняка будет в восторге. Ведь она всегда восхищалась огнем в Камине, но страх мешал ей подойти ближе…
Фарфоровая Зами звонко смеялась, хлопала в ладоши и танцевала вокруг довольного Капитана. На его голове горел огонек, отбрасывавший на темную поверхность Камина кружок света, в котором купалась счастливая Зами. Через какое-то время она утомилась, забралась на свой шар и задремала. А Капитан все стоял и медленно таял. Он не знал, как погасить огонек на своей голове, а Камин почему-то не отзывался. Восковые слезы стекали по кителю Капитана, а к утру от него остался лишь жалкий безжизненный огарок…
Дни и ночи бежали чередой. В комнате с мраморным полом поселилась тоска. Казалось бы, Камин должен быть счастлив: Фарфоровая Зами теперь каждую ночь танцевала лишь для него. Но в отражении ее глаз он видел грусть, в поутру Камин находил на полу ее крохотные фарфоровые слезинки. И была еще одна проблема — Хозяин. Когда он приходил и хватал изящную Зами своими грубыми руками, у Камина внутри все замирало, от возмущения он начинал дымить и громко вздыхать. И самое обидное было то, что Зами нравилось оказываться в руках Хозяина…
— Почему ты боишься подойти ко мне? — спросил ее 'Камин как-то раз.
— Твой огонь, он такой красивый, но одновременно и ужасный/ — с трепетом ответила звонкоголосая Зами. — Он погубил Капитана и Деревянного Ло…
— Тебе нечего бояться, — успокаивал ее Камин. — Твое хрупкое тело тоже закалено огнем. Он не причинит тебе вреда. Иди же ко мне, Зами!
Танцовщица некоторое время боролась со страхом, но потом все-таки спрыгнула на диван, с него — на подушку, валявшуюся на полу и, наконец, оказалась у самой каминной решетки.
— Вот видишь, это совсем не страшно, — Камин подрагивал от переполнявших его чувств: еще никогда он не видел Зами так близко. Он бережно ласкал ее языками пламени.
— Мне жарко! — Фарфоровая Зами замирала от страха и восхищения одновременно.
— Моя любимая Зами! — вспыхивал всеми своими угольками Камин.
В этот момент в комнату вошел Хозяин. Камин сразу неодобрительно заворчал. Хозяина удивило, что его любимая статуэтка находится на полу, возле каминной решетки. Он наклонился и поднял ее…
Громкий вскрик Хозяина эхом отразился от стен комнаты. Обжегшись о раскаленный фарфор Зами, он выронил статуэтку и она, слабо вскрикнув, полетела вниз, ударилась о мраморный пол и разлетелась на сотню осколков.
Камин издал протяжный вой. Хозяин схватился за голову и присел над осколками любимой статуэтки. На глазах его заблестели слезы.
— Собери ее осколки и брось в очаг, — услышал он гулкий голос, который исходил из камина.
Хозяин опешил.
— Я буду согревать их вечерами и думать о ней, о моей Фарфоровой Зами… — продолжал Камин.
— Нет! — запротестовал Хозяин. — Это моя статуэтка! Это ты виноват в том, что ее не стало! — Он принес метлу, грубо сгреб осколки с мраморного пола и вынес из комнаты.
С тех пор никто больше не мог разжечь камин. Хозяин приглашал мастеров, чтобы они исправили его, но огонь никак не разгорался. В конце концов бесполезный камин заложили кирпичом.
— Это случилось, когда мне было четырнадцать, — произнесла Инна.
Наступило утро. Она лежала, положив голову Артему на плечо.
— Военрук повел наш класс на экскурсию в воинскую часть. Мы ходили по казармам с нереально образцово заправленными кроватями, по учебным классам, где солдаты зубрили уставы, наблюдали, как они маршируют на чисто подметенном плацу, как моют военную технику и белят бордюры. А еще нас накормили сытным обедом в солдатской столовой. Мне, помнится, понравилось тогда, что у нас в армии царит такой порядок. Все без исключения военнослужащие казались мне такими подтянутыми, сильными и добрыми. Как хорошо, думала я, что такие люди оберегают нашу жизнь. Не было для меня в тот день одежды красивее, чем военная форма. Я спросила тогда военрука, берут ли в суворовское училище девочек. Он ответил, что точно не уверен в этом. Меня так впечатлило все в воинской части — и спортивные снаряды, и оружейная комната, и даже режим дня, — что на следующий день я снова туда вернулась. Уже одна…
— Тебе не обязательно все это вспоминать. — Горин бережно поглаживал Инну по спине.
