«Да, действительно, — шептал успокаивающий голос. — Давай — расслабься и прокрути в уме все события за последние несколько недель. До первой встречи с ним. Это было… где…»
«Кто? — равнодушно спросил Лафайет, — или с кем?»
Ему было не очень интересно. Намного лучше было бы просто пустить все это по морю из черных взбитых сливок…
«Скажите мне! — настаивал голос менее терпеливо. — Где он теперь? И где это? Говорите!»
«Извините, — отвечал Лафайет. — Я сейчас не расположен строить догадки. Найдите кого-нибудь другого для этой игры! Я просто хочу еще чуть-чуть подремать, а потом Дафна принесет мне чашечку кофе и расскажет обо всем, что запланировано на день, начиная с завтрака на балконе…»
Он минуту помедлил, погрузившись в приятные размышления, и не мог вспомнить, какой сегодня день. Воскресенье? Возможно… но как-то не похоже на воскресенье. И что-то еще подспудно сверлило его мозг, когда он подумал об этом. Что-то он должен был сделать…
Он пытался проигнорировать навязчивую мысль и снова заснуть, но все уже нарушилось. Он просыпался нехотя, несмотря на инстинкт подсознания, который говорил о том, что, чем дольше он проспит, тем ему будет приятнее.
Он открыл глаза, посмотрел на навес из переплетенных трав и листьев.
— О, так рано проснулся? — живо спросил веселый голос где-то совсем рядом. — Как насчет легкого завтрака?
Лафайет повернул голову. На него, широко улыбаясь, смотрело круглое лицо в морщинах.
— Кто… — просипел Лафайет и прокашлялся, почувствовав, как сильно пульсирует задняя часть головы. — Кто вы?
— Я? Ну, что касается имени, можете звать меня Лом. В самом деле, имя ничуть не хуже других, правда? А как насчет баварской ветчины, яичницы «бенедикт», овсяного хлеба, слегка обжаренного на несоленом датском масле, и кусочка лимонного мармелада и, конечно, кофе? Он в новоорлеанском стиле. Надеюсь, не возражаете против капельки цикория?
— Не говорите мне об этом, — прошептал Лафайет, у которого слюнки потекли. — Я умер и попал туда, куда попадают сознательные грешники.
— Вовсе нет, дорогой сэр. — Хозяин Лафайета слегка прищелкнул языком. — Вы малость ушиблись, но ничего, мы вас скоро приведем в полный порядок.
— Прекрасно… но… где я? — Лафайет поднял голову и увидел грубые стены навеса из палок и яркое солнце весеннего утра, пробивающееся сквозь дверь.
— Да, вы разделяете со мной мое скромное жилище, — сказал Лом. — Извините за несколько примитивное убранство, но здесь сделано все, что возможно из подручных средств, э?
— А мы раньше не встречались? Ваш голос кажется мне знакомым.
— Сомневаюсь… хотя кто знает, а? — Лом лукаво посмотрел на О'Лири.
— Последнее, что я помню, — сказал Лафайет, — это как я падал с утеса… — Он шевельнулся, пытаясь сесть, но боль пронзила правую руку.
— Ой, вы лучше не двигайтесь, — поспешно сказал старик. — Понимаете, вы неудачно упали. Но вам повезло, что вы пролетели мимо ряда верхушек деревьев, а потом упали в заросли папоротника.
— Который час? — спросил О'Лири. — Какой сегодня день?
— О, я бы сказал, что сейчас пол-одиннадцатого, — весело ответил Лом.
— А какой день… м-м-м. Боюсь, я потерял счет.
— Но когда я вас нашел, была прошлая ночь, или, точнее, раннее утро. Боже, какой вы устроили грохот!
— Пол-одиннадцатого, о, боги! Я теряю время. — О'Лири еще раз сделал попытку подняться, во Лом вновь заставил его лечь.
— Милый друг, не думайте пока выходить. Боюсь, последствия будут самые серьезные.
— Они будут вдвое серьезнее, если я не пойду своей дорогой, — запротестовал О'Лири, но обмяк и лег. Лом повернулся и, подняв уставленный яствами поднос, поставил ему на колени.
— Ну вот. Кусочек-другой — и вам полегчает.
— Да, но, — начал было Лафайет и набрал полный рот яичницы, от которой шел мягкий пар. — М-м-м, ням-м-м ням-м-м-м.
— Вот так, молодец, а теперь кусочек ветчинки, ну?
— Вкусно! — оценил Лафайет, не переставая жевать. — Но вы не понимаете, мистер Лом, я на деле не тот, кем кажусь. То есть, у меня есть неотложные важные дела. — Он откусил большой кусок горячей масленой гренки. — Понимаете, я должен… — Он помедлил; под мягким взглядом доброго старика дело, о котором он собирался поведать, казалось слишком нереальным. — …А… сделать кое-какие дела, — сказал он, — а потом, я должен… м-м-м… сделать кое-какие другие дела.
