Ей давно хотелось разорвать этот порочный круг. Но
присутствие рядом Стива Кемпа - известного поэта, большого энтузиаста
тенниса, великолепного послеполуденного любовника - деморализовало ее.
- Будь серьезнее, - попросил он.
- Ах, какой чувствительный мужчина этот Стивен Кемп! - с иронией в
голосе сказала она. - Он думает, что это шутка. Только это не шутка.
Поэтому, чувствительный молодой человек, вам лучше сматывать удочки.
- Не нужно разговаривать со мной в таком тоне, Донна, - рука Стива
сдавила ее запястье, и Донне стало немного страшновато.
(А разве все это время ей не было страшно?)
Она отдернула руку.
- Не серди меня, Донна, - он больше не улыбался. - Сегодня и так
чертовски жарко.
- Мне? Не сердить тебя? Не я поджидала тебя, а ты меня! - все еще
испуганная, она разозлилась еще сильнее. - От тебя дурно пахнет. Не смей
дышать на меня! - оттолкнув Стива, она начала ставить молоко в
холодильник.
Он не ожидал подобного приема. Неожиданная озлобленность Донны как
будто выбила у него почву из-под ног, и он отступил назад. Но Стив был
спортсменом и взял себя в руки. Резким движением он обхватил ее плечи и
рывком повернул к себе лицом. Пакет с молоком выпал из ее рук и разлился
на полу.
- Полюбуйся, - сказала Донна, - вот что ты натворил.
- Слушай, я не люблю, когда меня водят за нос. Ты...
- Убирайся вон отсюда! - выкрикнула она ему в лицо. - Что я должна
сделать, чтобы ты понял? Ты здесь лишний! Поищи себе другую бабу!
- Ах ты маленькая безмозглая стерва! - дрожащим голосом прошипел он,
не отпуская ее.
- Можешь считать меня кем тебе угодно!
Она с трудом высвободилась и, взяв тряпку, принялась убирать лужу на
полу. Ее руки дрожали, в животе ныло, начинала болеть голова.
Нагнувшись, она вытирала пол, но вскоре была вынуждена опуститься на
колени.
- Что ты себе вообразила? - тем временем спросил ее Стивен. - Совсем
недавно тебе все это нравилось. Ты даже просила большего.
- Лучше уходи, приятель, - не поднимая головы, сказала Донна. Ее
волосы падали на глаза, и это позволяло скрыть их выражение. Она не
хотела, чтобы он сейчас видел ее лицо. Она не сомневалась, что больше
всего похожа сейчас на ведьму. - Уходи, Стив. Я больше не намерена это
повторять.
- А если я не уйду? Ты позвонишь шерифу Баннерману? Что ж, давай.
Скажи ему: "Привет, Джордж, это жена мистера Бизнесмена. У меня сидит один
парень, который не хочет уходить. Приезжайте и арестуйте его". Ты
собираешься ему это сказать?
Ей стало еще страшнее. Еще до замужества она работала библиотекарем в
школе в Венчестере, и тогда она до полусмерти боялась настойчивых парней.
Как заставить их прекратить свои домогательства? Как уговорить уйти? Что
делать, если они ее не послушаются?
Сейчас ей было точно так же страшно, как тогда. Что она может
поделать со Стивом?
- Уходи, - сказала она более спокойным голосом. - Пожалуйста.
- А если я скажу - нет? Что, если мне сейчас захочется переспать с
тобой прямо здесь, посреди разлитого молока?
Она исподлобья взглянула на него:
- Так просто тебе это не удастся. У меня достаточно острые ногти, и
тебе придется расстаться с глазами, если ты попробуешь.
На его лице она прочитала неуверенность. Он знал, что она сильная и
ловкая. Он мог выиграть у нее в теннис, но даже это бывало нелегко. Сейчас
ему нужно было решить для себя, как далеко он намерен зайти. Напряженная
тишина в кухне состояла из ее страха и его нерешительности.
- Что ж, Донна, - сказал он наконец, - думаю, мы еще поговорим с
тобой. С тобой и твоим милым муженьком.
И он вышел, захлопнув за собой дверь с такой силой, что стоящий на
полке стакан упал и разбился. Через мгновение Донна услышала, как
заработал мотор его машины - и Стивен уехал.
Закончив вытирать лужу, Донна все еще не могла успокоиться. Она вся
дрожала - частично от волнения, частично от сожаления. Ей не понравилась
угроза Стива поговорить с Виком. Ее мысли все время возвращались к
произошедшей сцене.
