Огромное тело змея лоснилось в свете матового светильника. Квинту казалось, что за последние дни на Элиевых харчах змей растолстел как минимум втрое, Так растолстел, что Квинту становилось не по себе: если эта тварь вылезет на улицу хотя бы на миг, охотники за гениями тут же растерзают змея.
— Уезжаешь? — спросил Гет печально. Сейчас в его голосе присутствовали в основном шипящие. Квинт кивнул в ответ.
— Мне будет грустно. Я к тебе привык.
— Не могу сказать о себе то же самое, — не очень-то любезно буркнул Квинт.
— А кто будет теперь обо мне заботиться? Кто будет меня кормить? — с нарастающей тревогой прошипел Гет. — Гению необходимо, чтобы о нем постоянно заботились.
— Не волнуйся, есть подходящая кандидатура, — и, распахнув дверь. Квинт крикнул: — Гимп!
Бывший покровитель Империи явился. Одет он был в темно-синюю тунику с длинными рукавами и узкие светлые брюки. Платиновый ореол полностью померк. И все же опытный глаз сразу распознавал в нем гения. Что-то нечеловеческое было в его облике, что-то прежнее, надменное — в глазах.
— Надо же! Еще один изгнанник! — изумился змей.
Теперь его голос куда больше походил на человеческий.
— Думаю, вы друг друга поймете с полуслова! — И Квинт поспешно ретировался.
Несколько мгновений два бывших гения изучающе смотрели друг на друга. Возможно, каждый сравнивал свое положение с положением собрата, оценивал, кем тот был прежде и чего достиг теперь. И оба пришли к выводу, что нынешнее положение обоих не особенно завидное.
— Как тебе нравится в Риме? — спросил Гимп.
— Мерзко. Я всю жизнь прожил в Тибуре, а теперь должен прятаться в этом вонючем городе, — недовольно фыркнул Гет. — В Риме неблагополучная экологическая обстановка! Без амброзии мы оба заболеем раком. Тебя хотя бы положат в больницу. А что будет со мной?! Смерть от рака! Это ужасно! Где ты собираешься покупать для меня продукты?
— Как где? В ближайшем магазине…
— О нет, так не пойдет, мне нужны фрукты самые свежие, и свинина, которая еще пару часов назад хрюкала. Все нужно доставлять прямиком с фермы.
— Квинт так и делал?
— Разумеется!
— А для Цезаря покупали мясо и фрукты в магазине?
— Ну да…
— Гет, ну ты в самом деле гений, если поверил в такое!
Змей смутился, только сейчас до него дошло, что Квинт врал беззастенчиво. Гимп расхохотался.
— Что смеешься?! — обиделся Гет. — Даже люди боятся смерти. А мы — гении. Нам умирать вдвойне обидно.
«Вот прохвост, — подумал Гимп, — причем с очень большим хвостом».
Глава 21
Игры секретаря Тиберия
«Убийства бывших гениев приняли массовый характер. По заявлению префекта вигилов, бороться с этими преступлениями практически невозможно. Люди мстят гениям. Защитить геЯиев нет никакой возможности».
«Акта диурна», 7-й день до Календ ноября <26 октября>
Тиберий разбирал бумаги, сидя за столом Элия. Вернее, он делал вид, что разбирает. С утра он чувствовал себя плохо — сердце кололо. И хотя он уже дважды вкладывал пахнущую мятой таблетку под язык, это помогло мало. В таблин заглянула Порция. Неодобрительно пожала плечами при виде разбросанных по столу бумаг.
— Ты получила статистику из префектуры вигилов о самоубийствах за последний месяц? — спросил старик брюзгливым тоном.
— Получила. И даже оценку происходящего от психолога из Эсквилинки, — гордо ответила Порция. Тиберий заметил письмо у нее в руках.
— Дай сюда.
— Нет, это записка от Квинта. Он лично просил передать хозяину, — Порция сделала ударение на слове «лично».
— Что ты там бормочешь! Дай сюда бумагу, — раздраженно воскликнул Тиберий. — Или я пожалуюсь Цезарю…
Он даже приподнялся, пытаясь выбраться из-за стола, но тут же шлепнулся обратно.
