Это святая святых ордена СС. В центре располагается каменный столб, ступени ведут вниз и приводят нас к углублению в камне, окруженному двенадцатью пьедесталами. Когда кто-то из высшего совета ордена умирает, остальные приходят сюда и наблюдают, как в каменной чаше сгорает герб умершего, прах которого затем помещается в урну, а ее торжественно водружают на одну из колонн.
Человечек позволил присутствующим проникнуться торжественностью минуты, потом, сменив патетический тон на бытовой, предложил:
– А теперь мы пройдем в столовый зал, где, в соответствии с рыцарскими обычаями, для молодых членов СС, только вступивших на рыцарскую дорогу, накрыты столы, за которыми вы сможете поднять кубок за павших и воздать славу живым.
За столом звучали здравицы вождям. Фюрер молодежи Аксман произнес зажигательную речь. Пустой рукав его пиджака и орденские планки выразительно напоминали о героическом прошлом этого великого человека. Потом зачитали приветствие рейхсфюрера СС, которое было встречено бурными аплодисментами и громкими криками «Хайль!».
Ганс ун-Леббель бурных здравиц вождям не одобрял: вождей, безусловно, надо почитать, но не сгибаться же перед ними в низком поклоне. Как его учили в бюргере, преклоняться следовало перед вечным рейхом и великим фюрером.
Все остальное было преходяще.
Но, положа руку на сердце, следовало признать - стол был великолепным, особенно дичь и настоящая дикая кабанятина, которой, по преданиям, питались древние германцы.
***
На следующий день перед ними выступил доктор Геббельс. Ветеран нацистского движения, министр пропаганды в суровое и трудное время, а ныне пенсионер государственного значения, доктор Йозеф Геббельс не производил впечатления борца. Невысокий, тщедушный, хромающий на одну ногу, он поднялся на трибуну, подслеповато вглядываясь в зал. На лацкане черного пиджака тускло поблескивал золотой значок почетного члена НДСАП. Однако голос у него оказался неожиданно звучным. И излагать свои мысли доктор Геббельс умел хорошо.
– Камрады! - провозгласил доктор Геббельс. - К вам обращаюсь я в этот радостный для вас день. Вы соль мира, вы его боль, вы будущие воины тех легионов, которые не однажды заставили содрогнуться весь мир.
Победным шагом прошли подразделения СС по покоренным столицам Европы. Ваффен СС видели Ленинград и Варшава, Москва и Лондон, Париж и Афины. Бойцы сдвоенных рун блестяще показали себя в Малой Азии и в Африке, в северных районах России, в горах Тянь-Шаня. Ни огонь, ни вода не могли остановить храбрых воинов, с честью поддерживавших традиции древних рыцарских орденов.
Вам предстоит заменить наших ветеранов, встать над пропастью плечом к плечу, чтобы защитить рейх и его население. Хочется верить, что вы будете достойными наследниками своих доблестных предшественников, что вы впишите в историю войск СС не одну славную страницу.
К вам, солдаты великой Германии, обращаюсь я в этот торжественный день! С надеждой я всматриваюсь в ваши лица и вижу перед собой надежду и опору нашей великой страны.
И вот что я хотел бы вам сказать, мои юные друзья и соратники.
Фюрер смотрит на вас. Фюрер на вас надеется.
Можете мне поверить - самым заветным желанием моего друга и моего бога Адольфа всегда было желание видеть Германию счастливой и гордиться воинами, которые берегут ее мир и покой!
Под неистовые рукоплескания Геббельс сошел с трибуны, принял из рук референта серую фетровую шляпу, постоял с растерянной и растроганной улыбкой, слыша, как нарастает торжествующий рев выпускников бюргеров, потом приветственно помахал шляпой, надел ее, и, прихрамывая, прошелся вдоль стройной шеренги почетного караула, с любопытством вглядываясь в лица солдат. Вблизи было видно, какое у него морщинистое лицо.
А потом они шли. Боже, как они шли! Шеренга за шеренгой, впечатывая шаг в брусчатую мостовую, они проходили мимо трибун, где под строгим колыханием тяжелых знамен стояли вожди и ветераны рейха.
Звучали барабаны.
Юные барабанщики в коротких штанах и коричневых рубашках не щадили своих малых сил. Под барабанный бой колонны проходили мимо трибун и терялись в тенистых дубовых и буковых аллеях, окружающих стадион.
