Я просто не мог идти дальше.
Вспотевший как холодный и липкий полу замороженный сироп, мурашки по всему телу. Мой желудок скручивало, как кулак в скользкой перчатке. Нет, я не могу. Лучше всего повернуться и убежать как трусливое цыплячье дерьмо каким я был. Я доеду автостопом до Харлоу и позвоню миссис МакКурди утром. Так будет на много проще.
Я уже разворачивался, когда медсестра выглянувшая из палаты моей матери окликнула меня.
«Мистер Паркер?» спросила она почти шепотом.
В какой-то момент, я хотел сказать нет. Но потом кивнул.
«Быстрее. Поторопитесь. Она уже отходит…»
Это были именно те слова, которых я ждал, но все же это звучало ужасно, и я почувствовал как почва уходит из под ног.
Увидев это, медсестра поспешила ко мне, шурша юбкой, с нескрываемой тревогой в глазах. На табличке, висевшей на ее груди, было написано: Анна Корриган. «Нет, нет, я совсем не то хотела сказать… Ваша мать почти заснула. О боже, какая же я глупая. С ней все в порядке, мистер Паркер, я дала ей успокоительное, и она засыпает, вот что я имела в виду. Вам уже лучше?» Она взяла меня за руку.
«Да,» сказал я, не зная лучше ли мне или хуже. Перед глазами все двоилось, и в ушах стоял звон. Я вспомнил о том как мелькала дорога впереди нас, совсем как в дорога в черно-белом кино в отражении серебристой луны.
Анна Корриган впустила меня в палату и я увидел свою мать. Она всегда была крупной женщиной, и хотя больничная койка была узкой и маленькой, она словно терялась в ней. Ее волосы, местами чуть больше серые чем черные рассыпались по подушке. Ее руки лежали поверх простыни как руки ребенка, или скорее как руки куклы. Лицо было спокойное, но кожа была чуть желтого цвета.
Глаза были закрыты, но когда сестра, позвала ее по имени, они чуть приоткрылись. Они были по прежнему глубокими и голубыми, самая молодая ее часть была жива. Казалось они смотрели сквозь меня, но через секунду приобрели прежнее знакомое мне выражение. Она улыбнулась, и попыталась поднять руки. Одна из них послушалась. Другая слегка дернулась, и снова вернулась наместо.
«Ал,» прошептала она.
Когда я подошел к ней, слезы текли по щекам. Около стены стоял стул, но я его даже не заметил.
Я обнял ее, встав на колени рядом с ее кроватью. От нее пахло теплом и чистотой. Я поцеловал ее в лоб, в щеку, в уголок ее рта. Она подняла свою руку и коснулась моей щеки.
«Не плачь,» шептала она. «Ненужно.»
«Я приехал как только узнал,» сказал я. «Бетси МакКурди позвонила мне.»
«Я сказала ей… в выходные,» сказала она. «Лучше бы ты приехал в выходные.»
«Да черт с этим,» сказал я и прижался к ней еще теснее.
«Починил машину?»
«Нет,» сказал я. «Добирался автостопом.»
«О боже,» сказала она. Видимо каждое слово давалось ей с трудом, но ее речь была спокойной и осознанной. Она узнала меня, она знала кто она, где мы были и почему. Единственным плохим признаком, была ее слабая левая рука. Я почувствовал себя в безопасности. Вся эта история со Стаубом была лишь глупой шуткой… а может быть и не было никакого Стауба, все это была лишь игра моего воображения, может быть. Сейчас, стоя на коленях у ее кровати, обнимая ее, чувствуя запах ее духов, мысль, что это был лишь кошмарный сон казалась наиболее вероятной.
«Ал? У тебя кровь на воротнике.» Ее глаза закрылись, потом снова медленно открылись. Ее веки, должно быть, налились такой же тяжестью как и мои ступни, тогда, в коридоре.
«Это всего лишь шишка, мам.»
«Хорошо. Ты должен… беречь себя.» Ее веки снова закрылись, приоткрывшись на этот раз медленно и неохотно.
«Мистер Паркер, я думаю, что на сегодня достаточно,» сказала медсестра откуда-то сзади меня.
