Я ударился ногами о последнюю ступеньку лестницы, повернулся и через несколько секунд был уже наверху. Не опуская руки с излучателем, я сделал несколько шагов в сторону жителя системы Альфы.
Я остановился. Все говорило о том, что станция наша. Мы выполнили первый этап задания. Он не оказался слишком трудным. Скорее наоборот. Эта легкость заставляла задуматься. Во всяком случае они были под нашим контролем.
— Ну, скорее, — донесся до меня нетерпеливый голос Моты. Я поглядел в сторону и увидел всю тройку, взбиравшуюся по склону в направлении одиночной скалы.
— Что ты хочешь сделать? — спросил я, хотя намерение Моты было уж черезчур явным. Он, видимо, пришел к такому же выводу, так как не ответил.
— Я проверил переключатели, — в голосе Фроса звучало подавляемое возбуждение. — Я уже еду!
Человек, стоявший рядом со мной, шевельнулся. Машинально я выше поднял излучатель, но он покачал головой, несколько секунд что-то делал со шлемом, после чего одним простым рывком открыл лицо.
Я присмотрелся к нему и в изумлении и внезапно отдал себе отчет в том, что я имею дело с кем-то очень молодым. Его сильно побледневшее, запавшее, чтобы не сказать сильно исхудавшее лицо могло принадлежать мальчишке шестнадцати — семнадцати лет. Он шевельнул губами. Я ожидал несколько минут, потом подкрутил усилитель.
— Нас четверо, — услышал я слова, сказанные тихим, но разборчивым голосом.
Я застыл. Родной язык прозвучал для меня тут, в устах существа, дышащего двуокисью углерода, расхаживающего по этому невероятному миру без какой-либо защиты, как провокация.
— Что ты говоришь? — спросил я у Моты.
— Я ничего не говорил, — ответил Фрос.
Я молчал. Нет, он уже не был мальчишкой! Черт знает, сколько ему лет! Может, они все так выглядят?
Внезапно я опомнился и резко бросил:
— Где этот четвертый?
Человек с открытым лицом жестом указал внутрь станции.
— Четвертый? — пробурчал Мота.
— Какой четвертый? — поинтересовался и Фрос.
— Один сидит внутри, — объяснил я. — Собираюсь туда войти!
— Подожди!
Я поглядел в сторону суши: остававшаяся там тройка исчезла из вида. Я услышал какие-то невразумительные звуки и участившееся дыхание Моты. Я понял, что они уже около машины.
— Не двигайся! — напомнил я без всякого повода тому, что стоял рядом. Он поднял голову и устремился на меня вопросительным взглядом. Глаза у него были большие, темно-синие. В них была печаль. Это было определенно больше, чем я мог мечтать. Разве для того отправляешься к звездам, чтобы встречать такие взгляды?
На склоне замаячила фигура Моты. Он шел быстрым шагом, раскачиваясь всем телом. Он всегда так ходил. Руки его свободно болтались по бокам. Они были пусты. Его излучатель торчал на своем месте, в застегнутой кобуре на поясе.
Когда он входил в воду, пробуя ее зеленоватую поверхность, с седловины поднялось облако пыли. Даже сюда донесся стон работающих двигателей на максимальной мощности. Фрос не жалел вездеходы.
Он вылетел в седловину как на гонках, оттолкнулся от земли и пологой дугой полетел вниз.
— Побьешься! — пробормотал я.
— Кто… ага… , — сразу же сориентировался Мота и добавил. — Оставь! Ему причитается немного движения…
В то время, как Фрос останавливался на пляже, снова поднимая тучи пыли, Мота доплыл до лесенки. Я помог ему взобраться и пропустил его вперед, оставшись у люка.
— Веди! — бросил я человеку с открытым лицом на внутренность корридора. — И спокойно… Понимаешь? — добавил я еще.
Он кивнул головой. Краем глаза я уловил взгляд Мота.
В нем, когда он приглядывался к незнакомцу, блеснуло любопытство. Но лицо у него было добродушным. Мне пришло в голову, что малого не достает, чтобы он еще улыбнулся тому. Не знаю, почему, но это привело меня в раздраженное состояние.
Внутри станции царила тьма, пред собой я видел только спину и слепой затылок шлема этого, в скафандре. Впрочем, вблизи этот скафандр оказался обычным рабочим комбинезоном, сшитым из какого-то синтетического материала, вероятно, не лучших изолирующих свойств. Он был лишен всякой аппаратуры.
— Мота, Мур, — сказал Фрос. — Что у вас?
