Почему зрение должно диктовать и доминировать? Это диктаторство. Зрение диктует всю жизнь. Конечно, вы несчастны, потому что одно ваше чувство стало Адольфом Гитлером. В вас, в вашем теле, должна процветать демократия: пусть каждое чувство говорит своим языком, а вы слушайте каждое.
Любая навязанная самому себе внешняя дисциплина сделает вас глупым — таково свойство внешней дисциплины. Это то, что говорил Махатма Ганди; это то, что сделал Гитлер: наложил на целый народ дисциплину извне и наложил так ловко, что люди начали делать то, что им бы и не приснилось. Но дисциплина совершенно отупила их, они утратили чувствительность; жгли миллионы евреев, а люди, делавшие это, стояли рядом совершенно спокойно. Что произошло? Была притуплена их чувствительность, на их существо наложили толстые слои отупения.
То же самое делается в любой армии. Вся цель военной подготовки заключается в том, чтобы отупить человека, снизить его чувствительность и тонкость ума. Найти военного с тонким умом невозможно, иначе отчего он в армии? Неужели не найти ничего другого? Армия для тонкого человека — самое последнее дело: ведь вся подготовка состоит в отупении, в генерации тупости. «Налево! Направо!» — И так три, четыре, пять часов каждое утро.
Одному профессору пришлось стать солдатом, а он был человек с весьма тонким умом. Когда скомандовали «напра-во!», он остался, как стоял.
— Почему ты стоишь, как истукан, когда я сказал «напра-во!» и все повернулись направо? — спросил его командир.
— Рано или поздно вы скомандуете «налево», — ответил тот, — так зачем все это? Все вернутся в то же положение, и это будет продолжаться три, четыре часа, так зачем же так утруждаться?
Зачем это постоянное «налево, направо»? Тут есть ловушка: вами управляют, вам не позволяют думать. «Налево» значит «налево», надо не думать, а выполнять. Попробуйте систематически что-то делать, чему-то следовать, повиноваться, и вы потеряете тонкость ума, вы перестанете думать. Если однажды вам прикажут убивать врага, вы убьёте. Все равно как «налево! направо!». Вы не думаете, не задумываетесь над тем, «что мне сделал этот человек? зачем мне его убивать?» Это «почему?» даже не возникает: вы просто делаете это и все. Вы становитесь роботом, механическим существом, вы — больше не человек.
В Индии, пенджабы — лучшие военные, лучшие солдаты и, конечно же, по всей стране их считают самыми тупыми. Одно соответствует другому. Если раса совершенна в военном отношении, она отстает в умственном — это неизбежно, одно с другим не совместимо. Умному человеку надо подумать, прежде чем сделать. Солдату надо выполнять прежде, чем думать. В этом главное в подготовке солдата: он должен исполнить прежде, чем подумает. А чего потом думать, когда все уже сделано? Нечего уже думать.
Любая внешняя дисциплина — для солдата или святого — убивает вашу чувствительность, убивает вашу тонкость, восприимчивость и, конечно же, убивает любовь, потому что любовь — это гармония всех ваших чувств и ума.
А вот внутренняя дисциплина никак не противоречит любви, с внутренней дисциплиной любовь пробуждается, но снова помните:
любовь, которая пробуждается с внутренней дисциплиной, — это не та любовь, что была известна вам до сего времени. Ваша любовь — это все, что угодно, кроме любви.
К сумасшедшему дому подъехал роскошный лимузин, из которого вы-ш&л немолодой человек с аристократическими манерами.
— Скажите, — спросил он у сторожа, — может ли больной поступить в ваше заведение по вашей рекомендации?
— Да не знаю я! А в чем дело?
— Видите ли, вчера я перечитал связку моих старых любовных писем и … чувствую, что я сумасшедший.
Перечитайте и вы все свои старые любовные письма и у вас, полагаю, тоже появится желание самому попроситься в психушку.
Вы называете любовью лихорадку, помешательство, вид химического невроза. Это не любовь. Как можете вы любить? Любовь, как тень, следует за медитацией. Когда вы в такой степени пробуждаетесь, возникает новое качество — любовь; а то, что вы сейчас зовете любовью, — это ревность, чувство соперничества, собственности, злость, ненависть. Может быть, вы надоели сами себе по горло, не можете больше сносить себя и вам нужен кто-то — и вы называете это любовью. Вы цепляетесь за кого-то, вы пытаетесь воздействовать на него. Это политика, а не любовь, это желание взять верх, а не любовь. Естественно, это ведёт в ад, это делает вас несчастнее и несчастнее.