«У нее сегодня был очень трудный день.»
«Я понимаю.» Я снова поцеловал ее в уголок рта. «Мама я ухожу, но приеду завтра.»
«Не… езди на попутках… это опасно.»
«Обещаю что не буду. Я поеду вместе с миссис МакКурди. Тебе надо поспать.»
«Я только и делаю… что сплю,» сказала она. «Я была на работе, убирала посуду с мойки. Даже не помню как это произошло, упала, а очнулась уже… здесь.» Она посмотрела на меня.
«Это был удар. Доктор говорит… все не так плохо.»
«Ты в порядке,» сказал я. Я встал и взял ее руку в свою. Ее кожа была приятной, и мягкой как мокрый шелк. Натруженная рука, старого человека.
«Мне снилось, что мы были в парке в Нью-Хэмпшире,» сказала она. Я посмотрел на нее, почувствовав как холодок прошел по спине. «Да?»
«Ага. Стояли в очереди на этот аттракцион… который поднимается в высь. Ты помнишь?»
«Пуля,» сказал я. «Да мам, я помню.»
«Ты испугался, а я накричала на тебя.»
«Нет мам, ты -»
Ее рука сжала мою, и я увидел как уголки ее рта сжались. Это нетерпеливое выражение всегда появлялось, когда, она знала что права.
«Да,» сказала она. «Я накричала на тебя и ударила. Сзади… по шее, ведь так?»
«Да, мам,» сдался я. «Именно так.»
«Я не должна была,» сказала она. «Было жарко, я очень устала, но все равно… я не должна была этого делать. Я хочу извиниться перед тобой.»
Я снова почувствовал, как по щекам текут слезы. «Ничего мам. Это ведь было давно.»
«Ты так и не прокатился,» прошептала она.
«Нет мам,» сказал я. «Я все же прокатился.»
Она улыбнулась мне. Она выглядела, маленькой и слабой, совсем не похожей на ту злую, грузную женщину накричавшую на меня и давшую мне по шее, когда мы подошли к концу очереди. Быть может она заметила на себе чей-то взгляд, одного из тех кто тоже стоял в очереди - потому что я помню как она сказалаНа что это ты уставился? - выводя меня из очереди, ведя под палящим солнцем держа за шкирку… но мне не было больно, она ударила меня совсем не сильно; и я был ей даже благодарен, за то что она увела меня от этой страшной громыхавшей высоченной конструкции, с кабинками на обоих концах, от этого вращающегося монстра.
«Мистер Паркер, вам действительно пора,» сказал сестра.
Я поднял руку мамы к губам и поцеловал ее. «До завтра,» сказал я. «Я люблю тебя, мам.»
«Я тоже люблю тебя. Алан… прости за все эти подзатыльники. Я не должна была этого делать.»
Но она все же делала это. И я принимал это за должное. Это было нашим маленьким семейным секретом, что-то заложенное в генах.
«Увидимся завтра мам. Хорошо?»
Она не ответила. Ее глаза снова закрылись, больше не отрывшись. Ее грудь поднималась медленно и часто. Я отступил от кровати, не отводя от нее глаз.
Уже в коридоре я спросил медсестру, «С ней будет все в порядке? Правда?»
«Нельзя сказать с уверенностью, Мистер Паркер. Она пациентка доктора Нунализа. Он очень хороший специалист. Завтра, вы сможете сами поговорить с ним-»
«А что вы думаете?» «Я думаю что с ней будет все нормально,» сказала сестра, ведя меня по коридору по направлению к лифту. «Она очень сильная женщина, и все обследования показали, что это был лишь легкий инсульт.» Она ненадолго замолчала. «Конечно ей придется кое-что изменить. Ее диету… стиль жизни…»
«Вы имеете ввиду сигареты.»
«О да. От этого тоже нужно отказаться.» Она говорила так, будто бы отказаться от этой привычки, для моей матери было также просто, как переставить вазу со стола в гостиной в холл.
Я нажал кнопку, и двери лифта на котором я приехал, тут же открылись. В отсутствии посетителей, жизнь в Центральной больнице штата Мэн словно замирала.
«Спасибо за все,» сказал я.
