Ему дали по шее и велели закрыться. Он закрылся. Мистер Гэнди сидел в
сторонке и кивал с довольно подлым видом. У него был дурной глаз.
- Послушай, мальчик, - сказал он мне. - Кого ты выгораживаешь? Кто
сделал урановый котел в вашем сарае? Говори правду, или тебе не
поздоровится.
Я только посмотрел на него, да так, что кто-то стукнул меня по
макушке. Чепуха. Ударом по черепу Хогбенов не проймешь. Помню, наши враги
Адамсы схватили меня и давай дубасить по голове, пока не выбились из сил,
- даже не пикнули, когда я побросал их в цистерну.
Мистер Армбрестер подал голос.
- Вот что, мистер Гэнди, - сказал он. - Я понимаю, будет большая
сенсация, если вы узнаете, кто сделал урановый котел, но ведь вас и без
того переизберут. А может быть, это вообще не урановый котел.
- Кто его сделал, я знаю, - заявил мистер Гэнди. - Ученые-ренегаты.
Или беглые военные преступники нацисты. И я намерен их найти!
- Ого, - сказал мистер Армбрестер. - Понял вашу идею. Такая сенсация
взволнует всю страну, не так ли? Вы сможете выставить свою кандидатуру на
пост губернатора, или в сенат, или... В общем, диктовать любые условия.
- Что тебе говорил этот мальчишка? - спросил мистер Гэнди. Но мистер
Армбрестер заверил его, что я ничего такого не говорил.
Тогда принялись колошматить Лемюэла.
Это занятие утомительное. Никто не может разбудить Лемюэла, если уж
его разморило и он решил вздремнуть, а таким разморенным я никого никогда
не видел. Через некоторое время его сочли мертвецом. Да он и вправду все
равно, что мертвец: до того ленив, что даже не дышит, если крепко спит.
Папуля творил чудеса со своими приятелями ферментами, он был пьянее
пьяного. Его пытались отхлестать, но ему это вроде щекотки. Всякий раз,
как на него опускали кусок шланга, папуля глупо хихикал. Мне стало стыдно.
Мамулю никто не пытался отхлестать. Когда кто-нибудь подбирался к ней
достаточно близко, чтобы ударить, он тут же белел как полотно и пятился,
весь в поту, дрожа крупной дрожью. Один наш знакомый прохвессор как-то
сказал, что мамуля умеет испускать направленный пучок инфразвуковых волн.
Прохвессор врал. Она всего-навсего издает никому не слышный звук и
посылает его куда хочет. Ох, уж эти мне трескучие слова! А дело-то
простое, все равно что белок бить. Я и сам так умею.
Мистер Гэнди распорядился водворить нас обратно, он, мол, с нами еще
потолкует. Поэтому Лемюэла выволокли, а мы разошлись по камерам сами. У
мистера Армбрестера на голове осталась шишка величиной с куриное яйцо. Он
со стоном улегся на койку, а я сидел в углу, поглядывая на его голову и
вроде бы стреляя светом из глаз, только этого света никто не мог увидеть.
На самом деле такой свет... Эх, образования не хватает. В общем, он
помогает не хуже примочки. Немного погодя шишка на голове у мистера
Армбрестера исчезла и он перестал стонать.
- Попал ты в переделку, Сонк, - сказал он (к тому времени я ему
назвал свое имя). - У Гэнди теперь грандиозные планы. И он совершенно
загипнотизировал жителей Пайпервилла. Но ему нужно больше -
загипнотизировать весь штат или даже всю страну. Он хочет стать фигурой
национального масштаба. Подходящая новость в газетах может это устроить.
Кстати, она же гарантирует ему переизбрание на той неделе, хоть он в
гарантиях и не нуждается. Весь городок у него в кармане. У вас и вправду
урановый котел?
Я только посмотрел на него.
- Гэнди, по-видимому, уверен, - продолжал он. - Выслал несколько
физиков, и они сказали, что это явно уран-235 с графитовыми замедлителями.
Сонк, я слышал их разговор. Для твоего же блага - перестань укрывать
других. К тебе применят наркотик правды - пентатол натрия или скополамин.
- Вам надо поспать, - сказал я, потому что услышал у себя в мозгу зов
дедули. Я закрыл глаза и стал вслушиваться. Это было нелегко: все время
вклинивался папуля.
- Пропусти рюмашку, - весело предложил папуля, только без слов, сами
понимаете.
- Чтоб тебе сдохнуть, клейменая вошь, - сказал дедуля совсем не так
весело. - Убери отсюда свой неповоротливый мозг. Сонк!
- Да, дедуля, - сказал я мысленно.
- Надо составить план...
Папуля повторил:
- Пропусти рюмашку, Сонк.