— Тебе плохо? Вызвать медика? — Порция старалась придать голосу хоть малую толику участия. Не получилось.
— Мне хорошо, — прошипел Тиберий. — Отдай записку.
Он смотрел на Порцию выцветшими, полными ненависти глазами. Челюсти шевелились, будто он что-то жевал. Может, со злости откусил язык и теперь пережевывает? С первого дня Тиберий возненавидел Порцию. Он знал, что ему вскоре придется оставить должность — силы уже не те. Оставить, когда его хозяин достиг почти самой вершины власти! Старик и сам понимал свою непригодность. Но при этом злился на Порцию все сильнее, видя, как расторопная женщина постепенно занимает его место. Он изводил ее придирками, поручал самые неприятные дела, выговаривал за каждую ошибку. Он больше ничем и не занимался — лишь следил за Порцией и делал ей выговоры. В первый день Порция воспринимала его выходки как чудачества. Потом начала тихо ненавидеть.
— Отдай записку, — потребовал вновь Тиберий.
Порция не ответила и спешно вышла из таблина: ее чуткий слух уловил шаги Элия в атрии. У Порции дрожали губы от обиды, тогда она протягивала хозяину письмо.
— Тиберий донимает? — спросил Цезарь, сочувственно улыбнувшись. — Старик бывает вредным.
Ей очень хотелось пожаловаться на секретаря. Но сдержалась, решила — в другой раз.
Не дождавшись ответа, Элий развернул записку и прочел:
"Квинт Элию Цезарю, привет.
Срочно выезжаю в Месопотамию, как ты приказал. На прощание сообщаю результаты моего небольшого расследования. В Нижней Германии есть крепость под названием «Крепость Нереиды». Откуда пошло столь странное название, неизвестно. В крепости есть колодец. И весьма примечательный. Все легионеры когорты «Нереида» утопились в нем вместо того, чтобы топать на фронт. И твой брат — тоже.
Это не вымысел, это точно. Сам гений Корнелия Икела рассказал об этом. Если хочешь туда отправиться, бери билет до Кельна. А оттуда найми таксомотор. Кстати, в Кельн укатил Юний Вер. Ну а дальше его следы теряются. Будь здоров".
…Таблин исчез. Ярко вспыхнула залитая солнцем арена.
Меч Хлора вдруг распался на две части. Мертвый кокон отлетел в сторону, живая сталь сверкнула в деснице противника. Слепящая сталь. И следом слепящая боль. Арена опрокинулась. Скула впечаталась в горячий песок. Песок набился в рот, заскрипел на зубах… Дыхание кончилось… все кончилось…
Пальцы Элия конвульсивно смяли бумагу.
— Что с тобой. Цезарь? — Порция испугалась, видя, как он побледнел и качнулся.
Элий глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя.
— Все нормально… только я… я… я уезжаю! — объявил Элий. — Немедленно. Закажи билеты на поезд. Летиции надо помочь… она просила… и вещи собери. Мы едем вдвоем. Всю корреспонденцию на мое имя пересылай в Колонию Агриппины…
«Надо было пожаловаться сразу, — с тоской подумала Порция, понимая, что сейчас Элию не до нее. — А теперь мне предстоят распрекрасные деньки с выжившим из ума стариком. Он сведет меня с ума».
Элий повернулся, как неживой, и стал медленно подниматься по лестнице. Дошел до второго этажа. Но не остановился, а двинулся дальше, на чердак. Порция побежала за ним. Неровные шаги Цезаря слышались в конце деревянной галереи. Элий направлялся в старую кладовую. Но зачем? Когда Порция добежала до двери, то увидела Цезаря стоящим на коленях перед огромным деревянным сундуком. Крышка была поднята. Элий держал в руках старую кожаную лорику.
— Моего брата Тиберия убили у подножия статуи Нумы Помпилия на Капитолии. Удар палки пришелся в висок. Он упал, заливая кровью ноги бронзового царя, а тело его бросили в Тибр, — сказал тихо Элий и погладил лорику. — Жаль, но то был другой Тиберий… Тот был народным трибуном…
— Цезарь… — позвала Порция.
