– приказал он.
Мигом подбежали несколько его людей, схватили бесчувственные тела и вытащили их на террасу. Там уже спустился глайдер и завис над землей, почти касаясь ее.
Перкинс дождался, пока добычу загрузят в глайдер, потом жестом подозвал двоих из своей команды.
– Доделайте остальное! – распорядился он.
Убедившись в том, что они правильно поняли его приказ, Перкинс вышел из дома и сел в глайдер. Переборка задвинулась, и секунду спустя машина уже была в воздухе.
– Что это значит? – спросил Лонгиус оставшихся спецназовцев. – О чем, собственно, идет речь?
– Ты действительно полный идиот, – сказал одни из спецназовцев и поднял бластер. – Ты, кажется, успел кое-что разболтать? А ты не знаешь, что бывает с людьми, совершившими подобные ошибки?
– Разболтать? – судя по лицу Лонгиуса, он слышал это слово впервые. Он встал с кресла и протестующим жестом поднял руки. – Я ни-че-го не разболтал. Ничего!
– К сожалению, кое-кто думает об этом совсем иначе.
Яркий луч ударил Лонгиусу в грудь, превратил его в обгоревший кусок мяса и отшвырнул к стене. Женщина завизжала. Она медленно двигалась к краю постели, псе еще прикрываясь простыней.
Взгляд убийцы скользнул в ее сторону с таким выражением, будто он впервые видит ее.
– Пожалуйста, – выдохнула женщина, – не убивай меня. Я… я не имею ко всему этому никакого отношения…
– Не бойся, – сказал тот, и голос его вдруг зазвучал удивительно мягко. – Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Не думай, пожалуйста, что я замышляю что-то против тебя…
Он подождал, пока испуг женщины немного пройдет, и нажал на спуск. Облако огня охватило ее и обуглило, как и Лонгиуса, до неузнаваемости.
– Это все проклятый приказ, – добавил он, почти извиняясь, и поспешил исчезнуть.
Второй глайдер поднялся в воздух и полетел в сторону посольства.
Глава 8
Наемники!
– Хорошо сработано, Перкинс, – сказал Лафайет, когда адъютант возвратился после удачно проведенной операции и доложил о выполнении задания. Легкая умиротворенная улыбка играла на губах посла. Улыбка, причиной которой было облегчение: наконец-то, все закончено. Все лица с погибшего «Фимбула» были здесь или же мертвы. Они не были больше опасны ему. Правда, операция группы захвата и разгром, связанный с ними, могут еще иметь неприятные последствия, но с ним уж он как-нибудь справится. – Я очень доволен вами.
Перкинс отреагировал на это скупым наклоном головы.
– Это очень радует меня, сэр, – сказал он (и это было чистейшей правдой – кто бы не хотел остаться в живых?). – Пленные находятся внизу, в изоляторе, под надежной охраной. Думаю, они должны уже понемногу, приходить в себя.
– А что, если их навестить? – Лафайет поднялся и вышел из-за письменного стола. – Я хотел бы сам взглянуть на парней, прежде чем они будут переданы… – у него чуть не вырвалось «Фактору 4», но он вовремя притормозил и сказал то, что следовало сказать:
– Прежде, чем они будут переданы другому подразделению.
«Фактор 4» сыграл в поимке оставшихся троих беглецов очень существенную роль: он дал информацию, которая решила все. Его посланцы, явившиеся за Шерил и Набтаалом, одновременно передали послу известие: какой-то информсерфер, очевидно, действующий по поручению беглецов, проник в централизованную систему банка данных «К&К» в поисках информации о «Скряге». Судя по его происхождению, следует исходить из предположения, имеющего высокую степень вероятности, а именно: все трое должны в скором времени появиться у некоего лица. Затем на отдельном листочке следовал адрес этого лица и убедительная просьба по окончании акции уничтожить листок с адресом, равно как и нежелательных свидетелей.
Лафайет сделал все, как приказали.
