Но это не помогает. И совершенно неважно, что ты делал, даже если тебя все время тошнило…
— Меня тошнило, — тихо сказал Барин.
— Ну и что? Это же просто тело… Если тебя тошнит, это простая физиологическая реакция. Так же как когда ты хочешь в туалет. Ты ничего с этим поделать не сможешь. — Она знала, что убеждает не только Барина, но и саму себя. Ей давным-давно должны были все это сказать.
— Если бы я оказался смелее… — еще тише начал Барин.
— И что, смелость спасла бы тебе жизнь? Кости бы не ломались, кровь остановилась бы и не текла из ран?
— Не то.
— А что то? Рвота? — Она обрела способность двигаться и подошла к его постели, — Ты ведь знаешь, что можно вызвать рвоту у любого человека, нужны только определенные препараты. Тело вырабатывает такие же вещества, и тебя тошнит. Из А вытекает Б, вот и все.
Он заерзал в постели и отвел взгляд в сторону.
— Никак не могу представить, чтобы моя бабушка-адмирал залила бы рвотой накаченного командос Кровавой Орды только потому, что речь зашла о битвах на арене.
— Тебя били по голове, так?
Он дернулся, как если бы его ударили по переломанным ребрам.
— Не очень сильно.
Эсмей подавила приступ гнева. Она так старалась. Она рассказала ему то, что еще никому никогда не рассказывала, а он тут собирается погрязнуть в собственных угрызениях совести и жалости к самому себе.
— Я не уверен, что смогу жить с этим дальше. — Барин сказал это так тихо, что из-за шума вентилятора голоса его почти не было слышно.
— Жить с чем? — переспросила Эсмей.
— Они… захотят, чтобы я все рассказывал.
— Кто?
— Психоняни, конечно же. Как и с тобой. Я… я не хочу никому ничего рассказывать.
— Естественно, — ответила Эсмей. Она сжалась при мысли, что и сама могла бы оказаться в руках психонянь.
— Как это вообще происходит? Что они говорят? — Пауза. Вздох— Что пишут потом в личном деле?
— Все не… не так уж страшно. — Эсмей судорожно вспоминала, что читала в книгах по психологии, но ничего конкретного не вспоминалось. Она отвела взгляд, но чувствовала, что Барин смотрит прямо на нее. — У тебя все будет хорошо, — быстро сказала она ему и пошла к двери. Барин поднял руку, на ней еще остались следы регенерирующих мазей.
— Лейтенант… пожалуйста.
Эсмей заставила себя сделать глубокий вдох и только после этого обернулась.
— Да?
Глаза его округлились, он что-то понял из выражения ее лица.
— Ты… ты никогда не была у психонянь? Ей снова не хватало воздуха.
— Я… я… — Она хотела соврать, но не могла. Не ему, не сейчас.
— Ты просто… никому ничего не сказала. Так? Справилась со всем сама?
Она снова глубоко вдохнула, потом так же судорожно выдохнула. Горло опять свело железными обручами.
— Да. У меня не было выхода. — Еще один вдох. — И… так лучше. Мне сейчас легче.
Барин смотрел на нее.
— Ты очень похожа на меня.
— Нет. — Еще вдох. — Я старше. Прошло больше времени. Я знаю, каково тебе сейчас, но потом будет легче.
— Вот что не могли понять все, — сказал Барин, словно говорил сам с собой. Эта фраза, которая не имела, казалось, никакой связи с их прежним разговором, привлекла внимание Эсмей.
— Что значит «не могли понять»?
— Дело не в отличии социальных обычаев на Аль-типлано от обычаев Флота… Все дело в твоей тайне. Поэтому ты и прятала все свои таланты, держала их под замком. Понадобилась критическая ситуация, настоящее сражение, чтобы эти таланты проявились.
— Я тебя совершенно не понимаю, — промолвила Эсмей. Внутри у нее все дрожало, как дрожит трясина, когда по ней идет человек.
— Нет… Но помощь тебе нужна не меньше, чем мне. Паника. Она почувствовала, как на лицо наползает маска, неподвижная маска спокойствия.