Он обернулся. Лицо его было белым-бело. Порция попятилась.
…Элий не помнил, как очутился в кладовой. Несколько минут выпало из памяти. Он получил письмо в атрии… а теперь он стоял на коленях перед раскрытым старинным сундуком. Сверху лежала лорика Тиберия. Элий провел пальцами по металлическим заклепкам, вспомнил, как тайком множество раз примерял эту лорику, воображая и себя бойцом «Нереиды».
Элий почти с отвращением отложил кожаный нагрудник. Потом вытащил мешок с альпийским снаряжением — ботинки с шипами, ледорубы, крюки и прочнейшие веревки. Извлек из второго сундука боевой меч, кинжал и «парабеллум». А также коробку патронов.
…А что, если это было жертвоприношение? Римляне в момент опасности приносят жертвы неведомым чужим богам и демонам, чтобы победить. Деции дважды обрекали себя на смерть, чтобы Рим победил…
О боги, умоляю, пусть будет так, пусть окажется, что Тиб принес себя в жертву…
Глава 22
Игры бога Пана
«Поездка Элия Цезаря в Нижнюю Германию, предпринятая почти тайком, многим кажется странной».
«В разграблении Экбатан и других персидских городов виновата сама Персия, не заключившая договора со странами Содружества. Странно видеть, как цивилизованные народы уступают варварам. Как будто им доставляет удовольствие подчиняться!»
«Акта диурна», 4-й день до Календ ноября <29 октября>
Трава была еще зелена. Виноградники уже пожелтели. Золотые охапки листьев горели в солнечных лучах, как множество факелов, на фоне зелени, которая собиралась царить над этими холмами вечно. Элий прислонился к серому ноздреватому камню, прижался щекой к тепловатой поверхности. Так стоял он несколько минут. Наконец Летти тронула его за плечо, и они пошли дальше. Летиция чувствовала — он уязвлен, почти раздавлен, говорить ему тяжело. Но и молчать вряд ли многим легче. Она пыталась выспросить, что случилось. Он не отвечал…
…Тиберий Деций покончил с собой, чтобы не воевать за Рим! Никому на свете Цезарь бы не мог рассказать такое — язык не поворачивался. Если кто-нибудь произнесет это вслух, сердце Элия разорвется. Квинт понял это и прислал записку. Фрументарий в самом деле оказался другом.
На грунтовую дорогу вышла коза — ее серо-желтая шерсть казалась удивительно гладкой, будто расчесанная гребнем. Рожки на изящной узкой голове блестели. На шее колокольчик из желтого металла. Уж не золотой ли? Луч солнца так и горел на нем. Коза скосила черный продолговатый глаз, топнула о землю копытом и призывно мэкнула.
— По-моему, она нас зовет, — шепнула Летиция.
Коза мотнула головой и, резво скача с камня на камень, принялась подниматься в гору. Элий и Летиция за ней. Элий карабкался быстро, Летиция — еще быстрее, но догнать странного посланца не могли. Наконец коза нырнула в черную пасть пещеры.
Из жерла пахло козами, сырой шерстью и навозом. Плети дикого винограда затеняли вход. Красные листья на сером камне казались засохшей кровью. Из пасти пещеры доносилась заунывная мелодия. Играющий на свирели то и дело сбивался и начинал сначала.
Внезапно мелодия оборвалась.
— Ты пришел, Элий Цезарь, — донеслось из пещеры. Элий прислонился к огромному камню и ждал. Послышался дробный стук копыт — куда крупнее козьих. Наконец ворох красных листьев над входом качнулся, и наружу высунулось хмурое, заросшее всклокоченной бородой лицо. Из путанных волос надо лбом торчали короткие рожки. Толстые красные губы мяли уончик табачной палочки. Бог глянул на Элия и ухмыльнулся.