Что принесла вам ваша любовь? Мечты, мечты, мечты, но мечты остаются мечтами, только пока они в будущем. Оглядываясь на минувшую любовь, ощущаешь её бредовым кошмаром. Нет, это не любовь, иначе весь мир был бы счастлив. Всякие мечты оказываются бредовыми, кошмарами. Столько людей любят, любят, любят все, любит мать, любит отец, любит сестра, брат, жена, муж, друг, священник, политик — все всех любят. Любви должно бы оказаться столько… но загляните человеку в глаза — там только несчастье и больше ничего, значит что-то не так, что-то другое назвали любовью.
На упаковке написано «любовь», но загляните внутрь: ревность, чувство собственности, злоба, ненависть, желание взять верх — тут собралось самое некрасивое. Конечно, коробка выглядит прелестно, упаковано прекрасно, как рождественский подарок. Откройте… внутри кромешный ад.
Я говорю не об этой любви. Когда вы входите внутрь своего существа, возникает совсем иная энергия. У вас столько энергии, что вам хочется поделиться ею. Любовь — это отдача. Тогда вам не нужна любовь, вам не нужно, чтобы кто-то любил вас. Впервые вы овладели сокровищем любви, возникает новая потребность: разделить её, дать её тому, кому она нужна. Делиться ею и отдавать её. Когда вам нужна любовь, когда вам нужно, чтобы кто-то любил вас — это путь к несчастью, это попрошайничество, а попрошайка не может быть счастлив. Когда любовь познана, а это возможно только тогда, когда вы входите в величайшее святилище своего существа, когда вы познали резервуар любви, находящийся там, возникает новая потребность — поделиться ею, отдать её тому, кому она нужна. Отдайте её, почувствуете благодарность, что кто-то её берет. Тогда появляется счастье, тогда любовь — это небеса.
Теперь потребность изменила направление, теперь вам необходимо раздавать. До тех пор, пока вам нужно, чтобы кто-то давал её вам, вы — попрошайка. Теперь вы — император. Внутренняя дисциплина сделает вас императором.
ЗАПИСКА Это от Судхи. Вопрос вам не знаком, потому что у спрашивающей долгая предыстория. Судха посылала вопросы каждый день, месяц за месяцем, я на них не отвечал, я всегда подозревал, что вопросы её не настоящие, а настоящий вопрос скрывается за ними. Тогда однажды, в отчаянии, она прислала настоящий вопрос. Он был таков: «Бхагван, я хочу, чтобы вы сказали: Судха — моя лучшая саньяси. Вы никогда не говорили этого, вы никогда даже не упоминали моего имени».
Но я не ответил даже на это, так что теперь, наконец, она прислала эту записку: «Ну и пусть».
Теперь пришло время ответить. Помните: всякий раз, как вы задаёте вопрос, в нем всегда есть скрытый смысл. Для вас он может даже не быть явным, вы можете даже не подозревать о нем, вы можете думать: «Вот я задаю такой вопрос…», а в этом кое-что ещё. Может быть, вы хотите, чтобы я потрепал вас по плечу и сказал: «Хорошо!»
Есть несколько спрашивающих, задающих такие вопросы. Они говорят, например: «Бхагаван, наступает великая тишина, пробуждается великая энергия. Что вы об этом можете сказать?» Если я приму вопрос за чистую монету и скажу: «Хорошо», то я должен признать, что они стоят у порога просветления. Но всей этой великой энергии и потрясающего переживания, о котором они пишут, нет. Если бы это происходило, они бы пришли к глубокому молчанию. Если бы это случилось, их вопрос исчез бы. Если бы это происходило, им не нужно было бы никакого подтверждения, отпала бы нужда в одобрении. Этого не происходит.
Вы задаёте вопрос. Так или иначе, вы в большой нужде, вашему эго нужна поддержка. Я здесь, чтобы ваше эго содрогалось, я здесь не для того, чтобы укреплять ваше эго. Если бы я укреплял ваше эго, я был бы вашим врагом, а не другом. Это больно: если я разбиваю ваше эго, это. больно, но в конце концов вы узнаете: это единственное, что надо было сделать. Это подобно хирургической операции: больно, но только такая хирургия преобразит вас.