— Нет. Мне ничего не надо. Я в полном порядке. Ты ведь сам сказал, я со всем справилась. И могу жить и работать.
— Но ты себя полностью не проявляешь. Я слышал о том, что ты действительно можешь. Бабушка говорила, что анализ боя превзошел все ожидания…
На секунду она почувствовала, что ей становится смешно.
— Но твоя бабушка даже не была членом Комиссии. Он сделал не очень вежливый жест рукой:
— Комиссии существуют для того, чтобы навести страх на капитанов, которые потом страдают язвами и сердечной недостаточностью. Мои родственники рассказывали, как все восприняли настоящие боевые ко-мандиры.
Эсмей пожала плечами. Ничего утешительного.
— И никто, в том числе и бабушка, никак не мог понять, каким образом тебе это удалось… Бабушка говорила, что они просмотрели все твои личные дела, но ничто не указывало на такие таланты.
— Мой отец неплохой тактик, — сухо ответила Эсмей. Она понимала, что не должна испытывать раздражение.
— Могу себе представить. Но не все дети наследуют таланты своих родителей, и обычно проявляются эти таланты в гораздо более раннем возрасте. А ты даже не стала специализироваться на командира.
— Мне дали совет, — ответила Эсмей. — Сказали, что людям со стороны очень трудно добиться успеха на командных постах во Флоте.
— Можешь спорить сколько угодно, — сказал Барин, усаживаясь в постели. На этот раз он даже не заметил, что ему может быть больно. — Я повторяю то, что говорила бабушка: ты прятала свою тайну и именно это не давало тебе проявиться.
— Ну, теперь прятать нечего, — ответила Эсмей. — Я командовала кораблем, на самом деле уже двумя.
— Я не про это, — продолжал он.
— Я ведь сказала тебе, — отрезала Эсмей. — Теперь и это известно.
— Я не психоняня. Неужели, ты думаешь, будет достаточно, если я расскажу тебе обо всем, что пришлось пережить мне?
Она услышала его тайную просьбу. Он надеялся, что больше никому ничего не надо будет рассказывать.
— Нет, — быстро ответила она. — Они ведь уже знают. Тебе придется беседовать с ними. И я уверена, что они тебе помогут.
— Хм. Так уверена, что готова побеседовать с ними сама?
— Я?
— Не надо. — Он снова откинулся на подушки. — Не пытайся меня обмануть. Ты ведь знаешь, что до конца ты с этим не справилась. И тебе нужна помощь.
— Я… меня просто вышвырнут… мятежница, которая к тому же скрывала психические срывы… меня отправят назад…— Она вдруг обратила внимание, что, говоря об Альтиплано, сказала не «домой», а «назад».
— Не отправят. Бабушка не позволит.
Она чуть не задохнулась от такой самоуверенности. Только Серрано мог так говорить. Она рассмеялась:
— Но твоя бабушка ведь не весь Флот!
— Нет, конечно нет. Но ничего плохого в том, что она на твоей стороне, нет. А она ни за что не расстанется с офицером, которого считает талантливым. И еще… если ты обсудишь с ними свои проблемы… видишь ли, я никогда не встречал никого другого… кто…
— Тебе нужен товарищ, ты это хочешь сказать?
Он кивнул, но ничего не ответил. Она поняла, каких усилий стоило ему преодолеть собственную боль, чтобы достучаться до нее.
Сердце бешено билось, дыхание перехватило. Может ли она?
— Ты уже все рассказала мне, — сказал он. — Теперь тебе будет легче.
Папаша Стефан всегда говорил, что если упал с лошади на землю, то уже поздно бояться того, что можешь удариться. Самое страшное уже позади… Остается поймать лошадь и снова сесть в седло.
— Я поймала лошадь. — И она чуть не рассмеялась над его замешательством. — Ну ладно, — продолжала она, хотя и знала, что паника еще вернется. Но сейчас она смело смотрела в глаза своей лошади. — Я поговорю с ними. Но и ты тоже. Я хочу, чтобы у меня был сторонник в клане Серрано ближе мне по возрасту, чем твоя многоуважаемая бабушка или твоя устрашающая кузина. Согласен?
