Сердце застучало во много раз быстрее. Один в лесу, дороги домой он не найдет, сейчас по крайней мере, но и оставаться здесь с мертвецом на всю ночь никак не хотелось. Найдя в себе силы Саня, весь дрожа, отпрыгнул от могилы и нечаянно зацепил лампу. Керосинка, треснув, разлила керосин, который вспыхнул. Горящий керосин побежал по невидимым для глаза каналам на надгробной крышке. Оказывается на крышке был сделан рисунок, который теперь стал виден. Саня убрал разбитую лампу и смотрел как огненные линии керосина, бегущие по желобкам рисунка, вырисовывают двухметровый узор.
Это был рисунок какого-то ордена. Внутри красовался дракон, сидящий на сундуке и обхвативший лапами меч. Этот рисунок завораживал. Санька бросало то в холод, то в жар.
«А вдруг этот могильник набит золотом и драгоценностями, а не костями? Может, их специально так спрятали, чтобы каждый подумал, что это склеп и не лез внутрь».
Было страшно и интересно одновременно, но какое чувство было сильнее, Саша понять не мог.
«Если тут мертвяк, то ему уже лет сто, значит, здесь одни кости, а это не страшно… наверное», — пытался утешить себя парнишка. Руки так и тянулись к саркофагу, чтобы понять до конца, что же он все-таки нашел. То ли это будет большое разочарование, то ли самое большое богатство. Пятьдесят на пятьдесят. Санек уже собрался двигать почти потухшую плиту, как страх снова стал одолевать его: вдруг там будет нечто настолько ужасное, что сердце разорвется, и никто не сможет потом его тут найти …
Разум говорил: «Нет, не делай», а руки сначала дотронулись, а потом нащупали опору для пальцев, чтобы сдвинуть плиту. Он уперся ногами и, навалившись всей массой тела, попробовал столкнуть каменную плиту. Резкая боль пронзила руки. Грани камня были острыми как бритва, и иероглифы врезались в его ладони, оставив кровавый отпечаток. В панике Саня прижал руки к себе и крепко сжал в кулаки порезанные ладони. Горячая и липкая кровь стала впитываться в одежду и, когда тепло дошло до живота, Саня понял, что это не выход. Не разжимая кулаков он поднял руки вверх, хотя ощущение стекающей по рукам крови было не из приятных. После этого кровь стала течь меньше.
Руки надо было срочно перевязать, хотя у Санька и была хорошая сворачиваемость крови. Он аккуратно снял спортивную кофту, затем окровавленную футболку и, воспользовавшись своим «обидчиком», разрезал ее на полоски. В одной синтетической кофте было холодно, но зато теперь у него есть бинты. Он подошел к огню и, присев, стал забинтовывать руки. Хорошо было бы их сейчас вымыть, но нечем. Саня не заметил, как начал плакать. Он не хотел, но слезы сами бежали по его щекам. Маленькие соленые капельки обжигали и щипали, попадая на руки или на то, чем они теперь стали — кровавым месивом…
С огромным трудом и потратив немало времени, Санек справился со своей задачей. Подбросив немного поленьев, он лег прямо на полу у печки, немного согрелся и без сил уснул.
Ужасно знобило.
Не хотелось открывать глаза, не хотелось шевелиться, что-то пульсировало в порезанных руках, голова ужасно болела. Все чего он хотел — увидеть восход солнца и побежать домой без оглядки, навсегда забыть о том, что он здесь был. Наплевать, что здесь кости великого владыки или несметные богатства, только бы домой и все забыть.
Знобит. Значит потух костер, а если до утра еще далеко, то он тут околеет. Заплаканные глаза с трудом открылись, ресницы слиплись от слез, и, судя по всему, под глазами были огромные отеки …
Нет, жар от красных угольев все еще шел, то и дело, появлялись маленькие язычки пламени, а затем пропадали. От этих огненных танцоров становилось, то немного жутко, то по-домашнему тепло. Санек всматривался в них и в алый свет, которым было озарено все вокруг. Нужно подкинуть поленьев, они у него еще есть, ложиться спать и лучше на кровать.
Попытка встать была не очень удачной, перед глазами все плыло, словно кто-то раскрутил дом. Не успев встать, он упал. Тошнило.
Санек попробовал сесть и прислонился спиной к стенке, на время закрыл глаза, а потом открыл. Вроде картинка прояснилась, но тени, плывущие по стене, напоминали движение странных зверей, которые, как ему казалось, залезли сюда пока он спал и, учуяв запах крови, хотят разодрать его.
