Время, 24 июля 1999 г.
Я лежал в своей комнате на вилле «Масбах», перебирая в мозгу события последних месяцев. Прошло полгода с того момента, как я перешагнул порог святилища древних халдеев. Многое изменилось. Каждый день, приезжая из Таджи на виллу, я обедал в соответствии с рационом, предписанным мне Наставником, после чего выкатывал из гаража старенький «рено», который купил за бесценок на суку возле Золотой мечети, и отправлялся на другой берег Тигра. Ежедневно, тратя по нескольку часов на психофизические упражнения самостоятельно и под руководством Бероса, я открывал все новые и новые возможности организма.
Несмотря на то почтение, которое я испытывал к Наставнику, я в глубине души ждал того момента, когда буду произведён в жрецы, из Ищущего превращусь в Ученика, и Наставника сменит Учитель. Втайне я очень надеялся, что Учителем будет сам Великий Молчащий.
Я лежал с закрытыми глазами, сконцентрировав всю психику на шишковидной железе. Лоб сдавливал обруч, железа пульсировала. Вспышка. Ещё одна. Наконец в голубоватом свете проступили очертания комнаты. Эпифиз реагировал на вибрацию окружающих меня предметов и направлял принятые сигналы в мозг. Внезапно раздался стук в дверь, и концентрация пропала. Очертания предметов исчезли. Я открыл глаза.
— Войдите.
На пороге стоял Тодор Краёв. Бывший офицер болгарской армии, а ныне советник командующего багдадским сектором ПВО.
— Спишь, что ли? — несколько виновато спросил он.
— Нет, размышляю. Садись. Пива хочешь?
— Чем ты мне нравишься, так это тем, что у тебя всегда есть пиво, — заржал Тодор. — У всех остальных не задерживается.
Он полез в холодильник, достал бутылку «Ферриды», открыл её обручальным кольцом (этому его научили в Академии им. Дзержинского, которую он окончил ещё в застойные времена), сделал несколько больших глотков и развалился в кресле. Пиво всегда было у меня в холодильнике в избытке по той простой причине, что и пиво, и вино мне запретил пить Берос. Только водку и коньяк. Причём обязательно закусывать финиками. А выдавали нам это чёртово пиво в магазине Минобороны исправно.
— Слушай, — заговорил Тодор. (Он любое обращение начинал со слова «слушай».) — Тебе не кажется, что у нас на вилле творится какая-то чертовщина?
Я удивлённо поднял бровь.
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю, — покачал он головой. — Если бы это только со мной происходило, то я бы решил, что, как это у вас говорят, крышка едет.
— Крыша, — поправил я его, заинтересованно глядя в тёмные, как у араба, глаза.
— Какая разница? Но все что-то ощущают.
— Что именно? — насторожился я. Он немножко помялся:
— Понимаешь, мне все время кажется, что я не один. Даже когда один. И заснуть трудно. Я засыпаю в два, а просыпаюсь в шесть, причём высыпаюсь прекрасно. И другие так же. А ты как? Ощущаешь что-нибудь такое?
— Да нет, вроде бы ничего, — сказал я, кроя про себя своих соседей, которые оказались такими чувствительными к моей вибрации. — Не бери в голову. Просто жара началась. Ну и что-то вроде вторичной акклиматизации. Мы же приехали сюда, когда температура плюс десять была. А сейчас вон какое пекло! Вчера плюс пятьдесят два в тени было.
Болгарин вновь закивал головой, что означало полное несогласие:
— Кочев считает, что Абдуррахман нам сюда какой-то аппаратуры напихал.
Бригадный генерал Абдуррахман возглавлял иракскую контрразведку и, поговаривали, был членом ЦК партии БААС. Я видел его только один раз, когда Саддам пару месяцев назад устроил банкет в офицерском клубе для участников боевых действий во время «Бури в пустыне». Не знаю, какое отношение я имел к подвигам иракских военных в Кувейте, но Данун приказал мне сопровождать его. Сидя за своим столиком, я явственно ощущал на себе острый взгляд Абдуррахмана, который сидел за одним столом с Хуссейном. Когда же я поворачивал голову и наши взгляды встречались, на губах бригадира появлялась приветливая улыбка.
Я сладко потянулся и сђл. Краёв продолжал сидеть печальным знаком вопроса.
— Плюнь на все это, — сказал я, стараясь придать своему голосу как можно больше беспечности. — Просто в вас младая кровь бушует. Там Минобороны специально для нас мамзелей из Египта выписало. Рекомендую походить недельку. Вся чертовщина разом исчезнет.