— Согласен. Хотя не уверен, что ты правильно охарактеризовала моих родственниц.
Майор Питак внимательно посмотрела на нее, когда Эсмей вернулась из медчасти:
— Ну, как наш мальчик?
— Ему прилично досталось, но он на пути к выздоровлению. Говорит, ему нужно пообщаться с психонянями.
— Естественно, — ответила Питак. — Переживает из-за этого?
— Так же как и любой другой на его месте. — Эсмей собрала все свое мужество. Из облака дыма снова показалась знакомая лошадь, она отфыркивалась и выпускала из ноздрей огненные струи. — Майор… до того, как все произошло, вы говорили, что мне тоже неплохо бы побывать у психотерапевта… насчет того, что произошло на «Деспайте».
— Вас это все еще беспокоит?
— Дело не только в этом. Я знаю, что вам не хватает людей, но мне хотелось бы пройти эту терапию сейчас.
Питак долго смотрела ей прямо в глаза.
— Хорошо. Идите выясните, сколько времени это займет. Потом скажете мне. Вы всех расположили к себе, так что никто возражать не будет. Хотите, я свяжусь с медчастью и узнаю, когда они смогут заняться вами?
— Я… спасибо, майор, но я сама.
— Не надо самой все время пробиваться сквозь тернии, Суиза, — сказала Питак, но сказано это было очень мягко.
Договориться о приеме оказалось так просто. Когда она попросила медсестру в регистратуре медчасти записать ее на прием к психотерапевту, та не стала спрашивать никаких подробностей. Только узнала, насколько это срочно. Разве срочно? Если она скажет «нет», все опять отложится… Но она уже столько времени откладывала это на потом.
— Не то чтобы срочно, — наконец сказала она. — Но лучше быстрее.
— Одну секундочку.
Конечно, они заняты. В связи с недавними боевыми действиями срочная помощь нужна не одному только Барину. Всем, кого нарушители взяли в заложники, и тем, кто видел слишком много смертей и боли.
В наушниках раздался другой голос:
— Лейтенант Суиза… я Анни Меринга. Мне кое-что нужно у вас спросить, чтобы определить, какой терапевт подойдет вам лучше всего.
Горло опять оцепенело. Она ничего не могла сказать, только ждала вопросов, словно ударов.
— Это связано с последними событиями или это что-то другое?
— Что-то другое, — еле ответила Эсмей.
— Я вижу, что вы до этого оказались в тяжелой ситуации на борту «Деспайта». И после этого с вами не работал терапевт. Вы хотите сейчас обсудить ту ситуацию?
Она могла ответить «да», и сказала бы правду… Но не всю правду. Конечно, она может рассказать остальное потом, но все это началось со лжи, а ей хочется положить лжи конец.
— Частично, да, — ответила она. — Но… все так запутано… есть еще кое-что.
— И это мешает вашей работе в Регулярной Космической службе?
— Да.
— В вашем деле нет ни слова…
— Нет, я… пожалуйста, я не могу сейчас ничего объяснить…
— Конечно. — Пауза. Эсмей уже представила целый список психических заболеваний. Ей наверняка их все припишут, и путь ко всему, чего она желала добиться, будет закрыт навсегда. — Я смогу встретиться с вами в четырнадцать часов сегодня. Сектор Т-5, палуба № 7, пойдете по указателям в отдел психотерапии. Дальше спросите дежурного. Вы записаны. Хорошо?
Совсем не хорошо. Ей нужно больше времени, чтобы подготовиться к такой встрече… Но не могла же она сердиться на то, что ей стараются помочь как можно быстрее.
— Прекрасно, — ответила она. — Спасибо.
— Освободите часа два времени. А остальные сеансы мы назначим после.
— Спасибо, — снова сказала Эсмей.
Она посмотрела на часы: 10:30. Ей осталось жить совсем ничего. Словно на нее обрушивается Судный день. Она решила сказать майору Питак, что ее не будет в течение нескольких часов.
