Мама прекратила играть на пианино.
– Не следовало так поступать, – сказал отец. На его лице испуг снова сменялся гневом. – А теперь заткнись. Да будь же мужчиной, черт возьми!
Он грубым рывком поднял меня на ноги как раз в тот момент, когда из-за угла дома выбежала мама, все еще в пеньюаре.
– Он разбил все окна, – сообщил ей отец. – Пойди одень что-нибудь.
– Что случилось? – закричала мама. – Чарли, дорогой, ты порезался? Где? Покажи!
– Он не порезался, – недовольно произнес отец. – Он просто испугался, что получит хорошую взбучку. И совершенно справедливо.
Я подбежал к маме и уткнулся ей в живот, ощущая чудный сладкий запах духов и нежный шелк пеньюара. Голова моя гудела, я плотно закрыл глаза, из которых продолжали течь слезы.
– О чем ты говоришь?! Он весь красный! Если ты до него хоть пальцем дотронулся, Карл…
– Ради всего святого, он начал кричать, как только увидел, что я к нему приближаюсь.
Голоса родителей звучали издалека, словно из другого мира.
– Едет машина, – произнес отец. – Иди в дом, Рита.
– Улыбнись, радость моя, – обратилась ко мне мама. – Ну-ка, улыбнись мамочке.
Она мягко отвела мое лицо от себя и осушила слезы на щеках. Вам знакомо это ощущение? Для меня это не просто банальность слащавых поэтов. Мама действительно осушила мне слезы, и это одно из самых ярких переживаний в моей жизни.
– Успокойся, золотце. Папочка вовсе не хотел тебя обидеть.
– Сэм Кэстингвей с женой был в машине, – сообщил папа. – Теперь ты предоставила этой безмозглой курице с длинным языком хорошую пищу для сплетен. Я надеюсь…
– Пойдем, Чарли, – сказала мама и взяла меня за руку. – Пойдем в мою комнату, выпьем по чашечке шоколада.
– Черта с два, – грубо оборвал ее отец.
Я обернулся к нему. Он продолжал:
– Я вытрясу из него этот шоколад вместе со всей его дурью.
– Ничего ты ни из кого не вытрясешь, прекрати. Ты и так напугал беднягу до смерти.
Отец с перекошенным от ярости лицом схватил маму за плечо, повернул ее к разбитому стеклу под окном кухни и, указывая на него, заорал:
– Вот! Смотри! А ты еще шоколад давать ему собираешься. Он больше не младенец, Рита, и перестань прятать его за своей юбкой.
Мама отдернула плечо, на котором остались красные отпечатки пальцев. – Ступай в дом, – холодно произнесла она. – Ты иногда бываешь невыносимо глуп, Карл.
– Я хочу…
– Не рассказывай мне, чего ты хочешь! – внезапно взорвалась мама. Отец отшатнулся.
– Ступай в дом! Или пойди нажрись со своими дружками! Иди куда хочешь! Только чтобы глаза мои тебя не видели!
– Понимаешь, – начал отец осторожно, – существует такое понятие, как наказание. Тебя учили этому в колледже, или на это педагоги не нашли времени, забивая вам мозги всяким либеральным бредом? В следующий раз твой сын не ограничится несколькими окнами, пойми. В следующий раз он разобьет тебе сердце. Разрушение…
– Убирайся! – прокричала мама.
Я снова начал плакать. Мама взяла меня на руки. Все о'кей, радость моя, говорила она, все будет хорошо… А я смотрел на отца, который повернулся и пошел прочь, засунув руки в карманы, как обиженный мальчишка. Я ненавидел его. И сегодня впервые я понял, как легко можно заставить его капитулировать.
Когда мы с мамочкой пили шоколад в ее комнате, я рассказал, как отец швырнул меня на землю. И потом соврал, будто ничего не было.
Я чувствовал себя большим и сильным.
Глава 17
– И что потом? – заинтересованно спросила Сюзанн Брукс. Все это время она слушала меня затаив дыхание.
– Ничего особенного.
Теперь, рассказав все, я сам себе удивлялся. Почему это воспоминание так долго стояло у меня поперек горла?