Ганс еще подумал, что сегодня у фрау Рифеншталь, руководившей съемками, будет очень много работы.
Фюреру будет на что посмотреть.
Они и в самом деле шли, как грядущие герои.
10 мая 1958 года
БРАНАУ
Фюрер умер седьмого мая.
Его похороны были назначены на десятое. Достаточное время, чтобы правительственная комиссия подготовилась как следует.
Тяжесть первого удара уже сгладилась. Боль стала глуше, ощущение потерянности медленно уступало место надеждам. Германия погрузилась в траур. Германия готовилась достойно проводить в последний путь своего вождя.
Вблизи города Бранау, там, где река Инн делает изгиб, за два дня вырос мемориальный комплекс, в центре которого желтела глиной свежая могила. Над ней на тонком гранитном постаменте высился чугунный орел, раскинувший крылья и обхвативший цепкими лапами земной шар, выполненный из огромных самоцветов, специально подобранных по прочности и способности сохранять цвет в течение столетия. Уже заготовлена была надгробная плита из черного габбро, на которой золотом сияли строки великого Гёте:
Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день идет за них на бой!
Курсантов привезли за день до похорон. Ганс ун-Леббель никогда еще не видел такого столпотворения. Казалось, что в небольшом австрийском городке собралась вся Германия. Гостиницы всех не вмещали и не могли вместить. Приехавшие жили в школах и интернатах, институтских и спортивных залах, они размещались в огромных армейских палатках, заботливо подвезенных расторопными хозяйственниками из ведомства Лея. На каждом перекрестке чадили полевые кухни, только на этот раз они готовили не для солдат, а для любого, кто пожелал бы попробовать сытной еды немецкого солдата.
Германия готовилась проводить своего вождя в последний путь.
Из Голландии прилетело несколько самолетов, груженных знаменитыми черными тюльпанами, из Италии дирижабли доставили миллионы роз и гвоздик, горная дивизия СС «Эдельвейс», оправдывая свое название, заготовила несколько десятков венков из вечнозеленой туи, в которую белыми звездочками были вплетены эдельвейсы, собранные горными стрелками.
Ганс ун-Леббель видел, как на городской площади у ратуши насупленный и озабоченный Бенито Муссолини разговаривает с высшим генералитетом рейха - он узнал Гелена, Шерера, Бранхорста, резко постаревшего Кейтеля и двух обергруппенфюреров СС - Кальтенбруннера и Скорценни, которые выделялись среди присутствующих высоким ростом.
День похорон запомнился ун-Леббелю невероятной суетой.
Церемонию назначили на двадцать часов. За два часа до этого к мемориальному холму потекли с разных сторон многочисленные людские змеи, которые казались бесконечными. Места расположения были определены заранее, но и при этом дело не обошлось без накладок. Ходили слухи, что где-то кого-то затоптали насмерть, кого-то задавило неосторожно развернувшимся автобусом, но сам Ганс этих трагедий не видел. А вот сдерживать напирающую толпу им вместе с эсэсовцами дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер» пришлось, и надо сказать, что сдержать ее оказалось нелегко.
Техники из Министерства пропаганды заранее установили радиорупоры с учетом рельефа местности, поэтому выступления ораторов могли услышать все собравшиеся.
С короткой, но очень красивой речью выступил Бальдур фон Ширах, за ним следом, энергично рубя перед собой рукой, сказал слово дуче, проникновенно прокричал хриплым сорванным голосом свою речь представитель Японии. Потом выступили ветераны национал-социалистического движения - камрады Герман Геринг, Йозеф Геббельс, Генрих Гиммлер, Рудольф Гесс, дали слово престарелому маршалу Петэну, представлявшему Францию, и Мосли, который олицетворял Британские острова.
Гроб с фюрером лежал в море цветов на артиллерийском лафете.
Над местом погребения стрекотал маленький трофейный геликоптер - неутомимая Лени Рифеншталь руководила съемками, которые ее операторы одновременно вели из десятков мест.
Ровно в девять часов ребята из «Гитлерюгенда» зажгли факелы. Это было очень красиво и торжественно, сотня юных барабанщиков ударили в свои барабаны. Под звучную дробь гроб медленно поплыл над землей к зияющей могиле. Залп, произведенный из нескольких тысяч карабинов, буквально оглушил толпу, за ним последовал еще один залп, и еще, и еще - каждый залп означал год, проведенный фюрером у кормила власти.