— Ну и хорошо. А пока пойдемте вместе пообедаем. В животе все перевернулось.
— Майор… я совсем не голодна.
— Да, но вы прямо как в узел завязаны. Теперь, когда вы определенно получите квалифицированную помощь, я ни о чем вас не расспрашиваю, но и не собираюсь оставлять одну в таком состоянии. Все равно вам надо что-нибудь перекусить перед тем, как пойдете туда. Суп и салат. Там вас вымотают.
Во время еды Питак рассказывала анекдоты, отвечать на которые было не обязательно. Эсмей ела мало, но она по достоинству оценила участие Питак.
— Лейтенант Суиза! — Медбрат улыбнулся ей. — Вы меня не знаете, но мы все хотим поблагодарить вас за то, что вы сделали. Я большую часть времени проспал, мне снились ужасные сны. Я даже точно не помню что. Если бы не вы…
— И многие другие, — ответила Эсмей и взяла карточку, которую он ей протягивал.
— Конечно, но всем известно, что это вы захватили корабль Кровавой Орды и потом дали им отпор. Вы должны быть капитаном боевого крейсера. — Он взглянул на свой экран и продолжал: — Сейчас кабинет будет готов. Мы обычно проветриваем между…. Хотите что-нибудь выпить?
Во рту снова пересохло, но пить она ничего не сможет. Желудок опять стянуло в узел.
— Нет, спасибо.
— Вы первый раз у нас?
Эсмей кивнула. Она терпеть не могла такие разговоры.
— Обычно все боятся вначале, — сказал медбрат. — Но мы еще никого не убивали.
Эсмей выжала жалкое подобие улыбки, хотя ей было совсем не до смеха.
Мягкий коричневый ковер прикрывал стены ровно наполовину. Сверху они были выкрашены в кремовый цвет. Кушетка с мягкими подушками и большим шерстяным платком, пара мягких стульев — все это придавало небольшой каюте вид уютной гостиной. Было тихо, в воздухе чувствовался запах мяты. Эсмей остановилась в дверях, подобно настороженному жеребенку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Меня тошнило, — тихо сказал Барин.
— Ну и что? Это же просто тело… Если тебя тошнит, это простая физиологическая реакция. Так же как когда ты хочешь в туалет. Ты ничего с этим поделать не сможешь. — Она знала, что убеждает не только Барина, но и саму себя. Ей давным-давно должны были все это сказать.
— Если бы я оказался смелее… — еще тише начал Барин.
— И что, смелость спасла бы тебе жизнь? Кости бы не ломались, кровь остановилась бы и не текла из ран?
— Не то.
— А что то? Рвота? — Она обрела способность двигаться и подошла к его постели, — Ты ведь знаешь, что можно вызвать рвоту у любого человека, нужны только определенные препараты. Тело вырабатывает такие же вещества, и тебя тошнит. Из А вытекает Б, вот и все.
Он заерзал в постели и отвел взгляд в сторону.
— Никак не могу представить, чтобы моя бабушка-адмирал залила бы рвотой накаченного командос Кровавой Орды только потому, что речь зашла о битвах на арене.
— Тебя били по голове, так?
Он дернулся, как если бы его ударили по переломанным ребрам.
— Не очень сильно.
Эсмей подавила приступ гнева. Она так старалась. Она рассказала ему то, что еще никому никогда не рассказывала, а он тут собирается погрязнуть в собственных угрызениях совести и жалости к самому себе.
— Я не уверен, что смогу жить с этим дальше. — Барин сказал это так тихо, что из-за шума вентилятора голоса его почти не было слышно.
— Жить с чем? — переспросила Эсмей.
— Они… захотят, чтобы я все рассказывал.
— Кто?
— Психоняни, конечно же. Как и с тобой. Я… я не хочу никому ничего рассказывать.
— Естественно, — ответила Эсмей. Она сжалась при мысли, что и сама могла бы оказаться в руках психонянь.
— Как это вообще происходит? Что они говорят? — Пауза. Вздох— Что пишут потом в личном деле?