Но со времени получения этого приказа у него не выходила из головы мысль: «Что общего имеет «Фактор 4» с банком «К&К»?».
Неужели он этой информацией приподнял завесу секретности над своей персоной? Или же это был самоновейший тест для проверки его, Лафайета, лояльности? Может быть, патрон внимательно наблюдает за ним на предмет излишнего любопытства? Когда Лафайет думал об этом человеке, он всегда попадал в заколдованный круг. Поэтому он не стал сладить за людьми «Фактора 4», прилетевшими за Шерил и Набтаалом, и отказался от мысли закрепить на их глайдеры пеленгаторы. Его патрон, конечно, подумал об этих возможностях и принял меры предосторожности.
– Могу я спросить, сэр, какому подразделению будут переданы пленные? – спросил Перкинс. – Разве на этой планете есть еще один информационный центр Империи Сардэя?
– Перкинс, можете мне поверить, – со значением сказал Лафайет, – если бы я счел нужным сказать вам об этом, я сказал бы уже давно.
– Да, конечно, – торопливо отреагировал Перкинс на пинок. – Извините, сэр.
– Ладно, ладно, что там, – благодушно протянул Лафайет. У него было такое чудесное настроение, что он мог позволить себе не заметить подобных мелочей.
Они спустились на экспресс-лифте под землю, та третий этаж подвала, где находился изолятор. Конечно, посольство состояло не только из респектабельных надземных строений, окруженных пышной зеленью. Здесь, внизу, было все, чтобы преступники не могли бежать, а также всевозможные технические, химические и прочие средства заставить их говорить.
«Жаль, жаль, – думал Лафайет, – что для этого не остается времени. К тому же, «Фактор 4» велел доставить пленников по возможности целыми и невредимыми».
Конечно, Лафайет знал, что он не должен расспрашивать их о неудавшемся нападении на Луну Хадриана. Если они расскажут об этом «Фактору 4», тот не проявит особой радости.
Двое охранников, стоявших по обе стороны переборки изолятора, вытянулись, завидев посла и его личного адъютанта, и приветствовали их.
– Никаких происшествий, – доложил одни из них.
– Надеюсь!
Охрана осталась в коридоре, а Лафайет и Перкинс вошли в изолятор. На одной стороне стояло множество контрольных пультов, на другой – несколько простых кроватей, привинченный к полу стол и автоматическая раздача питания, которая контролировалась снаружи.
Лафайет с удовольствием отметил про себя, что все трое арестованных при их появлении вскочили. Он остановился перед тревожно-красной линией, разделяющей помещение пополам. На первый взгляд, между ним и пленниками не было ничего, кроме воздуха. Но, приглядевшись повнимательнее, можно было заметить легкое свечение, проходящее вдоль красной линии. Это было защитное электронное пале, и кто хоть раз познакомился с ним поближе, постарается держаться от него подальше.
– А, – воскликнул Лафайет, – вы все находитесь в добром здравии! – он скрестил руки на груди. – Очень хорошо. Можете наслаждаться этим состоянием еще пару минут.
Если он рассчитывал запугать своих визави, то он ошибся.
– Господин посол, полагаю, – сказал Мэйлор, не вынимая рук из карманов, – собственной персоной. Какая честь!
– Где остальные? Что вы с ними сделали? – воскликнул Седрик. – Или вы боитесь, что мы вместе сбежим?
– Можете мне поверить: отсюда не сбежит даже превращенный в боевую машину «хумш», – объяснил Лафайет, милостиво улыбаясь. – Что же до ваших двоих сообщников…
– Двоих? – крикнул Мэйлор, нахмурившись. – Почему двоих?
Седрик ощутил леденящий ужас. Кого из них уже нет в живых? Шерил? Правда, именно ее он сидел последней из них, но это еще вовсе не означает, что с ней ничего не случилось.
– Кого? – спросил он. – Кого нет?