Судха очень хороша, но так же по-человечески слаба, как любой другой. Как всякому приятно, чтобы его потрепали по плечу, так же приятно это и ей. Я не жадный, могу и потрепать, тут нет никаких проблем. Я могу сказать: «Судха, ты велика», но это вас отравит, на пользу это не пойдёт, это помешает вам, это воодушевит ваше "я", вы ещё больше утвердитесь в своих эгопроекциях. Нет, не могу я этого сказать, потому что хочу, чтобы вы в самом деле стали великими, а стать в самом деле великим значит лишиться "я".
В мире вы к чему-то стремитесь: с помощью денег, власти, престижа. Затем вы становитесь саньяси и начинаете искать те же старые болезни под новыми именами. Возвращается старая политика — вы начинаете соревноваться.
Бросьте все это. Здесь, по крайней мере, со мной, будьте просты и обычны. И чем обычнее вы будете, тем необычнее станете.
Беседа четвёртая
ВЫБИРАЙ НОВОЕ
Цу-кань устал от учения
и сказал Конфуцию:
— Я хочу отдохнуть.
— Нет отдыха для живущего, — ответил Конфуций.
— Значит, я никогда не найду его?
— Найдёшь. Устремись мыслью к величественному возвышению твоего могильного холмика и узнай, где найдёшь ты покой.
— Велика смерть! Благородный находит в ней отдых, низкий подчиняется ей!
— Цу-кань, ты постиг. Все люди понимают реальность жизни, но не её одиночество; бремя старости, но не её отраду; уродство смерти, но не её покой.
Философия — враг истины. Говоря «философия», я имею в виду всякую философию, в том числе мою, потому что философия создаёт занавес слов и вам не видно реальность, как она есть. Она искажает реальность, она интерпретирует реальность, она драпирует реальность, она прячет реальность, она скрывает реальность.
Истина блаженна, истина везде и всюду, истина внутри и снаружи и единственный барьер — это слова, теории, теологии, которые вы выучили. Они не позволяют вам видеть то, что есть, они стоят на пути, они — предрассудки. Любая философия — это предрассудок и никакое учение не является мостом, все они — барьеры.
Рано или поздно для искренне вопрошающего наступает этот великий миг понимания, когда он чувствует себя утомлённым, усталым от всей этой чепухи, что длится во имя мышления.
Слово «бог» не есть Бог, сколько ещё вы будете играть в слова? Слово «пища» не есть пища, сколько ещё вы будете таскаться со словом «пища», оставаясь голодным? Рано или поздно вы поймёте, что то, с чем вы носитесь, только слово: оно не может напитать вас, не может дать вам жизнь, не может дать вам мир, ничего не может вам дать. Конечно, обещает все, потому философия и стала столь важна: из-за обещаний, но все эти обещания пусты; они никогда не исполняются. Философия никогда ещё не помогала кому бы то ни было познать истину. Великий миг понимания вошёл в жизнь Цу-каня. Он был любимым учеником Конфуция.
Цу-кань устал от учения…
Смотреть одно, учиться — другое, диаметрально противоположное. Если я скажу: «Пойди, посмотри на розы в саду», а вы вместо того, чтобы пойти в сад, пойдёте в библиотеку и изучите все о розах — это учение. Вокруг да около все кругом и кругом, но никогда не касаясь главного.
Цу-кань устал от учения…
Довольно слов, довольно теорий, догм, довольно учений. Это я называю великим мигом в жизни вопрошающего. Каждый должен пройти сквозь слова, потому что нас приучили к словам. Каждый должен пройти сквозь теории, нас пичкали теориями с самого детства. Мы воспитаны, опираясь на предрассудки, учения, церкви, школы.
Один — христианин, другой — мусульманин, третий — индуист: мы ограничены, нас воспитали, нас ограничили, поэтому мы только задаём вопрос «что есть истина?» Ум начинает снабжать нас словами; он знает ответ. Все эти ответы ложны, неё эти ответы заимствованы, но ответы он поставляет прекрасные. На какое-то время они удовлетворяют, а если ваше вопрошание не столь велико, могут удовлетворить навсегда. Только настоящий вопрошающий понимает, что слова бессмысленны.
Не язык есть дверь к реальности — молчание. Внутренний диалог должён прекратиться, только тогда придёт ясность, только тогда реальность откроется вам. Вы не прекращаете внутренней болтовни, ваш ум продолжает работать: постоянно, навязчиво, как маньяк. Ум и есть маньяк; он без конца создаёт новые слова, новые комбинации, новые теории, он множит построения. Ум — великий изобретатель теорий, он не даёт вам ни минуты нередышки, паузы, чтобы взглянуть, что же на самом деле. Внутренний диалог должен прекратиться… тогда вдруг окажется, что нет никакого барьера и никогда не было.