«Не за что. Простите что напугала вас. Я действительно сказала глупость.»
«Не за что,» произнес я, словно вторя ее словам. «Ничего страшного.»
Я вошел в лифт, и нажал кнопку первого этажа. Сестра подняла руку и легонько помахала ей. Я тоже помахал ей, и двери лифта захлопнулись. Лифт поехал. Я взглянул на следы оставленные на своих руках, и подумал, что я был самым ужасным существом, самым низким из всех. Даже если это был всего лишь сон, я был самым, черт побери, нижайшим. Забери ее, сказал я. Она была моей матерью, но все же я сказал: Бери мою мать, не трогай меня. Она вырастила меня, работала ради меня, стояла вместе со мной в очереди под палящим солнцем в этом маленьком грязном парке развлечений в Нью-хэмпшире, как я мог сомневаться. Забери ее, не трогай меня. Цыплячье дерьмо, ты хреново цыплячье дерьмо.
Когда двери открылись, я вышел из лифта и направился к урне, жетон был там, лежал в чьем то почти пустом стакане из под кофе: Я ЕЗДИЛ ВЕРХОМ НА ПУЛЕ В ПАРКЕ УЖАСОВ, Лакония.
Наклонившись я выудил жетон из холодного кофе, в котором он плавал, и обтерев о свои джинсы положил в карман. Я не должен был его выбрасывать. Это был мой жетон - мой талисман, мой. Я вышел из больницы на прощание помахав Ивон рукой. Снаружи, луна, плывущая в ночном небе, наполняла все вокруг своим странным и одновременно прекрасным светом. Никогда я еще не чувствовал себя таким уставшим и опустошенным. Если бы я мог выбрать снова, я бы выбрал себя.
Каким смешным бы это не казалось, но я думал что смогу жить с тем, что она умерла бы из-за меня. Ведь разве это не тот самый классический конец, как во всех этих чертовых историях с привидениями.
Старик сказал, никто не остановит тебе машину в городе, и это было чистой правдой. Я шел по городу - три квартала по Лисабон-стрит, девять по Канал-Стрит, проходя мимо всех этих клубов с музыкальными автоматами, игравшими песни Незнакомца и Леда Зеппелина и французский AC/DC - даже не думая остановить попутку. Мало ли что могло произойти. Было уже одиннадцать когда я добрался до моста DeMuth. Идя по Харлоу-стрит я остановил первую же машину и через сорок минут, я уже искал ключи от дома под красной тачкой стоявшей у двери сарая, а через десять минут я уже был в постели. Засыпая, я подумал, что первый раз я был в этом доме, совсем один.
В девять пятнадцать утра, меня разбудил телефонный звонок. Я думал, что это звонили из больницы сказать, что моей матери внезапно стало хуже и она умерла всего несколько минут назад, так жаль. Но это была миссис МакКурди, позвонившая убедиться что я добрался нормально, и допытываясь всех подробностей моего ночного визита в больницу, она просила меня повторить все с начала три раза, и в третий раз, я чувствовал себя преступником оказавшимся на допросе в полиции, совершившим как минимум убийство, она так же поинтересовалась, не хотел ли я присоединиться к ней чтобы днем вместе съездить в больницу. Я сказал что это было бы просто замечательно.
Повесив трубку, я направился к большому зеркалу висевшему на двери в спальню. Из него на меня глядел, высокий, небритый молодой человек, с небольшим пузом, на котором были лишь мятые трусы. «Ты должен перестать думать об этом», сказал я своему отражению. «Не можешь же ты до конца жизни вздрагивать от каждого телефонного звонка, думая что это касается твоей матери.»
Я буду стараться. Время сотрет это из моей памяти, так всегда бывало… но все же было удивительно, какими яркими и реальными были для меня подробности прошлой ночи. Я мог отчетливо видеть каждую тень, каждый угол. Передо мной все еще было молодое лицо Стауба, одетого в перевернутую бейсболку, с сигаретой за ухом, струйками дыма сочившимися сквозь швы на шее, при каждой новой затяжке. Я будто снова слышал эту историю про парня, продающего свой новый Кадиллак задаром. Быть может со временем мне удастся забыть все детали, но сейчас это казалось невозможным. К тому же после всего у меня остался этот жетон, он лежал на тумбочке около ванной. Жетон был моим сувениром. Ведь главный герой всех этих историй с призраками, тоже брал себе какой-нибудь сувенир в доказательство того, что все это была правда?