Страшно, но куда бежать?
А теперь показалось, что большая птица пролетела прямо возле огня…
Игра воображения — надо успокоится…
А теперь человек в странном балахоне прошел мимо, а теперь еще один и еще…
Тени были похожи одна на другую, и в тоже время отличались. Вот опять, по очертанию можно было понять, что это плащ с капюшоном или что-то вроде одеяния монахов из Азии, о которых Саня читал в книжках. И опять такая же тень. Не может быть, чтобы появлялась одна и та же тень от костра, может это какой-то предмет его пугает. Санек огляделся — никого и ничего, что могло бы отбрасывать такую тень, не было.
Тени словно ходили по кругу вокруг этого злополучного склепа. Присмотревшись, он с ужасом понял, что они и вправду ходят с одной и той же скоростью, к тому же их семеро. Он не видел их, а они его, но он видел их тени. Что же отбрасывает их???
Тени одновременно остановились и подняли руки.
Кто-то здесь есть.
Почему он их не видел. Невидимые гости стали совершать странные танцы.
Это натолкнуло его на страшную мысль. «Это не склеп — это алтарь!» Скорей всего это какой-то тайный орден, но неужели они не видят, что он здесь, и что их скрытое сокровище найдено. Саня боялся даже шевельнутся, чтобы невидимки не заметили его. Словно по команде, они опять замерли и положили свои руки на край алтаря. Сейчас станет ясно, есть ли кровь у этих невидимок? Крови видно не было, и с алтарем не происходило никаких изменений, зато по теням можно было наблюдать устрашающую картину — с большим трудом они все вместе подняли крышку саркофага и отложили в сторону.
Появилась еще одна тень ужасающей величины. Вначале не было ясно, что это или кто? Но, подойдя ближе к огню, «нечто» повернулось в профиль, и Саня вскрикнул.
От вида этого существа самые бесстрашные герои упали бы без сознания. Двухметровой высоты, с огромными руками, в плечах шириной, как два самых плечистых мужчины, и головой оленя или дракона, с огромными рогами и клыками, которые четко были видны в отражении силуэта.
Чудище сделало вдох и заговорило. Саня прекрасно слышал речь, но звук словно долетал откуда-то из глубины леса или же из его головы, казалось, он слышит, как кто-то говорит внутри него. Это были странные слова, но на удивление он их начинал понимать. Они для него казались какими-то старославянскими наречиями. И Саня, помимо своей воли, почти шепотом стал повторять за чудищем.
Монстр опустил свою ручищу в открытый алтарь и достал огромный очень красивый по форме нож. Послушники стали в круг, и по очереди делая надрезы на своих руках, сомкнули израненные руки. Все одновременно что-то забормотали, теперь Санек слышал и их.
Каким-то образом мир теней становился для Саши реальным. По дому пронесся ветер, и фигуры медленно взмыли в воздух, был виден просвет между одеждами и полом сторожки, они не подчинялись законам гравитации.
— Мы покидаем тебя, о владыка ветра, покоритель черной крови, — заговорило Нечто с головой дракона, — крестьяне охотятся за нами, почти весь орден сожгли сегодня на городском костре. В последний раз мы принимаем твою силу и волю. Пусть твое дуновение унесет нас в мир ветров и ураганов, дабы пребывать вечность с тобою. Этот алтарь мы сохраним надежно, деревья оплетут его, ветра сокроют его от глаз людей. Пока не появится новый орден «Свободного дракона».
Существо сделало надрезы на своих руках и взмыло в круг.
Ужасная голова отделилась от тела, и Саня понял, что это была всего лишь одна из масок, которые так часто надевают шаманы в разных странах, проводя свои ритуалы. Но это было больше чем ритуал, у них была сила, которая держала их в воздухе, и это не поддавалось объяснению.
Маска и нож опустились в алтарь, крышка сама закрылась. Оставшиеся члены клана сбросили с себя балахоны и еще свободней продолжали парить в воздухе. Скорее всего, под балахонами на них не было никакой одежды или она была настолько обтягивающей, что силуэты казались нагими. Тени, словно птицы подхваченные ветром, направились в сторону чащи леса. Санька снова пробрал озноб. Он уснул или потерял сознание, глаза его закрылись, и ужас прекратился.
* * *
— Вот уж горюшко-то, и как это тебя так угораздило-то, светик ты мой, — причитала бабушка около Санька. — Вот уж окаянные! Кидают бутылки, где не попадя, а дитятко мое вот и порезалось. Да чтобы рученьки у них да поотсохли! Сильно болит, родненький мой?