— Я тут вроде как в изгнании. В Небесный дворец боюсь ходить. Живу в пещере — пугаю местных ребятишек. Видишь? — Пан выставил изуродованную руку. — Действие Z-излучения. Если люди воображают, что на них эта гадость не действует, то они ошибаются. Такие лапки будут у ваших детей, если вы не одумаетесь.
Пан вынул изо рта табачную палочку и протянул Элию.
— На, кури, иначе голова пойдет кругом — не так-то просто разговаривать с богом, даже с богом такого невысокого ранга, как я.
Элий взял палочку. Это была травка, наркотик.
После первой затяжки Элию почудилось, что теперь он куда лучше понимает невнятный рев Пана.
— Боишься меня? — спросил Пан.
— Нет.
— Я так и думал. Дело в том, что я поместил панический страх в этот камень. — Пан раскрыл ладонь и показал самый обыкновенный серый булыжник. — Видишь, как мало панического ужаса у меня осталось. Когда-то я мог обратить в бегство целое войско… Лишь по привычке люди говорят: панический страх… Зачем ты пришел? — спросил Пан.
— Ты же позвал меня, Фавн.
— Во-первых, не называй меня этим дурацким именем. Я — Пан. И всегда был Паном. А во-вторых, ты сам пришел. Ладно, ладно… не будем спорить. Я хочу помочь. У тебя есть золотое яблоко. Давай его сюда.
Элий отрицательно покачал головой.
— Что? Ты отказываешь богу? — возмутился Пан.
— Оно не для тебя.
— А, понятно. Знаю, знаю, что ты задумал. Только не ошибись. Лучше бы ты отдал его мне. Почему три вздорные богини не прибегли к моему суду? — вздохнул Пан. — Тогда бы и Троянской войны не было. Здорово, правда? Вся война из-за какого-то дурацкого яблока. Почему все люди не похожи на тебя, Элий? И боги тоже на тебя не похожи. А впрочем, я знаю ответ. Боги умерли бы со скуки. И люди тоже.
— Я скучен?
— Все же тебя можно обидеть. А я думал — нельзя. Тебя женщины любят?
— Одна любит точно.
— Это она, что ли? — Пан кивнул на Летицию. — Ты самоуверен. Я бы не поручился и за одну.
— Я его люблю, — выкрикнула Летти. — Слышишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Уезжаешь? — спросил Гет печально. Сейчас в его голосе присутствовали в основном шипящие. Квинт кивнул в ответ.
— Мне будет грустно. Я к тебе привык.
— Не могу сказать о себе то же самое, — не очень-то любезно буркнул Квинт.
— А кто будет теперь обо мне заботиться? Кто будет меня кормить? — с нарастающей тревогой прошипел Гет. — Гению необходимо, чтобы о нем постоянно заботились.
— Не волнуйся, есть подходящая кандидатура, — и, распахнув дверь. Квинт крикнул: — Гимп!
Бывший покровитель Империи явился. Одет он был в темно-синюю тунику с длинными рукавами и узкие светлые брюки. Платиновый ореол полностью померк. И все же опытный глаз сразу распознавал в нем гения. Что-то нечеловеческое было в его облике, что-то прежнее, надменное — в глазах.
— Надо же! Еще один изгнанник! — изумился змей.
Теперь его голос куда больше походил на человеческий.
— Думаю, вы друг друга поймете с полуслова! — И Квинт поспешно ретировался.
Несколько мгновений два бывших гения изучающе смотрели друг на друга. Возможно, каждый сравнивал свое положение с положением собрата, оценивал, кем тот был прежде и чего достиг теперь. И оба пришли к выводу, что нынешнее положение обоих не особенно завидное.
— Как тебе нравится в Риме? — спросил Гимп.
— Мерзко. Я всю жизнь прожил в Тибуре, а теперь должен прятаться в этом вонючем городе, — недовольно фыркнул Гет. — В Риме неблагополучная экологическая обстановка! Без амброзии мы оба заболеем раком. Тебя хотя бы положат в больницу. А что будет со мной?! Смерть от рака! Это ужасно! Где ты собираешься покупать для меня продукты?