- Да замолчи же, папуля, - ответил я. - Имей хоть каплю уважения к
старшим. Это я про дедулю. И вообще, как я могу пропустить рюмашку? Ты же
далеко, в другой камере.
- У меня личный трубопровод, - сказал папуля. - Могу сделать тебе...
Как это называется... Переливание. Телепортация, вот это что. Я просто
накоротко замыкаю пространство между твоей кровеносной системой и моей, а
потом перекачиваю алкоголь из своих вен в твои. Смотри, это делается вот
так.
Он показал мне как - вроде картинку нарисовал у меня в мозгу.
Действительно легко. То есть легко для Хогбена.
Я осатанел.
- Папуля, - говорю, - пень ты трухлявый, не заставляй своего любящего
сына терять к тебе больше уважения, чем требует естество. Я ведь знаю, ты
книг сроду не читал. Просто подбираешь длинные слова в чьем-нибудь мозгу.
- Пропусти рюмашку, - не унимался папуля и вдруг как заорет. Я
услыхал смешок дедули.
- Крадешь мудрость из умов людских, а? - сказал дедуля. - Это я тоже
умею. Сейчас я в своей кровеносной системе мгновенно вывел культуру
возбудителя мигрени и телепортировал ее к тебе в мозг, пузатый негодник!
Чумы нет на изверга! Внемли мне, Сонк. Ближайшее время твой ничтожный
родитель не будет нам помехой.
- Есть, дедуля, - говорю. - Ты в форме?
- Да.
- А малыш?
- Тоже. Но действовать должен ты. Это твоя задача, Сонк. Вся беда в
той... все забываю слово... в том урановом котле.
- Значит, это все-таки он, - сказал я.
- Кто бы подумал, что хоть одна душа в мире может его распознать?
Делать такие котлы научил меня мой прародитель: они существовали еще в его
времена. Поистине благодаря им мы, Хогбены, стали мутантами. Господи, твоя
воля, теперь я сам должен обворовать чужой мозг, чтобы внести ясность. В
городе, где ты находишься, Сонк, есть люди, коим ведомы нужные мне
слова... Вот погоди.
Он порылся в мозгу у нескольких человек. Потом продолжил:
- При жизни моего прародителя люди научились расщеплять атом.
Появилась... гм... вторичная радиация. Она оказала влияние на гены и
хромосомы некоторых мужчин и женщин... У нас, Хогбенов, мутация
доминантная. Вот потому мы и мутанты.
- То же самое говорил Роджер Бэкон, точно? - припомнил я.
- Так. Но он был дружелюбен и хранил молчание. Кабы в те дни люди
дознались о нашем могуществе, нас сожгли бы на костре. Даже сегодня
открываться небезопасно. Под конец... Ты ведь знаешь, что воспоследует под
конец, Сонк.
- Да, дедуля, - подтвердил я, потому что и в самом деле знал.
- Вот тут-то и заковыка. По-видимому, люди вновь расщепили атом.
Оттого и распознали урановый котел. Его надлежит уничтожить: он не должен
попасть на глаза людям. Но нам нужна энергия. Не много, а все же. Легче
всего получить ее от уранового котла, но теперь им нельзя пользоваться.
Сонк, вот что надо сделать, чтобы нам с малышом хватило энергии.
Он растолковал мне, что надо сделать.
Тогда я взял да и сделал.
Стоит мне глаза скосить, как я начинаю видеть интересные картинки.
Взять хоть решетку на окнах. Она дробится на малюсенькие кусочки, и все
кусочки бегают взад-вперед как шальные. Я слыхал, это атомы. До чего же
они веселенькие - суетятся, будто спешат к воскресной проповеди. Ясное
дело, ими легко жонглировать, как мячиками. Посмотришь на них пристально,
выпустишь что-то такое из глаз - они сгрудятся, а это смешно до
невозможности. По первому разу я ошибся и нечаянно превратил железные
прутья в золотые. Пропустил, наверное, атом. Зато после этого я научился и
превратил прутья в ничто. Выкарабкался наружу, а потом обратно превратил
их в железо. Сперва удостоверился, что мистер Армбрестер спит. В общем,
легче легкого.
Нас поместили на седьмом этаже большого здания - наполовину мэрии,
наполовину тюрьмы. Дело было ночью, меня никто не заметил. Я и улетел.
Один раз мимо меня прошмыгнула сова - думала, я в темноте не вижу, а я в
нее плюнул. Попал, между прочим.