В углу комнаты, расположилась старая стереосистема и порывшись в своих старых записях, я достал одну из них с надписью СМЕСЬ и вставил в магнитофон. Кассеты я записывал, еще учась в школе, и сейчас с трудом помнил, что на них было записано. Боб Дилан пел об одинокой смерти Хэтти Кэролл, Том Пэкстон пел о своем старом бродячем приятеле, и Дейв Ван Ронк начал петь свой кокаиновый блюз. На середине третьего куплета, я замер стоя в ванне, с бритвой в руках.
'Башка полная виски, и брюхо полное джина', протяжно пел Дейв. 'Доктор сказал это убьет меня, но не сказал когда. ' Вот где был ответ. Ведь я почему-то был уверен что моя мать непременно умрет сразу, а Стауб не поправил меня - но мог ли он, ведь я ни разу не спросил его об этом? - но это было неправдой. 'Доктор сказал это убьет меня,но не говорит когда. ' Какого черта я мучаю себя? Ведь мой выбор был лишь естественной реакцией на сложившиеся обстоятельства? Ведь иногда же дети бросают своих родителей? Сукин сын хотел напугать меня - сыграть на моем чувстве вины - но я не купился на это, ведь так? Ведь все мы в конце будем ехать верхом на пуле?
Ты просто стараешься оправдаться. Пытаешься найти этому объяснение. Быть может ты прав… но когда он спросил тебя, ты выбрал ее. Ты никогда не простишь себе свой выбор приятель - ты выбрал ее.
Я открыл глаза и посмотрел в зеркало. «Я сделал, то что должен был,» сказал я себе. В это верилось с трудом, но все же в этот момент у меня не было выбора.
Когда я и миссис МакКурди приехали в больницу, моей матери было уже лучше.
1 2 3 4 5 6 7
Вспотевший как холодный и липкий полу замороженный сироп, мурашки по всему телу. Мой желудок скручивало, как кулак в скользкой перчатке. Нет, я не могу. Лучше всего повернуться и убежать как трусливое цыплячье дерьмо каким я был. Я доеду автостопом до Харлоу и позвоню миссис МакКурди утром. Так будет на много проще.
Я уже разворачивался, когда медсестра выглянувшая из палаты моей матери окликнула меня.
«Мистер Паркер?» спросила она почти шепотом.
В какой-то момент, я хотел сказать нет. Но потом кивнул.
«Быстрее. Поторопитесь. Она уже отходит…»
Это были именно те слова, которых я ждал, но все же это звучало ужасно, и я почувствовал как почва уходит из под ног.
Увидев это, медсестра поспешила ко мне, шурша юбкой, с нескрываемой тревогой в глазах. На табличке, висевшей на ее груди, было написано: Анна Корриган. «Нет, нет, я совсем не то хотела сказать… Ваша мать почти заснула. О боже, какая же я глупая. С ней все в порядке, мистер Паркер, я дала ей успокоительное, и она засыпает, вот что я имела в виду. Вам уже лучше?» Она взяла меня за руку.
«Да,» сказал я, не зная лучше ли мне или хуже. Перед глазами все двоилось, и в ушах стоял звон. Я вспомнил о том как мелькала дорога впереди нас, совсем как в дорога в черно-белом кино в отражении серебристой луны.
Анна Корриган впустила меня в палату и я увидел свою мать. Она всегда была крупной женщиной, и хотя больничная койка была узкой и маленькой, она словно терялась в ней. Ее волосы, местами чуть больше серые чем черные рассыпались по подушке. Ее руки лежали поверх простыни как руки ребенка, или скорее как руки куклы. Лицо было спокойное, но кожа была чуть желтого цвета.