— Как где? В ближайшем магазине…
— О нет, так не пойдет, мне нужны фрукты самые свежие, и свинина, которая еще пару часов назад хрюкала. Все нужно доставлять прямиком с фермы.
— Квинт так и делал?
— Разумеется!
— А для Цезаря покупали мясо и фрукты в магазине?
— Ну да…
— Гет, ну ты в самом деле гений, если поверил в такое!
Змей смутился, только сейчас до него дошло, что Квинт врал беззастенчиво. Гимп расхохотался.
— Что смеешься?! — обиделся Гет. — Даже люди боятся смерти. А мы — гении. Нам умирать вдвойне обидно.
«Вот прохвост, — подумал Гимп, — причем с очень большим хвостом».
Глава 21
Игры секретаря Тиберия
«Убийства бывших гениев приняли массовый характер. По заявлению префекта вигилов, бороться с этими преступлениями практически невозможно. Люди мстят гениям. Защитить геЯиев нет никакой возможности».
«Акта диурна», 7-й день до Календ ноября <26 октября>
Тиберий разбирал бумаги, сидя за столом Элия. Вернее, он делал вид, что разбирает. С утра он чувствовал себя плохо — сердце кололо. И хотя он уже дважды вкладывал пахнущую мятой таблетку под язык, это помогло мало. В таблин заглянула Порция. Неодобрительно пожала плечами при виде разбросанных по столу бумаг.
— Ты получила статистику из префектуры вигилов о самоубийствах за последний месяц? — спросил старик брюзгливым тоном.
— Получила. И даже оценку происходящего от психолога из Эсквилинки, — гордо ответила Порция. Тиберий заметил письмо у нее в руках.
— Дай сюда.
— Нет, это записка от Квинта. Он лично просил передать хозяину, — Порция сделала ударение на слове «лично».
— Что ты там бормочешь! Дай сюда бумагу, — раздраженно воскликнул Тиберий. — Или я пожалуюсь Цезарю…
Он даже приподнялся, пытаясь выбраться из-за стола, но тут же шлепнулся обратно.
— Тебе плохо? Вызвать медика? — Порция старалась придать голосу хоть малую толику участия. Не получилось.
— Мне хорошо, — прошипел Тиберий. — Отдай записку.
Он смотрел на Порцию выцветшими, полными ненависти глазами. Челюсти шевелились, будто он что-то жевал. Может, со злости откусил язык и теперь пережевывает? С первого дня Тиберий возненавидел Порцию. Он знал, что ему вскоре придется оставить должность — силы уже не те. Оставить, когда его хозяин достиг почти самой вершины власти! Старик и сам понимал свою непригодность. Но при этом злился на Порцию все сильнее, видя, как расторопная женщина постепенно занимает его место. Он изводил ее придирками, поручал самые неприятные дела, выговаривал за каждую ошибку. Он больше ничем и не занимался — лишь следил за Порцией и делал ей выговоры. В первый день Порция воспринимала его выходки как чудачества. Потом начала тихо ненавидеть.
— Отдай записку, — потребовал вновь Тиберий.
Порция не ответила и спешно вышла из таблина: ее чуткий слух уловил шаги Элия в атрии. У Порции дрожали губы от обиды, тогда она протягивала хозяину письмо.
— Тиберий донимает? — спросил Цезарь, сочувственно улыбнувшись. — Старик бывает вредным.
Ей очень хотелось пожаловаться на секретаря. Но сдержалась, решила — в другой раз.
Не дождавшись ответа, Элий развернул записку и прочел:
"Квинт Элию Цезарю, привет.
Срочно выезжаю в Месопотамию, как ты приказал. На прощание сообщаю результаты моего небольшого расследования. В Нижней Германии есть крепость под названием «Крепость Нереиды». Откуда пошло столь странное название, неизвестно. В крепости есть колодец. И весьма примечательный. Все легионеры когорты «Нереида» утопились в нем вместо того, чтобы топать на фронт. И твой брат — тоже.
Это не вымысел, это точно. Сам гений Корнелия Икела рассказал об этом. Если хочешь туда отправиться, бери билет до Кельна. А оттуда найми таксомотор. Кстати, в Кельн укатил Юний Вер. Ну а дальше его следы теряются. Будь здоров".