Откуда-то издалека послышался гул. Гул стремительно приближался - над медленно растущим холмом свежей земли пронеслось несколько стремительных «хейнкелей», ударили из своих пушек трассерами в темнеющее за рекой пространство, потом высоко в небе поплыли эскадрильи тихоходных бомбардировщиков, строй которых составлял лозунги: «Да здравствует вождь Германии!» «Германия помнит тебя!» и наконец «Германия превыше всего».
Всезнающий ун-Диттельман сообщил собравшимся в автобусе курсантам, что именно в этот момент во всех крупных концлагерях Германии Судьбе принесена сакральная жертва - из числа евреев и цыган. Ему не особо поверили, но спорить никто не стал.
Над могилой фюрера к тому времени вырос высокий холм, насыпанный руками присутствующих. Те, кому это было поручено, принялись украшать холм цветами и венками, а в небе к тому времени вдруг появились новые боевые машины - те самые диски, один из которых приземлялся на аэродроме школы люфтваффе. Пять дисков стремительно приблизились к месту погребения, зависли в воздухе, и в небесах вспыхнули распадающиеся и медленно гаснущие букеты салюта.
И в это время громко заговорили репродукторы.
– Грандиозная картина наблюдается сейчас в Атлантике, - сообщил далекий диктор. - За сто километров от калифорнийского побережья Америки - этого последнего оплота еврейских плутократов - всплывают подводные лодки германского флота и японских союзников. Открываются герметичные боксы… Уже! Стартовала первая ракета! Еще! Еще! Дорогие слушатели, вы можете смело поверить вашему корреспонденту - это незабываемое зрелище. Десятки ракет, оставляя за собой огненные хвосты, уносятся к калифорнийскому берегу, неся смерть врагу и разрушение его городам. Нет, это пока демонстрационная атака, показывающая, что война с еврейским капиталом вступила в последнюю фазу. Следующий удар, как обещал вождь германского народа Бальдур фон Ширах, будет нанесен оружием возмездия, разработанным великими немецкими физиками. Америка будет сокрушена. Мощь германского флота гарантирует победу над врагом.
Удар нанесен. Ракеты унеслись к побережью. Не теряя времени, подлодки погружаются в воду. Слышите грохот? Это прошла к материку эскадрилья «зенгеров», она довершит то, что будет начато ракетной атакой из океана.
Спи спокойно, наш мудрый фюрер! Германия постоит за себя! Ты сделал ее непобедимой, ты внушил немецкому народу веру в себя.
Будь спокоен, вождь, - дух, пробужденный тобой в немце, никогда не умрет. Весь мир будет принадлежать Германии, а она, в свою очередь, будет принадлежать всему миру.
– Вот это да! - сказал ун-Диттельман. - Массированный удар с подводных лодок! А еще «юнкерсы» не подключились, которые в Колумбии и Венесуэле базируются! Да, камрады, нам, похоже, и проявить себя не удастся. Только одно и останется - черномазых и желтоухих по джунглям гонять! На этом много славы не получишь!
Ганс сидел, закрыв глаза, и все пытался представить себе массированную ракетную атаку с подлодок. Грандиозно! Несомненно, начало боевых действий было лучшим реквиемом по усопшему. Новый вождь правильно выбрал время и еще правильнее - место атаки. Сейчас от Голливуда, в котором американцы привыкли одерживать свои исторические победы над врагом, остались одни обломки. Он представил себе, как мечутся в панике все эти американские Дугласы Фербенксы и Юлы Бриннеры, и усмехнулся.
Могила фюрера была украшена живыми цветами, они горами лежали на небольшом холме, под которым нашел успокоение фюрер - розы и тюльпаны, гладиолусы и нарциссы, белоснежные каллы и лилии, астры и хризантемы. Скрещенные лучи прожекторов освещали тонкий гранитный шпиль, на вершине которого чугунный орел сжимал цепкими лапами голубую Землю.
Будущее неотвратимо наступало.
Оно было грандиозным.
Старый летчик оказался прав - смерть одного человека, пусть даже великого вождя, ничего не означала для нации, осознавшей свое предназначение и понявшей путь крови.
Гансу ун-Леббелю хотелось найти свое место в общем потоке.
Мысленно он дал фюреру клятву, что станет хорошим солдатом.