Однажды мой приятель Херг Орвилл (мы были еще совсем детьми) проглотил дохлую мышь. Я подзуживал его, а он и правда ее съел. Прямо сырую. Это была маленькая полевая мышка, она умерла от старости, наверное, потому что на трупике не было никаких видимых повреждений. Мама Херга в это время вешала белье во дворе. Она все видела, так как смотрела на нас как раз в тот момент, когда ее сын взял мышь за хвост и опустил себе в глотку.
Она закричала. Вы представить себе не можете, как это страшно в таком возрасте – слышать, как взрослые кричат. Она бросилась к нам и сунула Хергу два пальца в рот. Херг исторг из себя сперва мышку, затем гамбургер, который он съел на ленч, затем что-то жидкое, с виду похожее на томатный суп. Он уже остановился и собирался спросить маму, что, собственно, происходит. И тут она сама начала блевать. Посреди всего содержимого их же лудков мышка выглядела далеко не худшим образом. Отсюда я сделал бы вывод, что когда вы исторгаете из себя непереваренные остатки прошлых воспоминаний, а настоящее ваше еще хуже, то некоторые из прошлых событий выглядят не так уж и скверно. Я собирался сказать это ребятам, а затем решил, что не стоит. Это просто шокирует их, как и история о манерах ирокезов.
– Отец был в немилости несколько дней. Никаких более крупных последствий. Потом все забылось.
Кэрол Гренджер собиралась что-то сказать, но тут встал Тед. Он был бледен как смерть, только на скулах проступали красные пятна. Он усмехался. Он выглядел в этот момент как призрак Джеймса Дина, готовый броситься на меня. Сердце мое сжалось.
– А сейчас я отберу у тебя эту чертову пушку, засранец, – все с той же усмешкой, обнажающей его белые ровные зубы, произнес Тед.
Мне пришлось приложить значительные усилия, чтобы голос мой звучал ровно. Но кажется, я вполне преуспел в этом.
– Сядь, Тед.
Тед стоял. Он не бросился на меня, но я отчетливо видел, каких трудов ему стоило сдержаться.
– Мне дурно от твоего дерьма, ты это понимаешь? Ты пытаешься перемазать им всех окружающих, сделать их своими сообщниками.
– Разве я говорил…
– Заткнись! – повысил голос Тед. – Ты убил двух людей!
– Ты весьма наблюдателен, Тед.
Он сделал какое-то странное движение руками, и мне показалось, что если бы он мог, то схватил бы меня и сожрал живьем.
– Положи пистолет, Чарли. И попробуй одолеть меня без него.
Играй по правилам.
– Ты не скажешь, Тед, почему ты оставил футбол? – любезно поинтересовался я.
Мне было нелегко придать голосу выражение спокойной любезности, но я смог, и это сработало. Тед вдруг растерялся, он выглядел озадаченным и явно потерял почву под ногами. Казалось, он осознал в этот момент, что он один как дурак стоит посреди класса, а все остальные сидят и смотрят на него. Как если бы человек вдруг обнаружил, что у него расстегнута ширинка, и задумался бы, как оптимальным образом выйти из этого положения, чтобы окружающие ничего не заметили.
– Не стоит об этом, – наконец сказал Тед. – Положи пистолет.
Все же у него был великолепно поставленный голос. И он это знал.
– А что, ты боишься за свои яйца?
У Ирмы Бейтц отвисла челюсть. Сильвия наблюдала за происходящим с нескрываемым интересом.
– Ты… – начал Тед и вдруг сел на место. Кто-то в углу комнаты хихикнул, я не заметил, кто именно. Дик Кин? Харман Джексон?
Я смотрел на ребят. И то, что я увидел, поразило меня. Можно сказать, шокировало. Потому что на их лицах я читал нескрываемое удовольствие. Только что состоялся поединок, словесная дуэль, и я победил. Но почему это так обрадовало их? Сейчас я не мог ответить на этот вопрос. Ситуация напомнила мне идиотскую картинку в газете с подписью внизу «Почему эти люди смеются? Об этом вы узнаете на странице 41». Разница только в том, что мне не было, куда подглядывать. А ответ знать хотелось.