— Нет, мне хочется, чтобы ты знал. — Она приподняла голову, заглянув Артему в глаза, затем опустила ее обратно. — На КПП меня, естественно, не пропустили. Я пыталась объяснить, что не далее как вчера была здесь, но зевавший солдат на все мои аргументы отвечал коротко: «Не положено». Возвращаться обратно на трясущемся автобусе не хотелось, и я принялась бродить вдоль металлических прутьев забора, разглядывая сквозь него военные машины и патриотические лозунги. Через некоторое время с той стороны ко мне вразвалочку подошли двое солдат. У них был несколько расхлябанный, не соответствующий моим представлениям вид:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Ошибаешься, девочка, — лицо Горина стало серьезным. — На самом деле эти дела — мои.
С этими словами он нанес командиру ОМОНа неожиданный сокрушительный прямой удар, лишив того разом ещё трех зубов. Омоновец хрюкнул и рухнул, словно подкошенный. После этого Горин бросился к омоновцу, державшему девушку за ноги, и обхватил его удушающим замком за шею. Пока оставшиеся трое со всех сторон осыпали Артема ударами, он сжимал хватку, дожидаясь, когда тело под ним обмякнет.
Омоновцы били болезненно и сильно, по точкам, которые они изучали на своих тренировках. Артем морщился, снося их тычки. Это было очень неприятно, хотя боль, вспыхнув в каком-то месте, тут же бесследно исчезала. Он падал, тут же вставал, затем опять падал под градом ударов и снова вскакивал. Улучив момент, он поймал одного из омоновцев на встречном движении и уложил его ударом локтя.
Двое оставшихся тяжело дышали. Неравный поединок их измотал.
— Этот тоже вколотый, — поделился один из них своей догадкой с товарищем. — Видишь, не чувствует ни хера…
— Извинитесь перед девушкой, джентльмены, — предложил Горин. — И можете возвращаться доедать гнилые персики. На халяву, наверное, и гнилье хорошо проскакивает…
— Мы тебя найдем, — буркнул один из омоновцев и принялся помогать вставать своим распластавшимся по асфальту коллегам.
— Каким же образом? — Горин расхохотался. — По отпечаткам пальцев на своих мордах? Или, быть может, фоторобот сегодня вечерком составлять возьметесь?
— Посмотрим, кому из нас потом смешно будет, — продолжал ворчать омоновец.
— Потом? А зачем откладывать? — Артем шагнул в его направлении. — И где извинения, я что-то не слышу?
— Да черт с ними! — девушка, пошатываясь, поднялась на ноги. — От их извинений меня тошнить начнет.
Она подошла к сразу напрягшемуся охраннику, все это время безмолвно наблюдавшему за происходящим.
— Да ты расслабься, — она хлопнула его по щеке и забрала из нагрудного кармана свои очки. — А дубинку выброси, пока пацаны не узнали, как ты с ней обращаешься. — Она надела очки и повернулась к Горину: — Ну что, заметно?
— Практически нет, — ответил он.
— Предложение проводить все еще в силе? — улыбнулась девушка.
Артем улыбнулся в ответ и подал ей руку.
— А вы, доблестные представители закона, можете снять слепки с наших следов, чтобы искать было легче, — бросил он напоследок хмурым побитым омоновцам.
— Не смотри на меня, хорошо? — девушка вышла из ванной, продолжая вытирать волосы полотенцем. — Мне самой-то страшно стало у зеркала.
Её звали Инной. Кровоподтек под ее опухшим глазом постепенно темнел.
— Я обещал, что сделаю тебе компресс. — Горин сидел в кресле и оглядывал ее квартиру.
На стенах располагались всевозможные виды холодного и рукопашного оружия. В углу висел боксерский мешок, в другом стоял деревянный силуэт с мишенью, из которого торчала пара ножей. Неподалеку от кровати находился универсальный тренажер со штангой и блоками.
— Обойдется, — махнула рукой Инна. — Похожу с фингалом.
— Шрамы украшают женщину, — усмехнулся Артем. — Давно ты мужиков мордуешь?
— Иногда бывает, — Инна пожала плечами.
— А часто самой достается?
— Тоже случается, но редко, — ответила она. — Сегодня их просто оказалось больше, чем я ожидала.
— А почему не удрала?
— Не знаю. — Она подошла к Горину и наклонилась, положив ему руки на плечи. — Хочешь со мной позабавиться?
— Конечно, — Артем потянул за пояс на ее халатике и развязал его.
Инна выпрямилась и сбросила халат на пол. На ее шее висела плетеная «фенечка», какие обычно носят подростки. На бедре у Инны была вытатуирована голова тигра с разинутой клыкастой пастью, а плечо одной из рук окаймляла татуировка колючей проволоки.
— На тебе бы идеально смотрелась татуировка крокодила, — произнес Горин, поднялся с кресла и обнял ее…
От вспышки боли у него на долю секунды потемнело в глазах. Это Инна от души заехала ему коленкой между ног. Артем взвыл, перегнувшись пополам, а через мгновение выпрямился и расхохотался.
