Был заключен контракт на дальнюю аудиосвязь с Землей Святого Михаила, так что теоретически мы могли держать контакт по интеркому через Новоархангельск. В связи с тем, что официально я являлся сотрудником Гуманитарного Совета, Шэн имел полное право установить рацию для прямой аудиосвязи с Посольством на том «коте», который мне предстояло вести. И наконец, мы ухитрились тайком оплатить возможность воспользоваться широкоохватной видеоантенной, установленной на синхронном спутнике, вещавшем на нужную нам территорию. Абонентами этого спутника являлись жители самых отдаленных ферм Ниневийской и Гоморрской котловин, и он обеспечивал им доступ к общей телесети, но мы сумели арендовать незадействованный, свободный канал. Разрешение, правда, было получено со скрипом, но все-таки получено. Охват вещания был достаточно широк — до самых Пессималей.
Нам не удалось придумать ничего такого, что помогло бы нам со стопроцентной надежностью зарезервировать видео, стерео-видео и голографические каналы как на прием, так и на передачу, но если бы Сальтини перекрыл нам доступ к ним, мы все равно смогли бы при необходимости сделать любое официальное заявление в аудиоформате, пусть и без «картинки». Оставалось только надеяться, что этого хватит.
Хотя мы загрузили все четыре «кота» с вечера, решили дождаться, пока утихнет утренняя буря, и тем самым дать время всем в Центре позавтракать и сказать друг дружке что-нибудь неизбежное типа «я чуть не забыл». В экспедицию отправлялись не то двадцать семь, не то двадцать восемь человек — в зависимости от того, как рассматривать Валери-Бетси. Маргарет несколько дней мучилась, но в конце концов решила, что ей лучше отправиться с нами.
Полу ехать нужно было так или иначе, да он и не собирался упустить такого случая, а Торвальд, пожалуй, не поехал бы ни при каких обстоятельствах. Сама идея экспедиции его интересовала постольку, поскольку представляла собой возможность вставить лишнюю палку в колеса «псипам». Аймерик пожимал плечами и говорил, что в поход бы он не отправился ни при каких обстоятельствах, но по слухам, он хотел остаться из-за Кларити, а Кларити по-прежнему держали под домашним арестом.
Самым удивительным во многом было то, что с нами не пожелала отправиться Биерис, но она начала новую серию картин, и потому ей нужно было остаться в Содомской котловине.
Наконец все вышли на улицу. Взошло солнце. С крыши Центра стекали последние струйки ледяной воды. Все время, пока я жил в Утилитопии, я не уставал любоваться тем, как по изящным изгибам стен Центра скользила вода, отбрасывая повсюду солнечные зайчики. При сильном ветре тучи быстро рассеивались и обнажалась темная синева небес. Я глубоко вдохнул морозный утренний воздух и вдруг понял, что впервые отправляюсь в дальнюю вылазку не с похмелья с тех пор, как… ну ладно — если быть честным до конца, то с тех пор, как стал жить отдельно от родителей. Да и не так часто я совершал походы, перебравшись в Молодежный Квартал.
— Привези их всех обратно живыми и невредимыми, Ольде Вудес Ханде, — проговорил Аймерик, положив руки мне на плечи и необычайно крепко обняв.
— Постараюсь, — улыбнулся я.
— Ну и толпища, — покачал головой Торвальд. — Можно подумать, что вы отправляетесь на неисследованную планету.
Он был прав. Друзья и родственники участников экспедиции собрались у вездеходов, на каждом из которых на ярко-оранжевом фоне красовалась синяя эмблема новорожденной фирмы «ОБОРУДОВАНИЕ И ОБСЛУЖИВАНИЕ ЭКСПЕДИЦИИ ПОЛА ПАРТОНА» Пока каледонцы с трудом постигали науку сочетания цветов. Им она давалась не легче, чем искусство оценки качества вина трезвеннику, который резко стал алкоголиком. Люди обнимались, обменивались дружескими шутками, порой смеялись — но так, что было видно: не то нервничают, не то немного завидуют тем, кто отправляется в поход.
— Мне кажется, что для каледонцев это значит больше, чем они сами думают, — сказал я и только потом подумал, что фраза могла прозвучать оскорбительно.
Но вроде бы никто и не подумал на меня обидеться.