– Перкинс! – кивнул Лафайет.
– Мы взяли только партизана и сардайкинку, – выдал информацию Перкинс. – Кибертек был виновен во взрыве гранаты, во время которого он и погиб.
Дункан! Так это его больше нет.
– Где Шерил и Набтаал сейчас? – спросил Седрик.
– Очень жаль, но этого я сказать вам не могу, – уклонился Лафайет от ответа. – Но вы вскоре узнаете все сами. Может быть, даже и увидитесь со своими сообщниками, – и добавил, будто догадываясь, как больно он может ранить этим Седрика: – Если они еще живы, конечно.
Седрик проглотил ком, застрявший в горле. С каким бы удовольствием он вцепился в глотку этому подлецу, стоящему меньше чем в полутора метрах от него! Но единственное, что могла принести эта отчаянная попытка – это то, что Седрик немного покорчился бы от боли вследствие контакта с защитным электрическим полем – и все! А такой радости он послу не доставит.
– Не пора ли уже рассказать нам о тайных пружинах заговора? – спросил Седрик вместо этого.
Он указал на Перкинса:
– А этот? Он тоже приминал в нем участие?
Лафайет непроизвольно вздрогнул, но все же достаточно хорошо владел собой, чтобы этого никто не заметил.
– Заговор? Какой заговор? – невинно спросил он.
«Значит, он не принимал в нем участия», – сделал вывод Седрик.
Это было хоть что-то, за что в этой ситуации можно было ухватиться. Седрик был полон решимости использовать любой шанс, который им предоставлялся.
«Может быть, удастся немного поссорить их? Посмотрим, кому Перкинс чувствует себя более подчиненным – своему непосредственному начальнику или все же Космическому Флоту Империи Сардэя», – подумал он.
– А вы не хотите рассказать своему адъютанту, как вы его водите за нос? – продолжил Седрик. – Возможно, ему интересно узнать, на кого вы работаете в действительности.
Лафайет украдкой взглянул на Перкинса и с удовлетворением отомстил, что его адъютант абсолютно не реагирует на этот пассаж. Он стоял с отсутствующим видом, будто ничего и не слышал.
«Хорошо», – одобрил про себя Лафайет, на своего адъютанта он мог положиться.
– Ну выкладывайте, – подбодрил он Седрика, – скажите ему, на кого в действительности я работаю.
Седрик понял, что Лафайет передернул его слова. И немудрено: будучи послом, он был искушен в подобных риторических забавах. Тут Седрик ему значительно уступал. Он не смог ответить на контрвопрос, и это уменьшило его и без того призрачные шансы подействовать на адъютанта.
– Скажите, Перкинс, – обратился Седрик непосредственно к адъютанту, – при проведении операции по нашей поимке вам ничего не показалось странным? Например, вы еще не получили приказа об аресте от флота, а посол тем не менее приводит в действие все рычаги, чтобы поймать нас. Откуда такое усердие? И чем его объяснить? Что вы думаете по этому поводу?
– Значит, на это имеются причины, – сухо заметил Перкинс.
– А то, что нас передадут кому-то другому, не имеющему никакого отношения к флоту Империи Сардэя? Все это не заставляет задуматься?
– Думать об этом не входит в мои функции, – отрезал Перкинс (Лафайету пришлось последить за собой, чтобы не расплыться в победоносной улыбке). – Я лишь выполняю отданные мне приказы.
– Браво, браво! – прорычал Мэйлор и сделал вид, что аплодирует. – Ты посмотри на него, Седрик! Разве это не образцовый экземпляр нашего цеха? Единственное, чему его научили, – это выполнять приказы. Собственное мышление нежелательно! Да если бы он и попробовал как-нибудь подумать, у него бы голова заболела.
Седрик Сайпер никак не ожидал услышать такие слова от служаки, каким был Мэйлор.
– Подумайте хорошенько, Перкинс, – попытался Седрик в последний раз, – разве он не отдавал вам за последние годы приказов, казавшихся вам сомнительными?