— Ты что, на самом деле не чувствуешь боли? — озадаченно спросила девушка и тут же бросилась в направлении ванны.
Горин, молниеносно среагировав, метнулся за ней, обхватил отчаянно сопротивляющуюся Инну за талию и швырнул ее на кровать, запрыгнув сверху.
Девушка забилась и дико закричала. Это был душераздирающий визг, который вспышкой новой боли отозвался у Горина в мозгу. Он сразу выпустил Инну и отошел. Та осталась лежать, всхлипывая и постанывая.
— Я просто хочу, чтобы ты поспала, — Артем осторожно приблизился и накрыл дрожащую девушку одеялом. — Ты доверишь мне свой сон? — он присел рядом и провел рукой по ее волосам.
Инна кивнула.
— Я расскажу тебе что-нибудь, чтобы было легче уснуть…
ВТОРАЯ СКАЗКА О КАМИНЕ
Все обожали Фарфоровую Зами: и Хозяин, и Капитан, и даже Деревянный Ло. Но больше всех ее, безусловно, любил Камин. Никто, по его мнению, не мог любить ее сильнее, чем он. Позволяя Хозяину разжигать по вечерам огонь в своем чреве, Камин согревал комнату, с гордостью осознавая, что его тепло доходит и до возлюбленной.
Фарфоровая Зами почти всегда стояла на Камине, рядом с Капитаном. И поэтому, по большей части, Камин наблюдал за ней через отражение в висящем напротив зеркале. Когда Хозяин, вдоволь наигравшись с Фарфоровой Зами. уходил спать, она спрыгивала со своего фарфорового шара и начинала танцевать, освещаемая отблесками пламени. Камин, Капитан и Деревянный Ло восхищались, глядя на нее, и расточали комплименты, а когда Зами уставала, они все принимали участие в беседах, которые длились до самого утра. Старый Камин, угли которого к рассвету постепенно угасали, тоже неспешно засыпал под звуки ее звонкого чистого голоска…
Однажды Деревянный Ло так увлекся танцующей Зами, что не удержался на своей полке, его деревянные колеса соскользнули с нее, а грохнувшись на мраморный пол, Ло не смог остановиться и слишком близко подкатился к каминной решетке. Камин сразу же убавил свое пламя, насколько это было возможно, но все-таки лакированная поверхность Деревянного Ло успела почернеть в нескольких местах.
Следующим вечером Хозяин был очень огорчен тем, что произошло с Ло. Он долго вертел его в руках, после чего швырнул беднягу прямо в пылающий Камин. А что Камин мог поделать? Вскоре от Деревянного Ло осталась лишь серая невесомая зола да пара скрепок, при помощи которых к нему крепились колеса.
Этой ночью Фарфоровая Зами не танцевала. Она обиделась на Камин. Ему было тоже жалко Деревянного Ло, но обида Зами тревожила его еще больше. Танцовщица не разговаривала с Камином целых три дня, которые показались ему невыносимой вечностью. К счастью, постепенно боль от утраты притупилась: озорной характер Зами не позволял ей грустить слишком долго, и вот она уже снова порхает по комнате на радость Камину и Капитану.
Прошло время, в течение которого Камин все чаще стал ловить себя на мысли, что все было бы еще лучше, кабы не было Капитана. Этот заносчивый мягкотелый зануда порой так раздражал Камин, что угли в нем начинали стрелять и выскакивать на мраморный пол комнаты. Когда Камин ловил в зеркальном отражении сальный взгляд Капитана, которым тот неотрывно следил за танцующей Зами, он готов был немедленно превратить Капитана в лужицу горячего воска. Удерживало его лишь то, что Фарфоровая Зами в этом случае сильно бы огорчилась и, возможно, никогда не простила бы Камину этой выходки. А еще Камину все чаще стало казаться, будто Капитан и Зами, стоящие рядом, тайком от него перешептываются. Как же коварен был этот прикинувшийся простачком Капитан!