Она почти верила, что ей удалось покончить со Стивом Кемпом, и
чувствовала некоторое облегчение.
Донна не хотела переезжать в Мэн и долго сопротивлялась, когда Вик
изложил ей эту идею. Она считала Мэн глухой провинцией. К тому же частые в
этих краях стихийные бедствия позволяли ей фантазировать, представляя, как
какой-нибудь снегопад или буран навсегда разделяет их с Виком: она в
Кастл-Роке, а Вик - в Портленде. Она находила массу отговорок, львиная
доля которых была вызвана простым упрямством.
Тем не менее, ничего страшного в Кастл-Роке не произошло. Вик и
Роджер много работали, и большую часть времени она проводила наедине с
растущим сыном.
Она могла по пальцам одной руки сосчитать их близких друзей. В
преданности этих людей она была уверена и почти никогда не заводила
случайных знакомств. Она носилась с идеей своего самоутверждения в Мэне.
Ее первым шагом в этом направлении был поход к директору местной школы с
заявлением, что она хочет сделать благотворительный взнос. Поступок
смехотворный, и она поняла это, прикинув на калькуляторе свои возможности.
Потом Донна решила стать Великой Американской Домохозяйкой, и
какое-то время Вик перестал узнавать ее: она каждый день кормила его
вкусным обедом, приготовленным по кулинарной книге, а его накрахмаленные
рубашки заполнили весь гардероб.
Но постепенно это ей наскучило, и она начала придираться к Вику по
мелочам. Ей казалось, что его жизнь полна разнообразнейшими занятиями, ее
же жизнь - или, как она считала, существование - была беспросветно им
загублена. Она не видела никого, кроме сына, да еще урывками - мужа. В
последний год, когда Тед начал посещать детский сад, ей стало чуть
полегче. Мальчик отсутствовал дома три утра в неделю, а этим летом - даже
пять. Но когда он уходил, дом мгновенно пустел. Пустынные комнаты угнетали
Донну.
Тогда она начинала мыть полы. Варила супы. Думала о Стиве Кемпе, с
которым у нее был маленький флирт. Смотрела телевизор. Играла в теннис.
Словом, пыталась найти себе занятие. Но сегодня...
Она посмотрела на себя в зеркало. Бледное лицо, покрасневшие бегающие
глаза. Встрепанные волосы. Она представила себе, как будет выглядеть в
старости и подумала, что на самом деле не произошло бы ничего ужасного,
если бы они со Стивом, как всегда, занялись любовью.
Донна всхлипнула, обхватила голову руками и разрыдалась.

Шарити Камбер сидела на широкой супружеской кровати и рассматривала
нечто, что держала в руках. Она только что вернулась из того же магазина,
что и Донна Трентон. Сейчас ее почему-то знобило, как после долгой лыжной
прогулки. Но завтра первое июля; лыжи спрятаны на чердаке, а на улице
стоит невыносимая жара.
Не может этого быть. Ерунда какая-то.
Нет, не ерунда.
Кроме того, это могло бы произойти с кем угодно, верно?
Да, конечно. С кем угодно. Но с ней?
Она слышала, как Джо возился в гараже, гремя чем-то металлическим.
Потом шум прекратился, и он громко выругался.
Вновь грохот металла, еще более длинная пауза. Наконец голос мужа:
- Брет!
Она всегда немного нервничала, когда он повышал голос на мальчика.
Брет очень любил отца, но Шарити никогда не была уверена в отцовских
чувствах Джо. Неприятно так думать, но это было правдой. Однажды, около
двух лет назад, ей приснился ужасный сон, который она так и не сумела
забыть. Ей снилось, что муж ударил Брета отверткой прямо в грудь, пробив
легкое. "Мерзавец не должен мешать мне", - сказал при этом муж, и она с
криком проснулась, разбудив лежащего рядом Джо. Собственно, для сна были
причины. За годы их супружества Джо несколько раз поднял на нее руку,
когда она позволила себе перечить ему. Сейчас она научилась делать то, что
он хотел от нее, и никогда не возражала. Ей казалось, что так же поступает
и Брет. Но она боялась, что когда-нибудь мальчик сорвется.
Она подошла к окну и увидела сына, направляющегося в амбар. За
мальчиком следовал Кадж, выглядевший усталым и изнуренным жарой.
Муж:
- Подержи это, Брет.
Тихий голос сына:
- Конечно, папа.
Она попыталась представить, что они там делают. Если муж пьян, если
Брет чем-то рассердит его...
Мысленно она представила себе предсмертный вопль Брета и лужу крови
вокруг его головы и зажмурилась.