— Конечно, — сочувственно кивнул старик. — Кусочек мармелада?
— Я вовсе не хочу казаться таинственным, — продолжал Лафайет, принимаясь за бледно-зеленое желе, — но это очень секретно, понимаете?
— А-а… По правде, я никак не мог понять, что это вас занесло на высоту, но если вы но делу… — Лом понимающе улыбнулся.
— Совершенно верно. А теперь скажите, сколько отсюда до города. — Лафайет вытянул шею и посмотрел через щель в стене. Похоже, что все вокруг было покрыто дикорастущей листвой.
— Недалеко, ворона долетит, — ответил Лом. — Но, должен признаться, что трудновато вести переговоры между городом и здешними местами.
— Можно мне спросить, — сказал Лафайет, от души хлебнув кофе, — почему вы здесь живете совсем один?
Старик вздохнул:
— Действительно, здесь одиноко. Но спокойно. Созерцательный образ жизни имеет свои преимущества.
— Что вы делаете, когда идет дождь? — настаивал Лафайет, заметивший дыры в крыше из листьев папоротника, сквозь которые виднелось ярко-голубое небо.
— О, я принимаю соответствующие меры. — Лом ушел от проблемы, махнув рукой.
— Похоже, вы управляетесь здесь очень неплохо, — согласился Лафайет.
— Люди свыкаются с некоторыми неудобствами, — сказал Лом извиняющимся тоном.
— Само собой… Я не собираюсь совать нос не в свое дело, мистер Лом.
— Просто Лом, не надо мистер. Я пренебрегаю светскими титулами.
— О! Ладно, Лом, завтрак мне, конечно, очень понравился. Но сейчас мае действительно необходимо отправиться в путь.
— Глупости, мой мальчик. Вам нельзя двигаться по крайней мере неделю.
— Вы же еще не все знаете, Лом. От одного моего вовремя сказанного слова зависит будущее королевства!
— У меня идея, — живо предложил Лом. — Может, я передам ваше сообщение?
— Очень любезно с вашей стороны, Лом, но дело слишком важное, чтобы доверить его кому-то другому.
Лафайет отодвинул поднос, сел, игнорируя рой ярких огоньков, плывших перед глазами. Он свесил ноги с узкого тюфяка, на котором лежал, и с беспристрастным интересом стал наблюдать, как пол подскочил и нанес ему жуткий удар по голове.
— …действительно нельзя! — расплывался голос Лома. Лафайет опять лежал в постели, часто мигая от дурманящего тумана в голове.
— Я не отвечаю за последствия!
— Кажется… чуть слабее… чем думал, — задыхался Лафайет.
— Да, в самом деле. А теперь сообщение: что мне передать?
— Это благородно с вашей стороны, Лом, — слабо ответил Лафайет. — И вы не пожалеете об этом. Пойдите прямо к принцессе Адоранне, или нет, лучше сначала к Дафне. Это графиня Дафна О'Лири. Бедная девочка с ума сойдет! Скажите, где я и что… — О'Лири помолчал. — Что, ох, есть какие-то артефакты…
— Какие артефакты?
— Извините, не могу вам сказать. Но в любом случае эти артефакты есть. Скажите ей, что в этом будет очень заинтересован Никодеус. И они спрятаны…
— Спрятаны… — подсказывал Лом.
— Ну, я не могу вам сказать, где. Это очень опасная информация, вы ведь понимаете. Но если она свяжется с кем нужно, то он ей покажет, где.
— Могу я узнать имя того, кто нужен?
— Секретно, — сказал О'Лири. — С этим все. Вы можете все это запомнить?
— Думаю, могу, — ответил Лом. — Что-то где-то спрятано, и кто-то может ей сказать, где это находится.
— Хм-м. Если такое сказать, то мало что понятно.
— Мальчик мой, посмотрите правде в глаза: это ведь дребедень какая-то.
— В таком случае… мне придется идти самому, несмотря ни на что.
— Если бы вы могли хоть капельку яснее выразиться…
— Невозможно.
— Для вас также невозможно пуститься в путь, пока вы не наберетесь сил.
— Тем не менее, я иду.
Лом задумчиво потер подбородок.
— Хм-м. Послушайте, мой мальчик, если уж вы решились — а я вижу, что да, — мне, конечно, и в голову не придет вам воспрепятствовать. Но отчего бы вам не отдохнуть еще минут пять. Ну, чтобы переварить завтрак — только спазма желудка вам и не хватает. А потом я вас быстренько выведу на дорогу.
— Ладно. Нужно заметить, меня слегка шатает… — Лафайет лег и закрыл глаза.