— Все не… не так уж страшно. — Эсмей судорожно вспоминала, что читала в книгах по психологии, но ничего конкретного не вспоминалось. Она отвела взгляд, но чувствовала, что Барин смотрит прямо на нее. — У тебя все будет хорошо, — быстро сказала она ему и пошла к двери. Барин поднял руку, на ней еще остались следы регенерирующих мазей.
— Лейтенант… пожалуйста.
Эсмей заставила себя сделать глубокий вдох и только после этого обернулась.
— Да?
Глаза его округлились, он что-то понял из выражения ее лица.
— Ты… ты никогда не была у психонянь? Ей снова не хватало воздуха.
— Я… я… — Она хотела соврать, но не могла. Не ему, не сейчас.
— Ты просто… никому ничего не сказала. Так? Справилась со всем сама?
Она снова глубоко вдохнула, потом так же судорожно выдохнула. Горло опять свело железными обручами.
— Да. У меня не было выхода. — Еще один вдох. — И… так лучше. Мне сейчас легче.
Барин смотрел на нее.
— Ты очень похожа на меня.
— Нет. — Еще вдох. — Я старше. Прошло больше времени. Я знаю, каково тебе сейчас, но потом будет легче.
— Вот что не могли понять все, — сказал Барин, словно говорил сам с собой. Эта фраза, которая не имела, казалось, никакой связи с их прежним разговором, привлекла внимание Эсмей.
— Что значит «не могли понять»?
— Дело не в отличии социальных обычаев на Аль-типлано от обычаев Флота… Все дело в твоей тайне. Поэтому ты и прятала все свои таланты, держала их под замком. Понадобилась критическая ситуация, настоящее сражение, чтобы эти таланты проявились.
— Я тебя совершенно не понимаю, — промолвила Эсмей. Внутри у нее все дрожало, как дрожит трясина, когда по ней идет человек.
— Нет… Но помощь тебе нужна не меньше, чем мне. Паника. Она почувствовала, как на лицо наползает маска, неподвижная маска спокойствия.
— Нет. Мне ничего не надо. Я в полном порядке. Ты ведь сам сказал, я со всем справилась. И могу жить и работать.
— Но ты себя полностью не проявляешь. Я слышал о том, что ты действительно можешь. Бабушка говорила, что анализ боя превзошел все ожидания…
На секунду она почувствовала, что ей становится смешно.
— Но твоя бабушка даже не была членом Комиссии. Он сделал не очень вежливый жест рукой:
— Комиссии существуют для того, чтобы навести страх на капитанов, которые потом страдают язвами и сердечной недостаточностью. Мои родственники рассказывали, как все восприняли настоящие боевые ко-мандиры.
Эсмей пожала плечами. Ничего утешительного.
— И никто, в том числе и бабушка, никак не мог понять, каким образом тебе это удалось… Бабушка говорила, что они просмотрели все твои личные дела, но ничто не указывало на такие таланты.
— Мой отец неплохой тактик, — сухо ответила Эсмей. Она понимала, что не должна испытывать раздражение.
— Могу себе представить. Но не все дети наследуют таланты своих родителей, и обычно проявляются эти таланты в гораздо более раннем возрасте. А ты даже не стала специализироваться на командира.
— Мне дали совет, — ответила Эсмей. — Сказали, что людям со стороны очень трудно добиться успеха на командных постах во Флоте.
— Можешь спорить сколько угодно, — сказал Барин, усаживаясь в постели. На этот раз он даже не заметил, что ему может быть больно. — Я повторяю то, что говорила бабушка: ты прятала свою тайну и именно это не давало тебе проявиться.
— Ну, теперь прятать нечего, — ответила Эсмей. — Я командовала кораблем, на самом деле уже двумя.
— Я не про это, — продолжал он.
— Я ведь сказала тебе, — отрезала Эсмей. — Теперь и это известно.
— Я не психоняня. Неужели, ты думаешь, будет достаточно, если я расскажу тебе обо всем, что пришлось пережить мне?
Она услышала его тайную просьбу. Он надеялся, что больше никому ничего не надо будет рассказывать.