— Оставайся там, где ты есть! — услышал я ответ. — Ну, хорошо… — тянул Мота. — Только спокойно… Руки перед собой…
Только через несколько минут я сориентировался, что он обращается уже не к Фросу.
— Все у вас — пробурчал я. — Они вежливы, как дети.
Загорелись лампы.
Я остановился и осмотрелся. Кабина была сконструирована в форме довольно широкого кольца, ее внутренние стены опоясывали уходящую вглубь колонну.
Датчики и экраны, разбросанные по всему помещению, были погашены. Лампы светили еще несколько секунд, потом начали бледнеть, сначала медленно, потом все быстрее. Свет перешел в слабое тление, которое совсем вскоре погасло.
Мрак показался теперь еще более непроницаемым.
— Слушай, Фрос, — зазвучал из глубины голос Моты. — Запрограммируй вездеходы и оставь их на берегу на приличном расстоянии друг от друга. Пусть ведут наблюдение и держать с нами связь с «Рубином», сам же возьми трансер и приезжай сюда. Только не заглядывай в грузовую камеру. Нам нужны энергетические узлы и генераторы. Здесь уже ничего нет. Ничего… , — повторил он чуть погодя приглушенным голосом.
В темноте передо мной замаячил чужой, неуклюже вытянутый шлем. Я зажег рефлектор и увидел белое, как мел, лицо чужака. Из глубины, из-за колонны доносились до нас какие-то звуки. Я услышал словно тяжелое мурлыканье, и внезапно в белом пятное от моего прожектора показалась фигура человека. Как и этот, что стоял рядом, он был одет в мешковатый комбинезон и шлем. двигался он медленно, как-то неуклюже. За ним светлел скафандр Моты.
— Все у нас, — повторил я бессмысленно. — Обошлось без больших хлопот!
И прошло некоторое время, прежде чем он ответил:
— Угу.
— Они подозрительно покорны, — заметил я недоверчиво.
— Ничего удивительного, — голос Моты звучал холодно. — Они подыхают с голода!
3.
Ракета стояла на краю маленькой скальной платформы, у подножия стометровой стены, темной, изборожденной глубокими царапинами покрытой оспинами беловатых брызг. Круто наклонившаяся, она создавала впечатление разбитой. Корпус ее дюзы до половины был погружен в камень. Если бы экипаж посадил корабль на несколько сантиметров дальше, ничто не спасло бы его от капотирования.
— Натворили дел, — заметил я.
Человек, сидящий в кресле по середине, между мной и Фрос, беспомощно повел головой.
— Кто пилотировал? Ты?
— А какое это имеет значение, — Фрос пожал плечами. — Кто бы тут ни сел, он уже наверняка не будет стартовать. Я бы дал им диплом только за то, что они ухитрились сдвинуть этот комод с места. У них там есть музей, наверное…
— Подожди, — прервал я. — Пусть ответит!
Секунду царило молчание. В конце концов лицо чужака дрогнула. Его губы двинулись.
— Громче! — рявкнул я.
— Мы нашли инструкцию, — повторил он тихо, с усилием.
Я поглядел на Фроса. Он подался назад в кресле, выпрямился и уставился на своего соседа, словно тот внезапно запел.
На его лице читалось недоверие.
Они нашли инструкцию, вывели корабль на стартовую площадку и полетели.
Корабль, построенный двести тридцать лет назад. И достаточно посмотреть на конструкцию дюзы и чудаковатого вида формы, охватывающую длинный, похожий на иглу, нос. Разве что этот реликт служил им все время. Но в сообщениях, передаваемых со станции, не было ни малейшего упоминания, что Третья пробуеи достичь соседней планеты.
— Ты уже летал? — спросил я. — Или это была премьера?
— У вас есть еще пригодные для полетов корабли? — дополнил мой вопрос Фрос.
Житель Альфы шевельнулся, но ничего не сказал.
— Когда за вами прилетят? — невольно повысил я голос.
Тишина. Мною медленно овладевала ярость. Я поднял руку. Все еще глядя перед собой, я размахнулся…
— Оставь! — голос его — Фроса истерически ломался. Краем глаза я увидел его движение и почувствовал на своем запястье хватку его пальцев. — Оставь! — повторил он немного тише. — Это человек…
Секунду я сидел без движения, потом коротким рывком освободил руку.
— Именно это я хотел бы знать, — буркнул я. Подождал минуту, потом пробежал взглядом по индикаторам и встал.
— Оставайся здесь, — обратился я к Фросу спокойным голосом. — И не расчувствуйся! На нехватку неожиданностей мы и так не можем жаловаться… А ты — со мной! — добавил я, задевая взглядом молчаливую фигуру в центре.