Глаза были закрыты, но когда сестра, позвала ее по имени, они чуть приоткрылись. Они были по прежнему глубокими и голубыми, самая молодая ее часть была жива. Казалось они смотрели сквозь меня, но через секунду приобрели прежнее знакомое мне выражение. Она улыбнулась, и попыталась поднять руки. Одна из них послушалась. Другая слегка дернулась, и снова вернулась наместо.
«Ал,» прошептала она.
Когда я подошел к ней, слезы текли по щекам. Около стены стоял стул, но я его даже не заметил.
Я обнял ее, встав на колени рядом с ее кроватью. От нее пахло теплом и чистотой. Я поцеловал ее в лоб, в щеку, в уголок ее рта. Она подняла свою руку и коснулась моей щеки.
«Не плачь,» шептала она. «Ненужно.»
«Я приехал как только узнал,» сказал я. «Бетси МакКурди позвонила мне.»
«Я сказала ей… в выходные,» сказала она. «Лучше бы ты приехал в выходные.»
«Да черт с этим,» сказал я и прижался к ней еще теснее.
«Починил машину?»
«Нет,» сказал я. «Добирался автостопом.»
«О боже,» сказала она. Видимо каждое слово давалось ей с трудом, но ее речь была спокойной и осознанной. Она узнала меня, она знала кто она, где мы были и почему. Единственным плохим признаком, была ее слабая левая рука. Я почувствовал себя в безопасности. Вся эта история со Стаубом была лишь глупой шуткой… а может быть и не было никакого Стауба, все это была лишь игра моего воображения, может быть. Сейчас, стоя на коленях у ее кровати, обнимая ее, чувствуя запах ее духов, мысль, что это был лишь кошмарный сон казалась наиболее вероятной.
«Ал? У тебя кровь на воротнике.» Ее глаза закрылись, потом снова медленно открылись. Ее веки, должно быть, налились такой же тяжестью как и мои ступни, тогда, в коридоре.
«Это всего лишь шишка, мам.»
«Хорошо. Ты должен… беречь себя.» Ее веки снова закрылись, приоткрывшись на этот раз медленно и неохотно.
«Мистер Паркер, я думаю, что на сегодня достаточно,» сказала медсестра откуда-то сзади меня.
«У нее сегодня был очень трудный день.»
«Я понимаю.» Я снова поцеловал ее в уголок рта. «Мама я ухожу, но приеду завтра.»
«Не… езди на попутках… это опасно.»
«Обещаю что не буду. Я поеду вместе с миссис МакКурди. Тебе надо поспать.»
«Я только и делаю… что сплю,» сказала она. «Я была на работе, убирала посуду с мойки. Даже не помню как это произошло, упала, а очнулась уже… здесь.» Она посмотрела на меня.
«Это был удар. Доктор говорит… все не так плохо.»
«Ты в порядке,» сказал я. Я встал и взял ее руку в свою. Ее кожа была приятной, и мягкой как мокрый шелк. Натруженная рука, старого человека.
«Мне снилось, что мы были в парке в Нью-Хэмпшире,» сказала она. Я посмотрел на нее, почувствовав как холодок прошел по спине. «Да?»
«Ага. Стояли в очереди на этот аттракцион… который поднимается в высь. Ты помнишь?»
«Пуля,» сказал я. «Да мам, я помню.»
«Ты испугался, а я накричала на тебя.»
«Нет мам, ты -»
Ее рука сжала мою, и я увидел как уголки ее рта сжались. Это нетерпеливое выражение всегда появлялось, когда, она знала что права.
«Да,» сказала она. «Я накричала на тебя и ударила. Сзади… по шее, ведь так?»
«Да, мам,» сдался я. «Именно так.»
«Я не должна была,» сказала она. «Было жарко, я очень устала, но все равно… я не должна была этого делать. Я хочу извиниться перед тобой.»
Я снова почувствовал, как по щекам текут слезы. «Ничего мам. Это ведь было давно.»
«Ты так и не прокатился,» прошептала она.
«Нет мам,» сказал я. «Я все же прокатился.»
