..» У любого другого пациента она так и спросила бы, не поведя и бровью. У Дика — не могла. Терялась. Просто не знала, как к нему подступиться. С чего начать. Она не умела делать первый шаг в отношениях — да в этом никогда и не было нужды:
все мужчины поголовно, даже старые грибы, сразу начинали за ней ухаживать. Дик — нет. Никогда. Тут необходимы были какие-то намеки с ее стороны. Одному богу известно, с каким трудом они ей давались.
Вот и сегодня… Она перевезла его после операции в свою спальню. Намек более чем прозрачный. Прозрачней некуда. И теперь ожидала его пробуждения, понятия не имея, как он среагирует, когда проснется. Но должен же как-то среагировать!..
Может быть, сегодня что-то изменится. Может быть…
* * *
Ронин проснулся с болью в груди, не покидавшей его все время сна. Или беспамятства?.. Не вдруг разберешься. И с гнетущим ощущением беды — словно над изголовьем висела на волоске пудовая кувалда. Сочетание оказалось настолько неприятным, что заставило сразу открыть глаза и сесть.
Кувалды не было. Вокруг что-то бело-розово-воздушное, складывается впечатление, будто проснулся в раю.
Пушистое облако, на котором он сидел, оказалось огромной кроватью в спальне, выдержанной в пастельных тонах, размерами с маленькую залу. Незнакомое место не вызывало ощущения опасности, возможно, потому, что в кресле неподалеку спала женщина. Тонкие запястья, пепельные волосы. Теперь он вспомнил все. Вспомнил, к кому он ехал.
— Жен!
Она не услышала.
Ронин огляделся в размышлении. Утонченная роскошь. Простота, возведенная в совершенство. Минимум предметов. Ничего лишнего — в том числе нет и его одежды. Хотя для него она была бы сейчас вовсе не лишней. Пойти, что ли, поискать? Вставать-то все равно надо.
— Не вставай.
Она поднялась и, подойдя, села рядом на край кровати. Настойчивым движением руки уложила его обратно на подушку.
Острая грудь под белой блузкой.
— Тебе идет белое.
Спокойная улыбка с ее стороны:
— Ради этого, конечно, стоило становиться хирургом.
Она слегка прикоснулась пальцами к его груди, ближе к плечу, где болело, — к месту выхода луча, залепленному круглым пластырем. Ею же после операции и залепленному.
— Откуда на этот раз упал? С крыши?
— Почти угадала.
— И прямо на лучевик?.. Производственная травма? Вместо ответа ронин спросил:
— Где мы?
— У меня.
Он глядел вопросительно: для подобного рода клиентов с «производственными травмами» у нее имелось особое помещение, хорошо ему знакомое. Она как будто смешалась, словно вполне уместный вопрос в его взгляде ее смутил. Сказала, отведя глаза:
— Я переоборудую лабораторию. Там сейчас, можно сказать, ремонт. Поэтому пришлось устроить тебя здесь.
«В твоей спальне?» — чуть не ляпнул он и осекся, мысленно обозвав себя болваном. Дорожка оказалась еще более скользкой: с Жен все могло быть только очень серьезно. Такого он не мог позволить себе и раньше. Никогда не мог. Обратная сторона профессии — ничего серьезного, близкого, дорогого. Такого, на что тебя можно было бы «взять», подсечь. Тем паче — теперь, когда на него открыта охота. И неясно пока — кем именно открыта. С этим пора было разбираться.
— Долго я провалялся? — спросил он, поглядывая на левое запястье: коминс — незаменимый напарник, часы, секретарь, переговорное устройство, личный комп и много еще чего «в одном флаконе» — показывал полшестого утра. Ронин прислушался к организму:
самочувствие довольно бодренькое, исключая отголоски боли в груди. Организм, обрадованный вниманием, сигнализировал, что не прочь был бы чем-нибудь подкрепиться.
— Ты отсутствовал двадцать девять часов и пятьдесят четыре минуты. Наркоз, регенерация. Зато теперь уверенно идешь на поправку, — ответила Жен, поднимаясь. — Я тебя ненадолго оставлю. Сейчас будет завтрак.
— Пришли заодно одежду! — крикнул он ей вдогонку и, подумав мгновение, набрал на коминсе номер.
Он предпочел бы разбудить — приятная мелкая месть. Но ответили сразу:
— Да.
— Это Дик. Работу сделал.
— Знаю. Почему не звонил?
«А то ты не в курсе», — подумал ронин и ответил:
— Засиделся в библиотеке.
Молчание. Все-таки не в курсе?.. И наконец:
— Я все выясню. Книги за мой счет.
— Контракт?