— Нет, — быстро ответила она. — Они ведь уже знают. Тебе придется беседовать с ними. И я уверена, что они тебе помогут.
— Хм. Так уверена, что готова побеседовать с ними сама?
— Я?
— Не надо. — Он снова откинулся на подушки. — Не пытайся меня обмануть. Ты ведь знаешь, что до конца ты с этим не справилась. И тебе нужна помощь.
— Я… меня просто вышвырнут… мятежница, которая к тому же скрывала психические срывы… меня отправят назад…— Она вдруг обратила внимание, что, говоря об Альтиплано, сказала не «домой», а «назад».
— Не отправят. Бабушка не позволит.
Она чуть не задохнулась от такой самоуверенности. Только Серрано мог так говорить. Она рассмеялась:
— Но твоя бабушка ведь не весь Флот!
— Нет, конечно нет. Но ничего плохого в том, что она на твоей стороне, нет. А она ни за что не расстанется с офицером, которого считает талантливым. И еще… если ты обсудишь с ними свои проблемы… видишь ли, я никогда не встречал никого другого… кто…
— Тебе нужен товарищ, ты это хочешь сказать?
Он кивнул, но ничего не ответил. Она поняла, каких усилий стоило ему преодолеть собственную боль, чтобы достучаться до нее.
Сердце бешено билось, дыхание перехватило. Может ли она?
— Ты уже все рассказала мне, — сказал он. — Теперь тебе будет легче.
Папаша Стефан всегда говорил, что если упал с лошади на землю, то уже поздно бояться того, что можешь удариться. Самое страшное уже позади… Остается поймать лошадь и снова сесть в седло.
— Я поймала лошадь. — И она чуть не рассмеялась над его замешательством. — Ну ладно, — продолжала она, хотя и знала, что паника еще вернется. Но сейчас она смело смотрела в глаза своей лошади. — Я поговорю с ними. Но и ты тоже. Я хочу, чтобы у меня был сторонник в клане Серрано ближе мне по возрасту, чем твоя многоуважаемая бабушка или твоя устрашающая кузина. Согласен?
— Согласен. Хотя не уверен, что ты правильно охарактеризовала моих родственниц.
Майор Питак внимательно посмотрела на нее, когда Эсмей вернулась из медчасти:
— Ну, как наш мальчик?
— Ему прилично досталось, но он на пути к выздоровлению. Говорит, ему нужно пообщаться с психонянями.
— Естественно, — ответила Питак. — Переживает из-за этого?
— Так же как и любой другой на его месте. — Эсмей собрала все свое мужество. Из облака дыма снова показалась знакомая лошадь, она отфыркивалась и выпускала из ноздрей огненные струи. — Майор… до того, как все произошло, вы говорили, что мне тоже неплохо бы побывать у психотерапевта… насчет того, что произошло на «Деспайте».
— Вас это все еще беспокоит?
— Дело не только в этом. Я знаю, что вам не хватает людей, но мне хотелось бы пройти эту терапию сейчас.
Питак долго смотрела ей прямо в глаза.
— Хорошо. Идите выясните, сколько времени это займет. Потом скажете мне. Вы всех расположили к себе, так что никто возражать не будет. Хотите, я свяжусь с медчастью и узнаю, когда они смогут заняться вами?
— Я… спасибо, майор, но я сама.
— Не надо самой все время пробиваться сквозь тернии, Суиза, — сказала Питак, но сказано это было очень мягко.
Договориться о приеме оказалось так просто. Когда она попросила медсестру в регистратуре медчасти записать ее на прием к психотерапевту, та не стала спрашивать никаких подробностей. Только узнала, насколько это срочно. Разве срочно? Если она скажет «нет», все опять отложится… Но она уже столько времени откладывала это на потом.
— Не то чтобы срочно, — наконец сказала она. — Но лучше быстрее.
— Одну секундочку.
Конечно, они заняты. В связи с недавними боевыми действиями срочная помощь нужна не одному только Барину. Всем, кого нарушители взяли в заложники, и тем, кто видел слишком много смертей и боли.