— Просто мы так ведем себя, когда счастливы, когда нам весело, — сказал Торвальд. — Минимализм. Что бы ни случилось теперь, когда минимализм, нестяжательство — дозволенное движение, есть хоть какая-то надежда на то, что в жизни людей появится что-то помимо работы, молитвы и здравого смысла. А я сейчас смотрю на все это и думаю, что мы уже победили. Погляди на детишек, которые бегают вокруг «котов», на транспаранты, на флаги на вездеходах. Эти дети запомнят сегодняшний день на всю жизнь, и никто не сможет доказать им, что они тянулись к не правильным ценностям и что внешнее впечатление ничего не значит. И я думаю: а знает ли Сальтини о том, что он уже проиграл? Ведь теперь ему остается только… как это говорит майор «Железная рука»… ага, «утереться»!
Я не был уверен в том, что Торвальд прав, но тогда мне не захотелось с ним спорить ни о чем. Все происходящее виделось мне в двояком свете. С одной стороны, я наблюдал за импровизированным парадом — смотрел на четыре здоровенных вездехода, раскрашенных в кричащие цвета и украшенных изготовленными на скорую руку транспарантами и флагами. Такие вездеходы обычно возили по городу пассажиров, доставляли мебель или хлеб. Возле них толпились люди в теплой рабочей одежде. В принципе все это было мелко и даже не очень приятно для глаз на фоне серых унылых улиц Утилитопии. Это был взгляд аквитанца. Но был и другой взгляд — взгляд каледонца. А глазами каледонца я видел ту же самую улицу, залитую сверкающей талой водой, и яркие пятна на сером и пастельном фоне, и еще я слышал смелый смех молодых людей, которые больше не желали, чтобы им диктовали, чему им радоваться и почему, и как сильно. И мне приятнее было смотреть на происходящее глазами каледонца.
Маргарет, стоявшая рядом со мной, вдруг вскрикнула и помахала рукой.
— Гарсенда!
Гарсенда шла по улице, одетая в длинный плащ, отороченный мехом. Плащ был расстегнут, и был виден лиловый костюм в тон плаща — более темный жилет и просторные штаны, заправленные в сапоги до колен. Окружавшие меня люди зашептались. В принципе Гарсенда при аквитанском стиле наряда была одета по-каледонски, но с распущенными черными волосами и развевающимися на ветру полами плаща выглядела чертовски зрелищно.
Стоявшие рядом со мной приветствовали Гарсенду дружными аплодисментами. Аймерик воскликнул:
— Bella, donzelha, trop bella!
Гарсенда усмехнулась — несколько по-мужски — и приподняла полы плаща, чтобы они не намокли. Люди вернулись к прерванным разговорам, но время от времени бросали взгляды на красотку.
— Companhona, — сказала Маргарет, — я так рада, что ты выкроила время прийти нас проводить, но у меня к тебе два вопроса: где ты раздобыла такую шикарную одежду и нельзя ли приобрести такую же?
Гарсенда улыбнулась и взъерошила волосы. Несколько месяцев назад я был бы просто в восторге от этого зрелища, но сильно сомневался, чтобы она позволила себе нечто настолько неформальное, просто-таки мальчишеское в моем присутствии.
— Мэгги, в аквитанском павильоне на Ярмарке теперь полным-полно такого тряпья. Оказалось, что некоторые из самых модных кутюрье-межзвездников решили заняться разработкой моделей по письменным рассказам Жиро. Хочешь — верь, хочешь — нет, но по аквитанским меркам это очень простая одежда. Думаю, вряд ли эти модельеры поверили Жиро на слово. Поскольку у меня есть твои мерки, с твоего разрешения я просто сделаю заказ на такую же модель, и все вещи будут готовы к твоему возвращению. Это будет мой подарок.
— О ноп, ноп, это слишком дорого…
— О Господи, ничегошеньки я не понимаю в вашей рациональности, — проговорила Гарсенда и подмигнула мне. — Особенно мне не нравится это ваше дурацкое словечко «ноп».
Тем более мне неприятно его слышать от тебя — ведь ты так тепло отнеслась ко мне.
— Ты возвращаешься домой? — спросила Маргарет. Похоже, Гарсенде удалось-таки уговорить ее.
— Дней на двадцать. Дела пошли так, что теперь я буду то и дело мотаться туда и обратно. Торговля с Каледонией — настоящее золотое дно, и мне уже начинает нравиться мысль о том, что я могу стать богачкой — особенно при том, каким путем могу разбогатеть. — Она улыбнулась. — Не переживай, Мэг, мы еще неоднократно увидимся. Так что прими от меня подарок, как companhona.