— Ничего ты там не узнаешь, — пробормотал Фрос.
Я не ответил, перебросил ноги через борт и соскочил на скалу. Отошел на несколько шагов, убедившись, что хоть скала и блестит, как отшлифованная, но все же дает ступням достаточно надежную опору, и повернулся в сторону вездехода.
Пришелец с Третьей вел себя так, словно первый раз в жизни ему пришлось положиться на силу собственных мышц. Он плоско уселся или улегся на борт и старался опустить ноги, но стиснутые на рукоятках ладони отказались ему повиноваться, он закачался и не меняя позиции, не пробуя даже поднять головы, тяжело упал на землю. До меня дошло сдавленное ворчание Фроса и в первый раз мне пришло в голову, что разница мнений по поводу альфианской колонии к которой на Земле уже успели привыкнуть, может вместе с людьми перенестись даже сюда. Что касается меня, то я без сожаления смотрел на этого «человечка», что корчился сейчас у моих ног, стараясь встать на ноги. Я не видел ни малейшего повода, по которому я мог бы желать хорошего самочувствия существу, которое причинило насилие над своей собственной человеческой природой, чтобы только достать земной экипаж, дежурящий на соседней планете. Не говоря уже о родителях, которые взялись выкормить такое творение.
Он наконец поднялся, выпрямился и посмотрел на меня. В его взгляде не отражалось ничего, ни одно известное мне чувство. И не следа боли, нетерпения, протеста.
Я отвернулся и без слов двинулся к краю обрыва, над которым мы остановили вездеход. Его стена возвышалась не менее, чем на двести метров над дном скалистого ущелья или скорее широкого распадка, застланного плоскими гальками. Воды не было видно, но весной туда должен был спадать стремительный поток.
Спуск не доставил мне хлопот: почти на самое дно вела наклонная полка, которую при нужде можно было форсировать даже наземной машине. Три или четыре последних метра я оставил за собой, съезжая на слегка наклоненной колонне. Перейдя дно ущелья, я обернулся, чтобы проверить, как справляется наш молчальник, тем более, что перейдя край обрыва он исчез из поля зрения Фроса. Его дела шли не худшим образом. Он как раз уселся на колонну и собирался съезжать. Но поворачиваясь в его сторону, я машинально пробежал взглядом по скалистой стене, которую только что миновали. Я застыл в неподвижности.
Вид был настолько необычен, что на минуту я забыл обо всем другом.
Край, над которым оставался вездеход, едва выделялся на фоне заменяющего небо фиолетового изображения антиподов. Но уже в нескольких километрах ниже почти горизонтальной линией бежала лишь слегка волнистая лента режущей глаза желтизны. В первый миг я подумал о слюде, но цвет скалы был слишком светлым, ее блеск не был достаточно чистым. Я вспомнил, что кора планеты изобилует редкоземельными элементами. Может, какая-нибудь жила магнита?
Но дело этим не исчерпывалось. Широкой радужной дугой перерезала стену выбегающая из подножья полоса голубого лазурита, в верхней точке словно бы подсвеченного бледным золотом. В замкнутом лазурном полукруге виднелась хрупкая, покрытая сотнями миниатюрных кратеров, красновато-черная скала из группы габборо. Ерунда!
Не встречается такое близкое соседство стольких разных формаций! В довершение всего, погашенных как в тесте в каком-то невозможном темно-фиолетовом базальте.
Человек с Третьей управился с колонной и стал рядом со мной. Я пришел в себя и повернулся в его сторону. Меня поразило выражение его лица. Оно было не менее бледным, чем на рассвете, когда мы увидели его в первый раз. Но теперь его оживляло чувство, граничащее с радостью. Глаза его горели, он стоял и смотрел на цветную скалу перед нами, как художник, которому удалась картина.
Меня охватил холод. Я отступил на шаг и показал ему на устье не слишком крутого желоба, который, как я уже заметил из кабины вездехода, выводил прямо на корабль. Он окинул меня мимолетным взглядом, после чего без единого жеста двинулся в указанном направлении. Я предпочитал иметь его перед собой, по крайней мере, до тех пор, пока мы не выберемся снова на открытое пространство.
Желоб не был грязным, шлось нам легко, как по лестнице. Когда я поднимал голову, то видел только спину шагающего все медленнее чужака. Еще один последний, гладкий, словно отесанный камень, и мы стали на скальной полке. Только тогда я выпрямился, глубоко вздохнул и осмотрелся.
Ширина полки не превышала тридцати метров. Ее ёжий коай проходил над цветной скалой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26