Саня кивнул головой, хотя и хотел сказать «нет», а бабушка все не унималась.
— И куда это лесники-то смотрят? Вот я старому дядьке Ваньке бороду-то пошкубаю, что за нашей частью леса не смотрит, пускает туда всяких, они там нажрутся, напьются, бутылок набьют, а честный люд потом страдает. Где ты говоришь упал-то?
Саня вначале не понял, что к нему бабушка обращается. Все спуталось — правда с вымыслом, фантазия с реальностью. Он застрял в каком-то промежуточном мире, будто он уже здесь, а с другой стороны в его голове все еще звучали распевы обрядовых песен ночных привидений. И как до села дошел не помнит — все как в бреду.
Бабушка погладила его по голове и одернула руку.
— Святый Боже! Да ты же горишь весь! Не хватало, чтобы ты заражение получил, тогда всем тут мало будет.
— Баб Дусь, не надо кричать, пожалуйста, у меня голова сильно болит, — Сашу раздражали всякие звуки, особенно последнее предложение, он и не понял чем, но словно цыганская иголка вонзилась в его барабанные перепонки.
— Прости, голубчик мой. Переживаю-то я, вот мамка твоя да как узнает, так она тебя больше и посылать-то ко мне не будет. Скажет, совсем старики с ума выжили, не смогли дитя углядеть, — тут бабушка расплакалась, — а ты ведь единственный внучек-то у меня, одна отрада в жизни.
— Да ладно, бабуля, не плачь, я тебя люблю, — и Санек не поняв, зачем обидел бабушку, крепко обнял ее. — Я маме сам объясню, что ты тут не причем. Расскажу ей, как полез по грибы, не осмотрелся, споткнулся и упал на разбитую бутылку. Ну поругает малость и всего делов-то.
— Сам он объяснит, как же! Дед вот сейчас придет, погоню его до дядьки Ваньки, пусть на завтра мотоцикл попросит, и отвезем тебя. Кровушки-то потерял, как посмотрю, не мало, — бабушка посмотрела на все еще забинтованные разорванной футболкой руки и не решалась размотать, боясь увидеть раны.
— Мотоцикл, который с коляской?
— Да ты же помнишь, мы как-то к Вите, к папке новому твоему приезжали на день рождения.
— А ты с нами поедешь?
— А то! У меня правда и дела есть, но постараюсь пораньше управиться. Давно мамку твою не видела, соскучилась по ней. Она может себя и до сих пор виноватой чувствует, так мы с дедом на нее зла вовсе не держим, — бабушка прослезилась и вытерла глаза кончиком косынки. Из-под нее местами выбивались седые волосинки, которые она то и дело прятала обратно.
— Ну что ты, мы же папку помним.
— Я знаю. И она молодец, что такого человека как Виктор нашла, да и тебе лучше, чем вовсе без отца-то, — мужчину же надо вырастить, — тут она улыбнулась и потрепала светлые, но испачканные сажей и кровью волосы Санька. — Так, надо бы тебя покупать, да и руки перебинтовать, а то и вправду не хватало только заражение получить.
— Только ты зеленкой не будешь? — Саша, зная какие там раны, боялся что не выдержит боли.
— Соколик ты мой, я на фронте столько людей бинтовала и лечила, да и зеленкой мазала. Ни один не пискнул. Я аккуратненько, ты и не почувствуешь. Надо же, сам себя смог забинтовать.
Бабушка Дуся заранее приготовив бинты, марлевый тампон, вату, перекись и зеленку, взяла его руки и приступила к делу. Срезав странный узел, который можно было завязать только наспех, и только одной рукой, начала снимать с раны то, что было некогда футболкой. Ей, словно было больно самой. Вот и последний слой, весь пропитанный засохшей кровью, прилип к порезам. Понемногу, пропитывая «бинты» перекисью, она стала открывать рану.
Санек то морщился, то тихонько всхлипывал, но старался держаться как настоящий мужчина. А перед глазами кадр за кадром прокручивались события прошлой ночи. И тут Саня непонятно почему улыбнулся и сказал:
— Привет и тебе дедуля, это я твое горе луковое.
Но ведь Саня сидел спиной к дверям, к тому же бабушка в упор не видела деда.
— Что с тобой, свет мой? — испугалась бабушка, но не успела договорить, как дверь и вправду распахнулась и показался дед Петро, улыбавшийся во все десять последних зубов.