Май 1958 года
ВОСТОЧНАЯ ПРУССИЯ
В школу люфтваффе Ганс ун-Леббель уже не вернулся.
Неожиданного для него самого ун-Леббеля из Бранау направили в Берлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Человечек позволил присутствующим проникнуться торжественностью минуты, потом, сменив патетический тон на бытовой, предложил:
– А теперь мы пройдем в столовый зал, где, в соответствии с рыцарскими обычаями, для молодых членов СС, только вступивших на рыцарскую дорогу, накрыты столы, за которыми вы сможете поднять кубок за павших и воздать славу живым.
За столом звучали здравицы вождям. Фюрер молодежи Аксман произнес зажигательную речь. Пустой рукав его пиджака и орденские планки выразительно напоминали о героическом прошлом этого великого человека. Потом зачитали приветствие рейхсфюрера СС, которое было встречено бурными аплодисментами и громкими криками «Хайль!».
Ганс ун-Леббель бурных здравиц вождям не одобрял: вождей, безусловно, надо почитать, но не сгибаться же перед ними в низком поклоне. Как его учили в бюргере, преклоняться следовало перед вечным рейхом и великим фюрером.
Все остальное было преходяще.
Но, положа руку на сердце, следовало признать - стол был великолепным, особенно дичь и настоящая дикая кабанятина, которой, по преданиям, питались древние германцы.
***
На следующий день перед ними выступил доктор Геббельс. Ветеран нацистского движения, министр пропаганды в суровое и трудное время, а ныне пенсионер государственного значения, доктор Йозеф Геббельс не производил впечатления борца. Невысокий, тщедушный, хромающий на одну ногу, он поднялся на трибуну, подслеповато вглядываясь в зал. На лацкане черного пиджака тускло поблескивал золотой значок почетного члена НДСАП. Однако голос у него оказался неожиданно звучным. И излагать свои мысли доктор Геббельс умел хорошо.
– Камрады! - провозгласил доктор Геббельс. - К вам обращаюсь я в этот радостный для вас день. Вы соль мира, вы его боль, вы будущие воины тех легионов, которые не однажды заставили содрогнуться весь мир.
Победным шагом прошли подразделения СС по покоренным столицам Европы. Ваффен СС видели Ленинград и Варшава, Москва и Лондон, Париж и Афины. Бойцы сдвоенных рун блестяще показали себя в Малой Азии и в Африке, в северных районах России, в горах Тянь-Шаня. Ни огонь, ни вода не могли остановить храбрых воинов, с честью поддерживавших традиции древних рыцарских орденов.
Вам предстоит заменить наших ветеранов, встать над пропастью плечом к плечу, чтобы защитить рейх и его население. Хочется верить, что вы будете достойными наследниками своих доблестных предшественников, что вы впишите в историю войск СС не одну славную страницу.
К вам, солдаты великой Германии, обращаюсь я в этот торжественный день! С надеждой я всматриваюсь в ваши лица и вижу перед собой надежду и опору нашей великой страны.
И вот что я хотел бы вам сказать, мои юные друзья и соратники.
Фюрер смотрит на вас. Фюрер на вас надеется.
Можете мне поверить - самым заветным желанием моего друга и моего бога Адольфа всегда было желание видеть Германию счастливой и гордиться воинами, которые берегут ее мир и покой!
Под неистовые рукоплескания Геббельс сошел с трибуны, принял из рук референта серую фетровую шляпу, постоял с растерянной и растроганной улыбкой, слыша, как нарастает торжествующий рев выпускников бюргеров, потом приветственно помахал шляпой, надел ее, и, прихрамывая, прошелся вдоль стройной шеренги почетного караула, с любопытством вглядываясь в лица солдат. Вблизи было видно, какое у него морщинистое лицо.
А потом они шли. Боже, как они шли! Шеренга за шеренгой, впечатывая шаг в брусчатую мостовую, они проходили мимо трибун, где под строгим колыханием тяжелых знамен стояли вожди и ветераны рейха.
Звучали барабаны.
Юные барабанщики в коротких штанах и коричневых рубашках не щадили своих малых сил. Под барабанный бой колонны проходили мимо трибун и терялись в тенистых дубовых и буковых аллеях, окружающих стадион.
Ганс еще подумал, что сегодня у фрау Рифеншталь, руководившей съемками, будет очень много работы.
Фюреру будет на что посмотреть.
Они и в самом деле шли, как грядущие герои.