— Закрыт. Деньги тебе сегодня поступят. Жди. — И резкий отбой.
А до сих пор, выходит, не перевел. Ждал звонка? Возможно. Не в надежде ли, что переводить солидную сумму уже некому? Ладно. Идем дальше.
Коминс длинно потрескивает. На сей раз не отвечают долго.
— Алло?
Разбудил-таки. Это уже не месть, это необходимость.
— Здорово.
— Хай.
Ром. Напарник и старый друг. Старый и… Ну да,
выходит, что единственный.
— Спишь, что ли?
— Сплю. Какие проблемы?
— Меня позавчера чуть не отправили. Интересуюсь — кто.
— Где?
— На конкурсе эрудитов. Сутки прокопался в библиотеке. Нужен твой совет.
Глубокий вздох человека, отрывающего волевым усилием голову от теплой подушки и едва глядящего, продрав глаза, на часы.
— Хорошо. Попробую выяснить.
— Желательно сейчас.
— Этого не обещаю.
— Не исключено, что теперь возьмутся и за тебя.
Так что постарайся.
— Ладно, уговорил. Ты где сейчас?
— Все еще в библиотеке.
— Выходить уже можешь?
— Придется. Я сейчас быстро завтракаю и встречаюсь с тобой через сорок минут в «Стекле».
— Завтракаешь?.. — Буквально.
Завтрак и впрямь уже пожаловал: серебряный диск — по сути миниатюрный флаер, выполненный в виде подноса, плавно пересек спальню, выпустил «посадочные ноги» и остановился перед ронином, демонстрируя ему скудную картину, не вызвавшую в голодном организме особого энтузиазма: овощной салат, два яйца и бокал с чем-то белым. Времена, когда вид любой натуральной пищи заставлял его рот наполняться слюной, давно канули в Лету.
Ронин был выходцем с первой Земли — колыбели человечества, своего рода матрицы для сотен обитаемых миров, освоенных людьми в давно завершившуюся эру массовых космических перелетов. Открытие телепортации — мгновенного перемещения живых объектов и материальных ценностей практически на любые расстояния — положило начало новой эре: поскольку попасть на другую планету стало, по сути, не сложнее, чем шагнуть в соседнюю комнату, а на многих из них имелись города-столицы с прежними названиями, постепенно Земля как бы размазалась по Галактике, стала, так сказать, дискретной. Когда путешествие из одной столицы в другую с тем же названием стало отличаться от вояжа в соседний город на той же планете лишь существенной разницей в цене, произошло наконец окончательное разъединение общественных слоев, и до того тысячелетиями живших словно на разных планетах: обитаемые миры разделились на три основных категории — планеты-люкс, планеты-труженики и планеты-парии. При этом Земля-прародительница, выжатая человечеством до дна, скатилась вскоре в третью категорию. Жесткие условия жизни на париях делали их поставщиками лучших в галактике солдат, охранников, телохранителей и разного рода убийц.
— Трапеза аскета, — пробурчал ронин, берясь за вилку.
— Для тех, кто имеет обыкновение падать с крыш, предпочтителен легкий завтрак.
Жен положила рядом на постель стопку одежды. Не поленилась собственноручно принести — надо же.
«Столик» с остатками завтрака снялся с кровати.
— Еще бы ополоснуться. Можно?
— Только осторожно. Душ налево. Давай помогу.
— Спасибо. Дальше я сам.
Они почти не разговаривали до тех пор, пока не оказались у дверей в гараж. Прежде чем поцеловать ее по-приятельски в щеку, он сказал еще раз:
— Спасибо. — И дежурный вопрос: — Сколько я тебе должен?
Пауза. Короткий вздох:
— Как всегда.
Стало быть, «особые условия» лечения ему следует воспринимать как дружеский жест, возможно — как знак личного внимания. А может быть, их следовало отнести к категории «постоянным клиентам скидки»? Сейчас ронин предпочел бы второй вариант, поскольку личное внимание не ограничивается, как правило, единичным жестом. А он собирался обратиться к ней еще с одной просьбой.
В небольшом гараже стояли две машины: его серебристо-серый «Мустанг» — тачка не новая, но надежная и маневренная — смотрелся как неуклюжий прогл рядом с ее изящной, словно удлиненная бусина, «Феррари-Супрой». Когда-то он задал Жен глупый вопрос:
«Зачем тебе эта незаконная практика? Чего тебе не хватает?» Она отделалась коротким ответом: «Хобби». Наверное, это было правдой, точнее той небольшой частью правды, с которой у нее все начиналось. «Хобби» вытащило ее из полунищего прозябания на какой-то из рабочих планет, обеспечило комфортное существование в мире категории «Прима-люкс», после чего, что называется, «взяло за жабры»: Жен оказалась плотно е завязана со структурой, сделавшей ее «леди полусвета» и по-прежнему нуждавшейся в ее услугах. Она стала необходимым звеном системы, не имеющей привычки отпускать людей «по собственному желанию» — разве что через двери морга. Здесь они с ронином могли считаться товарищами по несчастью — лишний повод помогать друг другу в ситуации, когда на горизонте замаячили эти самые «двери».