…Таблин исчез. Ярко вспыхнула залитая солнцем арена.
Меч Хлора вдруг распался на две части. Мертвый кокон отлетел в сторону, живая сталь сверкнула в деснице противника. Слепящая сталь. И следом слепящая боль. Арена опрокинулась. Скула впечаталась в горячий песок. Песок набился в рот, заскрипел на зубах… Дыхание кончилось… все кончилось…
Пальцы Элия конвульсивно смяли бумагу.
— Что с тобой. Цезарь? — Порция испугалась, видя, как он побледнел и качнулся.
Элий глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя.
— Все нормально… только я… я… я уезжаю! — объявил Элий. — Немедленно. Закажи билеты на поезд. Летиции надо помочь… она просила… и вещи собери. Мы едем вдвоем. Всю корреспонденцию на мое имя пересылай в Колонию Агриппины…
«Надо было пожаловаться сразу, — с тоской подумала Порция, понимая, что сейчас Элию не до нее. — А теперь мне предстоят распрекрасные деньки с выжившим из ума стариком. Он сведет меня с ума».
Элий повернулся, как неживой, и стал медленно подниматься по лестнице. Дошел до второго этажа. Но не остановился, а двинулся дальше, на чердак. Порция побежала за ним. Неровные шаги Цезаря слышались в конце деревянной галереи. Элий направлялся в старую кладовую. Но зачем? Когда Порция добежала до двери, то увидела Цезаря стоящим на коленях перед огромным деревянным сундуком. Крышка была поднята. Элий держал в руках старую кожаную лорику.
— Моего брата Тиберия убили у подножия статуи Нумы Помпилия на Капитолии. Удар палки пришелся в висок. Он упал, заливая кровью ноги бронзового царя, а тело его бросили в Тибр, — сказал тихо Элий и погладил лорику. — Жаль, но то был другой Тиберий… Тот был народным трибуном…
— Цезарь… — позвала Порция.
Он обернулся. Лицо его было белым-бело. Порция попятилась.
…Элий не помнил, как очутился в кладовой. Несколько минут выпало из памяти. Он получил письмо в атрии… а теперь он стоял на коленях перед раскрытым старинным сундуком. Сверху лежала лорика Тиберия. Элий провел пальцами по металлическим заклепкам, вспомнил, как тайком множество раз примерял эту лорику, воображая и себя бойцом «Нереиды».
Элий почти с отвращением отложил кожаный нагрудник. Потом вытащил мешок с альпийским снаряжением — ботинки с шипами, ледорубы, крюки и прочнейшие веревки. Извлек из второго сундука боевой меч, кинжал и «парабеллум». А также коробку патронов.
…А что, если это было жертвоприношение? Римляне в момент опасности приносят жертвы неведомым чужим богам и демонам, чтобы победить. Деции дважды обрекали себя на смерть, чтобы Рим победил…
О боги, умоляю, пусть будет так, пусть окажется, что Тиб принес себя в жертву…
Глава 22
Игры бога Пана
«Поездка Элия Цезаря в Нижнюю Германию, предпринятая почти тайком, многим кажется странной».
«В разграблении Экбатан и других персидских городов виновата сама Персия, не заключившая договора со странами Содружества. Странно видеть, как цивилизованные народы уступают варварам. Как будто им доставляет удовольствие подчиняться!»
«Акта диурна», 4-й день до Календ ноября <29 октября>
Трава была еще зелена. Виноградники уже пожелтели. Золотые охапки листьев горели в солнечных лучах, как множество факелов, на фоне зелени, которая собиралась царить над этими холмами вечно. Элий прислонился к серому ноздреватому камню, прижался щекой к тепловатой поверхности. Так стоял он несколько минут. Наконец Летти тронула его за плечо, и они пошли дальше. Летиция чувствовала — он уязвлен, почти раздавлен, говорить ему тяжело. Но и молчать вряд ли многим легче. Она пыталась выспросить, что случилось. Он не отвечал…
…Тиберий Деций покончил с собой, чтобы не воевать за Рим! Никому на свете Цезарь бы не мог рассказать такое — язык не поворачивался. Если кто-нибудь произнесет это вслух, сердце Элия разорвется. Квинт понял это и прислал записку. Фрументарий в самом деле оказался другом.