Я напряг все свои извилины, но так и не пришел ни к какому выводу. Возможно, дело в Теде. Такой отважный мальчик, такие красивые жесты… Может, со стороны остальных это просто зависть? Может, они хотят, чтобы все были на одном уровне, и никто не выделялся? Сними маску, Тед, и сядь на место, как все мы, обыкновенные люди.
Тед смотрел на меня, я на него. Я знал, что он только что потерпел поражение. Может, в следующий раз он не будет действовать так прямолинейно, а нападет на меня с фланга. Выберет другую тактику.
Но откуда все же эта всеобщая радость? Дух толпы? Нет, в это я не верил. Толпа всегда отвергает странного человека, урода, мутанта. Здесь на эту роль мог претендовать я, но никак не Тед. Тед – прямая противоположность понятию «изгой». Это юноша, которым вы должны гордиться, видеть которого рядом со своей дочерью будет большой честью для вас. Нет, дело было не в ребятах, а в самом Теде. Я вдруг понял это, и меня охватила странное возбуждение, сродни тому, которое испытывает охотник за бабочками при виде нового редкого экземпляра.
– Я знаю, почему Тед оставил футбол, – произнес чей-то голос.
Я оглянулся. Это был Пиг Пэн. Тед подскочил на месте. Кажется, он начинал сильно нервничать.
– Так говори же, – обратился я к Пэну.
– Если ты откроешь рот, я убью тебя.
Теперь Тед улыбался Пэну, а не мне. Пиг Пэн испуганно моргал и облизывал губы. Его раздирало на части желание выдать информацию. Возможно, первый раз в жизни его слова могли иметь колоссальный успех.
Все знали, что информация у Пэна достоверная. Миссис Дано, его мать, проводила почти все свое время в церкви, на базарах, благотворительных обедах и вечеринках, словом, везде, где можно услышать последнюю сплетню. Она была обладательницей самого длинного и любопытного носа из когда-либо существовавших на этой земле. Прежде чем вы произнесете: «А слышали ли Вы последние новости о таком-то», она вывалит гору грязного белья и продемонстрирует, что знает эту последнюю новость куда лучше и подробнее вас.
– Я… – начал Пиг Пэн, затем замолчал, косясь на Теда.
– Продолжай, не стесняйся, – неожиданно подала голос Сильвия Рэгон. – Не позволяй нашему золотому мальчику так себя запугивать.
Пиг Пэн благодарно улыбнулся ей, собрался с духом и выпалил:
– Миссис Джонс – алкоголичка. Ее возили в одно место подлечиться, и Тед должен был во всем этом принимать участие.
На мгновение воцарилась тишина, в которой раздался голос Теда:
– Я же предупреждал тебя, Пиг Пэн.
Тед встал, лицо его было бледным как мел.
– Нет, не стоит так поступать, Тед, – вмешался я. – Сядь и успокойся. Тед смотрел так, что на мгновение мне показалось, будто он бросится на меня. Если бы он это сделал, мне ничего не оставалось бы, как пристрелить его. Это явственно читалось у меня на лице. Тед, секунду поколебавшись, сел.
– Вот и прекрасно. Скелет вывалился из шкафа. Мы раскрыли маленькую тайну.
– И где же она лечилась, Тед?
– Заткнись.
– Она уже вернулась, – радостно сообщил Пиг Пэн.
– Ты пообещал убить Пэна, – задумчиво произнес я.
– И я это сделаю, – пробормотал Тед. Глядя на него, несложно было в это поверить.
– И тем подтвердишь старый тезис, что во всем виноваты родители. Яркий пример, не правда ли?
Я улыбнулся.
Тед держался за край парты, видимо, едва контролируя себя. Харман Джексон сиял. Наверное, у него с Тедом были старые счеты.
– Твой отец довел ее до этого? – участливо спросил я. – И каким же образом? Поздние возвращения? Глоточек ликера сперва, чтобы успокоиться, а потом еще и еще?
– Я прикончу тебя, – пробормотал Тед. Я не собирался останавливаться. Я хотел вытряхнуть из него все дерьмо. И никто из присутствующих не думал мне мешать. Это было невероятно. Они с интересом наблюдали за происходящим, словно уже долгое время ожидали чего-нибудь в этом роде.