— Не спать! — сказал он про себя. — Головокружение пройдет, как только я встану на ноги и начну двигаться. Это не может быть далеко… через час-другой приду на какую-нибудь ферму, найму повозку — и рано утром буду во дворце… дозвонюсь…
— Да? — ответил телефонист. — Центральная слушает. Говорите, пожалуйста!
— Это Лафайет О'Лири. Я звоню из Артезии. Локус Альфа 9-3.
— Извините, сэр. Такого пункта нет в справочнике Центральной. Пожалуйста, перезвоните.
— Подождите минуточку! Не кладите трубку! Мне, может, только через несколько лет удастся опять до вас дозвониться. А это срочно! Это касается тайника с незаконным оборудованием, которое украли из Центральной.
— Никто не докладывал о пропаже оборудования, сэр. Прошу вас повесить трубку, схемы нужны.
— Я видел его! Есть прибор, который называется Главный референт и еще что-то, на чем написано STASIS POD. И мне сообщили о целой пещере с другим оборудованием.
— Весьма неправдоподобно, сэр. Вероятно, вы заблуждаетесь.
— Говорю же вам, я его видел! Фактически Марк III у меня сейчас в потайном кармане куртки! Я знаю, о чем говорю! Я аккредитованный заочный агент Центральной! Если вы не верите мне, поговорите с Николасом. Он все подтвердит!
— В нашем справочнике служащих никто не числится под таким именем.
— Значит, ваши записи неточны. Он тот, кто помог мне раскрыть заговор Горубла о захвате страны!
— Да, сэр! И как же вас зовут?
— О'Лири! Лафайет О'Лири! Сэр Лафайет О'Лири!
— Ах, да! Это имя у меня записано… Но ваш голос не соответствует кодовому образцу О'Лири, и визуальное изображение не похоже на фото мистера О'Лири в нашей картотеке. Из этого я должен сделать заключение о том, что вы — самозванец. Наказанием…
— Я не самозванец! Я просто так выгляжу! Я могу объяснить!
— Хорошо. Объясните.
— Ну, на самом деле объяснить я не могу, но…
— Если вам больше нечего добавить, сэр, я должен прервать этот разговор немедленно. Спасибо за звонок.
— Нет! Подождите! Вам нужно передать информацию кому следует, пока не слишком поздно. Алло! Алло! Центральная!
Лафайет с трудом приходил в себя — он еще слышал собственные крики. «Наверное, задремал», — пробормотал он, оглядывая хижину. Лома нигде не было. Свет снаружи казался другим, сумеречным.
— Сколько же я проспал? — прошептал О'Лири. Он через силу встал. Голова была легкой, ноги не подкашивались.
— Лом! Где вы? — позвал он. Ответа не последовало. Лафайет вышел. Хижина — шаткая лачуга из палок и листьев — была окружена площадкой диаметром не более двадцати ярдов, окруженной высоким кустарником, за которым отдаленные вершины гор высоко поднимались в окрашенное сумерками небо.
— Боже! Уже почти темно! Видно, я проспал несколько часов! — Лафайет продрался сквозь кольцо кустарника и остановился как вкопанный. У его ног обрывался на головокружительную глубину вертикальный утес. Он резко отпрянул. Через пять минут до него дошло, в какое он попал положение.
— Изолирован! — прорычал он. — Заброшен на столовую гору. Следовало бы подумать, прежде чем довериться типчику, живущему в травяной хижине, да на баварской ветчине…
Далеко внизу расстилалась зеленая опрятная долина с образцово возделанными полями и извивающимися дорогами. Вдали сверкали башни дворца, ярко-красные от заходящего солнца. Самый близкий пик, маячивший над воздушной бездной, окружавшей Лафайета, был, по его мнению, милях в пяти.
— Я сюда упал, да? Откуда? И как только этот маленький тщедушный старичок приволок в эту хижину мои сто семьдесят пять фунтов без посторонней помощи? Видно, я был чокнутый, раз не учуял предательства.
Неожиданно мелькнула мысль, Лафайет схватился за куртку.
Марк III исчез.
— Здорово тебя обошли, О'Лири! — поздравил он сам себя после получаса безрезультатных поисков на плоскости в пол-акра. — Ты прямо как чемпион прошел каждый дюйм пути. С той самой минуты, когда ты получил эту идиотскую записку, ты был олицетворением проницательности. Тебе бы не удалось зайти в более безнадежный тупик, даже если бы это было запланировано.
Он остановился, прислушиваясь, как эхо вторило его словам.
— Запланировано? Конечно же все было запланировано, но не тобой, болван! Рыжий Бык, верно, был замешан в этом; может, кто-то заплатил ему, чтоб он подвел меня, а потом… — Он призадумался. — А потом… что? Зачем было по-бандитски нападать на меня, давать мне чужое лицо и сажать меня на вершину горы?
— Я не знаю, — ответил он. — Но сейчас это оставим. Сейчас важнее спуститься. Лому это удалось. Мне тоже следует этого добиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25