С урановым котлом я справился. Вокруг него полно было охраны с
фонарями, но я повис в небе, куда часовые не могли досягнуть, и занялся
делом. Для начала разогрел котел так, что штуки, которые мистер Армбрестер
называл графитовыми замедлителями, превратились в ничто, исчезли. После
этого можно было без опаски заняться... ураном-235, так что ли? Я и
занялся, превратил его в свинец. В самый хрупкий. До того хрупкий, что его
сдуло ветром. Вскорости ничего не осталось.
Тогда я полетел вверх по ручью. Воды в нем была жалкая струйка, а
дедуля объяснил, что нужно гораздо больше. Слетал я к вершинам гор, но и
там ничего подходящего не нашел. А дедуля заговорил со мной. Сказал, что
малыш плачет. Надо было, верно, сперва найти источник энергии, а уж потом
рушить урановый котел.
Осталось одно - наслать дождь.
Насылать дождь можно по-разному, но я решил просто заморозить тучу.
Пришлось спуститься на землю, по-быстрому смастерить аппаратик, а потом
лететь высоко вверх, где есть тучи; времени убил порядком, зато довольно
скоро грянула буря и хлынул дождь. Но вода не пошла вниз по ручью. Искал
я, искал, обнаружил место, где у ручья дно провалилось. Видно, под руслом
тянулись подземные пещеры. Я скоренько законопатил дыры. Стоит ли
удивляться, что в ручье столько лет нет воды, о которой можно говорить
всерьез? Я все уладил.
Но ведь дедуле требовался постоянный источник, я и давай кругом
шарить, пока не разыскал большие родники. Я их вскрыл. К тому времени
дождь лил как из ведра. Я завернул проведать дедулю.
Часовые разошлись по домам - надо полагать, малыш их вконец
расстроил, когда начал плакать. По словам дедули, все они заткнули уши
пальцами и с криком бросились врассыпную. Я, как велел дедуля, осмотрел и
кое-где починил водяное колесо. Ремонт там был мелкий. Сто лет назад вещи
делали на совесть, да и дерево успело стать мореным. Я любовался колесом,
а оно вертелось все быстрее - ведь вода в ручье прибывала... да что я - в
ручье! Он стал рекой.
Но дедуля сказал, это что, видел бы я Аппиеву дорогу, когда ее
прокладывали.
Его и малыша я устроил со всеми удобствами, потом улетел назад в
Пайпервилл. Близился рассвет, а я не хотел, чтобы меня заметили. На
обратном пути плюнул в голубя.
В мэрии был переполох. Оказывается, исчезли мамуля, папуля и Лемюэл.
Я-то знал, как это получилось. Мамуля в мыслях переговорила со мной,
велела идти в угловую камеру, там просторнее. В той камере собрались все
наши. Только невидимые.
Да, чуть не забыл: я ведь тоже сделался невидимым, после того как
пробрался в свою камеру, увидел, что мистер Армбрестер все еще спит, и
заметил переполох.
- Дедуля мне дал знать, что творится, - сказала мамуля. - Я
рассудила, что не стоит пока путаться под ногами. Сильный дождь, да?
- Будьте уверены, - ответил я. - А почему все так волнуются?
- Не могут понять, что с нами сталось, - объяснила мамуля. - Как
только шум стихнет, мы вернемся домой. Ты, надеюсь, все уладил?
- Я сделал все, как дедуля велел... - начал было я, и вдруг из
коридора послышались вопли. В камеру вкатился матерый жирный енот с
охапкой прутьев. Он шел прямо, прямо, пока не уперся в решетку. Тогда он
сел и начал раскладывать прутья, чтоб разжечь огонь. Взгляд у него был
ошалелый, поэтому я догадался, что Лемюэл енота загипнотизировал.
Под дверью камеры собралась толпа. Нас-то она, само собой, не видела,
зато глазела на матерого енота. Я тоже глазел, потому что до сих пор не
могу сообразить, как Лемюэл сдирает с енотов шкурку. Как они разводят
огонь, я и раньше видел (Лемюэл умеет их заставить), но почему-то ни разу
не был рядом, когда еноты раздевались догола - сами себя свежевали. Хотел
бы я на это посмотреть.
Но не успел енот начать, один из полисменов цап его в сумку - и унес;
так я и не узнал секрета. К тому времени рассвело. Откуда-то непрерывно
доносился рев, а один раз я различил знакомый голос.
- Мамуля, - говорю, - это, похоже, мистер Армбрестер. Пойду погляжу,
что там делают с бедолагой.
- Нам пора домой, - уперлась мамуля. - Надо выпустить дедулю и
малыша. Говоришь, вертится водяное колесо?
- Да, мамуля, - говорю. - Теперь электричества вволю.
Она пошарила в воздухе, нащупала папулю и стукнула его.
- Проснись!
- Пропусти рюмашку, - завел опять папуля.
Но она его растолкала и объявила, что мы идем домой.
1 2 3