– Должно быть, тяжело быть женой такого большого человека. Ты не пробовал ее понять? Все это сильно давило ей на нервы. И на тебя давила атмосфера в доме. Но ты ни в чем не виноват, не так ли?
– Заткнись! – закричал Тед.
– И все это происходило у тебя под носом, но ситуация вышла из-под контроля, так? К тому же, ты испытывал отвращение, не правда ли? А она дошла до ручки, правда, Тед? Расскажи нам. Избавься от этого. Она блевала по всему дому?
– Заткнись! Прекрати!
– И видела чертей? Или до этого не дошло? Она видела чертей? Видела?
– Да, это было отвратительно! – вдруг ответил Тед. – Почти так же отвратительно, как ты! Убийца!
– Ты писал ей? – мягко спросил я.
– Почему я должен ей писать?
– И тебе пришлось оставить футбол…
И тут Тед Джонс отчетливо произнес:
– Пьяная сука.
Кэрол Гренджер сделала большие глаза. Тед осознал, что у него вырвалось, и бросил на меня полный ненависти взгляд.
– За это ты поплатишься, Чарли, – неожиданно спокойно сообщил он.
– Возможно. Не упусти свой шанс.
Я улыбнулся.
– Неприятно, когда твоя мать – пьяная сука. Это и правда отвратительно, Тед.
Он ничего не ответил.
Мы могли переключить внимание на что-нибудь другое. По крайней мере, на время. У меня было ощущение, что с Тед ом еще не закончено.
За окном сновали люди.
Прозвенел звонок.
Долгое время все молчали. Нам было о чем подумать.
Глава 18
Сильвия Рэгон внезапно нарушила всеобщее молчание. Она запрокинула голову и захохотала – протяжно, мрачно и громко. Несколько человек, включая меня, подпрыгнули. Тед Джонс никак не отреагировал. Он все еще находился под влиянием своих мыслей.
– Знаете ли вы, что я сделаю, когда все это закончится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Не следовало так поступать, – сказал отец. На его лице испуг снова сменялся гневом. – А теперь заткнись. Да будь же мужчиной, черт возьми!
Он грубым рывком поднял меня на ноги как раз в тот момент, когда из-за угла дома выбежала мама, все еще в пеньюаре.
– Он разбил все окна, – сообщил ей отец. – Пойди одень что-нибудь.
– Что случилось? – закричала мама. – Чарли, дорогой, ты порезался? Где? Покажи!
– Он не порезался, – недовольно произнес отец. – Он просто испугался, что получит хорошую взбучку. И совершенно справедливо.
Я подбежал к маме и уткнулся ей в живот, ощущая чудный сладкий запах духов и нежный шелк пеньюара. Голова моя гудела, я плотно закрыл глаза, из которых продолжали течь слезы.
– О чем ты говоришь?! Он весь красный! Если ты до него хоть пальцем дотронулся, Карл…
– Ради всего святого, он начал кричать, как только увидел, что я к нему приближаюсь.
Голоса родителей звучали издалека, словно из другого мира.
– Едет машина, – произнес отец. – Иди в дом, Рита.
– Улыбнись, радость моя, – обратилась ко мне мама. – Ну-ка, улыбнись мамочке.
Она мягко отвела мое лицо от себя и осушила слезы на щеках. Вам знакомо это ощущение? Для меня это не просто банальность слащавых поэтов. Мама действительно осушила мне слезы, и это одно из самых ярких переживаний в моей жизни.
– Успокойся, золотце. Папочка вовсе не хотел тебя обидеть.
– Сэм Кэстингвей с женой был в машине, – сообщил папа. – Теперь ты предоставила этой безмозглой курице с длинным языком хорошую пищу для сплетен. Я надеюсь…
– Пойдем, Чарли, – сказала мама и взяла меня за руку. – Пойдем в мою комнату, выпьем по чашечке шоколада.
– Черта с два, – грубо оборвал ее отец.
Я обернулся к нему. Он продолжал:
– Я вытрясу из него этот шоколад вместе со всей его дурью.