Пока я размышлял на тем, каким образом слово «companhona» вошло в оборот при общении между собой двух взрослых женщин, они обнялись, и Гарсенда продолжала:
— Кроме того, как только я выберусь из кабины спрингера в Нупето, я сразу же произнесу парочку речей. Там сейчас происходит несколько многолюдных демонстраций в поддержку здешней оппозиции, и меня там ждут. В этом смысле аквитанцы неистребимы — никто не станет меня слушать, если я не буду выглядеть шокирующе, tropa zenzata. А сказать нужно так много… О, мне уже пора. Через три часа уже буду в Нупето, просто удивительно, правда? — Она обернулась ко мне. — Хочешь что-нибудь кому-нибудь передать?
Я усмехнулся.
— Огромный привет Пертцу и всем старым дружкам, кого увидишь. Маркабру скажи, что, посылая ему вызов на поединок, я не все сказал: передай, что жажду мести за то, что его мамаша в свое время наградила вшами мою лучшую охотничью собаку. Ну а этим беднягам из «Антрепота»…
— Даже не вздумай извиняться перед ними! Ты что! Ты ведь сделал им карьеру! — Ее темно-синие глаза сверкали. И как это я мог столько времени жить рядом с ней и ничего о ней не знать? — Когда вернусь домой, непременно побываю при Дворе, так что Маркабру весточку от тебя передам лично и при народе. А нашей королеве-дурочке что-нибудь сказать?
Я покачал головой.
— Не думаю, что Исо виновата в том, что ее entendedor — грубиян, дурак, пьяница и маменькин сынок с эдиповым комплексом, из-за которого, вероятно, и клюнул на нее. Нет, на нее мне обижаться не за что.
— Не сомневайся, я все передам слово в слово, — пообещала Гарсенда. — Мы же не хотим, чтобы она решила, что ты испытываешь по отношению к ней malvolensa, так что, думаю, и она, и Маркабру захотят выслушать твои объяснения.
Маргарет и Торвальд смотрели на нас с открытыми ртами.
Аймерик вмешался:
— Пожалуй, ты шокируешь наших каледонских друзей.
Я собрался было разразиться смущенными объяснениями, но Гарсенда меня опередила.
— Что ж, тогда я позволю себе шокировать вас еще сильнее. Все дело в карьерных соображениях. Жиро не может себе позволить остаться без какой бы то ни было репутации и репутацию себе может завоевать кошмарной ссорой и поединком с принцем-консортом. На ваш взгляд, это, наверное, выглядит ужасно глупо, но таковы правила, по которым мы живем — по крайней мере это помогает избавлять от сорвиголов и людей, которые легко заводятся. Их ни в коем случае нельзя допускать к руководству страной. — С этими словами она обняла меня и крепко поцеловала — абсолютно неэротично. Этим поцелуем она словно сказала мне: «Ты мне нравишься». — Ну, будьте осторожны и возвращайтесь целыми и невредимыми, — пожелала она всем нам. — А когда ты станешь премьер-министром, я бы хотела стать Manjadora d'Oecon. Мэгги, смотри, чтобы этот маньяк вас всех не угробил. Увидимся через несколько дней после вашего возвращения, Засим последовала еще одна серия объятий, после чего она гордо удалилась в своем развевающемся на ветру плаще.
Через несколько минут все участники экспедиции расселись по машинам, и «коты» медленно тронулись по улицам.
Провожающие бежали позади и рядом с вездеходами. Я не отводил глаз от проезжей части, потому что среди провожающих были дети, и я страшно боялся, как бы кто-нибудь их них не угодил под гусеницы «кота». Тормозное устройство позволяло совершить резкую остановку, но для этого надо было вовремя и с большой силой надавить на педаль.
Сидевшие в машинах то и дело открывали двери, высовывались и махали руками провожающим. Маргарет, сидевшая рядом со мной на сиденье сменного водителя, тоже отчаянно размахивала руками.
— А я и не знал, что вы так подружились с Гарсендой, — сказал я. — Ты, похоже, бегала на Ярмарку чуть ли не каждый день?
— Да, мы довольно часто виделись, — ответила Маргарет еле слышно, поскольку Пол сидел совсем близко. — Она чем-то похожа на Валери, только безо всяких неврозов и агрессии. Мне она очень нравится.
— А где Валери? — спросил я, включив наружные микрофоны, чтобы всем был лучше слышен уличный шум и хуже — наш разговор.
— В последнем вездеходе. Царственно машет рукой, можно не сомневаться. С каким-нибудь смазливым парнем из очереди желающих, которому пару дней назад удалось обзавестись местом. Я имела в виду очередь желающих попасть в число участников экспедиции, а не очередь желающих подобраться к Валери. Эта очередь длиннее, но идет быстрее.
В голосе Маргарет звучала нескрываемая язвительность.
Я хмыкнул, не отрывая глаз от дороги. Конечно, по аквитанским меркам Маргарет вовсе не выглядела, как donzelha.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52