Она улыбнулась мне. Она выглядела, маленькой и слабой, совсем не похожей на ту злую, грузную женщину накричавшую на меня и давшую мне по шее, когда мы подошли к концу очереди. Быть может она заметила на себе чей-то взгляд, одного из тех кто тоже стоял в очереди - потому что я помню как она сказалаНа что это ты уставился? - выводя меня из очереди, ведя под палящим солнцем держа за шкирку… но мне не было больно, она ударила меня совсем не сильно; и я был ей даже благодарен, за то что она увела меня от этой страшной громыхавшей высоченной конструкции, с кабинками на обоих концах, от этого вращающегося монстра.
«Мистер Паркер, вам действительно пора,» сказал сестра.
Я поднял руку мамы к губам и поцеловал ее. «До завтра,» сказал я. «Я люблю тебя, мам.»
«Я тоже люблю тебя. Алан… прости за все эти подзатыльники. Я не должна была этого делать.»
Но она все же делала это. И я принимал это за должное. Это было нашим маленьким семейным секретом, что-то заложенное в генах.
«Увидимся завтра мам. Хорошо?»
Она не ответила. Ее глаза снова закрылись, больше не отрывшись. Ее грудь поднималась медленно и часто. Я отступил от кровати, не отводя от нее глаз.
Уже в коридоре я спросил медсестру, «С ней будет все в порядке? Правда?»
«Нельзя сказать с уверенностью, Мистер Паркер. Она пациентка доктора Нунализа. Он очень хороший специалист. Завтра, вы сможете сами поговорить с ним-»
«А что вы думаете?» «Я думаю что с ней будет все нормально,» сказала сестра, ведя меня по коридору по направлению к лифту. «Она очень сильная женщина, и все обследования показали, что это был лишь легкий инсульт.» Она ненадолго замолчала. «Конечно ей придется кое-что изменить. Ее диету… стиль жизни…»
«Вы имеете ввиду сигареты.»
«О да. От этого тоже нужно отказаться.» Она говорила так, будто бы отказаться от этой привычки, для моей матери было также просто, как переставить вазу со стола в гостиной в холл.
Я нажал кнопку, и двери лифта на котором я приехал, тут же открылись. В отсутствии посетителей, жизнь в Центральной больнице штата Мэн словно замирала.
«Спасибо за все,» сказал я.
«Не за что. Простите что напугала вас. Я действительно сказала глупость.»
«Не за что,» произнес я, словно вторя ее словам. «Ничего страшного.»
Я вошел в лифт, и нажал кнопку первого этажа. Сестра подняла руку и легонько помахала ей. Я тоже помахал ей, и двери лифта захлопнулись. Лифт поехал. Я взглянул на следы оставленные на своих руках, и подумал, что я был самым ужасным существом, самым низким из всех. Даже если это был всего лишь сон, я был самым, черт побери, нижайшим. Забери ее, сказал я. Она была моей матерью, но все же я сказал: Бери мою мать, не трогай меня. Она вырастила меня, работала ради меня, стояла вместе со мной в очереди под палящим солнцем в этом маленьком грязном парке развлечений в Нью-хэмпшире, как я мог сомневаться. Забери ее, не трогай меня. Цыплячье дерьмо, ты хреново цыплячье дерьмо.
Когда двери открылись, я вышел из лифта и направился к урне, жетон был там, лежал в чьем то почти пустом стакане из под кофе: Я ЕЗДИЛ ВЕРХОМ НА ПУЛЕ В ПАРКЕ УЖАСОВ, Лакония.
Наклонившись я выудил жетон из холодного кофе, в котором он плавал, и обтерев о свои джинсы положил в карман. Я не должен был его выбрасывать. Это был мой жетон - мой талисман, мой. Я вышел из больницы на прощание помахав Ивон рукой. Снаружи, луна, плывущая в ночном небе, наполняла все вокруг своим странным и одновременно прекрасным светом. Никогда я еще не чувствовал себя таким уставшим и опустошенным. Если бы я мог выбрать снова, я бы выбрал себя.
Каким смешным бы это не казалось, но я думал что смогу жить с тем, что она умерла бы из-за меня. Ведь разве это не тот самый классический конец, как во всех этих чертовых историях с привидениями.