– Ничего ты ни из кого не вытрясешь, прекрати. Ты и так напугал беднягу до смерти.
Отец с перекошенным от ярости лицом схватил маму за плечо, повернул ее к разбитому стеклу под окном кухни и, указывая на него, заорал:
– Вот! Смотри! А ты еще шоколад давать ему собираешься. Он больше не младенец, Рита, и перестань прятать его за своей юбкой.
Мама отдернула плечо, на котором остались красные отпечатки пальцев. – Ступай в дом, – холодно произнесла она. – Ты иногда бываешь невыносимо глуп, Карл.
– Я хочу…
– Не рассказывай мне, чего ты хочешь! – внезапно взорвалась мама. Отец отшатнулся.
– Ступай в дом! Или пойди нажрись со своими дружками! Иди куда хочешь! Только чтобы глаза мои тебя не видели!
– Понимаешь, – начал отец осторожно, – существует такое понятие, как наказание. Тебя учили этому в колледже, или на это педагоги не нашли времени, забивая вам мозги всяким либеральным бредом? В следующий раз твой сын не ограничится несколькими окнами, пойми. В следующий раз он разобьет тебе сердце. Разрушение…
– Убирайся! – прокричала мама.
Я снова начал плакать. Мама взяла меня на руки. Все о'кей, радость моя, говорила она, все будет хорошо… А я смотрел на отца, который повернулся и пошел прочь, засунув руки в карманы, как обиженный мальчишка. Я ненавидел его. И сегодня впервые я понял, как легко можно заставить его капитулировать.
Когда мы с мамочкой пили шоколад в ее комнате, я рассказал, как отец швырнул меня на землю. И потом соврал, будто ничего не было.
Я чувствовал себя большим и сильным.
Глава 17
– И что потом? – заинтересованно спросила Сюзанн Брукс. Все это время она слушала меня затаив дыхание.
– Ничего особенного.
Теперь, рассказав все, я сам себе удивлялся. Почему это воспоминание так долго стояло у меня поперек горла?
Однажды мой приятель Херг Орвилл (мы были еще совсем детьми) проглотил дохлую мышь. Я подзуживал его, а он и правда ее съел. Прямо сырую. Это была маленькая полевая мышка, она умерла от старости, наверное, потому что на трупике не было никаких видимых повреждений. Мама Херга в это время вешала белье во дворе. Она все видела, так как смотрела на нас как раз в тот момент, когда ее сын взял мышь за хвост и опустил себе в глотку.
Она закричала. Вы представить себе не можете, как это страшно в таком возрасте – слышать, как взрослые кричат. Она бросилась к нам и сунула Хергу два пальца в рот. Херг исторг из себя сперва мышку, затем гамбургер, который он съел на ленч, затем что-то жидкое, с виду похожее на томатный суп. Он уже остановился и собирался спросить маму, что, собственно, происходит. И тут она сама начала блевать. Посреди всего содержимого их же лудков мышка выглядела далеко не худшим образом. Отсюда я сделал бы вывод, что когда вы исторгаете из себя непереваренные остатки прошлых воспоминаний, а настоящее ваше еще хуже, то некоторые из прошлых событий выглядят не так уж и скверно. Я собирался сказать это ребятам, а затем решил, что не стоит. Это просто шокирует их, как и история о манерах ирокезов.
– Отец был в немилости несколько дней. Никаких более крупных последствий. Потом все забылось.
Кэрол Гренджер собиралась что-то сказать, но тут встал Тед. Он был бледен как смерть, только на скулах проступали красные пятна. Он усмехался. Он выглядел в этот момент как призрак Джеймса Дина, готовый броситься на меня. Сердце мое сжалось.
– А сейчас я отберу у тебя эту чертову пушку, засранец, – все с той же усмешкой, обнажающей его белые ровные зубы, произнес Тед.
Мне пришлось приложить значительные усилия, чтобы голос мой звучал ровно. Но кажется, я вполне преуспел в этом.
– Сядь, Тед.
Тед стоял. Он не бросился на меня, но я отчетливо видел, каких трудов ему стоило сдержаться.