Увидев, что в гостях внучок, он чуть не подпрыгнул.
— Привет всем, а кто это у нас в гостях?
Бабушка, недоумевая, посмотрела на Санька. Тот повернулся и чуть медленней повторил свою реплику:
— Привет и тебе дедуля, это я твое горе луковое.
«Почему дедушка дважды спросил одно и тоже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Это был рисунок какого-то ордена. Внутри красовался дракон, сидящий на сундуке и обхвативший лапами меч. Этот рисунок завораживал. Санька бросало то в холод, то в жар.
«А вдруг этот могильник набит золотом и драгоценностями, а не костями? Может, их специально так спрятали, чтобы каждый подумал, что это склеп и не лез внутрь».
Было страшно и интересно одновременно, но какое чувство было сильнее, Саша понять не мог.
«Если тут мертвяк, то ему уже лет сто, значит, здесь одни кости, а это не страшно… наверное», — пытался утешить себя парнишка. Руки так и тянулись к саркофагу, чтобы понять до конца, что же он все-таки нашел. То ли это будет большое разочарование, то ли самое большое богатство. Пятьдесят на пятьдесят. Санек уже собрался двигать почти потухшую плиту, как страх снова стал одолевать его: вдруг там будет нечто настолько ужасное, что сердце разорвется, и никто не сможет потом его тут найти …
Разум говорил: «Нет, не делай», а руки сначала дотронулись, а потом нащупали опору для пальцев, чтобы сдвинуть плиту. Он уперся ногами и, навалившись всей массой тела, попробовал столкнуть каменную плиту. Резкая боль пронзила руки. Грани камня были острыми как бритва, и иероглифы врезались в его ладони, оставив кровавый отпечаток. В панике Саня прижал руки к себе и крепко сжал в кулаки порезанные ладони. Горячая и липкая кровь стала впитываться в одежду и, когда тепло дошло до живота, Саня понял, что это не выход. Не разжимая кулаков он поднял руки вверх, хотя ощущение стекающей по рукам крови было не из приятных. После этого кровь стала течь меньше.
Руки надо было срочно перевязать, хотя у Санька и была хорошая сворачиваемость крови. Он аккуратно снял спортивную кофту, затем окровавленную футболку и, воспользовавшись своим «обидчиком», разрезал ее на полоски. В одной синтетической кофте было холодно, но зато теперь у него есть бинты. Он подошел к огню и, присев, стал забинтовывать руки. Хорошо было бы их сейчас вымыть, но нечем. Саня не заметил, как начал плакать. Он не хотел, но слезы сами бежали по его щекам. Маленькие соленые капельки обжигали и щипали, попадая на руки или на то, чем они теперь стали — кровавым месивом…
С огромным трудом и потратив немало времени, Санек справился со своей задачей. Подбросив немного поленьев, он лег прямо на полу у печки, немного согрелся и без сил уснул.
Ужасно знобило.
Не хотелось открывать глаза, не хотелось шевелиться, что-то пульсировало в порезанных руках, голова ужасно болела. Все чего он хотел — увидеть восход солнца и побежать домой без оглядки, навсегда забыть о том, что он здесь был. Наплевать, что здесь кости великого владыки или несметные богатства, только бы домой и все забыть.
Знобит. Значит потух костер, а если до утра еще далеко, то он тут околеет. Заплаканные глаза с трудом открылись, ресницы слиплись от слез, и, судя по всему, под глазами были огромные отеки …
Нет, жар от красных угольев все еще шел, то и дело, появлялись маленькие язычки пламени, а затем пропадали. От этих огненных танцоров становилось, то немного жутко, то по-домашнему тепло. Санек всматривался в них и в алый свет, которым было озарено все вокруг. Нужно подкинуть поленьев, они у него еще есть, ложиться спать и лучше на кровать.
Попытка встать была не очень удачной, перед глазами все плыло, словно кто-то раскрутил дом. Не успев встать, он упал. Тошнило.
Санек попробовал сесть и прислонился спиной к стенке, на время закрыл глаза, а потом открыл. Вроде картинка прояснилась, но тени, плывущие по стене, напоминали движение странных зверей, которые, как ему казалось, залезли сюда пока он спал и, учуяв запах крови, хотят разодрать его.
Страшно, но куда бежать?