10 мая 1958 года
БРАНАУ
Фюрер умер седьмого мая.
Его похороны были назначены на десятое. Достаточное время, чтобы правительственная комиссия подготовилась как следует.
Тяжесть первого удара уже сгладилась. Боль стала глуше, ощущение потерянности медленно уступало место надеждам. Германия погрузилась в траур. Германия готовилась достойно проводить в последний путь своего вождя.
Вблизи города Бранау, там, где река Инн делает изгиб, за два дня вырос мемориальный комплекс, в центре которого желтела глиной свежая могила. Над ней на тонком гранитном постаменте высился чугунный орел, раскинувший крылья и обхвативший цепкими лапами земной шар, выполненный из огромных самоцветов, специально подобранных по прочности и способности сохранять цвет в течение столетия. Уже заготовлена была надгробная плита из черного габбро, на которой золотом сияли строки великого Гёте:
Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день идет за них на бой!
Курсантов привезли за день до похорон. Ганс ун-Леббель никогда еще не видел такого столпотворения. Казалось, что в небольшом австрийском городке собралась вся Германия. Гостиницы всех не вмещали и не могли вместить. Приехавшие жили в школах и интернатах, институтских и спортивных залах, они размещались в огромных армейских палатках, заботливо подвезенных расторопными хозяйственниками из ведомства Лея. На каждом перекрестке чадили полевые кухни, только на этот раз они готовили не для солдат, а для любого, кто пожелал бы попробовать сытной еды немецкого солдата.
Германия готовилась проводить своего вождя в последний путь.
Из Голландии прилетело несколько самолетов, груженных знаменитыми черными тюльпанами, из Италии дирижабли доставили миллионы роз и гвоздик, горная дивизия СС «Эдельвейс», оправдывая свое название, заготовила несколько десятков венков из вечнозеленой туи, в которую белыми звездочками были вплетены эдельвейсы, собранные горными стрелками.
Ганс ун-Леббель видел, как на городской площади у ратуши насупленный и озабоченный Бенито Муссолини разговаривает с высшим генералитетом рейха - он узнал Гелена, Шерера, Бранхорста, резко постаревшего Кейтеля и двух обергруппенфюреров СС - Кальтенбруннера и Скорценни, которые выделялись среди присутствующих высоким ростом.
День похорон запомнился ун-Леббелю невероятной суетой.
Церемонию назначили на двадцать часов. За два часа до этого к мемориальному холму потекли с разных сторон многочисленные людские змеи, которые казались бесконечными. Места расположения были определены заранее, но и при этом дело не обошлось без накладок. Ходили слухи, что где-то кого-то затоптали насмерть, кого-то задавило неосторожно развернувшимся автобусом, но сам Ганс этих трагедий не видел. А вот сдерживать напирающую толпу им вместе с эсэсовцами дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер» пришлось, и надо сказать, что сдержать ее оказалось нелегко.
Техники из Министерства пропаганды заранее установили радиорупоры с учетом рельефа местности, поэтому выступления ораторов могли услышать все собравшиеся.
С короткой, но очень красивой речью выступил Бальдур фон Ширах, за ним следом, энергично рубя перед собой рукой, сказал слово дуче, проникновенно прокричал хриплым сорванным голосом свою речь представитель Японии. Потом выступили ветераны национал-социалистического движения - камрады Герман Геринг, Йозеф Геббельс, Генрих Гиммлер, Рудольф Гесс, дали слово престарелому маршалу Петэну, представлявшему Францию, и Мосли, который олицетворял Британские острова.
Гроб с фюрером лежал в море цветов на артиллерийском лафете.
Над местом погребения стрекотал маленький трофейный геликоптер - неутомимая Лени Рифеншталь руководила съемками, которые ее операторы одновременно вели из десятков мест.
Ровно в девять часов ребята из «Гитлерюгенда» зажгли факелы. Это было очень красиво и торжественно, сотня юных барабанщиков ударили в свои барабаны. Под звучную дробь гроб медленно поплыл над землей к зияющей могиле. Залп, произведенный из нескольких тысяч карабинов, буквально оглушил толпу, за ним последовал еще один залп, и еще, и еще - каждый залп означал год, проведенный фюрером у кормила власти.
