— Постой, великий древнечет. Я в невежественной своей темноте слышал лишь о двух египетских царицах Нефертити и Клеопатре. Обе украсили бы собой бульвар Сен-Мишель.
— Жила и другая, как раз дочь Тутмоса I, и, быть может, даже более прекрасная, чем эти прославленные красавицы. Однако Клеопатра, как известно, была гречанкой (по линии Птолемея, соратника Александра Македонского). А Нефертити не правила страной. Она была лишь женой фараона Эхнатона. Ее изображали даже сидящей на коленях у мужа…
— Какая непростительная добродетель!
— А вот жившая много раньше Хатшепсут (или Хатазу), та была единовластной правительницей, женщиной-фараоном, едва ли но единственной за всю историю Египта.
— Постой, постой! Не о ней ли говорят, что она была ослепительно красимой?
— Видимо, о ней.
— Как же она воцарилась? Как королева красоты?
— На ней и сказалась матриархальная традиция наследования престола, который передавался не сыну. а дочери фараона. И чтобы стать фараоном (влияние побеждающего патриархата), этот сын должен был жениться на собственной сестре, которая уступит ему трон.
— Высшая форма аристократизма! — воскликнул граф. — Прямой путь к вырождению через кровосмешение. Недаром я до с их пор холост!
— Хатшепсут — дочь Тутмоса I, раздвинувшего границы своего царства Та-Кем за третьи пороги до страны Куш и доходившего до Cиpии, до берегов Евфрата. Она наследовала от отца власть фараона и передала ее по традиции своему супругу и брату Тутмосу II. Он был болезнен и царствовал лишь три года. А вот после его смерти Хатшепсут не пожелала передать при жизни власть фараона своей дочери и ее юному мужу, впоследствии Тутмосу III, и стала царствовать сама. За двадцать лет властвования она прославилась как мудрая правительница и тонкая художница.
— Так это про нее говорили, — воскликнул граф, — что она красивее Нефертити, мудрее жрецов, зорче звездочетов, смелее воинов, расчетливее зодчих, точнее скульпторов и ярче самого Солнца?
— Пожалуй, это не такое уж преувеличение. Действительно, эта женщина глубокой древности должна была обладать необыкновенными качествами, чтобы удержать за собой престол. Ей пришлось изображать себя на нем в мужской одежде с приклеенной искусственной бородкой.
— Фу, какая безвкусица! — возмутился граф. — Дама в усах!
Ярмарка!
— Ты не сказал бы этого, увидев ее скульптурные изображения. Они прекрасны!
— Рад был бы полюбоваться. Где их найти?
— Это нелегко. Большинство ее изображений уничтожено мстительным фараоном Тутмосом III, захватившим трон после Хатшепсут и прославившимся как жестокий завоеватель. Но все равно тебе стоит посмотреть поминальный храм Хатпгспсут в Фивах, грандиозное здание с террасами, на которых при ней рос сад ДПКОВПНЕЫХ деревьев, привезенных из сказочной страны Пунт.
Увы, теперь вместо деревьев можно увидеть лишь углубления в камне для чернозема, в котором росли корни, да желобки орошенпя. Но все равно зрелище великолепное — гармонические линии на фоне отвесных Ливийских скал высотой в сто двадцать пять метров. Такой же высоты был здесь и холм: мы раскопали его, чтобы освободить под нпм храм бога Ра. Его ты и видишь перед собой. Учти — в нем бывала сама Хатшепсут. Быть может, она здесь боролась с врагами престола, отстаивая свои права фараона и…
— И?
— И женщины, — улыбнулся археолог.
— Снимаю шляпу перед древней красавицей. А что, если она касалась рукой вот этой колонны? — и граф погладил шершавый от времени камень, потом стал оглядывать величественные развалины, пытаясь представить среди них великолепную царицу.
Глава вторая. ЗАДАЧА ЖРЕЦОВ БОГА РА
Археолог пропел друга в просторный зал с гранитной стеной и остановился перед выбитой на камне четыре тысячи лет назад надписью.
— Я переведу тебе странную надпись. Оказывается, жрецы не только сажали на трон фараонов, вели счет звездам, годам и предсказывали наводнения Нила. Они были и математиками! Слушай:
«Эти иероглифы выдолбили жрецы, бога Ра. Это стена. За стеной находится колодец Лотоса, как круг солнца, возле колодца положен, один камень, одно долото, две тростинки, одна тростинка имеет три меры, вторая имеет две меры. Тростинки скрещиваются всегда над поверхностью воды в колодце Лотоса, и эта поверхность является одной мерой выше дна. Кто сообщит числа наидлиннейшей прямой, содержащейся в ободе колодца Лотоса, возьмет обе тростинки, будет жрецом бога Ра.