И вот, дождавшись, когда Хозяин вынесет в очередной раз из комнаты Фарфоровую Зами и они с Капитаном останутся наедине, Камин решил предложить тому удивить танцовщицу. Он убедил Капитана, что кусочек веревки, торчащий из его восковой фуражки, создан для горения. В конце концов, доверчивый Капитан поверил в то, что небольшой огонек не принесет ему ощутимого вреда, зато Фарфоровая Зами наверняка будет в восторге. Ведь она всегда восхищалась огнем в Камине, но страх мешал ей подойти ближе…
Фарфоровая Зами звонко смеялась, хлопала в ладоши и танцевала вокруг довольного Капитана. На его голове горел огонек, отбрасывавший на темную поверхность Камина кружок света, в котором купалась счастливая Зами. Через какое-то время она утомилась, забралась на свой шар и задремала. А Капитан все стоял и медленно таял. Он не знал, как погасить огонек на своей голове, а Камин почему-то не отзывался. Восковые слезы стекали по кителю Капитана, а к утру от него остался лишь жалкий безжизненный огарок…
Дни и ночи бежали чередой. В комнате с мраморным полом поселилась тоска. Казалось бы, Камин должен быть счастлив: Фарфоровая Зами теперь каждую ночь танцевала лишь для него. Но в отражении ее глаз он видел грусть, в поутру Камин находил на полу ее крохотные фарфоровые слезинки. И была еще одна проблема — Хозяин. Когда он приходил и хватал изящную Зами своими грубыми руками, у Камина внутри все замирало, от возмущения он начинал дымить и громко вздыхать. И самое обидное было то, что Зами нравилось оказываться в руках Хозяина…
— Почему ты боишься подойти ко мне? — спросил ее 'Камин как-то раз.
— Твой огонь, он такой красивый, но одновременно и ужасный/ — с трепетом ответила звонкоголосая Зами. — Он погубил Капитана и Деревянного Ло…
— Тебе нечего бояться, — успокаивал ее Камин. — Твое хрупкое тело тоже закалено огнем. Он не причинит тебе вреда. Иди же ко мне, Зами!
Танцовщица некоторое время боролась со страхом, но потом все-таки спрыгнула на диван, с него — на подушку, валявшуюся на полу и, наконец, оказалась у самой каминной решетки.
— Вот видишь, это совсем не страшно, — Камин подрагивал от переполнявших его чувств: еще никогда он не видел Зами так близко. Он бережно ласкал ее языками пламени.
— Мне жарко! — Фарфоровая Зами замирала от страха и восхищения одновременно.
— Моя любимая Зами! — вспыхивал всеми своими угольками Камин.
В этот момент в комнату вошел Хозяин. Камин сразу неодобрительно заворчал. Хозяина удивило, что его любимая статуэтка находится на полу, возле каминной решетки. Он наклонился и поднял ее…
Громкий вскрик Хозяина эхом отразился от стен комнаты. Обжегшись о раскаленный фарфор Зами, он выронил статуэтку и она, слабо вскрикнув, полетела вниз, ударилась о мраморный пол и разлетелась на сотню осколков.
Камин издал протяжный вой. Хозяин схватился за голову и присел над осколками любимой статуэтки. На глазах его заблестели слезы.
— Собери ее осколки и брось в очаг, — услышал он гулкий голос, который исходил из камина.
Хозяин опешил.
— Я буду согревать их вечерами и думать о ней, о моей Фарфоровой Зами… — продолжал Камин.
— Нет! — запротестовал Хозяин. — Это моя статуэтка! Это ты виноват в том, что ее не стало! — Он принес метлу, грубо сгреб осколки с мраморного пола и вынес из комнаты.
С тех пор никто больше не мог разжечь камин. Хозяин приглашал мастеров, чтобы они исправили его, но огонь никак не разгорался. В конце концов бесполезный камин заложили кирпичом.
— Это случилось, когда мне было четырнадцать, — произнесла Инна.
Наступило утро. Она лежала, положив голову Артему на плечо.
— Военрук повел наш класс на экскурсию в воинскую часть. Мы ходили по казармам с нереально образцово заправленными кроватями, по учебным классам, где солдаты зубрили уставы, наблюдали, как они маршируют на чисто подметенном плацу, как моют военную технику и белят бордюры. А еще нас накормили сытным обедом в солдатской столовой. Мне, помнится, понравилось тогда, что у нас в армии царит такой порядок. Все без исключения военнослужащие казались мне такими подтянутыми, сильными и добрыми. Как хорошо, думала я, что такие люди оберегают нашу жизнь. Не было для меня в тот день одежды красивее, чем военная форма. Я спросила тогда военрука, берут ли в суворовское училище девочек. Он ответил, что точно не уверен в этом. Меня так впечатлило все в воинской части — и спортивные снаряды, и оружейная комната, и даже режим дня, — что на следующий день я снова туда вернулась. Уже одна…
— Тебе не обязательно все это вспоминать. — Горин бережно поглаживал Инну по спине.
— Нет, мне хочется, чтобы ты знал. — Она приподняла голову, заглянув Артему в глаза, затем опустила ее обратно. — На КПП меня, естественно, не пропустили. Я пыталась объяснить, что не далее как вчера была здесь, но зевавший солдат на все мои аргументы отвечал коротко: «Не положено». Возвращаться обратно на трясущемся автобусе не хотелось, и я принялась бродить вдоль металлических прутьев забора, разглядывая сквозь него военные машины и патриотические лозунги. Через некоторое время с той стороны ко мне вразвалочку подошли двое солдат. У них был несколько расхлябанный, не соответствующий моим представлениям вид:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74