Адъютант не реагировал. Он даже не взглянул на Седрика. Его взгляд был устремлен мимо арестованного, куда-то в бесконечность.
– Я полагаю, пора кончать этот спектакль, – сказал Лафайет. Он подошел к контрольному пульту, нажал что-то – открылась маленькая, шахта. Седрик увидел там два рычага: один с красной ручкой, другой с желтой. – По крайней мере, я не вижу здесь никого, кто придал бы значение этой глупой болтовне.
– Кажется, вам нужны очки, – взял слово Мэйлор. – Меня, во всяком случае, это очень интересует. Пусть продолжает.
Но Лафайет не хотел упускать свою победу. Он положил руку на рычаг с желтой ручкой.
– А мне кажется, – передразнил он интонацию Мэйлора, – вы нуждаетесь в небольшом уроке.
Он нажал рычаг вниз до половины и с удовольствием посмотрел на Мэйлора, Седрика и Кара-Сека, лица которых исказились мукой. Они прижали руки к животам и, корчась, упали на пол.
– Хорошая игрушка, не так ли? – издевался Лафайет. Он снова передразнил Мэйлора.
– Если вам еще есть что сказать, можете продолжать.
Седрик не мог сказать ни слова. Слишком беспощаден был адский огонь, в котором горели его внутренности, чтобы он мог владеть своим голосом.
«Конец!» – смог он еще подумать. У него был шанс, и он не сумел его использовать. Чтобы заставить Перкинса изменить свое мнение, нужно, чтобы на его голову упала гига-бомба – да нет, добрый десяток таких бомб!
Когда Лафайету надоело наконец разглядывать свои ногти, он вернул рычаг в исходное положение – и нечеловеческая боль ушла из тела Седрика. Но тем не менее он, как и его друзья по несчастью, еще несколько секунд лежал на полу, тяжело дыша, пока смог наконец подняться на колени, помогая себе руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Мигом подбежали несколько его людей, схватили бесчувственные тела и вытащили их на террасу. Там уже спустился глайдер и завис над землей, почти касаясь ее.
Перкинс дождался, пока добычу загрузят в глайдер, потом жестом подозвал двоих из своей команды.
– Доделайте остальное! – распорядился он.
Убедившись в том, что они правильно поняли его приказ, Перкинс вышел из дома и сел в глайдер. Переборка задвинулась, и секунду спустя машина уже была в воздухе.
– Что это значит? – спросил Лонгиус оставшихся спецназовцев. – О чем, собственно, идет речь?
– Ты действительно полный идиот, – сказал одни из спецназовцев и поднял бластер. – Ты, кажется, успел кое-что разболтать? А ты не знаешь, что бывает с людьми, совершившими подобные ошибки?
– Разболтать? – судя по лицу Лонгиуса, он слышал это слово впервые. Он встал с кресла и протестующим жестом поднял руки. – Я ни-че-го не разболтал. Ничего!
– К сожалению, кое-кто думает об этом совсем иначе.
Яркий луч ударил Лонгиусу в грудь, превратил его в обгоревший кусок мяса и отшвырнул к стене. Женщина завизжала. Она медленно двигалась к краю постели, псе еще прикрываясь простыней.
Взгляд убийцы скользнул в ее сторону с таким выражением, будто он впервые видит ее.
– Пожалуйста, – выдохнула женщина, – не убивай меня. Я… я не имею ко всему этому никакого отношения…
– Не бойся, – сказал тот, и голос его вдруг зазвучал удивительно мягко. – Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Не думай, пожалуйста, что я замышляю что-то против тебя…
Он подождал, пока испуг женщины немного пройдет, и нажал на спуск. Облако огня охватило ее и обуглило, как и Лонгиуса, до неузнаваемости.
– Это все проклятый приказ, – добавил он, почти извиняясь, и поспешил исчезнуть.