В наушниках раздался другой голос:
— Лейтенант Суиза… я Анни Меринга. Мне кое-что нужно у вас спросить, чтобы определить, какой терапевт подойдет вам лучше всего.
Горло опять оцепенело. Она ничего не могла сказать, только ждала вопросов, словно ударов.
— Это связано с последними событиями или это что-то другое?
— Что-то другое, — еле ответила Эсмей.
— Я вижу, что вы до этого оказались в тяжелой ситуации на борту «Деспайта». И после этого с вами не работал терапевт. Вы хотите сейчас обсудить ту ситуацию?
Она могла ответить «да», и сказала бы правду… Но не всю правду. Конечно, она может рассказать остальное потом, но все это началось со лжи, а ей хочется положить лжи конец.
— Частично, да, — ответила она. — Но… все так запутано… есть еще кое-что.
— И это мешает вашей работе в Регулярной Космической службе?
— Да.
— В вашем деле нет ни слова…
— Нет, я… пожалуйста, я не могу сейчас ничего объяснить…
— Конечно. — Пауза. Эсмей уже представила целый список психических заболеваний. Ей наверняка их все припишут, и путь ко всему, чего она желала добиться, будет закрыт навсегда. — Я смогу встретиться с вами в четырнадцать часов сегодня. Сектор Т-5, палуба № 7, пойдете по указателям в отдел психотерапии. Дальше спросите дежурного. Вы записаны. Хорошо?
Совсем не хорошо. Ей нужно больше времени, чтобы подготовиться к такой встрече… Но не могла же она сердиться на то, что ей стараются помочь как можно быстрее.
— Прекрасно, — ответила она. — Спасибо.
— Освободите часа два времени. А остальные сеансы мы назначим после.
— Спасибо, — снова сказала Эсмей.
Она посмотрела на часы: 10:30. Ей осталось жить совсем ничего. Словно на нее обрушивается Судный день. Она решила сказать майору Питак, что ее не будет в течение нескольких часов.
— Ну и хорошо. А пока пойдемте вместе пообедаем. В животе все перевернулось.
— Майор… я совсем не голодна.
— Да, но вы прямо как в узел завязаны. Теперь, когда вы определенно получите квалифицированную помощь, я ни о чем вас не расспрашиваю, но и не собираюсь оставлять одну в таком состоянии. Все равно вам надо что-нибудь перекусить перед тем, как пойдете туда. Суп и салат. Там вас вымотают.
Во время еды Питак рассказывала анекдоты, отвечать на которые было не обязательно. Эсмей ела мало, но она по достоинству оценила участие Питак.
— Лейтенант Суиза! — Медбрат улыбнулся ей. — Вы меня не знаете, но мы все хотим поблагодарить вас за то, что вы сделали. Я большую часть времени проспал, мне снились ужасные сны. Я даже точно не помню что. Если бы не вы…
— И многие другие, — ответила Эсмей и взяла карточку, которую он ей протягивал.
— Конечно, но всем известно, что это вы захватили корабль Кровавой Орды и потом дали им отпор. Вы должны быть капитаном боевого крейсера. — Он взглянул на свой экран и продолжал: — Сейчас кабинет будет готов. Мы обычно проветриваем между…. Хотите что-нибудь выпить?
Во рту снова пересохло, но пить она ничего не сможет. Желудок опять стянуло в узел.
— Нет, спасибо.
— Вы первый раз у нас?
Эсмей кивнула. Она терпеть не могла такие разговоры.
— Обычно все боятся вначале, — сказал медбрат. — Но мы еще никого не убивали.
Эсмей выжала жалкое подобие улыбки, хотя ей было совсем не до смеха.
Мягкий коричневый ковер прикрывал стены ровно наполовину. Сверху они были выкрашены в кремовый цвет. Кушетка с мягкими подушками и большим шерстяным платком, пара мягких стульев — все это придавало небольшой каюте вид уютной гостиной. Было тихо, в воздухе чувствовался запах мяты. Эсмей остановилась в дверях, подобно настороженному жеребенку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64