— Разреши взять твою машину? У моей что-то сбои в программе, а копаться сейчас некогда — срочное дело. Она протянула ключи:
— Бери.
— И выпусти меня с заднего подъезда. Мне оттуда удобнее добираться.
Она, улыбаясь, качнула головой:
— Выкатывайся через главный. Я поутру люблю прошвырнуться по магазинам, так что подозрений не вызовет.
Еще раз болван. Юлить перед ней не имело смысла.
— Слушай, Жен… Я не могу гарантировать, что верну тебе машину. Если что…
— Разумеется, ты купишь мне новую. А теперь выметайся.
По крайней мере, садясь в ее «Феррари», он теперь не чувствовал себя последней скотиной, обманувшей человека, оказавшего ему помощь.
Выплыв из гаража, ронин неспешно развернулся и задал среднюю скорость, постепенно перестраиваясь в нижние уровни скудного утреннего потока машин. «Хвоста» вроде бы не было, и тонированный колпак «Феррари» надежно скрыл его от возможного наблюдателя с оптическим прицелом. Впрочем, любому профи известно расположение посадочных мест во флаерах основных типов.
Наблюдатели себя не обнаружили. Пока.
Остановился за дом до назначенного места. Закурил. Хмурое нынче утро — под настроение. И город вокруг как бежево-серый дагеротип на мятом небе.
Похоже, что снаружи чисто. Пожалуй, даже чересчур чисто. Или в нем уже просыпается синдром дичи? Страх перед опасностью и еще больший страх, когда ее нет. «Синдром дичи». У него.
Ронин усмехнулся от души, впервые за эти дни искренне и зло, во весь оскал — по-волчьи. Убийство киллера, что бы ни воображали себе на этот счет любители детективов, — дело простое и практически безнаказанное: ни тебе телохранителей, ни охраны, а расследование, как правило, скоро заходит в тупик. Единственное условие — убивать следует наверняка, с первого раза. Иначе задача грозит принять прямо противоположную направленность. В чем кое-кому пришлось недавно убедиться на собственной шкуре. Кто? Р-р-разберемся.
Ветровое стекло подернуло мелкой моросью. Пора. Круглосуточный ресторан-бистро «Осколки», в просторечии «Стекло», расположенный в центральной части высотки на площади Гагарина, при всех недостатках имел два важных преимущества: войти, как и выйти из него, можно было с шести разных точек, при этом не обязательно с улицы. Кроме того — и это было известно немногим — в кабинете хозяина за потайным шкафом имелся экстренный телепорт. Супердорогое удовольствие, но того стоит.
Ронин вошел в здание на первом уровне, с самой земли, которой в последнее время нечасто касался ногами, и поднялся вверх на скоростном лифте.
Ром уже на месте.
В заведении, помимо Рома, оказалось целых три посетителя — подозрительно много для столь раннего времени и дождливой погоды: молодая женщина с двумя кавалерами шкафообразного телосложения. Телохранители знатной особы? Что может делать знатная особа во второсортной забегаловке в полседьмого утра? Ром устроился на излюбленной позиции — возле «стекла обозрения». Ему оттуда, конечно, улицу видно. Но и сам он с улицы — словно на стенде для стрельбы — отменная мишень. «Значит, за свою жизнь не опасается. А как насчет моей? Тоже спокоен? Или?.. ? Сейчас выясним».
Едва заметный кивок. Полукруглая стойка. Сияющий огоньками автобармен.
— Двойной кофе.
Этакий «молодой специалист» в ожидании кофе. Задумчив. Безразличен. Вполоборота к залу, одним глазом в телеэкран над стойкой. Ронин готов ко всему, хотя внешне расслаблен. И вдруг напрягается, каменеет буквально в долю секунды: «…второй день в парламенте не прекращаются дебаты по поводу трагической гибели принцессы Анжелы, погибшей, как уже сообщалось, на нашей планете семнадцатого мая в результате автокатастрофы в центре Москвы. Похороны принцессы назначены на сегодня, что не мешает правительственным чиновникам на Земле продолжать дискуссию, невзирая на столь трагический для всего Восточно-Европейского Союза момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46