Второй глайдер поднялся в воздух и полетел в сторону посольства.
Глава 8
Наемники!
– Хорошо сработано, Перкинс, – сказал Лафайет, когда адъютант возвратился после удачно проведенной операции и доложил о выполнении задания. Легкая умиротворенная улыбка играла на губах посла. Улыбка, причиной которой было облегчение: наконец-то, все закончено. Все лица с погибшего «Фимбула» были здесь или же мертвы. Они не были больше опасны ему. Правда, операция группы захвата и разгром, связанный с ними, могут еще иметь неприятные последствия, но с ним уж он как-нибудь справится. – Я очень доволен вами.
Перкинс отреагировал на это скупым наклоном головы.
– Это очень радует меня, сэр, – сказал он (и это было чистейшей правдой – кто бы не хотел остаться в живых?). – Пленные находятся внизу, в изоляторе, под надежной охраной. Думаю, они должны уже понемногу, приходить в себя.
– А что, если их навестить? – Лафайет поднялся и вышел из-за письменного стола. – Я хотел бы сам взглянуть на парней, прежде чем они будут переданы… – у него чуть не вырвалось «Фактору 4», но он вовремя притормозил и сказал то, что следовало сказать:
– Прежде, чем они будут переданы другому подразделению.
«Фактор 4» сыграл в поимке оставшихся троих беглецов очень существенную роль: он дал информацию, которая решила все. Его посланцы, явившиеся за Шерил и Набтаалом, одновременно передали послу известие: какой-то информсерфер, очевидно, действующий по поручению беглецов, проник в централизованную систему банка данных «К&К» в поисках информации о «Скряге». Судя по его происхождению, следует исходить из предположения, имеющего высокую степень вероятности, а именно: все трое должны в скором времени появиться у некоего лица. Затем на отдельном листочке следовал адрес этого лица и убедительная просьба по окончании акции уничтожить листок с адресом, равно как и нежелательных свидетелей.
Лафайет сделал все, как приказали.
Но со времени получения этого приказа у него не выходила из головы мысль: «Что общего имеет «Фактор 4» с банком «К&К»?».
Неужели он этой информацией приподнял завесу секретности над своей персоной? Или же это был самоновейший тест для проверки его, Лафайета, лояльности? Может быть, патрон внимательно наблюдает за ним на предмет излишнего любопытства? Когда Лафайет думал об этом человеке, он всегда попадал в заколдованный круг. Поэтому он не стал сладить за людьми «Фактора 4», прилетевшими за Шерил и Набтаалом, и отказался от мысли закрепить на их глайдеры пеленгаторы. Его патрон, конечно, подумал об этих возможностях и принял меры предосторожности.
– Могу я спросить, сэр, какому подразделению будут переданы пленные? – спросил Перкинс. – Разве на этой планете есть еще один информационный центр Империи Сардэя?
– Перкинс, можете мне поверить, – со значением сказал Лафайет, – если бы я счел нужным сказать вам об этом, я сказал бы уже давно.
– Да, конечно, – торопливо отреагировал Перкинс на пинок. – Извините, сэр.
– Ладно, ладно, что там, – благодушно протянул Лафайет. У него было такое чудесное настроение, что он мог позволить себе не заметить подобных мелочей.
Они спустились на экспресс-лифте под землю, та третий этаж подвала, где находился изолятор. Конечно, посольство состояло не только из респектабельных надземных строений, окруженных пышной зеленью. Здесь, внизу, было все, чтобы преступники не могли бежать, а также всевозможные технические, химические и прочие средства заставить их говорить.
«Жаль, жаль, – думал Лафайет, – что для этого не остается времени. К тому же, «Фактор 4» велел доставить пленников по возможности целыми и невредимыми».
Конечно, Лафайет знал, что он не должен расспрашивать их о неудавшемся нападении на Луну Хадриана. Если они расскажут об этом «Фактору 4», тот не проявит особой радости.