А теперь показалось, что большая птица пролетела прямо возле огня…
Игра воображения — надо успокоится…
А теперь человек в странном балахоне прошел мимо, а теперь еще один и еще…
Тени были похожи одна на другую, и в тоже время отличались. Вот опять, по очертанию можно было понять, что это плащ с капюшоном или что-то вроде одеяния монахов из Азии, о которых Саня читал в книжках. И опять такая же тень. Не может быть, чтобы появлялась одна и та же тень от костра, может это какой-то предмет его пугает. Санек огляделся — никого и ничего, что могло бы отбрасывать такую тень, не было.
Тени словно ходили по кругу вокруг этого злополучного склепа. Присмотревшись, он с ужасом понял, что они и вправду ходят с одной и той же скоростью, к тому же их семеро. Он не видел их, а они его, но он видел их тени. Что же отбрасывает их???
Тени одновременно остановились и подняли руки.
Кто-то здесь есть.
Почему он их не видел. Невидимые гости стали совершать странные танцы.
Это натолкнуло его на страшную мысль. «Это не склеп — это алтарь!» Скорей всего это какой-то тайный орден, но неужели они не видят, что он здесь, и что их скрытое сокровище найдено. Саня боялся даже шевельнутся, чтобы невидимки не заметили его. Словно по команде, они опять замерли и положили свои руки на край алтаря. Сейчас станет ясно, есть ли кровь у этих невидимок? Крови видно не было, и с алтарем не происходило никаких изменений, зато по теням можно было наблюдать устрашающую картину — с большим трудом они все вместе подняли крышку саркофага и отложили в сторону.
Появилась еще одна тень ужасающей величины. Вначале не было ясно, что это или кто? Но, подойдя ближе к огню, «нечто» повернулось в профиль, и Саня вскрикнул.
От вида этого существа самые бесстрашные герои упали бы без сознания. Двухметровой высоты, с огромными руками, в плечах шириной, как два самых плечистых мужчины, и головой оленя или дракона, с огромными рогами и клыками, которые четко были видны в отражении силуэта.
Чудище сделало вдох и заговорило. Саня прекрасно слышал речь, но звук словно долетал откуда-то из глубины леса или же из его головы, казалось, он слышит, как кто-то говорит внутри него. Это были странные слова, но на удивление он их начинал понимать. Они для него казались какими-то старославянскими наречиями. И Саня, помимо своей воли, почти шепотом стал повторять за чудищем.
Монстр опустил свою ручищу в открытый алтарь и достал огромный очень красивый по форме нож. Послушники стали в круг, и по очереди делая надрезы на своих руках, сомкнули израненные руки. Все одновременно что-то забормотали, теперь Санек слышал и их.
Каким-то образом мир теней становился для Саши реальным. По дому пронесся ветер, и фигуры медленно взмыли в воздух, был виден просвет между одеждами и полом сторожки, они не подчинялись законам гравитации.
— Мы покидаем тебя, о владыка ветра, покоритель черной крови, — заговорило Нечто с головой дракона, — крестьяне охотятся за нами, почти весь орден сожгли сегодня на городском костре. В последний раз мы принимаем твою силу и волю. Пусть твое дуновение унесет нас в мир ветров и ураганов, дабы пребывать вечность с тобою. Этот алтарь мы сохраним надежно, деревья оплетут его, ветра сокроют его от глаз людей. Пока не появится новый орден «Свободного дракона».
Существо сделало надрезы на своих руках и взмыло в круг.
Ужасная голова отделилась от тела, и Саня понял, что это была всего лишь одна из масок, которые так часто надевают шаманы в разных странах, проводя свои ритуалы. Но это было больше чем ритуал, у них была сила, которая держала их в воздухе, и это не поддавалось объяснению.
Маска и нож опустились в алтарь, крышка сама закрылась. Оставшиеся члены клана сбросили с себя балахоны и еще свободней продолжали парить в воздухе. Скорее всего, под балахонами на них не было никакой одежды или она была настолько обтягивающей, что силуэты казались нагими. Тени, словно птицы подхваченные ветром, направились в сторону чащи леса. Санька снова пробрал озноб. Он уснул или потерял сознание, глаза его закрылись, и ужас прекратился.
* * *
— Вот уж горюшко-то, и как это тебя так угораздило-то, светик ты мой, — причитала бабушка около Санька. — Вот уж окаянные! Кидают бутылки, где не попадя, а дитятко мое вот и порезалось. Да чтобы рученьки у них да поотсохли! Сильно болит, родненький мой?
Саня кивнул головой, хотя и хотел сказать «нет», а бабушка все не унималась.
— И куда это лесники-то смотрят? Вот я старому дядьке Ваньке бороду-то пошкубаю, что за нашей частью леса не смотрит, пускает туда всяких, они там нажрутся, напьются, бутылок набьют, а честный люд потом страдает. Где ты говоришь упал-то?