Потом, раскрыв глаза, она вновь посмотрела на предмет, который
держала в руках. Она не знала, каким образом сможет использовать его.
Больше всего на свете ей хотелось бы съездить в Кейптаун повидаться с
сестрой Холли. В последний раз она была там шесть лет назад, летом 1974
года, - она хорошо помнила это лето, потому что это было самое плохое лето
в ее жизни, за исключением приятного уик-энда. С этого года у Брета
начались по ночам проблемы: плохие сны, бессонница и, все чаще и чаще,
приступы лунатизма. Именно в этом году Джо начал пить всерьез. Постепенно
лунатизм и дурные сны Брета прошли, Джо же с каждым годом пил все больше.
Тогда Брету было четыре года. Сейчас ему десять, и он даже не помнит
тетю Холли, вышедшую замуж шесть лет назад. У нее родился сын, названный в
честь отца, и дочь. Шарити ни разу не видела ни мальчика, ни девочку.
Она боялась спросить у Джо разрешения съездить к сестре. Его
раздражали любые разговоры на подобные темы, и, если бы она заговорила о
поездке, он мог бы ударить ее. В последний раз она заикнулась о небольшом
путешествии в Коннектикут шестнадцать месяцев назад, и муж грубо оборвал
ее. Он предпочитал ездить с друзьями на охоту в окрестностях Кастл-Рока.
Однажды он взял с собой Брета. Все две недели, что их не было, она
переживала за сына, которому пришлось проводить время с ватагой постоянно
пьяных мужиков, разговаривающих о своих грязных сексуальных похождениях.
Она не хотела, чтобы ее Брет слушал все это. Только не ее мальчик.
В сарае ритмично стучал молоток. Затем стук прекратился. Шарити
немного расслабилась. Вскоре стук возобновился.
Она боялась, что рано или поздно Брет предпочтет общество отца и его
друзей, и тогда она потеряет сына. Он станет членом их клуба, где нет
места домохозяйкам. Да, такой день обязательно наступит, и она хорошо
знала это. Но помешать никак не могла.
Интересно, в этом году он вновь возьмет с собой мальчика в ноябре или
оставит дома? В любом случае, будет лучше, если он сумеет свозить Брета в
Коннектикут. Если бы ей удалось оставить его там... показать ему, как...
как...
(Только себе можно признаться в этом.)
...как живут другие люди.
Если Джо отпустит их вдвоем... но об этом даже думать бессмысленно.
Джо позволяет себе делать все что угодно, но это не распространяется на
них с Бретом. Это одно из неписаных правил их супружества. Но она не могла
запретить себе представлять, как хорошо было бы им у Холли без него, - без
него, сидящего на крошечной кухоньке Холли, пьющего пиво и оценивающим
взглядом рассматривающего Джима мужа Холли.
Без него.
Только она и Брет.
Они могли бы поехать на автобусе.
Она подумала: прошлой осенью муж захотел взять Брета с собой на
охоту.
Она подумала: может быть, в этом году он этого не захочет?
Ее знобило все сильнее.
Ей бы хватило денег на поездку - денег у них теперь было достаточно -
но сами по себе деньги ничего не решали. Он может забрать эти деньги, и
тогда ее замысел не удастся. Нет, она должна сыграть наверняка.
Мысли Шарити заработали быстрее. Стук в сарае совсем прекратился. Она
увидела выходящего оттуда Брета. Она заметила, что мальчик выглядит
усталым.
Нет, должен быть какой-то выход. Обязательно должен быть.
И она должна найти его.
Ее пальцы сжимали лотерейный билет. Задумчиво глядя в окно, она
вертела его в руках.

Стив Кемп в гневе вернулся в свой магазин, находящийся на западной
окраине Кастл-Рока. Он приобрел этот магазин у фермера, переехавшего в
соседний Бриджтон. Фермер был не просто ослом, он был Величайшим Ослом.
Стив стоял посреди зала, тяжело дыша и сжав пальцы в кулаки. Его губы
дрожали от обиды, как у ребенка, у которого забрали любимую игрушку.
Затем ему в голову пришла одна мысль. Он прошел в заднюю половину
дома, где были жилые комнаты. В доме оказалось еще более жарко, чем на
улице. Сумасшедшая июльская жара. На кухне была свалена гора грязной
посуды, над которой кружились большие зеленые мухи. На столе спал большой
облезлый кот по прозвищу Берни Карбо.
Спальня была его любимым местом для работы. Там он писал свои стихи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19