Знай: каждый может стать перед стеной. Кто поймет дело рук жрецов Ра, тому откроется стена для входа. Но знай: когда ты войдешь, то будешь замурован. Выйдешь с тростинками жрецом Ра. Помни, замурованный, ты выбей на камне цифры, подай камень светом-воздухом камеры. Однако помни: подать надо только один камень. Верь. Жрецы Ра будут наготове, первосвященники подтвердят, таковы ли на самом деле выбитые тобой цифры. Но верь.
Сквозь стену колодца Лотоса прошли многие, но немногие стали жнецами бога Ра. Думай. Так. советуют тебе жрецы Ра».
— Как это понять? — спросил граф.
— Ради этого я и просил тебя приехать. Очевидно, здесь проходили испытания претенденты на сан жреца бога Ра. Их замуровывали за этой стеной до тех пор, пока те или решали задачу, передавая через отверстие для спета и воздуха камень с выдолбленным ответом, или умирали там от истощения и бессилия.
— И вы откопали эту экзаменационную аудиторию?
— Конечно. Мы можем пройти в нее. Тростинок там не сохранилось, так же, как и колодца, но камень для ответа и даже медное цилото лежат на месте. Пройдем, для пас это не так опасно, как для древних испытуемых.
— Прекрасно! — отозвался граф и храбро шагнул в пролом стьны.
Они оказались в нс-большом каземате, напоминавшем каменный ьющок. Свет проникал через пройденный ими проем и маленькое отверстие, сделанное как раз по размеру лежащего на полу камня из мягкого известняка. Рядом лежало и медное долото.
— Должно быть, маловато верных ответов было выбито этим долотом, — сказал археолог, поднимая его с полу.
— Почему ты так думаешь?
— Я бился над этой задачей несколько дней. Но я завтракал, обедал, ужинал регулярно. Боюсь, что в этой камере жрецов остались бы мои кости.
— Прекрасно! — задумчиво повторил граф. — Попробуем перевести твою надпись еще раз. На математический язык и сопроводим чертежом на этой тысячелетней ныли.
И граф, взяв у Детрие долото, нарисовал на ныльном полу камеры чертеж, говоря при этом:
— Колодец — это прямой цилиндр. Два жестких прута (тростинки), один длиной два метра, другой — три, приставлены к основанию цилиндра, скрещиваясь на уровне предполагаемой воды в одном метре от дна. Легко понять, что сумма проекций на дне цилиндра мокрых или сухих частей тростинок будет равна его диаметру — наидлиннейшей прямой, содержащейся в ободе колодца Лотоса, как говорится на языке жрецов.
— Мы обнаружили остатки ободов колодца, но сами они, увы, не сохранились.
— А жаль! Можно было бы вычислить длину царского локтя, которая поныне остается загадкой.
— Ты можешь вычислить?
— Если ты меня замуруешь ЗДРСЬ.
— Ты шутишь? Это нс шахматный этюд! Замуровать себя?
— Конечно! Я уже считаю себя замурованным. Я мысленно возвожу в проеме каменную стену. Ты можешь оставить меня здесь.
Я не проглочу ни крупинки еды, не выпью ни каплп влаги, даже вина… пока не решу древней задачи. Жди моего сигнала в окошечке «свет — воздух». Считай, здесь написано: кто не думает, тот не ест… ни фигур, ни пешек, — и он весело подмигнул.
Детрие знал чудачества своего друга и не стал с ним спорить.
Он оставил математика в древнем каземате, напоминавшем склеп, наедине с древней задачей жрецов. Интересно, имел ли шансы шахматист и математик двадцатого века пройти испытание на сан жреца Ра четырехтысячелетней давности?
Выйдя в просторный зал, Детрие оглянулся. Ему показалось, что вынутые его рабочими гранитные плиты каким-то чудом снова водрузились на место, превратив стену зала в сплошной монолит.
Археолог даже затряс головой, чтобы отогнать видение.
Во всяком случае, математик имел право на уединение для решения, быть может, сложной задачи, которая археологу оказалась не по плечу.
Детрие вышел на воздух.
Пахнуло жарой. Солнце стояло пад головой. До обеда было еще далеко. Детрио вздохнул, представляя накрытый стол.
Проводник в бурнусе держал под уздцы двух лошадей, укрыв их в тени. По Нилу плыли лодки с высоко поднятой кормой и загнутым носом. В небе — ни облачка.
Детрие сел в тени колонны и погрузился в раздумье. В его воображении вставали жрецы Ра, владевшие математическим аппаратом лучше, чем он, человек двадцатого века, окончивший Сорбонну.