– Мне дурно от твоего дерьма, ты это понимаешь? Ты пытаешься перемазать им всех окружающих, сделать их своими сообщниками.
– Разве я говорил…
– Заткнись! – повысил голос Тед. – Ты убил двух людей!
– Ты весьма наблюдателен, Тед.
Он сделал какое-то странное движение руками, и мне показалось, что если бы он мог, то схватил бы меня и сожрал живьем.
– Положи пистолет, Чарли. И попробуй одолеть меня без него.
Играй по правилам.
– Ты не скажешь, Тед, почему ты оставил футбол? – любезно поинтересовался я.
Мне было нелегко придать голосу выражение спокойной любезности, но я смог, и это сработало. Тед вдруг растерялся, он выглядел озадаченным и явно потерял почву под ногами. Казалось, он осознал в этот момент, что он один как дурак стоит посреди класса, а все остальные сидят и смотрят на него. Как если бы человек вдруг обнаружил, что у него расстегнута ширинка, и задумался бы, как оптимальным образом выйти из этого положения, чтобы окружающие ничего не заметили.
– Не стоит об этом, – наконец сказал Тед. – Положи пистолет.
Все же у него был великолепно поставленный голос. И он это знал.
– А что, ты боишься за свои яйца?
У Ирмы Бейтц отвисла челюсть. Сильвия наблюдала за происходящим с нескрываемым интересом.
– Ты… – начал Тед и вдруг сел на место. Кто-то в углу комнаты хихикнул, я не заметил, кто именно. Дик Кин? Харман Джексон?
Я смотрел на ребят. И то, что я увидел, поразило меня. Можно сказать, шокировало. Потому что на их лицах я читал нескрываемое удовольствие. Только что состоялся поединок, словесная дуэль, и я победил. Но почему это так обрадовало их? Сейчас я не мог ответить на этот вопрос. Ситуация напомнила мне идиотскую картинку в газете с подписью внизу «Почему эти люди смеются? Об этом вы узнаете на странице 41». Разница только в том, что мне не было, куда подглядывать. А ответ знать хотелось.
Я напряг все свои извилины, но так и не пришел ни к какому выводу. Возможно, дело в Теде. Такой отважный мальчик, такие красивые жесты… Может, со стороны остальных это просто зависть? Может, они хотят, чтобы все были на одном уровне, и никто не выделялся? Сними маску, Тед, и сядь на место, как все мы, обыкновенные люди.
Тед смотрел на меня, я на него. Я знал, что он только что потерпел поражение. Может, в следующий раз он не будет действовать так прямолинейно, а нападет на меня с фланга. Выберет другую тактику.
Но откуда все же эта всеобщая радость? Дух толпы? Нет, в это я не верил. Толпа всегда отвергает странного человека, урода, мутанта. Здесь на эту роль мог претендовать я, но никак не Тед. Тед – прямая противоположность понятию «изгой». Это юноша, которым вы должны гордиться, видеть которого рядом со своей дочерью будет большой честью для вас. Нет, дело было не в ребятах, а в самом Теде. Я вдруг понял это, и меня охватила странное возбуждение, сродни тому, которое испытывает охотник за бабочками при виде нового редкого экземпляра.
– Я знаю, почему Тед оставил футбол, – произнес чей-то голос.
Я оглянулся. Это был Пиг Пэн. Тед подскочил на месте. Кажется, он начинал сильно нервничать.
– Так говори же, – обратился я к Пэну.
– Если ты откроешь рот, я убью тебя.
Теперь Тед улыбался Пэну, а не мне. Пиг Пэн испуганно моргал и облизывал губы. Его раздирало на части желание выдать информацию. Возможно, первый раз в жизни его слова могли иметь колоссальный успех.
Все знали, что информация у Пэна достоверная. Миссис Дано, его мать, проводила почти все свое время в церкви, на базарах, благотворительных обедах и вечеринках, словом, везде, где можно услышать последнюю сплетню. Она была обладательницей самого длинного и любопытного носа из когда-либо существовавших на этой земле. Прежде чем вы произнесете: «А слышали ли Вы последние новости о таком-то», она вывалит гору грязного белья и продемонстрирует, что знает эту последнюю новость куда лучше и подробнее вас.