Тодор досадливо махнул рукой, встал и вышел с видом человека, которого не поняли, не забыв, впрочем, захватить с собой недопитую бутылку «Ферриды».
Итак, надо сваливать. Мои биоизлучения оказались сильнее, чем предполагалось. Кроме того, Абдуррахман действительно мог насовать жучков. И тогда мой голос, произносящий священные звуки, слушают в контрразведке. Данун, которого я попросил устроить е квартиру из фонда Министерства обороны, обещал похлопотать, однако хлопоты длятся уже почти месяц.
Если через неделю квартира не будет выделена, Придётся снимать за свой счёт.
Я вышел на Садун. В лицо ударила жара. Неторопливо зашагал в сторону площади Шахерезады. Сегодня мне предстояло испытание. Точнее тест, который Берос решил устроить мне после восьми месяцев упражнений с вибрацией. Наставник захотел проверить, насколько моё подсознание стало реагировать на вибрационные потоки Земли, в связи с чем мне надлежало отправиться в Вавилон и самостоятельно найти точку Хора, один из восьми вибрационных центров планеты, находившийся на территории Междуречья. Несмотря на то что после полугода упражнений эмоции почти покинули меня, я слегка волновался. Как и положено, Берос не сообщил мне ничего о точке и о том, как я должен действовать, чтобы найти её, и что делать после того, как найду.
На площади недалеко от фонтана, изображавшего девушку, окружённую огромными, в половину человеческого роста, кувшинами, в которых, согласно арабской сказке, сидели разбойники, стоял «мерседес» Бероса. Водитель Максуд, одетый в форму рядового сухопутных войск, облокотился на капот. Поскольку на мне также была военная форма, солдат принял стойку «смирно», приложил руку к берету и притопнул ногой, что означало приветствие старшего по званию. Я лениво козырнул в ответ, но в душе появился неприятный осадок. Рядовой Максуд, он же Амелсор, был жрецом второй ступени и в жреческой иерархии возвышался надо мной, как офицер над солдатом.
Я уселся на заднее сиденье, и машина плавно тронулась. Не знаю, каким жрецом был Максуд, но водителем он был классным. Ему ничего не стоило выскочить на встречную полосу, невзирая на несущиеся навстречу машины, и в двадцати метрах от точки соприкосновения перескочить обратно. Как всегда, он был молчалив. «Ты слишком напряжён, Ард оное», — вот единственное, что он сказал за все время поездки. «Действительно, — подумал я, — надо расслабиться». Мысленная концентрация на псицентре Бел, и энергия послушно устремилась во все точки тела. Амелсор, видимо, почувствовал это и одобрительно кивнул головой.
Мы проехали рощи финиковых пальм в пригороде Багдада и понеслись на большой скорости по шоссе через пески. В машине, не оборудованной кондиционером, стояла адская жара. Усилием воли я включил «точку холода», расслабился и погрузился в первичный транс.
«Помни, сын Земли. В мире все подчиняется законам Баланса. Все эмоции это иллюзии, облечённые в материальную энергетическую форму. Они управляют низшими существами подобно тому, как ветер управляет облаками. И низшим существам не дано освободиться от них. Высшие существа повинуются только Хору, единому и всемогущему. В своём совершенстве он не имеет равных. Он абсолютен; и все, что исходит от Него, имеет все необходимое, потому что является полным целым. Он высшая причина всех причин».
Машина остановилась. Амелсор сидел не шевелясь и не поворачивая головы. Сбросив транс, я посмотрел через ветровое стекло. Недалеко от места, где мы остановились, возвышались ворота богини Иштар. Точнее, их копия.
Вавилон. Колыбель цивилизации для историков и сгусток энергии, уплотнённое информационное поле для эзотериков. Место паломничества туристов, глазеющих на великие останки древнего города, наводящих кинокамеры и фотоаппараты на развалины дворцов и висячих садов Семирамиды.
Сегодня археологический заповедник был пуст. Поток туристов прекратился с введением американцами международных санкций. Самим иракцам было не до Вавилона. Археологи прервали раскопки в связи с прекращением финансирования. Тем не менее центральная улица города была уже полностью выкопана, и огромные здания из жёлтого кирпича, без окон, украшенные барельефами фантастических животных, свидетели библейских событий, видевшие Навуходоносора, библейского пророка Даниила и Александра Македонского, высились на дне огромного котлована.
— Ардонос, ты пришёл сюда не для того, чтобы изучать археологию, послышалась сзади арабская речь.