Что происходило в каменном склепе колодца Лотоса с замурованными там претендентами на служение богу Ра? Сначала из окошечка просовывался камень с выбитыми на нем цифрами, может быть, неверными. Потом через это отверстие до слуха проходивших мимо жрецов могли доноситься крики, стоны, мольбы умирающим с голоду испытуемых, которым не суждено было стать служителями храма. Не суждено? Нет! Они не могли ими стать, как не смог бы стать жрецом Ра сам Детрие.
Археолог так живо представил все это себе, что передернул плечами.
Тень переместилась. Археологу пришлось пересесть, чтобы спастись от палящих лучей.
Несколько раз он возвращался в зал, граничивший с камерой колодца Лотоса, — ни звука.
Мучительно хотелось есть. Детрие, как истый француз, был гурманом. Он рассчитывал вкусно пообедать со своим гостом и никак не ожидал его новой эксцентричной выходки — лишить себя, да и его, обеда из-за решения древней задачи!
Они должны были поехать во французский ресторан мадам Шпко. Турки особенно любили посещать его из-за пленительной полноты (в их вкусе) хозяйки. Она, верно, уже заждалась, исхлопоталась. Вчера она согласовывала с Детрио замысловатое меню, которое должно было перенести друзей на бульвар Сен-Мишель идп на Монмартр. Креветки, нежнейшие креветки, доставленные в живом виде из Нормандии, устрицы. И белое вино к ним. Спаржа под соусом из шампиньонов. Буайбссс — несравненный рыбный суп. Бараньи котлеты с луком и картофель по-савойски или бургундские бобы. И вина! Топкие французские вина, для каждого блюда свои: белые или красные. Наконец, сыры. Целый арсенал сыров, радующих сердце француза! Это на тот случай, если господа не наелись и хотят закрепить ощущение сытости в желудке.
И, наконец, кофе и сигары во время задушевного послеобеденного разговора.
Ждать уже не было сил. Детрие решил любым способом вызволить друга из заточения и решительно направился к каземату. Однако насилия не понадобилось. Еще не войдя в зал Стены, он услышал стук. Из окошечка выпал камень и лежал теперь перед ним на полу. Он нагнулся, чтобы поднять его.
О боже! На нем медным зубилом были нацарапаны (кощунственно нацарапаны на бесценной реликвии!) какието цифры…
Детрие, возмущенный до глубины Души, поднял камень и прочитал!
«d=1,231 меры!»
В «замурованном» проеме стоял сияющий граф де Лейе. Его узкое бледное лицо, казалось, помолодело.
Археолог с упреком протянул ему камень:
— Ты исцарапал реликвию!
— Иначе мы не смогли бы обедать, — обескураживающе заявил математик и улыбнулся совсем по-мальчишески.
— Но я не могу проверить, — развел руками Детрие.
— Боюсь, что ты, археолог, не больше древних жрецов разбираешься в аналитической геометрии. Но все же смотри (рис.
pic-01.gif). Обозначим длину мокрой части короткой тростинки через «J», Теперь представим, что тростинка скользит одним концом по вертикали, а другой по горизонтали (по дну колодца). Из высшей математики известно, что точка на расстоянии d будет описывать эллипс. Я записал уравнение этого эллипса. Вот оно:
Form-01.gif
— Теперь все очень присто, — продолжал граф де Лейе. — Нужно решить это уравнение для Y=1 и Х=r^2-1 — величина проекции мокрого отрезка длинной тростинки. Получаем уравнение. Правда, четвертой степени, к сожалению:
5r^4-20r^3-20r^2-16r-16=0 Как тебе нравится? Красивое уравнение? Если узнаем величину, то легко получить и диаметр из зависимости.
Form-02.gif Детрие почесал затылок, рассматривая чертеж на пыльном полу и написанные формулы:
— И такие уравнения решали древнеегипетские жрецы?
— Ничего не могу сказать. Совершенная загадка! Нам, математикам двадцатого века, решить такие уравнения под силу только потому, что, к нашему счастью, формулы для корней такого уравнения были получены в XVI веке итальянским математиком Феррари, учеником Кордано.
— И ты решил?
— Конечно! Считай меня отныне жрецом бога Ра. Диаметр колодца равен = 1,231 метра, то есть меры. Мы не знаем, какая она была! Дай мне найденные здесь ободы, и я скажу тебе, какова была эта мера, скорее всего царский локоть древних египтян.
— Увы, я уже признался тебе, что ободы не сохранились, так же как и тростинки. Именно поэтому ты не сможешь стать жрецом Ра.
— Как так? — возмутился граф де Лeйe.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35