Откуда-то издалека послышался гул. Гул стремительно приближался - над медленно растущим холмом свежей земли пронеслось несколько стремительных «хейнкелей», ударили из своих пушек трассерами в темнеющее за рекой пространство, потом высоко в небе поплыли эскадрильи тихоходных бомбардировщиков, строй которых составлял лозунги: «Да здравствует вождь Германии!» «Германия помнит тебя!» и наконец «Германия превыше всего».
Всезнающий ун-Диттельман сообщил собравшимся в автобусе курсантам, что именно в этот момент во всех крупных концлагерях Германии Судьбе принесена сакральная жертва - из числа евреев и цыган. Ему не особо поверили, но спорить никто не стал.
Над могилой фюрера к тому времени вырос высокий холм, насыпанный руками присутствующих. Те, кому это было поручено, принялись украшать холм цветами и венками, а в небе к тому времени вдруг появились новые боевые машины - те самые диски, один из которых приземлялся на аэродроме школы люфтваффе. Пять дисков стремительно приблизились к месту погребения, зависли в воздухе, и в небесах вспыхнули распадающиеся и медленно гаснущие букеты салюта.
И в это время громко заговорили репродукторы.
– Грандиозная картина наблюдается сейчас в Атлантике, - сообщил далекий диктор. - За сто километров от калифорнийского побережья Америки - этого последнего оплота еврейских плутократов - всплывают подводные лодки германского флота и японских союзников. Открываются герметичные боксы… Уже! Стартовала первая ракета! Еще! Еще! Дорогие слушатели, вы можете смело поверить вашему корреспонденту - это незабываемое зрелище. Десятки ракет, оставляя за собой огненные хвосты, уносятся к калифорнийскому берегу, неся смерть врагу и разрушение его городам. Нет, это пока демонстрационная атака, показывающая, что война с еврейским капиталом вступила в последнюю фазу. Следующий удар, как обещал вождь германского народа Бальдур фон Ширах, будет нанесен оружием возмездия, разработанным великими немецкими физиками. Америка будет сокрушена. Мощь германского флота гарантирует победу над врагом.
Удар нанесен. Ракеты унеслись к побережью. Не теряя времени, подлодки погружаются в воду. Слышите грохот? Это прошла к материку эскадрилья «зенгеров», она довершит то, что будет начато ракетной атакой из океана.
Спи спокойно, наш мудрый фюрер! Германия постоит за себя! Ты сделал ее непобедимой, ты внушил немецкому народу веру в себя.
Будь спокоен, вождь, - дух, пробужденный тобой в немце, никогда не умрет. Весь мир будет принадлежать Германии, а она, в свою очередь, будет принадлежать всему миру.
– Вот это да! - сказал ун-Диттельман. - Массированный удар с подводных лодок! А еще «юнкерсы» не подключились, которые в Колумбии и Венесуэле базируются! Да, камрады, нам, похоже, и проявить себя не удастся. Только одно и останется - черномазых и желтоухих по джунглям гонять! На этом много славы не получишь!
Ганс сидел, закрыв глаза, и все пытался представить себе массированную ракетную атаку с подлодок. Грандиозно! Несомненно, начало боевых действий было лучшим реквиемом по усопшему. Новый вождь правильно выбрал время и еще правильнее - место атаки. Сейчас от Голливуда, в котором американцы привыкли одерживать свои исторические победы над врагом, остались одни обломки. Он представил себе, как мечутся в панике все эти американские Дугласы Фербенксы и Юлы Бриннеры, и усмехнулся.
Могила фюрера была украшена живыми цветами, они горами лежали на небольшом холме, под которым нашел успокоение фюрер - розы и тюльпаны, гладиолусы и нарциссы, белоснежные каллы и лилии, астры и хризантемы. Скрещенные лучи прожекторов освещали тонкий гранитный шпиль, на вершине которого чугунный орел сжимал цепкими лапами голубую Землю.
Будущее неотвратимо наступало.
Оно было грандиозным.
Старый летчик оказался прав - смерть одного человека, пусть даже великого вождя, ничего не означала для нации, осознавшей свое предназначение и понявшей путь крови.
Гансу ун-Леббелю хотелось найти свое место в общем потоке.
Мысленно он дал фюреру клятву, что станет хорошим солдатом.
Май 1958 года
ВОСТОЧНАЯ ПРУССИЯ
В школу люфтваффе Ганс ун-Леббель уже не вернулся.
Неожиданного для него самого ун-Леббеля из Бранау направили в Берлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14