На грунтовую дорогу вышла коза — ее серо-желтая шерсть казалась удивительно гладкой, будто расчесанная гребнем. Рожки на изящной узкой голове блестели. На шее колокольчик из желтого металла. Уж не золотой ли? Луч солнца так и горел на нем. Коза скосила черный продолговатый глаз, топнула о землю копытом и призывно мэкнула.
— По-моему, она нас зовет, — шепнула Летиция.
Коза мотнула головой и, резво скача с камня на камень, принялась подниматься в гору. Элий и Летиция за ней. Элий карабкался быстро, Летиция — еще быстрее, но догнать странного посланца не могли. Наконец коза нырнула в черную пасть пещеры.
Из жерла пахло козами, сырой шерстью и навозом. Плети дикого винограда затеняли вход. Красные листья на сером камне казались засохшей кровью. Из пасти пещеры доносилась заунывная мелодия. Играющий на свирели то и дело сбивался и начинал сначала.
Внезапно мелодия оборвалась.
— Ты пришел, Элий Цезарь, — донеслось из пещеры. Элий прислонился к огромному камню и ждал. Послышался дробный стук копыт — куда крупнее козьих. Наконец ворох красных листьев над входом качнулся, и наружу высунулось хмурое, заросшее всклокоченной бородой лицо. Из путанных волос надо лбом торчали короткие рожки. Толстые красные губы мяли уончик табачной палочки. Бог глянул на Элия и ухмыльнулся.
— Я тут вроде как в изгнании. В Небесный дворец боюсь ходить. Живу в пещере — пугаю местных ребятишек. Видишь? — Пан выставил изуродованную руку. — Действие Z-излучения. Если люди воображают, что на них эта гадость не действует, то они ошибаются. Такие лапки будут у ваших детей, если вы не одумаетесь.
Пан вынул изо рта табачную палочку и протянул Элию.
— На, кури, иначе голова пойдет кругом — не так-то просто разговаривать с богом, даже с богом такого невысокого ранга, как я.
Элий взял палочку. Это была травка, наркотик.
После первой затяжки Элию почудилось, что теперь он куда лучше понимает невнятный рев Пана.
— Боишься меня? — спросил Пан.
— Нет.
— Я так и думал. Дело в том, что я поместил панический страх в этот камень. — Пан раскрыл ладонь и показал самый обыкновенный серый булыжник. — Видишь, как мало панического ужаса у меня осталось. Когда-то я мог обратить в бегство целое войско… Лишь по привычке люди говорят: панический страх… Зачем ты пришел? — спросил Пан.
— Ты же позвал меня, Фавн.
— Во-первых, не называй меня этим дурацким именем. Я — Пан. И всегда был Паном. А во-вторых, ты сам пришел. Ладно, ладно… не будем спорить. Я хочу помочь. У тебя есть золотое яблоко. Давай его сюда.
Элий отрицательно покачал головой.
— Что? Ты отказываешь богу? — возмутился Пан.
— Оно не для тебя.
— А, понятно. Знаю, знаю, что ты задумал. Только не ошибись. Лучше бы ты отдал его мне. Почему три вздорные богини не прибегли к моему суду? — вздохнул Пан. — Тогда бы и Троянской войны не было. Здорово, правда? Вся война из-за какого-то дурацкого яблока. Почему все люди не похожи на тебя, Элий? И боги тоже на тебя не похожи. А впрочем, я знаю ответ. Боги умерли бы со скуки. И люди тоже.
— Я скучен?
— Все же тебя можно обидеть. А я думал — нельзя. Тебя женщины любят?
— Одна любит точно.
— Это она, что ли? — Пан кивнул на Летицию. — Ты самоуверен. Я бы не поручился и за одну.
— Я его люблю, — выкрикнула Летти. — Слышишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57