Двое охранников, стоявших по обе стороны переборки изолятора, вытянулись, завидев посла и его личного адъютанта, и приветствовали их.
– Никаких происшествий, – доложил одни из них.
– Надеюсь!
Охрана осталась в коридоре, а Лафайет и Перкинс вошли в изолятор. На одной стороне стояло множество контрольных пультов, на другой – несколько простых кроватей, привинченный к полу стол и автоматическая раздача питания, которая контролировалась снаружи.
Лафайет с удовольствием отметил про себя, что все трое арестованных при их появлении вскочили. Он остановился перед тревожно-красной линией, разделяющей помещение пополам. На первый взгляд, между ним и пленниками не было ничего, кроме воздуха. Но, приглядевшись повнимательнее, можно было заметить легкое свечение, проходящее вдоль красной линии. Это было защитное электронное пале, и кто хоть раз познакомился с ним поближе, постарается держаться от него подальше.
– А, – воскликнул Лафайет, – вы все находитесь в добром здравии! – он скрестил руки на груди. – Очень хорошо. Можете наслаждаться этим состоянием еще пару минут.
Если он рассчитывал запугать своих визави, то он ошибся.
– Господин посол, полагаю, – сказал Мэйлор, не вынимая рук из карманов, – собственной персоной. Какая честь!
– Где остальные? Что вы с ними сделали? – воскликнул Седрик. – Или вы боитесь, что мы вместе сбежим?
– Можете мне поверить: отсюда не сбежит даже превращенный в боевую машину «хумш», – объяснил Лафайет, милостиво улыбаясь. – Что же до ваших двоих сообщников…
– Двоих? – крикнул Мэйлор, нахмурившись. – Почему двоих?
Седрик ощутил леденящий ужас. Кого из них уже нет в живых? Шерил? Правда, именно ее он сидел последней из них, но это еще вовсе не означает, что с ней ничего не случилось.
– Кого? – спросил он. – Кого нет?
– Перкинс! – кивнул Лафайет.
– Мы взяли только партизана и сардайкинку, – выдал информацию Перкинс. – Кибертек был виновен во взрыве гранаты, во время которого он и погиб.
Дункан! Так это его больше нет.
– Где Шерил и Набтаал сейчас? – спросил Седрик.
– Очень жаль, но этого я сказать вам не могу, – уклонился Лафайет от ответа. – Но вы вскоре узнаете все сами. Может быть, даже и увидитесь со своими сообщниками, – и добавил, будто догадываясь, как больно он может ранить этим Седрика: – Если они еще живы, конечно.
Седрик проглотил ком, застрявший в горле. С каким бы удовольствием он вцепился в глотку этому подлецу, стоящему меньше чем в полутора метрах от него! Но единственное, что могла принести эта отчаянная попытка – это то, что Седрик немного покорчился бы от боли вследствие контакта с защитным электрическим полем – и все! А такой радости он послу не доставит.
– Не пора ли уже рассказать нам о тайных пружинах заговора? – спросил Седрик вместо этого.
Он указал на Перкинса:
– А этот? Он тоже приминал в нем участие?
Лафайет непроизвольно вздрогнул, но все же достаточно хорошо владел собой, чтобы этого никто не заметил.
– Заговор? Какой заговор? – невинно спросил он.
«Значит, он не принимал в нем участия», – сделал вывод Седрик.
Это было хоть что-то, за что в этой ситуации можно было ухватиться. Седрик был полон решимости использовать любой шанс, который им предоставлялся.
«Может быть, удастся немного поссорить их? Посмотрим, кому Перкинс чувствует себя более подчиненным – своему непосредственному начальнику или все же Космическому Флоту Империи Сардэя», – подумал он.
– А вы не хотите рассказать своему адъютанту, как вы его водите за нос? – продолжил Седрик. – Возможно, ему интересно узнать, на кого вы работаете в действительности.