«Прежде всего истина не скрыта, истина перед вами», — говорит дзен-ский монах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Любая навязанная самому себе внешняя дисциплина сделает вас глупым — таково свойство внешней дисциплины. Это то, что говорил Махатма Ганди; это то, что сделал Гитлер: наложил на целый народ дисциплину извне и наложил так ловко, что люди начали делать то, что им бы и не приснилось. Но дисциплина совершенно отупила их, они утратили чувствительность; жгли миллионы евреев, а люди, делавшие это, стояли рядом совершенно спокойно. Что произошло? Была притуплена их чувствительность, на их существо наложили толстые слои отупения.
То же самое делается в любой армии. Вся цель военной подготовки заключается в том, чтобы отупить человека, снизить его чувствительность и тонкость ума. Найти военного с тонким умом невозможно, иначе отчего он в армии? Неужели не найти ничего другого? Армия для тонкого человека — самое последнее дело: ведь вся подготовка состоит в отупении, в генерации тупости. «Налево! Направо!» — И так три, четыре, пять часов каждое утро.
Одному профессору пришлось стать солдатом, а он был человек с весьма тонким умом. Когда скомандовали «напра-во!», он остался, как стоял.
— Почему ты стоишь, как истукан, когда я сказал «напра-во!» и все повернулись направо? — спросил его командир.
— Рано или поздно вы скомандуете «налево», — ответил тот, — так зачем все это? Все вернутся в то же положение, и это будет продолжаться три, четыре часа, так зачем же так утруждаться?
Зачем это постоянное «налево, направо»? Тут есть ловушка: вами управляют, вам не позволяют думать. «Налево» значит «налево», надо не думать, а выполнять. Попробуйте систематически что-то делать, чему-то следовать, повиноваться, и вы потеряете тонкость ума, вы перестанете думать. Если однажды вам прикажут убивать врага, вы убьёте. Все равно как «налево! направо!». Вы не думаете, не задумываетесь над тем, «что мне сделал этот человек? зачем мне его убивать?» Это «почему?» даже не возникает: вы просто делаете это и все. Вы становитесь роботом, механическим существом, вы — больше не человек.
В Индии, пенджабы — лучшие военные, лучшие солдаты и, конечно же, по всей стране их считают самыми тупыми. Одно соответствует другому. Если раса совершенна в военном отношении, она отстает в умственном — это неизбежно, одно с другим не совместимо. Умному человеку надо подумать, прежде чем сделать. Солдату надо выполнять прежде, чем думать. В этом главное в подготовке солдата: он должен исполнить прежде, чем подумает. А чего потом думать, когда все уже сделано? Нечего уже думать.
Любая внешняя дисциплина — для солдата или святого — убивает вашу чувствительность, убивает вашу тонкость, восприимчивость и, конечно же, убивает любовь, потому что любовь — это гармония всех ваших чувств и ума.
А вот внутренняя дисциплина никак не противоречит любви, с внутренней дисциплиной любовь пробуждается, но снова помните:
любовь, которая пробуждается с внутренней дисциплиной, — это не та любовь, что была известна вам до сего времени. Ваша любовь — это все, что угодно, кроме любви.
К сумасшедшему дому подъехал роскошный лимузин, из которого вы-ш&л немолодой человек с аристократическими манерами.
— Скажите, — спросил он у сторожа, — может ли больной поступить в ваше заведение по вашей рекомендации?
— Да не знаю я! А в чем дело?
— Видите ли, вчера я перечитал связку моих старых любовных писем и … чувствую, что я сумасшедший.
Перечитайте и вы все свои старые любовные письма и у вас, полагаю, тоже появится желание самому попроситься в психушку.
Вы называете любовью лихорадку, помешательство, вид химического невроза. Это не любовь. Как можете вы любить? Любовь, как тень, следует за медитацией. Когда вы в такой степени пробуждаетесь, возникает новое качество — любовь; а то, что вы сейчас зовете любовью, — это ревность, чувство соперничества, собственности, злость, ненависть. Может быть, вы надоели сами себе по горло, не можете больше сносить себя и вам нужен кто-то — и вы называете это любовью. Вы цепляетесь за кого-то, вы пытаетесь воздействовать на него. Это политика, а не любовь, это желание взять верх, а не любовь. Естественно, это ведёт в ад, это делает вас несчастнее и несчастнее.