Саня вначале не понял, что к нему бабушка обращается. Все спуталось — правда с вымыслом, фантазия с реальностью. Он застрял в каком-то промежуточном мире, будто он уже здесь, а с другой стороны в его голове все еще звучали распевы обрядовых песен ночных привидений. И как до села дошел не помнит — все как в бреду.
Бабушка погладила его по голове и одернула руку.
— Святый Боже! Да ты же горишь весь! Не хватало, чтобы ты заражение получил, тогда всем тут мало будет.
— Баб Дусь, не надо кричать, пожалуйста, у меня голова сильно болит, — Сашу раздражали всякие звуки, особенно последнее предложение, он и не понял чем, но словно цыганская иголка вонзилась в его барабанные перепонки.
— Прости, голубчик мой. Переживаю-то я, вот мамка твоя да как узнает, так она тебя больше и посылать-то ко мне не будет. Скажет, совсем старики с ума выжили, не смогли дитя углядеть, — тут бабушка расплакалась, — а ты ведь единственный внучек-то у меня, одна отрада в жизни.
— Да ладно, бабуля, не плачь, я тебя люблю, — и Санек не поняв, зачем обидел бабушку, крепко обнял ее. — Я маме сам объясню, что ты тут не причем. Расскажу ей, как полез по грибы, не осмотрелся, споткнулся и упал на разбитую бутылку. Ну поругает малость и всего делов-то.
— Сам он объяснит, как же! Дед вот сейчас придет, погоню его до дядьки Ваньки, пусть на завтра мотоцикл попросит, и отвезем тебя. Кровушки-то потерял, как посмотрю, не мало, — бабушка посмотрела на все еще забинтованные разорванной футболкой руки и не решалась размотать, боясь увидеть раны.
— Мотоцикл, который с коляской?
— Да ты же помнишь, мы как-то к Вите, к папке новому твоему приезжали на день рождения.
— А ты с нами поедешь?
— А то! У меня правда и дела есть, но постараюсь пораньше управиться. Давно мамку твою не видела, соскучилась по ней. Она может себя и до сих пор виноватой чувствует, так мы с дедом на нее зла вовсе не держим, — бабушка прослезилась и вытерла глаза кончиком косынки. Из-под нее местами выбивались седые волосинки, которые она то и дело прятала обратно.
— Ну что ты, мы же папку помним.
— Я знаю. И она молодец, что такого человека как Виктор нашла, да и тебе лучше, чем вовсе без отца-то, — мужчину же надо вырастить, — тут она улыбнулась и потрепала светлые, но испачканные сажей и кровью волосы Санька. — Так, надо бы тебя покупать, да и руки перебинтовать, а то и вправду не хватало только заражение получить.
— Только ты зеленкой не будешь? — Саша, зная какие там раны, боялся что не выдержит боли.
— Соколик ты мой, я на фронте столько людей бинтовала и лечила, да и зеленкой мазала. Ни один не пискнул. Я аккуратненько, ты и не почувствуешь. Надо же, сам себя смог забинтовать.
Бабушка Дуся заранее приготовив бинты, марлевый тампон, вату, перекись и зеленку, взяла его руки и приступила к делу. Срезав странный узел, который можно было завязать только наспех, и только одной рукой, начала снимать с раны то, что было некогда футболкой. Ей, словно было больно самой. Вот и последний слой, весь пропитанный засохшей кровью, прилип к порезам. Понемногу, пропитывая «бинты» перекисью, она стала открывать рану.
Санек то морщился, то тихонько всхлипывал, но старался держаться как настоящий мужчина. А перед глазами кадр за кадром прокручивались события прошлой ночи. И тут Саня непонятно почему улыбнулся и сказал:
— Привет и тебе дедуля, это я твое горе луковое.
Но ведь Саня сидел спиной к дверям, к тому же бабушка в упор не видела деда.
— Что с тобой, свет мой? — испугалась бабушка, но не успела договорить, как дверь и вправду распахнулась и показался дед Петро, улыбавшийся во все десять последних зубов.
Увидев, что в гостях внучок, он чуть не подпрыгнул.
— Привет всем, а кто это у нас в гостях?
Бабушка, недоумевая, посмотрела на Санька. Тот повернулся и чуть медленней повторил свою реплику:
— Привет и тебе дедуля, это я твое горе луковое.
«Почему дедушка дважды спросил одно и тоже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57