Я обернулся, Амелсор с каменным лицом стоял в нескольких шагах от меня. Он протянул вперёд руку:
— Приступай.
Я послушно закрыл глаза и сконцентрировался на псицентре Ану. Лавина вибраций тут же обрушилась на меня. Я едва устоял и несколько минут раскачивался, как пьяный, широко расставив ноги и устремив — руки к солнцу. Концентрация. Экран. Воздействие вибраций ослабло. Концентрация. Теперь я ощущал только вибрацию собственного поля. Но как же я определю точку Хора? Пришлось ослабить экран и вновь согнуться под тяжестью энергии естественных сил. Сконцентрировав волю на единой цели, я побрёл по центральной улице, шатаясь, как пьяный. Амелсор следовал за мной тенью. Я знал, что моё подсознание проделает всю работу по дифференциации вибрационных потоков и пошлёт сигнал в мозг. Пройдя центральную улицу от начала до конца, я ещё около часа бродил среди развалин, а затем ноги сами понесли меня наверх из котлована в сторону огромного храма (или крепости), возле которого паслось стадо полудиких ослов. На ватных ногах я приблизился к каменному символу Вавилона (точнее, его копии, потому что оригинал был увезён в Англию). Грубая скульптура. Лев, насилующий женщину. Я уже знал, что это единый Бог Хор насилует вавилонскую царицу. От этого совокупления родился Великий Сфинкс, символ древнего Египта, младшего брата Вавилона.
Нечто потянуло меня к себе, и я оказался в центре вибрационного смерча. Мощные потоки энергии побежали по всему телу. Я явственно чувствовал, как на макушке словно раскрылась воронка, в которую устремилась вибрация, и все окружавшие меня предметы изменили цвета. Транс начал усиливаться сам собой. Я закрыл глаза, продолжая все видеть. Шишковидная железа включилась полностью сама собой, без каких-либо усилий с моей стороны. Наконец, я увидел вибрационные вихри, вырывавшиеся из-под моих ног.
— Уходим, Ардонос, — раздался сзади голос Амелсора. — В состоянии транса нельзя долго стоять на точке Хора.
Я не шевелился, не в силах сбросить с себя блаженство, исходящее из точки. Охваченный очарованием красок и фантастических рисунков, меняющихся перед моим взором, как световая музыка, потрясённый красотой звуков вибрации Земли, я застыл, как Одиссей под пение божественных и ужасных Сирен.
— Ты входишь в состояние Анубелэа. Твой организм не выдержит этого.
Внезапно меня окутала тьма, и все ощущения исчезли. Очнулся я в машине на заднем сиденье. Голова гудела, но состояние было приятным. Такой бодрости и силы я не ощущал никогда.
— Отвези меня на Шаркия, Максуд, — попросил я.
— Нам, сэди (Да, господин), — ответил солдат. Затем помолчал немного и, не поворачивая головы добавил: — Всемогущий Хор пощадил тебя.
— С твоей помощью, как я полагаю, — усмехнулся я.
— Я не смог бы тебе помочь, если бы это не было угодно Хору, — бесстрастно ответил жрец.
На Шаркия Максуд, как и полагалось, вышел из машины, открыл мне дверь, вытянулся по стойке «смирно» и приложил руку к берету. Я козырнул и пошёл в направлении переулка, где располагался двухэтажный особняк Дануна.
Дверь открыла молодая красивая арабка, судя по всему, жена моего начальника. Приветливо улыбнувшись, она сказала по-русски с лёгким акцентом:
— Поднимайтесь наверх. Вас ждут. — Потом добавила: — Вы увидите старого знакомого.
Я поднялся по каменной, покрытой красным ковром лестнице на второй этаж и прошёл в комнату, из которой раздавались смех и мужские голоса. Сочный баритон показался мне знакомым.
На диване перед низким столиком, уставленным бутылками и закуской, лицом к двери сидел Данун, одетый в белую до пят рубаху с большим вырезом! Его смуглая грудь, покрытая чёрными как смоль волосами, резко контрастировала с белизной арабского национального одеяния. В кресле спиной ко мне сидел человек. Из-за высокой спинки кресла была видна только его макушка. Когда Данун, увидев меня, сделал приветственный жест рукой, человек встал и пошёл прямо на меня с протянутыми руками. Это был толстяк Джафар, офицер иракской разведки, чьей милостью я стал подполковником армии Саддама. Радушная улыбка диссонировала с холодным острым взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45