Что принесла вам ваша любовь? Мечты, мечты, мечты, но мечты остаются мечтами, только пока они в будущем. Оглядываясь на минувшую любовь, ощущаешь её бредовым кошмаром. Нет, это не любовь, иначе весь мир был бы счастлив. Всякие мечты оказываются бредовыми, кошмарами. Столько людей любят, любят, любят все, любит мать, любит отец, любит сестра, брат, жена, муж, друг, священник, политик — все всех любят. Любви должно бы оказаться столько… но загляните человеку в глаза — там только несчастье и больше ничего, значит что-то не так, что-то другое назвали любовью.
На упаковке написано «любовь», но загляните внутрь: ревность, чувство собственности, злоба, ненависть, желание взять верх — тут собралось самое некрасивое. Конечно, коробка выглядит прелестно, упаковано прекрасно, как рождественский подарок. Откройте… внутри кромешный ад.
Я говорю не об этой любви. Когда вы входите внутрь своего существа, возникает совсем иная энергия. У вас столько энергии, что вам хочется поделиться ею. Любовь — это отдача. Тогда вам не нужна любовь, вам не нужно, чтобы кто-то любил вас. Впервые вы овладели сокровищем любви, возникает новая потребность: разделить её, дать её тому, кому она нужна. Делиться ею и отдавать её. Когда вам нужна любовь, когда вам нужно, чтобы кто-то любил вас — это путь к несчастью, это попрошайничество, а попрошайка не может быть счастлив. Когда любовь познана, а это возможно только тогда, когда вы входите в величайшее святилище своего существа, когда вы познали резервуар любви, находящийся там, возникает новая потребность — поделиться ею, отдать её тому, кому она нужна. Отдайте её, почувствуете благодарность, что кто-то её берет. Тогда появляется счастье, тогда любовь — это небеса.
Теперь потребность изменила направление, теперь вам необходимо раздавать. До тех пор, пока вам нужно, чтобы кто-то давал её вам, вы — попрошайка. Теперь вы — император. Внутренняя дисциплина сделает вас императором.
ЗАПИСКА Это от Судхи. Вопрос вам не знаком, потому что у спрашивающей долгая предыстория. Судха посылала вопросы каждый день, месяц за месяцем, я на них не отвечал, я всегда подозревал, что вопросы её не настоящие, а настоящий вопрос скрывается за ними. Тогда однажды, в отчаянии, она прислала настоящий вопрос. Он был таков: «Бхагван, я хочу, чтобы вы сказали: Судха — моя лучшая саньяси. Вы никогда не говорили этого, вы никогда даже не упоминали моего имени».
Но я не ответил даже на это, так что теперь, наконец, она прислала эту записку: «Ну и пусть».
Теперь пришло время ответить. Помните: всякий раз, как вы задаёте вопрос, в нем всегда есть скрытый смысл. Для вас он может даже не быть явным, вы можете даже не подозревать о нем, вы можете думать: «Вот я задаю такой вопрос…», а в этом кое-что ещё. Может быть, вы хотите, чтобы я потрепал вас по плечу и сказал: «Хорошо!»
Есть несколько спрашивающих, задающих такие вопросы. Они говорят, например: «Бхагаван, наступает великая тишина, пробуждается великая энергия. Что вы об этом можете сказать?» Если я приму вопрос за чистую монету и скажу: «Хорошо», то я должен признать, что они стоят у порога просветления. Но всей этой великой энергии и потрясающего переживания, о котором они пишут, нет. Если бы это происходило, они бы пришли к глубокому молчанию. Если бы это случилось, их вопрос исчез бы. Если бы это происходило, им не нужно было бы никакого подтверждения, отпала бы нужда в одобрении. Этого не происходит.
Вы задаёте вопрос. Так или иначе, вы в большой нужде, вашему эго нужна поддержка. Я здесь, чтобы ваше эго содрогалось, я здесь не для того, чтобы укреплять ваше эго. Если бы я укреплял ваше эго, я был бы вашим врагом, а не другом. Это больно: если я разбиваю ваше эго, это. больно, но в конце концов вы узнаете: это единственное, что надо было сделать. Это подобно хирургической операции: больно, но только такая хирургия преобразит вас.
Судха очень хороша, но так же по-человечески слаба, как любой другой. Как всякому приятно, чтобы его потрепали по плечу, так же приятно это и ей. Я не жадный, могу и потрепать, тут нет никаких проблем. Я могу сказать: «Судха, ты велика», но это вас отравит, на пользу это не пойдёт, это помешает вам, это воодушевит ваше "я", вы ещё больше утвердитесь в своих эгопроекциях. Нет, не могу я этого сказать, потому что хочу, чтобы вы в самом деле стали великими, а стать в самом деле великим значит лишиться "я".