Лафайет украдкой взглянул на Перкинса и с удовлетворением отомстил, что его адъютант абсолютно не реагирует на этот пассаж. Он стоял с отсутствующим видом, будто ничего и не слышал.
«Хорошо», – одобрил про себя Лафайет, на своего адъютанта он мог положиться.
– Ну выкладывайте, – подбодрил он Седрика, – скажите ему, на кого в действительности я работаю.
Седрик понял, что Лафайет передернул его слова. И немудрено: будучи послом, он был искушен в подобных риторических забавах. Тут Седрик ему значительно уступал. Он не смог ответить на контрвопрос, и это уменьшило его и без того призрачные шансы подействовать на адъютанта.
– Скажите, Перкинс, – обратился Седрик непосредственно к адъютанту, – при проведении операции по нашей поимке вам ничего не показалось странным? Например, вы еще не получили приказа об аресте от флота, а посол тем не менее приводит в действие все рычаги, чтобы поймать нас. Откуда такое усердие? И чем его объяснить? Что вы думаете по этому поводу?
– Значит, на это имеются причины, – сухо заметил Перкинс.
– А то, что нас передадут кому-то другому, не имеющему никакого отношения к флоту Империи Сардэя? Все это не заставляет задуматься?
– Думать об этом не входит в мои функции, – отрезал Перкинс (Лафайету пришлось последить за собой, чтобы не расплыться в победоносной улыбке). – Я лишь выполняю отданные мне приказы.
– Браво, браво! – прорычал Мэйлор и сделал вид, что аплодирует. – Ты посмотри на него, Седрик! Разве это не образцовый экземпляр нашего цеха? Единственное, чему его научили, – это выполнять приказы. Собственное мышление нежелательно! Да если бы он и попробовал как-нибудь подумать, у него бы голова заболела.
Седрик Сайпер никак не ожидал услышать такие слова от служаки, каким был Мэйлор.
– Подумайте хорошенько, Перкинс, – попытался Седрик в последний раз, – разве он не отдавал вам за последние годы приказов, казавшихся вам сомнительными?
Адъютант не реагировал. Он даже не взглянул на Седрика. Его взгляд был устремлен мимо арестованного, куда-то в бесконечность.
– Я полагаю, пора кончать этот спектакль, – сказал Лафайет. Он подошел к контрольному пульту, нажал что-то – открылась маленькая, шахта. Седрик увидел там два рычага: один с красной ручкой, другой с желтой. – По крайней мере, я не вижу здесь никого, кто придал бы значение этой глупой болтовне.
– Кажется, вам нужны очки, – взял слово Мэйлор. – Меня, во всяком случае, это очень интересует. Пусть продолжает.
Но Лафайет не хотел упускать свою победу. Он положил руку на рычаг с желтой ручкой.
– А мне кажется, – передразнил он интонацию Мэйлора, – вы нуждаетесь в небольшом уроке.
Он нажал рычаг вниз до половины и с удовольствием посмотрел на Мэйлора, Седрика и Кара-Сека, лица которых исказились мукой. Они прижали руки к животам и, корчась, упали на пол.
– Хорошая игрушка, не так ли? – издевался Лафайет. Он снова передразнил Мэйлора.
– Если вам еще есть что сказать, можете продолжать.
Седрик не мог сказать ни слова. Слишком беспощаден был адский огонь, в котором горели его внутренности, чтобы он мог владеть своим голосом.
«Конец!» – смог он еще подумать. У него был шанс, и он не сумел его использовать. Чтобы заставить Перкинса изменить свое мнение, нужно, чтобы на его голову упала гига-бомба – да нет, добрый десяток таких бомб!
Когда Лафайету надоело наконец разглядывать свои ногти, он вернул рычаг в исходное положение – и нечеловеческая боль ушла из тела Седрика. Но тем не менее он, как и его друзья по несчастью, еще несколько секунд лежал на полу, тяжело дыша, пока смог наконец подняться на колени, помогая себе руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26