– Я… – начал Пиг Пэн, затем замолчал, косясь на Теда.
– Продолжай, не стесняйся, – неожиданно подала голос Сильвия Рэгон. – Не позволяй нашему золотому мальчику так себя запугивать.
Пиг Пэн благодарно улыбнулся ей, собрался с духом и выпалил:
– Миссис Джонс – алкоголичка. Ее возили в одно место подлечиться, и Тед должен был во всем этом принимать участие.
На мгновение воцарилась тишина, в которой раздался голос Теда:
– Я же предупреждал тебя, Пиг Пэн.
Тед встал, лицо его было бледным как мел.
– Нет, не стоит так поступать, Тед, – вмешался я. – Сядь и успокойся. Тед смотрел так, что на мгновение мне показалось, будто он бросится на меня. Если бы он это сделал, мне ничего не оставалось бы, как пристрелить его. Это явственно читалось у меня на лице. Тед, секунду поколебавшись, сел.
– Вот и прекрасно. Скелет вывалился из шкафа. Мы раскрыли маленькую тайну.
– И где же она лечилась, Тед?
– Заткнись.
– Она уже вернулась, – радостно сообщил Пиг Пэн.
– Ты пообещал убить Пэна, – задумчиво произнес я.
– И я это сделаю, – пробормотал Тед. Глядя на него, несложно было в это поверить.
– И тем подтвердишь старый тезис, что во всем виноваты родители. Яркий пример, не правда ли?
Я улыбнулся.
Тед держался за край парты, видимо, едва контролируя себя. Харман Джексон сиял. Наверное, у него с Тедом были старые счеты.
– Твой отец довел ее до этого? – участливо спросил я. – И каким же образом? Поздние возвращения? Глоточек ликера сперва, чтобы успокоиться, а потом еще и еще?
– Я прикончу тебя, – пробормотал Тед. Я не собирался останавливаться. Я хотел вытряхнуть из него все дерьмо. И никто из присутствующих не думал мне мешать. Это было невероятно. Они с интересом наблюдали за происходящим, словно уже долгое время ожидали чего-нибудь в этом роде.
– Должно быть, тяжело быть женой такого большого человека. Ты не пробовал ее понять? Все это сильно давило ей на нервы. И на тебя давила атмосфера в доме. Но ты ни в чем не виноват, не так ли?
– Заткнись! – закричал Тед.
– И все это происходило у тебя под носом, но ситуация вышла из-под контроля, так? К тому же, ты испытывал отвращение, не правда ли? А она дошла до ручки, правда, Тед? Расскажи нам. Избавься от этого. Она блевала по всему дому?
– Заткнись! Прекрати!
– И видела чертей? Или до этого не дошло? Она видела чертей? Видела?
– Да, это было отвратительно! – вдруг ответил Тед. – Почти так же отвратительно, как ты! Убийца!
– Ты писал ей? – мягко спросил я.
– Почему я должен ей писать?
– И тебе пришлось оставить футбол…
И тут Тед Джонс отчетливо произнес:
– Пьяная сука.
Кэрол Гренджер сделала большие глаза. Тед осознал, что у него вырвалось, и бросил на меня полный ненависти взгляд.
– За это ты поплатишься, Чарли, – неожиданно спокойно сообщил он.
– Возможно. Не упусти свой шанс.
Я улыбнулся.
– Неприятно, когда твоя мать – пьяная сука. Это и правда отвратительно, Тед.
Он ничего не ответил.
Мы могли переключить внимание на что-нибудь другое. По крайней мере, на время. У меня было ощущение, что с Тед ом еще не закончено.
За окном сновали люди.
Прозвенел звонок.
Долгое время все молчали. Нам было о чем подумать.
Глава 18
Сильвия Рэгон внезапно нарушила всеобщее молчание. Она запрокинула голову и захохотала – протяжно, мрачно и громко. Несколько человек, включая меня, подпрыгнули. Тед Джонс никак не отреагировал. Он все еще находился под влиянием своих мыслей.
– Знаете ли вы, что я сделаю, когда все это закончится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20