В мире вы к чему-то стремитесь: с помощью денег, власти, престижа. Затем вы становитесь саньяси и начинаете искать те же старые болезни под новыми именами. Возвращается старая политика — вы начинаете соревноваться.
Бросьте все это. Здесь, по крайней мере, со мной, будьте просты и обычны. И чем обычнее вы будете, тем необычнее станете.
Беседа четвёртая
ВЫБИРАЙ НОВОЕ
Цу-кань устал от учения
и сказал Конфуцию:
— Я хочу отдохнуть.
— Нет отдыха для живущего, — ответил Конфуций.
— Значит, я никогда не найду его?
— Найдёшь. Устремись мыслью к величественному возвышению твоего могильного холмика и узнай, где найдёшь ты покой.
— Велика смерть! Благородный находит в ней отдых, низкий подчиняется ей!
— Цу-кань, ты постиг. Все люди понимают реальность жизни, но не её одиночество; бремя старости, но не её отраду; уродство смерти, но не её покой.
Философия — враг истины. Говоря «философия», я имею в виду всякую философию, в том числе мою, потому что философия создаёт занавес слов и вам не видно реальность, как она есть. Она искажает реальность, она интерпретирует реальность, она драпирует реальность, она прячет реальность, она скрывает реальность.
Истина блаженна, истина везде и всюду, истина внутри и снаружи и единственный барьер — это слова, теории, теологии, которые вы выучили. Они не позволяют вам видеть то, что есть, они стоят на пути, они — предрассудки. Любая философия — это предрассудок и никакое учение не является мостом, все они — барьеры.
Рано или поздно для искренне вопрошающего наступает этот великий миг понимания, когда он чувствует себя утомлённым, усталым от всей этой чепухи, что длится во имя мышления.
Слово «бог» не есть Бог, сколько ещё вы будете играть в слова? Слово «пища» не есть пища, сколько ещё вы будете таскаться со словом «пища», оставаясь голодным? Рано или поздно вы поймёте, что то, с чем вы носитесь, только слово: оно не может напитать вас, не может дать вам жизнь, не может дать вам мир, ничего не может вам дать. Конечно, обещает все, потому философия и стала столь важна: из-за обещаний, но все эти обещания пусты; они никогда не исполняются. Философия никогда ещё не помогала кому бы то ни было познать истину. Великий миг понимания вошёл в жизнь Цу-каня. Он был любимым учеником Конфуция.
Цу-кань устал от учения…
Смотреть одно, учиться — другое, диаметрально противоположное. Если я скажу: «Пойди, посмотри на розы в саду», а вы вместо того, чтобы пойти в сад, пойдёте в библиотеку и изучите все о розах — это учение. Вокруг да около все кругом и кругом, но никогда не касаясь главного.
Цу-кань устал от учения…
Довольно слов, довольно теорий, догм, довольно учений. Это я называю великим мигом в жизни вопрошающего. Каждый должен пройти сквозь слова, потому что нас приучили к словам. Каждый должен пройти сквозь теории, нас пичкали теориями с самого детства. Мы воспитаны, опираясь на предрассудки, учения, церкви, школы.
Один — христианин, другой — мусульманин, третий — индуист: мы ограничены, нас воспитали, нас ограничили, поэтому мы только задаём вопрос «что есть истина?» Ум начинает снабжать нас словами; он знает ответ. Все эти ответы ложны, неё эти ответы заимствованы, но ответы он поставляет прекрасные. На какое-то время они удовлетворяют, а если ваше вопрошание не столь велико, могут удовлетворить навсегда. Только настоящий вопрошающий понимает, что слова бессмысленны.
Не язык есть дверь к реальности — молчание. Внутренний диалог должён прекратиться, только тогда придёт ясность, только тогда реальность откроется вам. Вы не прекращаете внутренней болтовни, ваш ум продолжает работать: постоянно, навязчиво, как маньяк. Ум и есть маньяк; он без конца создаёт новые слова, новые комбинации, новые теории, он множит построения. Ум — великий изобретатель теорий, он не даёт вам ни минуты нередышки, паузы, чтобы взглянуть, что же на самом деле. Внутренний диалог должен прекратиться… тогда вдруг окажется, что нет никакого барьера и никогда не было.
«Прежде всего истина не скрыта, истина перед вами», — говорит дзен-ский монах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37