Старик сказал, никто не остановит тебе машину в городе, и это было чистой правдой. Я шел по городу - три квартала по Лисабон-стрит, девять по Канал-Стрит, проходя мимо всех этих клубов с музыкальными автоматами, игравшими песни Незнакомца и Леда Зеппелина и французский AC/DC - даже не думая остановить попутку. Мало ли что могло произойти. Было уже одиннадцать когда я добрался до моста DeMuth. Идя по Харлоу-стрит я остановил первую же машину и через сорок минут, я уже искал ключи от дома под красной тачкой стоявшей у двери сарая, а через десять минут я уже был в постели. Засыпая, я подумал, что первый раз я был в этом доме, совсем один.
В девять пятнадцать утра, меня разбудил телефонный звонок. Я думал, что это звонили из больницы сказать, что моей матери внезапно стало хуже и она умерла всего несколько минут назад, так жаль. Но это была миссис МакКурди, позвонившая убедиться что я добрался нормально, и допытываясь всех подробностей моего ночного визита в больницу, она просила меня повторить все с начала три раза, и в третий раз, я чувствовал себя преступником оказавшимся на допросе в полиции, совершившим как минимум убийство, она так же поинтересовалась, не хотел ли я присоединиться к ней чтобы днем вместе съездить в больницу. Я сказал что это было бы просто замечательно.
Повесив трубку, я направился к большому зеркалу висевшему на двери в спальню. Из него на меня глядел, высокий, небритый молодой человек, с небольшим пузом, на котором были лишь мятые трусы. «Ты должен перестать думать об этом», сказал я своему отражению. «Не можешь же ты до конца жизни вздрагивать от каждого телефонного звонка, думая что это касается твоей матери.»
Я буду стараться. Время сотрет это из моей памяти, так всегда бывало… но все же было удивительно, какими яркими и реальными были для меня подробности прошлой ночи. Я мог отчетливо видеть каждую тень, каждый угол. Передо мной все еще было молодое лицо Стауба, одетого в перевернутую бейсболку, с сигаретой за ухом, струйками дыма сочившимися сквозь швы на шее, при каждой новой затяжке. Я будто снова слышал эту историю про парня, продающего свой новый Кадиллак задаром. Быть может со временем мне удастся забыть все детали, но сейчас это казалось невозможным. К тому же после всего у меня остался этот жетон, он лежал на тумбочке около ванной. Жетон был моим сувениром. Ведь главный герой всех этих историй с призраками, тоже брал себе какой-нибудь сувенир в доказательство того, что все это была правда?
В углу комнаты, расположилась старая стереосистема и порывшись в своих старых записях, я достал одну из них с надписью СМЕСЬ и вставил в магнитофон. Кассеты я записывал, еще учась в школе, и сейчас с трудом помнил, что на них было записано. Боб Дилан пел об одинокой смерти Хэтти Кэролл, Том Пэкстон пел о своем старом бродячем приятеле, и Дейв Ван Ронк начал петь свой кокаиновый блюз. На середине третьего куплета, я замер стоя в ванне, с бритвой в руках.
'Башка полная виски, и брюхо полное джина', протяжно пел Дейв. 'Доктор сказал это убьет меня, но не сказал когда. ' Вот где был ответ. Ведь я почему-то был уверен что моя мать непременно умрет сразу, а Стауб не поправил меня - но мог ли он, ведь я ни разу не спросил его об этом? - но это было неправдой. 'Доктор сказал это убьет меня,но не говорит когда. ' Какого черта я мучаю себя? Ведь мой выбор был лишь естественной реакцией на сложившиеся обстоятельства? Ведь иногда же дети бросают своих родителей? Сукин сын хотел напугать меня - сыграть на моем чувстве вины - но я не купился на это, ведь так? Ведь все мы в конце будем ехать верхом на пуле?
Ты просто стараешься оправдаться. Пытаешься найти этому объяснение. Быть может ты прав… но когда он спросил тебя, ты выбрал ее. Ты никогда не простишь себе свой выбор приятель - ты выбрал ее.
Я открыл глаза и посмотрел в зеркало. «Я сделал, то что должен был,» сказал я себе. В это верилось с трудом, но все же в этот момент у меня не было выбора.
Когда я и миссис МакКурди приехали в больницу, моей матери было уже лучше.
1 2 3 4 5 6 7